«Новый котел «Е 1/9Т» производительностью одна тонна пара в сутки смонтирован и сдан в эксплуатацию на первом участке фабрики имени Карла Либкнехта. С его пуском повышена производительность шлихтовальных машин, сократились простои оборудования из-за недостатка ошлихтованных основ» («Знамя», 7 апреля 1981). «И. о. главврача ЦРБ В.И. БЫІШЕВ: Реорганизация здравпункта при участке № 1 фабрики имени К. Либкнехта в поселке имени Фрунзе проводится на основании того, что количество работающих не превышает 130 человек, а должность среднего медицинского работника в здравпункте устанавливается при количестве работающих не менее 500 человек. В зоне обслуживания Кругловского фельдшерско-акушерского пункта, включая и поселок имени Фрунзе, общее число жителей составляет 458 человек. Поэтому руководство ЦРБ считает целесообразным оставить должность фельдшера в Кругловском ФАПе, но предусмотреть графиком работы дни приема больных и в здравпункте. Медицинское обслуживание населения и работающих на участке № 1 осуществляется фельдшером Кругловского ФАПа и медработниками Артемовской участковой больницы. Зам. начальника АТП А.А. БОРИСОВ: По поводу движения автобуса по маршруту Камешково—поселок имени Фрунзе сообщаем, что срывы рейсов на этом маршруте действительно были в первой половине текущего года из-за бездорожья. Третьего сентября не состоялся рейс в 10 часов в связи с перевозкой студентов из Владимира на сельхозработы» («Знамя», 31 октября 1981). «Тянем-потянем Мы, узловязы первого участка фабрики имени Карла Либкнехта, много раз обращались к администрации предприятия с просьбой о том, чтобы отремонтировали полы в цехе. Начальник участка Н.А. Турчанинова отмалчивается, строители говорят, что нет цемента, а инженер по технике безопасности В.И. Воронцов, очевидно, забыл дорогу к нам на участок. Тележка, которой мы пользуемся, весит около 150 килограммов. Работаем мы по двое — одна заправляет, а другая прострачивает основу. Тележку приходится возить одной, колесо попадает в ямы и буксует. Слесарю К.Ф. Антонову надоело уже просить токаря, чтобы тот выточил болт для тележки. Часто бывает и так, что проводка к станку лежит прямо на полу, а не в лунке. Зацепишь ее тележкой, замкнет провод, станок горит, а заменить сгоревший прибор — целая проблема: нет их готовых. Станок стоит месяц или полтора. А не лучше ли, спрашивается, отремонтировать полы, чем создавать такой большой простой и такие неудобства для производства? Узловязы участка № 1» («Знамя», 8 декабря 1981).
«Поселок имени Фрунзе Сергеихинского сельского Совета расположен сравнительно далеко от крупных населенных пунктов района, как говорят, на отшибе. Поселок небольшой, почти все его жители работают здесь, на первом участке фабрики имени К. Либкнехта. Большинство его домов, находящихся на балансе фабрики, в состоянии близком к аварийному, жилищное строительство не ведется. Вот жители и подыскивают себе новое жилье из того, что есть в наличии: обмениваются, вселяются в освобождающиеся квартиры большей площади. Делается это очень просто: нужно прийти к начальнику участка П.А. Тюлькову и попросить его разрешения на вселение. Если он даст «добро» — вселяйся. А он человек добрый, отказывает редко. И никаких тебе ордеров, заявлений; никакой волокиты. Привыкли к этому жители, считают, что так и должно быть. Так, или почти так, было и в этот раз. В доме № 28, который был построен в 1956 году, живет семья Игнатьевых. В 1982 году жители этого дома обращались к Н.П. Шахову, бывшему директору фабрики, с просьбой отремонтировать дом. Но он ответил, как говорит В.