Ладога — деревня в Судогодском районе Владимирской области России, входит в состав Вяткинского сельского поселения. Деревня расположена в 8 км на запад от центра поселения деревни Вяткино, в 8 км к югу от Владимира и в 35 км к северо-западу от райцентра Судогды.
На месте деревни Ладоги, по всей вероятности стоял идол Ладо, от чего и деревня получила название Ладо-га.
В конце XIX — начале XX века деревня входила в состав Погребищенской волости Владимирского уезда. В приходе села Погребищи.
«Около Владимира, на касимовском тракте растаскиваются и разрушаются быв. дачи Куликова, находящиеся в ведении губздрава. Неужели нельзя их использовать?» («Призыв», 22 мая 1925).
С 1926 года — во Владимирской волости.
С 1929 года деревня входила с состав Погребищенского сельсовета Владимирского района.
«Наш Ладогский колхоз им. Второй пятилетки, Погребищинского сельсовета, со сроками сева и уборки урожая прошлого года справился неплохо и по праву вышел в передовые по сельсовету. Сейчас мы все заняты одной мыслью, одним желанное, — как можно лучше подготовиться к предстоящей посевной кампании. Семенами мы обеспечены, но решили просить разрешения овес на этот год заменить гречихой, так как наши супесчаные и боровые почвы малоурожайны для этой культуры, что видно из опыта ряда лет. Конское поголовье — 3 лошади и 6 голов молодняка (на трех уже мы работаем), все средней упитанности. Навоз на поля нами вывозится, а также собираем и местное удобрение — золу. Ремонт плугов и борон закончили, но нам необходимо еще восполнить 5 штук телег, которые мы сдали государству. Необходимо также организовать наш труд и разбить бригаду на звенья, заняться сбором птичьего помета и, по примеру других передовых колхозов, организовать обучение рогатого скота в упряжи. Я уверен, что со всеми этими работами наш колхоз справится вовремя и к началу посевной недоделок не будет. Колхозник П.А. Васильев» («Призыв», 19 февраля 1942).
С 1965 года — Бараковского сельсовета Судогодского района.
С 2005 года — в составе Вяткинского сельского поселения.
Численность населения: в 1859 г. - 64 чел. (11 дворов), в 1905 г. – 135 чел. (22 двора), в 1926 г. – 119 чел. (23 двора), в 2002 г. – 15 чел., в 2010 г. – 1 чел.
Близ деревни располагалась испытательная станция Владимирского тракторного завода.
Ладожская лесная школа-санаторий имени Бонч-Бруевича
В 1910 году возникло Владимирское Отделение Всероссийской Лиги борьбы с туберкулезом. В этот и следующий год Владимирское Отделение Лиги устраивало в губернии дни «Белой ромашки». На улицах городов появились первые сборщики средств на борьбу с туберкулезом, они продавали «Белую ромашку». Нужно отметить большой энтузиазм и сборщиков, и «жертвователей» населения, но широкие массы трудящихся были далеки от этой организации, они были в положении опекаемых, на нужды которых жертвовали. За два года путем проведения дней «Белой ромашки» было собрано около 6000 рублей. Стремление реализовать собранные суммы в каком либо конкретном мероприятии, скорее дать помощь больным туберкулезом, встретило отклик и в представителях русской буржуазии того времени. Один из них, Куликов, подарил Лиге несколько десятин земли, в окрестностях деревни Ладога, в 6-ти верстах от Владимира, в сосновом бору, на песчаном возвышенном берегу реки Клязьмы; он же дал лес на постройку первого санатория во Владимирской губернии. Лига в 1913-1914 гг. на частные пожертвования выстроила в д. Ладога санаторий для взрослых на 10-15 чел., с большой закрытой верандой, был построен и дом для служащих и хозяйственные постройки (прачечная, баня, ледник и т. д.).
Война 1914 года отвлекла внимание тогдашней общественности от борьбы с туберкулезом и поставила в центре внимания военные нужды. Выстроенный Лигой санаторий был предназначен для лечения солдат, отравленных ядовитыми газами.
