Выделка стальных и железных изделий (ножевой и замочный промыслы), 1913 г.
Выделка стальных и железных изделий (ножевой и замочный промыслы)
/Оценки земель Владимирской губернии. Том I. Выпуск III. Промыслы крестьянского населения. 1913./
Самым крупным местным промыслом Муромского уезда является выделка стальных изделий: столовых ножей и вилок, разного рода ремесленных и кухонных ножей, щипцов, ножниц и т. п., а также — замков. Селения, где распространены эти промыслы, входят в состав знаменитого Павловского района Нижегородской губ. — Район этот, уже давно обративший на себя внимание правительства, Нижегородского земства и многих общественных работников и даже таких художников слова, как В. Г. Короленко и П. Боборыкин, уже много раз обстоятельно обследовался и описывался, так что о нем создалась целая литература. Благодаря тому, что центр производства, с. Павлово, находится в Нижегородской губ., что Нижегородское земство, интересуясь Павловским районом, два раза (в 1889 и 1901 гг.) обследовало Горбатовский у., где расположен район, результаты обследования давно опубликованы и сделались доступными всем, интересующимся данным вопросом; почти все исследователи останавливали свое преимущественное внимание и подробно описывали промыслы с. Гавлова и Горбатовского у., лишь вкратце касаясь Муромского у. Одной из главнейших причин такого отношения, без сомнения, должно считать то, что Владимирское земство только в самые последние годы вступило на путь воспособления и содействия кустарной промышленности и что статистические данные о промыслах Муромского у., полученные при подворном обследовании 1897 г., до сих пор не были разработаны и опубликованы. Не имея в своих руках точных статистических данных, все исследователи промысла естественно останавливали свое внимание на тех местностях, относительно которых эти данные существовали, а о Муромском у. могли лишь сообщать свои или чужие субъективные впечатления. Между тем условия производства в Горбатовском и Муромском у., несмотря на теснейшую связь обоих с с. Павловым, не всегда одинаковы, различаясь между собою уже по самому роду преобладающих в том и другом уездах изделий. Замочное производство, сосредоточенное преимущественно в с. Павлове и его ближайших окрестностях, для Муромского у. имеет второстепенное значение, но ножевой промысел (за исключением перочинных ножей), занимающий из всех промыслов наибольшее количество рук, является главным образом занятием Муромских кустарей, и в Нижегородской губ. этого товара производится очень немного. В настоящее время данные переписи 1897 г. разработаны. Они уже несколько устарели и, как почерпнутые из обследования, имевшего своей главной целью собрать материалы для переоценки земель, не могут дать обстоятельной картины положения стале-обделочного промысла в момент обследования. Все же они представляют для всякого, интересующего данным предметом, несомненный интерес, а главное дают точные цифровые сведения, отсутствовавшие до сих пор. Кроме того, в наших руках находятся сообщения корреспондентов текущей статистики за целый ряд лет и в том числе сведения о положении промысла в 1912 г., и сообщения 1912 г. сельских старост о промыслах их селений. Наконец, в 80 гг. XIX столетия во Владимирских Губернских Ведомостях появился целый ряд описаний промыслов Муромского у., принадлежащий перу долголетнего исследователя и знатока Муромского края Н.Г. Добрынкина. Помещенные в столь мало распространенном и быстро делающемся библиографическою редкостью органе, каким являются провинциальные губернские ведомости, статьи Н.Г. Добрынкина, по-видимому, не были использованы позднейшими писателями. По крайней мере в той литературе, которая была в нашем распоряжении, нам не удалось найти следов этого использования. Как сообщения чрезвычайно добросовестного, лично исследовавшего интересовавшие его явления писателя, описания Муромского ножевого промысла, сделанные Н.Г. Добрынкиным, заслуживают внимания всех, кто интересуется Павловским районом и его хозяйственною жизнью. Наличность этих отчасти совершенно неопубликованных, отчасти мало доступных материалов, в связи с отсутствием обстоятельного описания ножевого промысла Муромского у., заставляют нас, использовав эти материалы, сделать попытку дать описание ножевого и, отчасти, замочного производств Муромского у., как в прошлом, так и, по возможности, в настоящем их положении. Из других источников мы позаимствуем лишь то, что необходимо для правильного освещения и понимания данных, извлеченных из материалов, легших в основание очерка. Район производства столовых ножей, вилок, замков и тому подобных изделий занимает северо-восточную часть заокской стороны Муромского у. и тянется узкой длинной полосой вдоль границы Горбатовского у., Нижегородской губ. Всех селений, где имеется не менее 3 кустарей, отмечено 104. Во многих из них выделкой стальных и железных изделий занято почти все наличное мужское население. Всего такого рода кустарей зарегистрировано 3890 чел., из них в ножевом промысле занято 3154 лица, в замочном — 577 лиц и выделкой разных других стальных изделий — 159 лиц, здесь нам приходится оговориться, что указанное число кустарей следует считать минимальным. Усчитать совершенно точно ни мужчин ни, особенно, женщин к сожалению не представлялось возможным. Как по указаниям Н.Г. Добрынкина, так и по сообщениям корреспондентов и старост женский труд во многих селениях использован очень широко (глянчат и воронят ножи и вилки, а также обтирают замки). При обследовании же 1897 г. зарегистрировано всего ножевщиц — 75 чел. и замочниц — 8 чел., что вряд ли соответствует действительности. Такого рода упущение могло произойти потому, что при семейной форме производства, регистраторы, делая отметки в подворных карточках о занятиях двора и отдельных мужчин, лишь в немногих случаях ставили эти отметки против отдельных лиц женского пола, участвующих в семейном производстве. Эти то женщины, как не поддающиеся точному учету, при разработке подворных карточек из осторожности не были введены в подсчет. Кузнецов и слесарей всего в уезде отмечено 526 чел. Столь большое число их и тот факт, что большая половина этих кузнецов живет в тех же волостях и селениях, где сосредоточены ножевщики и замочники, заставляют думать, что в это число (526) попало некоторое количество кустарей, кующих ножи, вилки и часть замков. Неопределенный термин «коваль», применявшийся нередко регистраторами, лишил счетчиков возможности произвести точное распределение профессий. Впрочем, и в действительности это разграничение не всегда возможно, так как в районе часто деревенские кузнецы, в свободное от других работ время, могут заниматься и ковкой стальных изделий, как подсобным промыслом. Ножевщиков больше всего (1118 чел.) живет в Новосельской вол. (с.