Н. Игнатьева, что дом ремонту не подлежит. Я видела это строение: крыша течет, фундамент вывалился, стены насквозь промерзают, полы сгнили. Семья Игнатьевых: муж, жена и двое детей, жили о таких условиях в 12-метрояой квартире. В этом же поселке в общежитии проживает Г. Ахметдинова с дочерью, мать-одиночка. Условия тоже не ахти какие: те же щели под окнами, заткнутые тряпками, кухня — в другом конце коридора. И Ахметдинова и Игнатьевы в 1985 году подали заявления на улучшение жилищных условий в цеховой профсоюзный комитет. Заявлений этих сейчас нет, их не смогли найти ни на участке, ни на фабрике. И установить, кто из них на очереди первый, а кто второй — невозможно. А в списке очередников напротив фамилий стоит одна и та же дата: 29.08.85 года — дата решения жилищно-бытовой комиссии фабрики о постановке на очередь на улучшение жилищных условий. В сентябре 1991 года освобождается квартира в доме № 31. Квартира, получить которую хотели бы и Игнатьевы, и Ахметдинова. Пошли по проторенной дорожке. Приезжали на фабрику, но начальник ЖКО М.И. Рекунов отказал в квартире. Что ж, зато П.А. Тюльков ответил своим неизменным: «Вселяйтесь, мне все равно». И Игнатьевы, подобрав к замку ключ, незаконно, без ордера ив вселение, заняли свободную квартиру в доме № 31. И началось! Г. Ахметдинова требует, чтобы Игнатьевых выселили и дали эту квартиру ей, Игнатьевы выселяться не желают, начальник ЖКО фабрики подает в суд, прокурор дает санкцию ив административное выселение семьи, из самоуправно занятой жилой квартиры. История заканчивается тем, что в поселок 10 февраля выезжала межведомственная комиссия при администрации района, которую возглавляет В.П. Сипатов. Конфликт решен следующим образом: семья Игнатьевых вновь переселяется в старую квартиру, но ей отдается еще часть этого дома. Так что, места будет побольше. Фабрика приступает к косметическому ремонту, а весной обещано сделать и капитальный. Строительные материалы должны были завезти уже 11 февраля и выделить рабочих для ремонтных работ. По крайней мере, так было обещано директором фабрики С.А. Кленовым. Конфликт исчерпан, со «скрипом», но решен. Начальник ЖКО фабрики имени К. Либкнехта, М.И. Рекунов по этому поводу говорит следующее: — Не имели Игнатьевы права вселяться в эту квартиру. Приходили ко мне, требовали, но я разрешения не давал. Знаю, что прежнее их жилье в плохом состоянии. Если бы пришли и спокойно попросили, а не устраивали скандал, может быть, пошли бы навстречу. А сейчас я им эту квартиру ни за что не отдам. Дело принципа. Получит ее Ахметдинова. Она — мать-одиночка, ей — в первую очередь. А то, что на Фрунзе без ордеров вселяются в квартиры, так то ж в плохие, а эта — хорошая. Начальник участка № 1 П.А. Тюльков поразил своим безразличием: — Да мне все равно, кто куда вселится. Надоело мне все это! Меня все «разрывают» на части, скандалят. Сделаешь одним хорошо, другие обругают. Так что, мне все равно. Было бы куда уйти, ушел бы давно, не стал бы работать начальником участка. Только вот идти-то некуда. Так кто виноват в этом конфликте? Игнатьевы? Есть, конечно, доля и их вины. Но ведь людей в поселке имени Фрунзе приучили к тому, что ордер на вселение — не документ, а бумажка совсем никчемная. Беззаконие творилось с ведома и начальника участка, и начальника ЖКО, с ведома директора фабрики. А теперь судятся, выселяют, изводят и себя, и жителей — своих рабочих. Вот эти вместе взятые легкомысленное отношение к распределению жилья, документальному оформлению, и полное безразличие всех руководителей и породили конфликт, который, кстати, не первый в поселке имени Фрунзе. И последний ли? А. АНТОНОВА, корр. «Знамени» («Знамя», 14 марта 1992). «Не описать, что почувствовали жители и рабочие нашего участка № 1 ткацкой фабрики им. К. Либкнехта, когда приехали представители администрации с головного предприятия и вручили каждому рабочему уведомление о предстоящем увольнении в связи с сокращением численности персонала Акционерного общества открытого типа «Сергеихинская ткацкая фабрика». На поселке жизнь угасла: люди остались без работы, закрыли баню, не отапливается магазин, ну, лето может как продержится магазин, а что будет зимой? Не работает радио, вот уже два года нет связи. С этим письмом мы в первую очередь поехали к С.А. Кленову, директору АООТ «Сергеихинская ткацкая фабрика». Разговор получился продолжительным. Прочитав письмо, Сергей Анатольевич подтвердил, что все изложенное в нем соответствует истине. Да, фабрика стоит значительно больше полугода: нет сырья, нет денег. Что говорить об этом участке, если головное предприятие работает по пять часов в день, зарплата у рабочих мизерная, за первый квартал сработали на 14,9 процента… Что будет с первым участком и с людьми, оставшимися без работы? - Повторяет мой вопрос Сергей Анатольевич.