Вместе с другими главными и неотложными вопросами, которые начало осуществлять молодое советское государство, является охрана здоровья детей, борьба с различного рода заболеваниями и смертностью детей. В санаторий с количеством 30 коек в д. Ладога, в 1918 году Владимирский губсобес и Владимирский губоно начали направлять из детских домов детей с различными заболеваниями: малокровие, открытые и закрытые формы туберкулеза легких и костного туберкулеза. Одну палату занимали солдаты, прибывшие с фронтов империалистической войны, другую - дети. В 1919 году взрослые были выведены, и санаторий становится детским. 15 ноября 1919 года была открыта Ладожская школа-санатория для 30 детей, страдающих легочным, костным, а также и другими формами заразного туберкулеза. Сюда были выделены все заразные туберкулезные дети из детских домов и во вторую очередь дети с частных квартир. Помещенная в сосновом бору, на горе, санатория при установленном там режиме быстро стала поправлять больных детей настолько, что через 6-12 месяцев ребенка можно было вернуть в прежнюю обстановку. При огромном развитии туберкулеза среди детей – Ладожской санатории быстро не хватило. Ей пришлось на следующий же год, заняв соседние дачи, развернуться до 50 мест. Санатория устроена была в быв. дачах Куликова. Из 3-х домов только один был приспособлен к зимнему сезону, остальные два, как летние дачи, имели холодные полы и потолки, так что зимой температура в этих домах доходила до 2 гр. мороза. Прачечная была так устроена, что вода во время стирки не протекала под пол, а зимой приходилось работать прачкам на льду. Оклады служащим были крайне ничтожны, и, чтобы как нибудь удержать служащих, им было разрешено пользоваться пайком за плату из расчета 50 проц. низшего оклада служащего, т.е. 3-4 руб. Но по нормам питания служащего сумма расходов на паек превышала эти суммы и потому приходилось теми или иными средствами пополнять этот перерасход из других сумм. Между тем наркомздрав отпускал очень ограниченные средства на санатории и заведующему санаториями выворачиваться было крайне трудно. Так как в Ладожской санатории была очень плохо поставлена отчетность и вообще она была сильно запущена, туда в середине 1923 года был назначен заведующим врач Герасимов, а так как квартиры для врача не было, то губздрав разрешил ему жить в г. Владимире и совмещать должность заведующего санитарной статистикой в губстатбюро. Посещать санаторию он должен был не менее одного раза в неделю. Работой Герасимова губздрав был доволен, так как он улучшил питание детей и служащих, увеличил инвентарь бельевой и обувной и наладил отчетность. «Вблизи дер. Ладога, Погребищенской вол., расположена санатория туберкулезных больных. Прежде тут было все необходимое для больного организма: сыпучие пески, сосновый лес, чистый воздух. Но теперь не то: диву даешься, смотря на окружающие санаторию пеньки – остатки бывшего соснового бора. Лес вырублен почти весь, а те деревья, которые остались, с каждым днем редеют… Явление в корне недопустимое. Лесничеству необходимо принять соответствующие меры против хищнического истребления леса» («Призыв» 2 июня 1923). Врач Герасимов посещал санаторию по воскресным дням. Приедет часов в 12, скушает в компании с завхозом Соколинским «пробную» порцию, спросит у руководительниц, хорошо-ли кормят, погуляет по лесу и уедет. За спиной врача завхоз Соколинский со своей женой кастеляншей и экономкой Знаменской обделывали свои делишки. Готовили четыре обеда: один для детей, другой для низшего технического персонала, третий – для администрации и четвертый – для врача. Для врача по воскресеньям обед из трех блюд приготовляла сама экономка Знаменская. Губздрав производил ревизии, но все обстояло «благополучно». В санатории не только не было недостатка в продуктах, но всегда оказывались излишки. 21 марта 1924 года губздрав перевел завхоза Соколинского на другую должность и на место его назначил Крулькова, но Соколинский с женой продолжали жить в санатории. Перемена завхоза нисколько не изменила порядков в санатории. Кухарку Шилову, попытавшуюся открыть глаза врачу, перевели в няньки, затем в прачки. Прачку Столярову – забеременевшую – педагогички санатории, нашли «неудобным» держать в санатории, где воспитываются взрослые дети и на 5 месяце беременности под предлогом «неуживчивости характера» уволили. Соколинские до родов приютили ее у себя. Между тем о порядках в Ладогинской санатории стали в местной прессе появляться заметки и владимирский уголрозыск решил проверить правильность этих заметок. «Дознанием, произведенным уездно-городской милицией 16 и 17 мая, обнаружены хищения в детской Ладожской санатории им. Бонч-Бруевича. Хищения выяснены при передаче имущества санатория от одного завхоза другому. По делу арестован сотрудник санатории М.