с. Вача — 159 л., Городищи — 142 л., Кошкино — 89 л., Поповка — 65 л. и мног. друг.). Немного меньше в Арефинской вол. — 1056 лиц (с.с. Медоварцево — 159 л., Польцо — 302 л., Горы — 130 л. и мн. др.); в Козаковской вол. — 474 чел. (Казаково — 106 л. и др. с.); в Варежской — 303 л. (с. Юрьевецкое — 62 л., из которых 30 чел. делают щипцы и штопора, с. М. Иголкино — 44 л. и др.), остальные ножевщики по несколько десятков чел. живут в Загаринской (с. Хвощи — 22 л.), Яковцевской (с. Жекино — 52 л.), Монаковской и Клинской волостях. Замочники сосредоточены преимущественно в Арефинской вол. — 338 л. (Арефино — 108 л., Выборково — 107 л. и мн. др.) и Варежской — 184 л. (М. Иголкино — 103 л., Вареж — 31л.), остальные живут в Загаринской и Яковцевской волостях. Возникновение промысла в с. Павлове относится к началу XVII, если не к концу XVI века. В писцовых книгах под 1621 г. в Павлове записано 11 кузниц. Толчок к возникновению здесь промысла могла дать близость старых железоплавильных Выксунских заводов. Дальнейшему развитию и распространению способствовали близость рек Волги и Оки, по которым было удобно и дешево получать сталь и железо и сбывать изделия. Возникновение ручного мастерства ножевых изделий в Муромском уезде известный сторожил и фабрикант Д.Д. Кондратов, по словам Добрынкина , относит к 1780 году. До того времени в селениях, окружающих с. Вачу, жители достаточно были знакомы с кузнечным мастерством и главное их искусство состояло в заварке ружейных стволов. Говорят, в дер. Польце считались тогда лучшие ковали, и им первым пришлось положить почин ножевому мастерству в уезде. Вначале стали делать ножи «морские» (рыбные) и крестьянские (простые хлебные). Сбывали в низовые места Волги. Столовые ножи приготовлялись тогда в Москве и ее окрестностях. В Муромском уезде их стали делать позже. Первая фабрика ножевых изделий в селе Ваче открылась в 1812 г. Основателем ее был местный житель — крестьянин Коробков, хорошо изучивший это мастерство у Павловских ножевщиков. Подворное обследование Муромского уезда в 1897 г. застает промысел в таком состоянии: экономическая организация кустарей очень разнообразна и представляет все степени перехода от чистого кустаря, работающего на рынок за свой счет и риск, до полной зависимости работника от хозяина, при которой промысел принял вполне законченную форму домашней системы крупной промышленности. Кустарный характер производства более удержался в замочном промысле, в ножевом же — крупная промышленность завоевала уже вполне господствующее положение. Способствовала этому самая организация промысла, при которой выделка изделий, как говорит Добрынкин, распадается на несколько отдельных детальных работ, переходящих не только от одного мастера к другому, но чаще из одного селения в другое; так например: в одной деревне куют клинки для ножей, в другой — вилки; далее обрезывают по данному шаблону пластинки для ножей, или обтирают их подпилком, а там штампуют клеймом мастера; в ином месте закаливают пластинки на угольном жару, или личат (светлят, полируют) ножи, вилки на деревянных «чураках» (кружках) с наждаком; где либо вытачивают из кости и дерева черенки, далее насаживают их на ножи и вилки и т. д. Наибольшую самостоятельность удержали кустари-замочники; ножевщики уже не только частью работают в хозяйских помещениях, но и при работе дома на 2/3 оперируют с хозяйским материалом и лишь в немногих случаях продают свой товар на базаре, сохраняя вполне тип кустаря. Из отдельных отраслей ножевого дела ковали (а), почти все имеют свои кузницы, нередко работают из своего материала и чаще других продают свой товар на базаре случайным скупщикам (разным мелким хозяевам кустарям). Личильщики (б), которые должны пользоваться для своей работы посторонней живой или механической силой, уже чаще всего работу производят в помещении хозяина, редко работают из своего материала (сюда вошли мелкие хозяева, участвующие в работе собственным трудом), еще реже продают продукты своего труда, т.е. полуотделанные ножи и вилки (без черенков или с черенками), случайным скупщикам. Черенщики проявляют в своей работе значительную самостоятельность и даже чаще выделывают черенки из своего материала, чем из материала хозяина, но сбывают свои изделия все же в подавляющем большинстве случаев определенному хозяину-заказчику. Наконец, послед. крупная группа работников ножев. дела — насадчики почти все работают дома, часто из своего материала (свои черенки), но очень редкие из них, очевидно лишь мелкие хозяйчики, сбывают в готовом виде свои изделия на широкий рынок. Причины этих особенностей отдельных видов кустарей станет ясна, когда будет дано описание самого производства. Что касается общего уклона в экономике промыслов Павловского района, то все исследователи (г. Григорьев, О.Э. Шмидт, Н.Г. Добрынкин) определяют его одинаково. Относительно этого председатель особой комиссии по обследованию Павловского кустарного района П.Н. Исаков в своем докладе на Всероссийском кустарном съезде 1910 года говорит: «Все данные свидетельствуют о том, что в районе происходит медленно, но неуклонно эволюция, в силу которой кустарное производство, в тесном смысле, падает, хотя, благодаря местным условиям его существование еще надолго обеспечено. Рядом с этим форма домашнего (капиталистического) производства, т.