- Ну, что я могу сейчас сказать? Как я могу что-то обещать людям? Пока ничего. Этот вопрос решается. Каким образом и когда, точно сказать не могу. Вы ведь понимаете, если я сейчас что-то пообещаю, назову какие-то сроки, то буду обязан отвечать за свое слово перед людьми… А ту, Фрунзенскую фабрику, и так держали до последнего. Отрываем от рабочих основного участка и платим зарплату рабочим первого участка. Платим до 1 июня, а потом все они пойдут на биржу труда… Поселок имени Фрунзе всегда был пасынком у руководителей фабрики имени К. Либкнехта. Ну, а что можно сказать по поводу того, что люди оказались без элементарного: бани и телефона? Слов нет. Это беспредел. Чтобы выяснить, решилось ли что-то из того, о чем так загадочно намекал Сергей Анатольевич Кленов, через некоторое время мы побывали на «месте событий», в поселке имени Фрунзе, на первом участке фабрики им. К. Либкнехта. Через проходную фабрики мы прошли беспрепятственно: ветхое, запущенное здание ее было пусто. Здание фабрики, территория вокруг него встретили нас непривычной, безжизненной тишиной. Только дождь, чувствуя себя здесь единственным хозяином, вызывающе гулко стучал по фабричной крыше. Походив по территории, мы убедились, что дежурный в проходной был в общем-то и ни к чему: пройти к фабрике можно было с любом стороны, так как о заграждении и речи не было. Здесь же мы встретили пожилую женщину. - Здравствуйте, — вступаем в разговор, — живете-то как? С готовностью, как будто долго ждала того, кому можно душу излить: — Плохо. Ох, плохо. Фабрика-то у нас год почти стоит. Люди без работы остались, без денег, Я-то ладно, я на пенсии. А молодые, да с детьми которые?!. И вдруг, обрывая разговор: — А вы кто? Болтаю тут не знаю с кем, может, наговорю чего лишнего... Услышав, что мы из редакции, приехали по письму депутата В.В. Тюльковой, побежала по дворам жителей собирать. И буквально минуты через две вереница женщин потянулась к нам. Мы ожидали бурного, крикливого собрания. Ничего подобного. Люди вели себя достойно. Только в речах их много было обиды, отчаяния, безысходности. Они выговаривались, а мы слушали, и росло в душе возмущение, удивление. Терпению этих людей, которых всю жизнь и раньше-то обделали вниманием руководители их фабрики, а сегодня привели к нищенскому существованию. И, что самое главное, к чему бывшие рабочие фабрики на продолжении всего разговора возвращались не раз — за те восемь месяцев, что фабрика стоит, директор С.А. Кленов, побывал здесь только раз, но и тогда не снизошел до разговора с людьми. — Что мы звери что-ли? Боится директор нас. Приехал как-то, забрал, что ему необходимо было, и мимо, — рассказывает Р.К. Идрисова, проработавшая двадцать лет на фабрике ткачихой. — А мы ведь люди. Мы столько на них, на директоров этих работали, а теперь это не в счет, ведь ломили по 9 часов, в выходные выходили, план гнали. А теперь? Ведь когда фабрику останавливали, приехал юрист и работник из отдела кадров, раздали нам уведомления, что фабрика закрывается и что платить до 1 июня нам будут две трети ставки. А мы и не знаем, какая она — ставка. Вот платят нам по четыре тысячи, и все. Живи на них, как знаешь. У всех дети, в школу скоро собирать, а как? Ума не приложим. Они, руководители, попробовали бы хоть месяц с такими деньгами прожить. Не хотим жить на их подачки! Всю жизнь работали и нищими остались! Говорили и говорили люди, выкладывали все, что наболело, что рвалось наружу. — Кто же, как не директор, о рабочих своих заботиться должен? А у нас как получается... Ну, произошло это, не смог работать так, чтобы удержать участок, так продавайте здание фабрики тем, кто людей работой и хлебом обеспечить может, тем более есть такие. А ведь что творится-то: дня два назад приехала машина с головного предприятия, хотели забрать с нашей фабрики вентиляционные короба, трансформатор новый, на компрессорную руку наложить хотят... Все