А. Иваново-Соколенский, который недавно Губздравом был назначен инструктором по ревизии санаторных учреждений губернии. Хорош оказался ревизор-инструктор!». «На-днях уездно-городской милицией закончено производство дознания о хищениях в санатории Губздрава им Бонч-Бруевича. Кроме инструктора Губздрава Иванова-Соколенского по делу арестованы его жена и гр. Архангельская, бывшая председательницей комиссии по передаче имущества санатория при последней смене завхозом» («Призыв», 18 мая 1924). 15 мая 1924 г. в санаторию неожиданно явились агенты уголрозыска с ордерами на производство обысков. Это произвело переполох среди служащих. Соколинские имеющие у них продукты бросились прятать в лес. Им помогала прачка Столярова. Скрыть однако от угрозыска им ничего не удалось. У Соколинских нашли спрятанным муки 3 п. и пшено, а в лесу … п. манной крупы, 1 пуд рису и т.п. В комнате Знаменской под кроватью … п. муки, 11 ф. орехов и т.д. Далее предварительным следствием установлено было, что в санатории часто супругами Соколинскими и их знакомыми производились попойки, в которых участвовала фельдшерица Касторская и педагогичка Архангельская при чем для попоек из аптеки фельдшерицей Касторской выдавался спирт. На этом основании суду были преданы завхоз Знаменская, кастелянша Соколинская по обвинению в систематических кражах из госучреждения, фельдшерица Касторская, воспитательница Архангельская и прачка Столярова за соучастие в этих кражах, зав. санаторией врач Герасимов и завхоз Крульков – за халатное отношение к своим обязанностям. Обвиняемый Крульков от суда скрылся. Все обвиняемые виновными себя не признали. На судебном следствии дело представилось в несколько смягченном виде. Свидетель врач Танков, завед. в губздраве санаториями, обрисовал перед судом тяжелую картину положения служащих в Ладогинской санатории. Остальных свидетелей, выступавших на суде, можно разделить на 3 группы: 1) низший технический персонал, 2) воспитательский персонал и 3) детей, лечившихся в санатории. Первая группа (дворники: Тимофеев и Сивко Петр, кухарка Шилова и няни Сивка Анна и Приписцова) показывают, что им приготовляли обед отдельно от других служащих и порции были меньше. Так, например, по праздникам им приготовляли пироги из одной муки, а врачу, Соколинскому и др. из муки лучшего сорта. Им на второе давали котлеты рисовые или картофельные, а остальным мясные. В санатории часто происходили кутежи. Вторая группа свидетелей – воспитательницы детей, лечившихся в санатории. Все они заявляют что они не касались хозяйственной части санатории. Питались хорошо, а каким образом – это их не касалось. Врач Герасимов заботился о санатории и при нем значительно улучшилось питание. Увеличился также и бельевой детский инвентарь, так что дети, стали одеваться и обуваться лучше чем при предшественнике Герасимова. Кутежи были, но редко. При завхозе Соколинском их кормили очень хорошо, при завхозе Крулькове сносно, а при завхозе Ланкине – совсем плохо. Третья группа свидетелей – дети, лечившиеся в санатории,- Морозова, Хрулевич и Мошкарева, - показали, что им жилось в санатории очень хорошо, особенно, когда санаторией стал заведывать врач Герасимов. Пом. прокурора Невзоров, обратив внимание на странное «запамятование» некоторых свидетелей, показывавших на предварительном следствии иное, чем на судебном, поддерживал обвинение в краже продуктов против Соколинского, Соколинской и Знаменской и в соучастии в краже Касторской и Архангельской, отказавшись от обвинения Столяровой. В действиях врача Герасимова он признал признаки халатного отношения к своим обязанностям, так как он мог бы глубже вникать в жизнь санатории и чаще ее посещать, но полагал возможным в отношении наказания отнестись к нему снисходительно в виду перегруженности его работой в губздраве и губстатбюро. Защитник Виноградов настаивал на том, что в действиях Соколинских и Знаменской нет признаков кражи, а только злоупотребление властью, не принесшее ущерба ни вверенным их попечению больным детям, ни государству, и просил о снисхождении. В отношении остальных подсудимых просил полного оправдания, так как никаких признаков преступлений, им инкреминируемых, в их действиях он не видит. Губсуд приговорил: М.А. Соколинского-Иванова и Знаменскую на 3 года лишения свободы без строгой изоляции, но с воспрещением в течение года после отбытия наказания занимать ответственные и хозяйственные должности; Соколинскую-Иванову Л.И. на 3 года лишения свободы, но от наказания освободить, признав приговор условным скроком в 3 года; врача Герасимова на 1 месяц лишения свободы; Касторскую, Архангельскую и Столярову считать по суду оправданными.