е. работа на дому, по заказу и в связи с фабрикой развивается». Для доказательства высказанного положения г. Исаков приводит такие данные: «цифры (повторного) исследования (Горб. уезда) 1901 г.) показывают, что по всем производствам, не исключая и замочного, число лиц, работающих на базар, уменьшилось, а занятых работой на хозяина и в мастерских увеличилось». Тенденция в сторону увеличения лиц, работающих на хозяина и в хозяйском помещении, совершенно очевидна. Хотя эти данные относятся к Нижегородской губ., но благодаря тому, что административные границы не нарушают общего характера и связи экономической жизни всего Павловского района, к Муромскому уезду вполне приложимы следующие слова г. Исакова: «Хотя мы никаких определенных цифр за последующее десятилетие, т.е. с 1901 г., не имеем, но общие сведения, собранные на местах, подтверждают дальнейшее движение в том же направлении». Объяснить это явление должно тем, что труд кустаря, сбывающего свои изделия на базаре, требует оборотного капитала, который при периодически повторяющихся упадках цен (кризисах) кустарю трудно сохранить; не менее влияет также случайность и необеспеченность сбыта, и в связи с этим ненадежность и малый размер заработка. Один из корреспондентов (торговец бакалейными и железными товарами в д. Синюкове, Арефинской в.) в 1912 г. пишет: «Отход на фабрики (личильные) постепенно увеличивается; объясняется это тем, что домашние заработки уменьшаются и доходят до того, что у рабочего не остается на хлеб, а на фабрике вырабатывают вдвое больше». Такое понижение платы за труд легко понять, если принять во внимание, что всякому скупщику куда легче закабалить и заставить довольствоваться самым ничтожным заработком отдельного бедного кустаря, который вынужден обязательно продать свои изделия на еженедельном базаре в Павлове, Новоселках, Ваче или Озябликове, чем это сделать хозяину фабрики или раздатчику-кустарю, со своими рабочими. И хозяин фабрики и раздатчик-кустарь имеют перед собою даже в лице неорганизованных рабочих и кустарей некоторый коллектив, целую группу лиц, связанных общими интересами. Здесь уже нельзя, смотря по обстоятельствам, одному кустарю дать больше, а другому меньше. Волей неволей приходится ввести одинаковые расценки для всех изделий одинакового качества. Понижение такого расценка бьет по карману всю группу рабочих данного предприятия и вызывает общий протест. Затем, хозяин каждого предприятия заинтересован не только в правильном и беспрерывном функционировании его, но и в однородности выпускаемых его заведением изделий, а это обстоятельство заставляет дорожить хорошими, привычными рабочими. Чем крупнее предприятие, тем указанные причины действуют сильнее. Быть может, этим объясняется и тот факт, что рабочие очень охотно переходят с мелких фабричек на более крупные, дающие лучшие условия труда. Об этом согласно свидетельствуют как корреспонденты, так и сельские старосты; напр., В.Т. Жестков, насадник костяных ручек в с. Казакове, пишет: «На крупные фабрики народ идет охотнее, потому что заработок на крупных фабриках выше, и выдают крупные фабриканты за, работу чистые деньги, а мелкие фабриканты рассчитывают сахаром, чаем, ржаной мукой, мылом, керосином, рукавицами и пр.; за все это берут двойную цену против базара». Другой корреспондент, крестьянин деревни Терпишки сообщает: охотнее идет население на фабрики «большие, потому что больше заработок и лучше выдают расчет, на крупных фабриках короче рабочий день, а работать на кустарей, во первых, день рабочий длинен и расчет выдают более забором. Кстати»,- пишет этот корреспондент, «помещу расчет кустаря-хозяина: 1 ф. сахару стоит 20 к., 1/8 ф. чаю 25 к., 1 пуд муки ржаной 1 р. 60 к., пшеничная «репей голубая» 2 р. 60 к., табак 4 к. 1/8 ф., спички 15 к. тысяча, масло 25 к. ф. Этот же товар купить в лавке: сахар 15 к. ф., чай ф. 18 к., мука ржаная 1 р. 35 к. пуд, пшеничная «репей» 2 р. 30 к., табак 1/8 ф. 3 к., спички тысяча 10 к., масло льняное 17 к. Да еще дело в том, например, от Вачи до Терпишек считают 6 верст; это дело при мне лично было. Приходит человек от хозяина и несет на себе пуд муки ржаной, и переменяя на ходу с плеча на плечо, выбил почти всю муку, остались одни отруби. Мне вздумалось проверить это; заставил его жену просеять муку и получилось муки 19 ¾ ф., отрубей 8 ½ ф., всего 28 ¼ ф. Не то его обвесили, не то выбил, — а 11 ¾ ф. муки не оказалось. Вот поэтому больше и идут, где выдают расчет деньгами». «Расплата у кустарей обидная, рассчитывают забором, деньгами не рассчитывают» кратко пишет, наконец, третий корреспондент, крестьянин-кустарь Казаковской вол. Здесь можно видеть дальнейшую капитализацию промысла, ту же эволюцию, переходящую уже с кустаря на мелкого самостоятельного предпринимателя. При обладании небольшим капиталом обороты торговые малы, невелика и прибыль, и такому мелкому предпринимателю в борьбе с крупным капиталом трудно обойтись без побочного заработка на продаже кустарю-работнику предметов первой необходимости. Эта же продажа, часто переходя в эксплуатацию, заставляет работника при первой возможности пристраиваться к крупному хозяину, могущему обойтись без побочной прибыли и эксплуатации. Переход этот для кустаря тем более возможен и желателен, что в большинстве случаев он вовсе не обозначает ухода из дому и привычной домашней обстановки на фабрику, это лишь переход от одного хозяина заказчика к другому. Даже самая крупная в Муромском у. фабрика гг. Контратовых до сих пор большинство работ по выработке и отделке своих изделий раздает кустарям на дома. Вот этот уход рабочих, очевидно ведет к тому, что лучшие силы оставляют мелкие предприятия, и качество изделий их должно понижаться; понижаются цены, заведение опускается и гибнет. Пока этот процесс идет очень медленно, вероятно затянется на много лет, как и превращение самостоятельного кустаря в домашнего рабочего крупной промышленности, но все же эта линия наметилась достаточно ясно. Как было указано выше, разделение труда в ножевом промысле достигло широких размеров. Позволим себе позаимствовать у Н.