увезти готовы. Разве можно так? Да и какое они имеют право растаскивать все? Говорят, что у нас откроют мебельное производство. Как же без компрессорной? А мы, жители, без трансформатора как? Старый выйдет из строя, мы ж без света останемся... И телефона у нас нет в поселке. Вот жилье еще заставили приватизировать. Наши-то халупы, в которых 75 процентов износа! Что ж мы с ним делать-то будем? Свалили с себя все... — Это ладно, — вступает в общий разговор пожилая женщина, — к нам, людям-то как относятся! У меня муж и сын без работы, денег — ни копейки. Порошок стиральный в магазине появился, я купить не могу, а когда деньги, эти несчастные 4 тысячи дали (мы их дрожащими от радости руками берем) порошок-то кончился. Что же делают с нами! В долгах все, как в шелках. А к Кленову пришла, просить стала, чтобы мужиков моих на работу взял… Послушали бы вы, как он со мной говорил, да и не говорил, выгнал просто и его слова приложу вам почти дословно: «А ты знаешь, что скоро все побираться пойдут?» А не хочу я побираться! Я всю жизнь на фабрике работала, все ей отдала: здоровье, годы свои самые лучшие и побираться? Много еще чего было сказано людьми. Но все вертелось вокруг одного: к ним, людям, по-человечески бы, поговорили бы с ними, объяснили все, сказали бы, чего ждать и как жить дальше. Ведь у всех семьи, не соберешь чемодан, и не поедешь, куда глаза глядят работу искать… А на прощание: посодействуйте, хоть бы баню-то открыли, чтобы помыться, радио не работает давно, газету районную вовремя не приносят, телефона нет... Ведь в войну люди так как мы не жили... Как же стыдно было за всех нас, за то, что сегодня некому защитить этих людей, которые готовы были лечь под колеса машины, приехавшей забрать с их родной, мертвой сейчас фабрике, то, без чего ее не оживить. ...Уже выезжая из поселка, мы встретили машину, свернувшую к проходной. Возвратились. Оказалось, что приехали люди, ожидающие того времени, когда можно будет открыть в стенах бывшей фабрики свое, новое дело. Видели бы вы, как спешили к ним люди, как загорались надеждой их глаза, как ласково и радушно кинулись они к своим благодетелям с расспросами: «Ну, как дела? Когда же...? Уж побыстрее бы...» Многого эти парни нам не сказали, объяснили свою несловоохотливость суеверием: «Вот когда будем открывать предприятие, обязательно пригласим вас, редакцию, на презентацию. Там и поговорим обо всем. А пока рано. Как бы не сглазить. Сейчас дело с оформлением бумаг понемногу двигается. Как только фабрика имени К. Либкнехта акционируется, произведут разделительный баланс и этот участок будет утвержден как самостоятельное предприятие, тогда все и решится. Препон никаких пока не существует: глава вашей районной администрации нас поддерживает, с Кленовым, директором фабрики, тоже взаимопонимание полное. Тянет дело область...» Пообещали предприниматели, что все люди, ранее работавшие на фабрике, будут обеспечены работой, возможно, как они отметили в разговоре, придется еще и дополнительно рабочих нанимать... А. АНТОНОВА, корр. «Знамени» («Знамя», 5 июня 1993).
«Около полугода прошло с того времени, когда в статье «Продается фабрика...с людьми» мы говорили о сложной ситуации, в которой оказались рабочие поселка им. Фрунзе: фабрика (1-й участок фабрики имени К. Либкнехта) встала, население оказалось в роли безработных... Как же обстоит дело в настоящее время? Вот уже месяц, как ситуация в поселке в корне изменилась. У здания бывшей фабрики появился новый хозяин — товарищество с ограниченной ответственностью «Лен». Мы встретились с Н.