9-го октября 1914 года опустили в могилу Феодора Исидоровича Метельского. Под свежим впечатлением утраты хочется сказать несколько теплых задушевных слов в память почившего сослуживца своего, чего он вполне заслужил высокими качествами своей души. Это был один из старейших преподавателей в духовно-учебных заведениях нашей Владимирской епархии: службы его более 36-ти лет. Уроженец Волынской губернии, он начал учительскую службу, по окончании в духовной семинарии, в Кременецком духовном училище; но среднее образование не удовлетворило его, и чрез 5 лет учительства он поступил в варшавский Университет, где и окончил в 1883 г. курс со степенью кандидата физико-математических наук. С этого времени вся служба его в должности преподавателя арифметики и географии протекает уже во Владимирской епархии, сначала в Суздальском духовном училище , а потом с 1895 г. в Шуйском духовном училище. Лично я знал Ф.И. и имел удовольствие с ним служить последние 11 ½ лет. Не забудешь этого симпатичного человека! От природы слабой организации, весьма худощавый, он и в пору первого моего знакомства с ним производил впечатление почтенного старца, да и на самом деле по годам на службе он был старше нас всех; но почтенные годы его и заслуженные им популярность и уважение со стороны его многочисленных учеников и всех, с кем он имел то или иное соприкосновение во время службы, нисколько не надмевали его: ко всем — нам он был всегда одинаково доброжелателен. Основной чертой его характера было замечательное благодушие. Могло казаться, что у этого человека никогда не было тяжести на душе: так, по-видимому, он был всегда спокоен, невозмутим. А ведь и у него, конечно, были свои невзгоды, да и не мало... Приходилось дивиться его способности все истолковывать в хорошую сторону, все переносить с необыкновенным благодушием. С таким человеком и тебе невольно становилось легко в минуту жизни трудную, поговоришь, бывало, с Феодором Исидоровичем про свои огорчения; поведает и он свои невзгоды, да таким спокойным, невозмутимым тоном, что сразу отпадает у тебя тяжесть от сердца, и горечь раздражения сменится чувством примирения... В последние годы службы Феодор Исидорович был совсем больной: хроническое воспаление легких, которым он страдал, принимало по временам такую опасную форму, что он вынужден был, несмотря на присущую ему аккуратность и замечательную исполнительность по службе, дважды брать продолжительные отпуски. Поездка в Крым несколько подкрепила его здоровье, и осенью 1913 года он по-прежнему с усердием принялся за дело; но здоровье его заметно пошло на убыль, и в конце ноября он не в силах был заниматься и получил отпуск до февраля прошлого года. Вступил он в должность весьма слабым: жизнь его заметно угасала. Никогда кажется, не изгладится из памяти образ его в самое последнее время его службы. Вот он тихо, тихо бредет в училище на уроки, крайне исхудалый, серьезный, сосредоточенный вид, нависшие брови... Со стороны можно было подумать, что это желчный, раздражительный от болезни человек, но это только так казалось. На самом же деле Феодор Исидорович и теперь сумел сохранить присущие ему кротость и благодушие: достаточно было с ним заговорить, как лицо его, по виду строгое, тотчас же озарялось кроткой, приветливой улыбкой. Год учебный кончился; прошло лето, а здоровье Феодора Исидоровича нисколько не поправилось. Лучше всех знал это, конечно, он сам. Хотелось ему послужить еще хоть немного для детей своих, но это оказалось, по состоянию его здоровья, невозможным, и он в конце августа подал в отставку. Грустно, тяжело было ему сходить со сцены, и под влиянием душевного волнения и прогрессирующей болезни он слег, чтобы больше уже и не встать. Несколько раз посещал я его. Он умирал, но резких перемен в состоянии его здоровья не наблюдалось: оно уже давно приняло определенно-безнадежную форму; к такому положению его уже привыкли, поэтому и смерть его была как будто неожиданной. Он скончался тихо, без страданий. Это было ранним утром 6-го октября. Смерть Ф. И. отозвалась искренней, глубокой скорбью в сердцах всех знавших его, особенно нас, его сослуживцев, и его питомцев. Любовью пользовался он в среде нашей при жизни, любовь непритворную проявили и у его гроба, как воспитанники, так и сослуживцы и многочисленные знакомые его, и с глубокой грустью, как близкого и дорогого человека, опустили его в могилу. Бывшие его ученики, ныне воспитанники семинарии, по инициативе своего преподавателя (тоже бывшего ученика Ф. И.), также почтили усопшего, молитвенно помянув его за особым Богослужением. Как приятно было слышать о столь трогательном, достойном воспитанников духовной школы, проявлении признательности к своему учителю! Вечная память тебе, дорогой сослуживец! В лице твоем мы потеряли на редкость симпатичного человека. Острота горечи от смерти твоей, конечно, пройдет, но молиться о тебе и поминать тебя добром, я уверен, мы будем всегда. М. Г.