Г. Добрынкина довольно обстоятельное описание производства столового ножа, вилки и ремесленных ножей с приведением подробных экономических расчетов каждой отрасли производства. Описание это составлено в 1873 г. Денежная оплата труда кустарей теперь, конечно, другая, но картина самого производства и расчет времени не потеряли своего значения до сих пор. «Кустари», пишет Н.Г. Добрынкин, «делятся на хозяев и мастеров; первые представляют собою, в некоторой степени, капиталистов-предпринимателей, а вторые — рабочую силу. Впрочем нередко можно встретить, что хозяин сидит за мастерством наравне со своими рабочими. Ножевые изделия, по большей части, среднего разбора; высокие сорта работаются в незначительном количестве. Сбыт совершенно готовых изделий производится в селах Павлове и Ворсме (Горб. у.) тамошним торговцам и промышленникам. Все работы столовых ножей, вилок и т. п. ведутся ручными способами, только полировка их делается с помощью механической силы. Большинство мастеров работает по заказу хозяев-кустарей — местных или посторонних, и от них-то происходит та зависимость, от которой рабочему человеку трудно освободиться, и он целый век трудится из-за куска хлеба на крупный барыш оборотливого промышленника... Хозяева-кустари образуются из тех же ножевщиков, но с большим запасом сметки, потребной к практической наживе промышленника. Такие лица встречаются в каждом селении и чаще эксплуатируют только тот вид детальных работ ножевых изделий, какой существует в его деревне. У многих хозяев-кустарей устроены особые помещения, где производятся работы с помощью ли нанятых мастеров, или своих семейных. Больше всего хозяева-кустари раздают материалы от себя по рукам мастерам, у которых мастерские помещаются в их же жилых избах. Такой способ производства работ практикуется не только кустаро-промышленниками, но даже самыми крупными фабрикантами сел Вачи, Павлова, Ворсмы и других. Мастера получают от хозяев-кустарей сталь, железо и другие материалы по весу; изготовленные изделия сдают также по весу, скидывая на угар незначительный процент, как неизбежно теряющийся при обработке известного рода изделий; излишняя же трата материала влечет вычет из заработка мастера. Покупка материалов, большею частью, делается в с. Павлове; весьма немногие хозяева-кустари запасают их на Нижегородской ярмарке, так как это доступно лишь более богатым предпринимателям. Главными материалами при ножевом мастерстве считаются сталь и железо; из первой выковываются лезы для ножей, а из последнего стержни как ножей, так и вилок. Сталь покупается различных сортов: литая (английская), морянка (русская) и рессорка (обломки от старых экипажей и вагонов); последняя Павловскими торговцами покупается в Нижнем во время ярмарки большими партиями, огулом — плохая и хорошая, пудов по тысяче и более; цены на нее стоят, в ярмарке, самые дешевые, так что павловцы пользуются от нее хорошим барышом. Продажа кустарям рессорки допускается из общей кучи обломков по выбору, в начале высшей ценой, а потом дешевле. В 1873 г. первый выбор рессорки продавали по 3 руб. за пуд, второй — 2 р. 50 к., а остатки — 1 р. 80 к. Последней цены рессорка употребляется на ножевые изделия низкого сорта. Морянка также не дает хороших изделий, хотя покупали ее на 3 р. 50 пуд. Из литой полосовой (английской) стали выделываются преимущественно высокие сорта ножей. В 1873 г. такая сталь была в продаже от 6 р. 50 к. до 6 р. 80 к. за пуд.
Выделка столового ножа. В начале английская или иная сталь поступает к ковалю; из нее он выковывает, после хорошей проварки, продолговатую пластинку, называемую лезой ножа, которую с небольшим придатком металла отрубает от общего куска стали; из придатка обделывается баланец и к нему приваривается железный стержень, называемый сорочкой, на которую насаживается потом черенок. В таком виде изделия у коваля считаются оконченными и между ножовщиками называются черными, т.е. сделанными вчерне. Ковалю в 1873 году платили за работу одной дюжины ножовых лез, считая в то число ценность стали, железа и угля, от 30 до 50 коп.; последняя цена относится к изделиям из литой стали. На дюжину столовых ножей требуется стали от 2 до 3 и 4 фунтов, смотря по качеству ее: лучшая сталь дает больше изделий, чем худшая; древесного угля расходуется до 2 ½ мер. Один коваль сработает в день 4 дюжины ножей. Заработок свой считает от дюжины 18 коп., а поденный — на 80 коп. После коваля ножевые изделия передаются обрезывальщику. Ножовые клинки или лезы обрезываются большими ножницами по данному шаблону (форма-модель); тупой же край леза, обух и баланец слегка опиливаются пилою (подпилком с крупной насечкой). Плата обрезывальщику ножей не превышает 9 коп. с дюжины. Один рабочий обрежет в день 5 дюжин ножей. Заработок его простирается до 45 коп. в день. У названных мастеров ножовые изделия получают более определенную форму и переходят в руки клеймильщиков. Клеймильщик только выбивает на лезах ножей клеймо фабриканта или хозяина-кустаря. За такую работу клеймильщик получает одну копейку с дюжины; в день успевает заклеймить 50 дюжин, следовательно на 50 коп. Клейменные изделия отдаются калильщику, который за закалку ножей получает 3 коп. с дюжины, в день закалит 30 дюжин, поденной платы придется 90 коп. Закалка нагретой на угольном жару лезы делается в масле льняном или конопляном, а также в жиру тюленьем или рыбьем, с примесью поваренной соли. На одну дюжину лез утрачивается масла 1/3 фунта. Закаленные ножовые изделия передаются личильщикам, которые их полируют при помощи некоторых механических приспособлений; все работы ими производятся вне жилых помещений. Для этой цели, в большинстве случаев, прибегают к водяной силе и ее достаточно находят в речке Кутре, окаймляющей с северо-запада район ножовой производительности. На речке, во многих местах сделаны запруды и плотины для накопления воды, и при них устроены, так-называемые личилки — простые деревянные сараи с мельничными колесами, приводимыми в движение водою; колеса силу вращения передают кругам, на которых личат (светлят, полируют) ножовые лезы. Подобного рода личилки можно встретить в некоторых селениях с конным приводом; в деревне же Лобкове в недавнее время сооружена каменная личильня с паровою машиной. На