И. Ефимовым, заместителем директора по производству ТОО, который рассказал нам о настоящем и будущем только что зарождающегося производства. — Какая продукция будет выходить из стен этого здания, совсем недавно бывшего участком текстильного предприятия? — Сейчас, пока не приведем помещения в порядок, полностью не закончим демонтаж старого оборудования, не завезем свое, говорить о выпуске продукции рановато. Но это сегодня. В самой ближайшей перспективе здесь будет налажено производство мебели. Начнем с малых форм: полочек, небольших изделий. Но со временем обязательно перейдем на выпуск более «серьезной» продукции. — Наследство вам досталось небогатое... — Не то слово. Начать пришлось с нуля. В общем-то мы, естественно, отлично знали, что берем. Ведь и стоимость бывшей фабрики была невысока. Сейчас переоборудуем компрессорную, перекрыли крышу, строим сушилку для древесины, практически заново делаем систему отопления. Полностью провели демонтаж оборудования одного из залов, пора приступать к косметическому ремонту: штукатурка, покраска стен, потолков и т. д. и т. п. Кроме всего прочего заготавливаем древесину. Все делаем своими силами, то есть силами рабочих... К зиме помещение необходимо привести в порядок. — Если не секрет, какая зарплата у людей? — Мы трудоустроили всех рабочих (кроме пенсионеров и тех, кому до пенсии год-два, ранее работавших на фабрике). Зарплата сейчас у них двадцать тысяч в месяц. У тех, кто работает на заготовке леса, побольше. Конечно, это немного. Но, повторяю, производство еще не запущено и, естественно, зарплата пока не может быть высокой. — Ваше производство мебельное. Почему же «Лён»? — Дело в том, что первоначально мы планировали выпуск суровья для изготовления мешков. Но из-за состояния оборудования, которое нам досталось, пришлось от этой идеи отказаться. Название же осталось прежним. ...Отрадно было видеть женщин и мужчин, занятых работой, каждый — своей. В их жизнь пришли деловые люди, которые знают, что хотят и как реализовать свои задумки. А на организацию производства уже сегодня пущено двадцать миллионов рублей. Самое же главное у Н.И. Ефимова (совсем недавно он был на руководящей должности на Владимирском мебельном комбинате) и А.А. Романова, его помощника, нет ни капли сомнения и колебаний по поводу начатого товариществом дела. — Мы уверены, — говорят они, — что со временем выйдем на зарубежный рынок. Почему бы и нет? Ведь самое главное, что мы свободны в своих планах и воплощении их в жизнь. Свободны наши руки и головы. Знаю, в какой панике были люди, когда потеряли работу... Но все входит в нормальное русло. Будем вместе работать, не «сникерсами» торговать, а выпускать продукцию, ту, в которой население нуждается. Прощаясь с Н.И. Ефимовым и А.А. Романовым, мы договорились, что следующая наша встреча произойдет в день выпуска первой партии продукции... А. АНТОНОВА, корр. «Знамени» («Знамя», 11 сентября 1993). ««Русский простор» в поселке имени Фрунзе Мы уже писали о том, что в залах бывшего ткацкого участка фабрики имени К. Либкнехта разместилось частное мебельное предприятие «Русский простор» (по первости «Лен»), а возглавил его владимирский предприниматель Сергей Николаевич Деркач. Офис и генеральный директор «Русского простора» находится во Владимире, где работает фирменный магазин, создана группа дизайнеров и другие отделы. На предприятии же, в поселке имени Фрунзе, все «хозяйство» ведет управляющий Сергей Алексеевич Кустов. В поисках его мы поднялись на второй этаж. Сначала попали в уютную столовую, затем еще в одну бытовую комнату, где пили чай две молодые женщины. Они подсказали нам, что Сергей Алексеевич внизу, в сборочном цехе. Пройдя рядами мебельных стенок (в цехе разместилось несколько комплектов полуфабрикатов), мы оказались лицом к лицу с С.А. Кустовым. — Когда мы приобрели это здание, вместе с текстильным оборудованием, то не думали, что нам придется затратить столько усилий на его реконструкцию, — рассказывает Сергеи Алексеевич. — Это был, можно образно выразиться, адский труд, вытаскивали станки. Затем заливали полы. Устанавливали свое оборудование. Всем досталось. Зато сейчас предприятие работает нормально. В цехах 70 человек, ими руководят мастера. Мастер участка корпусной мебели Валерий Вячеславович Астафьев и мастер участка деревообработки Геннадий Сергеевич Ханыков. — Вы готовите мебель из древесины наших лесов? — Нет, что вы. Плиты, блоки нам привозят с фабрик области. Здесь только идет сборка. Из березы вашего леса мы готовим табуретки, стулья, полочки для цветов... — У вас очень красивая мебель. — Да, мы готовим мебель для офисов. Это