фабрике Кондратова личка производится также при помощи паровой механической силы; независимо того, у него немало устроено личилок на помянутой р. Кутре, в них исключительно полируются ножовые изделия за его фабричной фирмой. Хозяева личилен допускают личильщиков пользоваться приспособлениями заведений с платою с круга или места от 1 р. до 1 р. 50 к. в неделю, а на паровой личилке нынче плату возвысили до 2 руб. Все принадлежности для лички, как-то: точильные камни, чарки, мази и т. п., приносит с собой на заведение каждый мастер-личильщик. В полировке ножовых изделий различаются два рода: личка набело и начерно; первая дает лезе светлый, блестящий вид, а вторая — темно-зеркальный тон. Процесс лички состоит в том, что вначале шероховатую поверхность лезы сглаживают на сухом точиле, потом переносят ее на деревянные чарки (круг). Первый чарок называется обдирным, намазывается по ребру крупным порошком наждака, замешанным на мездрином клее; второй за ним — мелким наждаком с коровьим маслом; третий — наждаковой пылью с маслом; четвертый — обтягивается замшевым ремнем и намазывается особою смесью, состоящею из 24 частей наждаковой пыли, четвертой части воска, одной восьмой коровьего масла и одной восьмой части «арсеника» (мышьяк). Специи варят на огне, часто мешая их до образования совершенно однородной массы, которую затем остуживают и она в охлажденном состоянии представляет вид обыкновенного мыла. Куском этой массы натирают по надобности замшу на чарке. На нем леза получает личку набело. Другой вид лички начерно доводят не на замшевом чарке, а на дубовом. В заключение лички изделия глянчат, что достигается тем, что лезу протаскивают несколько раз взад и вперед между двух сжатых деревянных пластинок, обклеенных сукном, намазанным крокусом со спиртом или вином, отчего лезы получают замечательно блестящую зеркальную поверхность. Глянчанье, впрочем, применяется только к высшему разбору изделий и такую работу исполняют преимущественно женщины, получая от дюжины 6 — 10 коп. Описанная личка изделий большею частью делается на сухих точилах, так как в них скорее достигается полировка металла, чем на точилах мокрых, т.е. слегка смоченных водою. В первом случае отделяющаяся с камня металлическая пыль тотчас падает на легкие точильщика, отчего он кашляет, задыхается, становится худым, бледным, вообще приобретает грудную болезнь и, при дальнейшем расстройстве легких, умирает чахоткой; редкий личильщик доживает до старости. Есть деревни, как например Лобково, где в течение двадцати лет, вымерло более половины жителей; не менее того гибнут личильщики и в других селениях. Не у одного ли фабриканта Кондратова введено смачивание водою точильных камней? Во всяком случае следовало бы обратить на это внимание и сделать обязательным для личильщиков смачивание точильных камней водою. Хотя при этом способе полировка изделий совершается медленнее и заработок относительно получается меньше, за то сберегается здоровье человека, нередко единственного кормильца семьи. Притом личка на сухих точилах отнимает достоинство изделий, так как ослабляет закалку лезы, по местному выражению «отпускает» их, т.е. делает металл мягче, отчего теряется упругость ножа. За личку мастер получает от дюжины ножей — 35, 37 и 50 к.; за высший сорт их плата простирается до двух рублей. Один личильщик отделает 3 дюжины ножей в день и заработок его колеблется около 1 руб. 11 коп. Полированные изделия передаются «присаживальщикам» для присадки черенков на стержни ножей. Черенки предварительно вытачиваются из березового дерева, на своеобразных и самодельных токарных станках; круглые черенки между ножевщиками называются «колесковый черенок». Выкрашенные в черную или коричневую краску и отлакированные черенки покупаются у черенщиков (токаря черенков) партиями для ножей по 13 ¾ коп. за дюжину. За присадку черенков мастер получает с дюжины ножей 10 к. Один присаживальщик успевает насадить в день 4 дюжины ножей. Поденной платы получит за ножи 40 коп. Присаживальщики также и сами приготовляют черенки, но только из пальмового дерева, которое покупают в селе Павлове плашками на вес по 70 коп. за пуд. Плашку пальмы разрезают поперек на части в величину требуемого черенка; эти части раскалывают на колки, которые потом обстругиваются в виде четырехгранных брусочков, с отупленными угловыми краями. Наготовленные в достаточном количестве черенки окрашиваются под черное дерево следующим способом: на полтора ведра воды кладут два с половиною фунта сандалу; в эту смесь помещают черенки и, в закрытом котле, варят их в продолжение суток, размешивая черенки по временам деревяшкою; затем прибавляют в красильную жидкость полфунта железного купоросу, иногда бросают туда же немного квасцов и снова подогревают жидкость с черенками, оставляя их в жаркой печи еще сутки. После чего черенки совершенно проникаются красильною смесью и получают черно-матовый цвет: в таком виде они и присаживаются на ножовые изделия. Для лакового блеска черенки натирают гладилкой, отчего они навсегда сохраняют полировку и вид черного дерева. Из одного пуда пальмы выходит черенков для ножей 12 дюжин. На одну дюжину черенков расходуется пальмы на пять с половиною копеек, красильных специй — на полторы копейки. Окрашивание черенков лежит на обязанности женщины, за что она получает вознаграждения от дюжины 4 коп. Присаживальщики довольствуются платою за насадку черенков из пальмы по 28 1/8 коп. от дюжины ножей совместно с вилками. На высший сорт изделий употребляются черенки слоновой кости, покупаемой не менее 20 руб. за пуд, а также делаются черенки из черного дерева, которое можно купить от 6 до 7 руб. пуд. На самые дешевые ножи с вилками идут колесковые черенки, которые, большею частью, делаются токарями в деревне Жекиной, где несколько домохозяев имеют выстроенные для этой цели мастерские и почти весь год занимаются изготовлением черенков. В рабочий день один токарь сделает черенков 20 пачек, по 24 шт. в каждой; окрашивание и лакировка черенков делается в тех же мастерских. Продажа производится преимущественно местным ножовщикам; самые дешевые черенки продаются по 8 коп. за пачку. Некоторые виды ножей, например хлебные, рыбацкие, ремесленные и т. п., имеют особые черенки, называемые «площатые»; они состоят из двух деревянных продолговатых пластинок, между коими вкладывается широкая и тонкая сорочка ножа; дощечки совместно с сорочкою сшиваются насквозь тремя гвоздками с «хлестами» и заклепкой в концах. Такие черенки очень крепко и прочно сидят на сорочке. Иногда в подобных черенках ущемляется фальшивая сорочка только для вида; это делается когда у леза оставлен короткий придаток сорочки, тогда к краям черенка кладутся тонкие железные пластинки и черенок скрепляется тремя же заклепками; но такие черенки у ножей держатся непрочно. Пред насаживанием черенка вливается в «пятку» его растопленный свинец для того, чтобы леза ножа не перевешивалась на «баланце» и тем было бы удобнее держать их в руке. Свинца идет в дюжине копеек на 5. На черенок под баланцем нагоняется железная гайка, изготовляемая присаживальщиками; она предохраняет черенок от раскалывания и вместе с тем ущемляет лучше сорочку. Независимо от того, сорочка укрепляется в черенке сургучом, приготовляемым присаживальщиками из «вара» (сгущенная смола) и золы. Сургуч, в виде тонкой палочки, вкладывается в сверлину черенка, куда вдвигается сорочка ножа, достаточно нагретая, отчего расплавляется сургуч и плотно охватывая стержень, крепко застывает в черенке. Вару тратится в дюжине на полкопейки. На конце сорочки, пропущенном в пяту черенка, присаживается с заклепкой небольшой из жести кружочек, называемый «хлест», который также удерживает сорочку в черенке. Жести на дюжину пойдет не более четверти копейки. При описанных условиях мастерства, один присаживальщик присадит в пальмовые черенки одним днем — ножей две дюжины. Поденная плата за ножи 57 коп. Фабричный расчет за подобные работы представляется несколько иначе, а именно: на дюжину ножей с вилками высшего разбора употребляется пальмы на 6 коп., чернение черенков — 4 коп., гайка и шайбочка или «хлест» — 6 коп., свинца — 7 коп., сургуча — 2 коп., угля, трата инструментов и т. п. — 5 коп., всего 30 коп. Присаживальщику платят, с его материалами, 80 коп. от дюжины, поэтому чистого заработка останется у него 50 коп. На ножи и вилки высшего сорта присаживаются «яшмовые» черенки, покупаемые в селе Павлове готовыми по 1 р. 60 к., за дюжину пар (24 шт.). Присаживание таких черенков совершается лучшими мастерами и более тщательно; между тем успешность поденной работы дает одинаковые результаты в заработке, как и выше приведенный фабричный расчет: за ножи — 50 коп. Затем ножи передаются «направляльщику». «Правка» (навостривание) их делается на каменном точильном бруске, от 2 до 3 и 5 коп. с дюжины; днем один человек направит 25 дюжин, поэтому может получить 50 коп. и более. Ножовое мастерство завершается «вертельщиком», занятие которого состоит в завертывании ножовых изделий в бумагу. Вначале на столе расстилается бумага, на ней раскладываются ножи с вилками так, чтобы металлы не соприкасались друг с другом, иначе лезы заржавеют, для этого к лезу ножа кладут черенком вилку и т. д.; разложенная таким образом дюжина ножей с вилками перекладывается еще бумагою и скатывается в сверток. Перевязанный тонкой бичевкой сверток называется пачкой и в таком виде поступает в склад и на продажу. Вертельщиков нанимают хозяева-кустари за жалованье по 3 р. в неделю на своих харчах; от такого расхода падает на ценность товара до 7 коп. на дюжину. Помимо всех перечисленных расходов, при производстве ножевого мастерства, тратится безвозвратно на дюжину ножей с вилками (24 шт.) инструментов около 5 коп. и браку — 10 коп. Мелкие кустаро-промышленники сдают свои изделия более крупным капиталистам — хозяевам-кустарям, а иногда фабрикантам; так в 1873 году дюжина ножей с вилками шла в продажу: с деревянными черенками — круглыми — 2 р. 35 к., плоскими (брусочком) — 2 р. 50 к. и яшмовыми — до 7 р. От этой сдачи — продажи хозяева-кустари пользовались с дюжины: за первые — 20 к., вторые — 30 к. и третьи — до 2 р.; дорогих сортов изделий делается здесь весьма мало. В Зяблицком погосте делаются столовые ножи изумительно дешевые; в продаже встречаются они больше в круглых березовых черенках от 90 к., 1 р. 20 к. до 2 р. за дюжину ножей с вилками (24 шт.) Для первой цены ножи изготовляются из рессорки низкого разбора — от 1 р. 80 к. до 2 р. 60 к. за пуд, а последней из дешевой демидовской стали.
Выделка вилок. Вилки, хотя приготовляются отдельно, но одной и той же ценой, как и ножовые лезы. Куются вилки из железа, только рожки ее навариваются стальные и, до дальнейшей их отделки, отгибаются несколько в стороны, чтобы удобнее было производить над ней следующие операции. Вилка состоит из ложки с плечиками, трех рожков, шейки, баланца и сорочки. Высшие сорта их куются из литой стали. Первоначальная ковка вилок требует особенного знания и сноровки коваля; по трудности работы это мастерство не каждому кузнецу сподручно, а потому исключительно их работают ковали деревни Польца. На дюжину вилок употребляется стали чаще низшего сорта, четверть фунта, железа до двух фунтов и угля два гарнца. Один коваль сработает в день 5 дюжин вилок. Заработок свой считает от дюжины 18 коп., а поденный — на 80 коп. После коваля вилки передаются обтиральщику. Вилки обтираются пилами разной насечки, которую делают, по надобности, сами ножовщики. Закалка вилок исполняется обтиральщиками. Плата обтиральщику, вместе с закалкой вилок — 18 коп. Один рабочий в день оботрет 2 дюжины вилок. Заработок его простирается до 36 коп. в день. Вилки так же личатся, как и ножи, но на особых узких чарках. Один проворный личильщик в день выполирует 10 дюжин вилок. Заработок его может быть до 90 коп. Черенки для вилок делаются несколько меньшего размера, чем для ножей и покупаются у черенщиков партиями по 13 ¾ коп. за дюжину. За присадку черенков мастер получает с дюжины вилок 8 коп. Один присаживальщик успевает насадить черенков в день 6 дюжин. Поденной платы получит за вилки 48 коп. Из одного пуда пальмы выходит черенков для вилок 15 дюжин. Присаживание вилок делается так же, как и ножей, при