индивидуальный заказ. Поэтому требует тщательной обработки, высокого качества. Естественно, эта мебель намного дороже, чем мебель, которая делается в потоке. — Я смотрю, у вас оригинальная «горка» собрана. Это тоже индивидуальный заказ? — Это новая разработка. Будет поставлена в магазин, как образец, также наши дизайнеры разработали новый образец мебели для прихожей. Выставим, купят — будем еще собирать. Изучаем спрос рынка и ищем потребителей. Но уже отправили заказанную партию нашей мебели в одну из республик СНГ. Если понравится, будем еще ждать заказы. Среди рабочих предприятия увидела несколько знакомых лиц: камешковцы. Знаю, что при покупке предприятия, при его приватизации, новый владелец должен трудоустроить и рабочих бывшей фабрики. — Глебова Валентина Петровна, — представилась одна из работниц. — Нас из Камешкова ездит 13 человек. Я раньше работала на фабрике имени Свердлова контролером ОТК, а здесь освоила рабочую профессию кромочницы. Ездим до ст. Второво на электричке, а со станции нас в поселок Фрунзе подвозит автобус, который везет рабочих из Владимира. С ним же едут и управляющий, тоже из Владимира, и мастера. Рядом со мной работают Надежда Ковун с сыном Иваном, Тимонин Сергей, Сергей Козлов, Алексей Бумагин и другие. — А как вы попали на это предприятие? — Через нашу биржу. — Вас устраивает езда, работа?.. — Была бы работа, да зарплата, поехала бы хоть куда. Работа здесь нравится. Зарплата почти не задерживается, получаем ежемесячно. Что еще надо. Прежняя специальность у сборщика мебели Юрия Георгиевича Сафьянова — узловяз на ткацкой фабрике. — Ничего, переквалифицировался, — Юрий Георгиевич улыбается. — Жизнь заставит, научишься всему, собирать мебель — тоже. Конечно, нужно очень стараться, чтобы качество было отличным. Вот и стараемся. У меня пятеро детей. Жена не работает. Сейчас с маленьким ребенком сидит дома. Поэтому мне надо много работать, чтобы обеспечить большую семью. Помогает и подсобное хозяйство. Есть корова, усадьба. А это большое подспорье к нашему семейному бюджету. Зарплата здесь меня устраивает. Главное, есть работа. О том, что в настоящее время главное для людей работа, говорили все рабочие мебельного предприятия. В цехе деревообработки, где из местной березы изготавливают кабинетные стулья и мягкие табуреты, типа пуфов, работают, в основном, молодые парни. — Чулков Иван Юрьевич, — представился один из сборщиков, — окончил Владимирское профессиональное училище, получил рабочую специальность токаря по дереву и по металлу, нигде не мог устроиться. Сюда направил центр занятости. Андрей Финогенов из поселка Мирный, Алексей Чиханов из поселка Заклязьменский, тоже токари по дереву и металлу, — всех их объединило мебельное предприятие. — Я, наверное, самый старый среди них, — говорил мне станочник Владимир Григорьевич Краев. — Мне 49 лет. 30 лет рабочего стажа. А приехал издалека, из Казахстана. Был беженцем. Здесь нашел работу. Подошли к нам женщины. Ко мне обратилась Лидия Павловна Бывшева, бывшая работница ткацкого участка фабрики имени Карла Либкнехта: — Мы все благодарны нынешнему руководству мебельного предприятия за заботу о людях. Обеспечили нас работой. Создали нормальные условия в цехах. Вы уже видели, у нас приличная столовая, есть комната для приема пищи, где всегда можно попить чайку. В поселке не работает баня, а на предприятии были открыты душевые для всего населения. Рабочие могут мыться каждый день, для жителей душевые открыты в субботу и воскресенье. Все могут помыться. Когда цеха были пущены, у нас не было теплых туалетов, управляющий Сергей Алексеевич Кустов, посоветовавшись с нами, утеплил, привел их в нормальный порядок. Есть работа, есть зарплата. Что еще надо? — Есть какие-нибудь проблемы в поселке? — спросила я у женщин. — Одна просьба, чтобы хлеб получше выпекали. Нам кажется, что только для нашего поселка привозят такой плохой хлеб, хотя мы и такому бываем рады» («Знамя», 2 февраля 1996).
С 2005 года — в составе Сергеихинского муниципального образования.
Численность населения: в 2002 г. – 89 чел., в 2010 г. – 64 чел., в 2021 г. – 72 чел.