чем один присаживальщик присадит пальмовые черенки одним днем вилок 3 дюжины. Поденная плата простирается за вилки — 85 ½ коп. Вилки не требуют вострения, и после присадки они поступают к вычищальщику: он тщательно вычищает их на ремне преимущественно между рожков; за это получает от дюжины полторы копейки; в день вычистит 15 дюжин, заработок не больше 22 ½ к. За такою работою чаще сидят мальчики от 10 до 12 лет. Завертываются вилки уже вместе с ножами. Выделка ножей кухонных и ремесленных. Кроме столовых ножей производится немало ножей хлебных, ремесленных и т. п. Клинки для них куются преимущественно из стали морянки, сорочки же из, железа. Заказчики платят ковалям за десяток таких ножей от 30 до 35 коп. Нужно заметить, что все ножи, за исключением столовых, считаются у мастеров десятками, а столовые — дюжинами. При изготовлении хлебных ножей тратится на десяток их стали два фунта, железа полфунта и угля одна мера. В один день коваль наготовит 8 десятков ножей, заработает, по 10 коп. с десятка — 80 коп. На сапожные ножи расходуется стали один и три четверти фунта, угля одна мера. В день их можно сделать 10 десятков, с тем же заработком, как ножи хлебные. К хлебным и ремесленным ножам изготовляются черенки из разного дерева: рябины, яблони, а для лучших сортов изделий — корельской березы; эти черенки никогда не окрашиваются, а иногда только покрываются лаком. Мастера дер. Талынской приготовляют следующие виды ножовых изделий: 1) столовые — с вилками; 2) транжирные — крупные столовые для жареного, с двурогими вилками; 3) «брондинские», отличающиеся от обыкновенных столовых ножей тем, что у них нет «претин» (баланда, или уступа между лезой ножа и стержнем; 4 и 5) «рыбьи» крупные и мелкие; 6) «купецкие», делаются поуже рыбьих, с круглыми черенками; 7) хлебные — крестьянские; 8) «мясницкие» — в них обух потолще, чем у хлебных; 9) поварские; 10) «заяшные»; 11) тюленьи, самые широкие ножи; 12) чеботарные (сапожные) крупные; 13) башмачные, поменьше предыдущих. Все ножи при расчетах и гуртовой продаже считаются десятками, одни столовые ножи с вилками — дюжинами. В пояснение скажем несколько слов о рыбьим ножах. Они приготовляются на манер хлебных, только несколько шире и конец вытягивается острее. Черенки для них вытачиваются из рябинового, или яблонового дерева, овальной формы. Гайки присаживаются по обоим концам черенка медные и в пятке впаивается железное донышко. Рыбьи ножи ковали выковывают из своей стали; в 1873 г. брали за них 55 коп. за десяток. Расценку расходов на один десяток рыбьих ножей принято считать так: ковалю — 55 коп., обрезывалыцйку – 4 ¼ к., клеймильщику — 1 к., калильщику — 3 к., личильщику — 31 ½ коп., насаживальщику с его черенками — 23 к., гаек с донышками на 6 к., за личку (лакировку) черенков 8 коп. и направляльщику — 2 коп., всего 1 руб. 33 ¾ коп.». В дальнейшем изложении Н.Г. Добрынкин останавливается на фабрике Д.Д. Кондратова и между прочим приводит полный список ножей, выпускаемых фабрикой (всего 46 №№) с подробной расценкой всех работ по выделке каждого сорта и продажной фабричной цены. Причем все расценки работ в ассигнациях (3,5 к. ассигн. 1 коп. серебром), а продажная цена — серебром. Приводим для образца описание одного из номеров: «Межеумок»: ковка ножей — 90 к., обрезка — 11 к., личка — 1 р. 10 к., присадка в роговые черенки — 2 р. 10 к., итого 4 руб. 21 коп. (1 руб. 20 ¼ к. сер.). Ковка вилок 1 р. 15 к., обделка — 65 к., личка — 35 — 40 коп., итого 2 р. 17 ½ коп. (62 к. сер.). Продаются от 3 до 3 р. 50 коп. за дюжину.
Не смотря на то, что приведенное описание ножевого производства относится к 1873 году, в существенных чертах оно, осталось тем же. В 1896 г. М.А. Плотников в книге «кустарные промыслы Нижегородской губ.» пишет: внешняя обстановка производства (Павловского района) ничем не изменилась по сравнению с тем, как описывал его пятнадцать лет тому назад В.Н. Григорьев. По прежнему, входя в избу или дом кустаря, вы встречаете верстак, придвинутый к одному из окон; к нему прикреплены одни, двое или трое тисков (смотря по числу работников), а на нем навалена груда неотделанного товара и весь несложный инструмент... На верстаке же иногда утверждена небольшая квадратная наковальня да ножницы для резки листового железа... Такова обыкновенно обстановка мастерской ножевщика или замочника. В очень редких случаях имеется особое помещение для мастерской, да и тогда оно чаще бывает внизу, в подвале». А вот что пишет в 1912 г. (через 16 — 17 лет) один из корреспондентов, крестьянин дер. Чирьева: «большею частью работают дома, где живут. Верстак поставлен под средним окном или сбоку, на нем изделия и инструменты. Некоторые выделывают подполье для работ». Та ужасная картина работы в личильне, которую дает Н.Г. Добрынкин, вполне подтверждается г. Исаковым в его докладе кустарному съезду. Корреспондент же крестьянин А.И. Уваров (помощник волостного писаря) в 1912 г. пишет так: «полировщик (личильщик) зарабатывает около 1 руб. в день на своих харчах, но если зайти к ним на фабрику (в личильню) первый раз, то невозможно простоять и 5 минут, невольно придется уйти; так что около них такой смрад, настоящая зараза! Даже и человека признать нельзя: одни белые зубы. Грязи, неопрятности и нечистоты на фабриках нет конца. Эта полировальная работа ежегодно уносит около 6% всех рабочих и поглощает смертью в 30 л. и 40 л. возрасте. Редкость, если шлифовальщик окажется 50 лет. Так что масса в селении семей сиротеют благодаря такому ремеслу, а жить надо, у каждого семья, и на это кустари (хозяева-раздатчики) почти не обращают внимания, только знай жмут в цене». Пишет это не случайный исследователь интеллигент, а человек местный и при том не заинтересованный непосредственно в производстве. Длину рабочего дня корреспонденты тоже по прежнему определяют в 12 — 18 час. К новостям последних лет нужно отнести сильное распространение прессов, штампующих лезвия ножей, тело вилки и замочные части. «Ковалей хозяева теснят, скащивают с работы, 12 шт. — 2 коп.» - пишет корреспондент из дер. Синюкова и затем добавляет: «промысел падает от умножения прессов». «Ручная работа ухудшилась до такой степени, что нет возможности прокормиться; конкуренция этому последовала: прессы и штампы, особенно кузнечное ремесло идет плохо, так что кузнецы пришли в крайнюю бедность» - сообщает староста с. Польца, где все население исстари живет ножевым промыслом. Указания эти не единичны и их подтверждают многие корреспонденты и старосты. Страшно вредное влияние обыкновенных личилок на здоровье работников давно уже обратило на себя внимание Нижегородского земства и в 1898 г. на средства земства в Павлове была выстроена личильня на 100 чел. с применением паровой силы и научно устроенной вентиляции. Кустари очень охотно нанимали места в земской личильне, несмотря на то, что плата была немножко выше, чем у частных предпринимателей. В 1909 г. эта личильня была передана Павловской кустарной артели. В ней в числе других личильщиков было значительное количество и Муромских, несмотря на то, что для работы в этой личильне приходилось уходить из дома. В 1910 г. Павловская артель возбудила ходатайство сначала пред Муромским уездным, а потом пред Владимирским губернским земским собранием о выдаче 8000 р. ссуды для постройки такой же образцовой личильни в Озябликовском погосте Арефинской вол., предлагая в обеспечение долга выдать закладную на имеющую быть выстроенной личильню и ее оборудование. Земство, считая, что ссуда будет недостаточно обеспечена, отказало в ссуде. В 1912 г. обстоятельства для Павловской артели изменились к лучшему, ей была отпущена правительством ссуда в 30000 р. на постройку и оборудование 75 — сильным двигателем штамповальной и других мастерских в с. Павлове. Так как при этом освобождался 26 — сильный двигатель, которым в настоящее время оборудована Павловская образцовая личильня, то артель снова обратилась к Владимирскому губернскому земству с просьбой дать в ссуду Озябликовскому отделению артели 8000 р. с тем, что ссуда должна быть выдана тогда, когда все здания (личильня на 100 чел., сарай и ночлежка для дальних рабочих) будут выстроены и окончательно оборудованы всеми принадлежностями и двигателем, при чем все уже готовые здания и оборудования, стоимость коих будет много превышать 8000 р., послужат обеспечением (по закладной) возврата земской ссуды. Вопрос этот не был внесен в очередное собрание сессии 1912 г., но можно надеяться, что он на этот раз не заглохнет, и хотя некоторая часть Муромских личильщиков, работая при более гигиенических условиях, будет сохранена от преждевременной инвалидности и вымирания. Кроме непосредственного обслуживания значительного количества рабочих, эта правильно оборудованная личильня может явиться образцом для частных предпринимателей.
Выделка замков для Муромского района имеет второстепенное значение, хотя все же и этим промыслом в 1897 г. было занято около 600 чел. Производство замков и павловские еженедельные базары, на которых они продаются, так подробно и талантливо описаны исследователями Павловского района и такими писателями, как В.Г. Короленко и П. Боборыкин, что останавливаться более подробно на замочном промысле не представляется никакой надобности. Следует все же указать, что замочное дело Павловского района вследствие конкуренции фабрик западного края находится в очень угнетенном положении. Цены на изделия кустарей сбиты до последней возможности, или вернее, невозможности. «Едва стали выручать те деньги, что паеные замки стоят в товаре», - говорит староста с. Вечкина. Благодаря этому обстоятельству, многие муромские замочники; бросают делать замки и переходят на другие работы: кто принимается за ножи, кто за вилки, щипцы, внутреннее замки для сундуков и т. п. Даже местами совершенно оставляют родовой промысел по металлу и переходят на делание кузнечных мехов, напр., в д. Максаковой. Насколько далеко в некоторых селениях зашла эта перемена профессии показывают такие сообщения: «паеный замок «бухарь» в нашем селе был развит очень сильно, а теперь пришел в упадок; раньше работало 60 домохозяев, а теперь осталось трое», - пишет крестьянин И.А. Сергеев из с. Иголкина, где в 1897 г. зарегистрировано 103 замочника. Староста д. Аксентьевой говорит: «у нас прекратились промыслы — замки. Лет 15 тому назад были у нас все вообще замочники, а теперь только 2 человека... Возникла больше присадка хлебных ножей. 15 лет назад у нас работало только 2 чел., а теперь 35 чел.». В 1897 г. в Аксентьеве зарегистрировано замочников — 50 л., по выделке ключей — 3 л., по выделке лезвий — 10 л., черенщиков и насадчиков — 6 л. и работали щипцы — 8 л. Как на одну из причин падения замочного дела с. староста д. Максакова указывает на уменьшение конкуренции между скупщиками. «Раньше на рынок (еженедельный базар в Павлове) являлся покупатель иногородный, теперь это прекратилось, ибо ему лучше иметь дело с фабрикантом, который доставит товар на место». Подобные сообщения дают право заключить, что число замочников в настоящее время значительно сократилось, хотя местами старинный наследственный промысел все же держится и выход из создавшегося положения, быть может, намечает следующая краткая заметка одного из корреспондентов: «Паеные замки приходят в упадок, а клепаные улучшаются» (с. М. Иголкино).
Подворная перепись 1897 г. дает такие цифры распределения кустарей стале-железоделательных промыслов по отдельным видам производства: а) куют, прессуют, проваривают ножи и вилки и сорочки к ним - 955 чел.; обрезывают и выправляют - 76 чел.; калят - 26 чел. Итого - 1057 чел. б) Личат ножи и вилки – 325 чел.; Обтирают – 418 чел.; Шлифуют – 71 чел.; Отделывают – 16 чел.; Воронят - 10 чел.; Направляют – 8 чел.; Глянчат – 7 чел.; Клеймят – 6 чел.; Полируют – 5 чел., Собирают – 20 чел.; Точат, чистят, починяют – 3 чел. Итого – 889 чел. в) Насаживают ножи и вилки - 921 чел. г) Работают черенки – 183 чел. д) Сортируют, убирают и пакуют товар - 19 чел. е) Работают гайки для ножей и вилок - 8 чел. Итого по выделке ножей и вилок мужчин - 3079 чел.
Женщины. Ножевщиц (без обозначения рода работ) - 66 чел. Личильщиц - 7 чел. Обрезывальщиц - 2 чел. Итого женщин - 75 чел. А всего занято в ножевом промысле 3152 лица.