«Один «совместительствует», а не работает, другой пьянствует, а не работает. Ладожский санаторий для туберкулезных детей (костных и легочных) представляет нечто кошмарное. Два главных столпа санатория и главные виновники всех безобразий - д-р Раскин и завхоз Лапкин. Раскин в подведомственное ему учреждение с больными детьми наезжает в пролеточке лишь дважды в неделю. Придет, с налету накричит на всех, попадет и нянькам и педагогичкам и уедет, а как содержатся дети — он и не знает. Лапкин изо-дня в день пьян. В пьяном виде лезет с объятиями к педагогичкам и «нежинчает» с детьми лет 12-ти, разумеется, не с мальчиками. А на какие деньги пьет,— «Аллах ведает!» В других областях отсутствие порядка уж совершенно очевиден. Грязь всюду. В виду отсутствия у Лапкина административной жилки, весь персонал, а, главным образом, няньки, перерабатывает, и доходит до того, что «обалделые» от работы няньки уходят с дежурства, бросая детей. Мальчики одеты в рубахи и порты. В них целый день ходят и мажутся, в них же, не раздеваясь, спать ложатся. А класть ребят в летнее время спать голышом тоже нельзя, т. к. под одеяла не найдется простынь. До сей поры дети ложились спать с немытыми ногами. Теперь одна из педагогичек, по собственному почину, сгоняет детей перед сном в ванную ноги мыть, но... вытирают грязные ноги детишки тем же полотенцем, которым утром будут и лицо утирать. Кормят ребят недурно, служащих скверно,— надо же сэкономить сколько-нибудь и на выпивку. Что касается чистоты приготовления обеда, то уж не взыщите: наделаны мясные котлеты, а на них толстым слоем расположились мухи, быть может, побывавшие уже на открытых ранах больных костных туберкулезом. Кроватных столиков, табуреток у кроватей нет, так что дети все время сидят на койках. На днях в жизни Ладожского санатория произошло событьице: вечером в воскресенье потелефонили из Владимира — «готовьтесь, наведите чистоту,— едет ревизия Наркомздрава». Всю ночь служащие бодрствовали, скребли грязь, мыли. Утром встретили ревизора. Завхоз был трезв, не удивляйтесь—по утрам это с ним иногда бывает. Все, по ладожскому представлению, сияло, а по мнению ревизоров все же очень грязно. Это они отметили вслух, а детали обследования не известны. Служащие санатории, жалея детей, и выведенные из терпения создавшейся атмосферой, подают в Губздрав коллективное заявление с просьбой освободись их из когтей Раскина и Лапкина. Губздрав должен очень внимательно отнестись к этому вопросу! Раскин и Лапкин должны за «делишки» свои ответить» («Призыв», 17 июля 1924).
Санаторий содержался на средства НКЗ по Отделу Охраны Здоровья детства. Снабжение натурой из центра, разверсткой „пайков", снабжение из центра же тканями для одежды, медикаментами и инструментами, что продолжалось до 1923 года, ставило санаторий зачастую в очень тяжелое положение. Только самоотверженной работе персонала, жившего в истопленных помещениях, в лесной глуши, недоедавшего и целый день проводившего на работе, санаторий обязан своим существованием. С 1922 года, когда В.Е. Танков принял на себя заведывание П/Отделом Охраны Зд. Детей и Отделения борьбы с социальными болезнями Губздрава, эти «пайки» распределялись так, чтобы за счет разверстки центра кое-как сохранить учреждение. В 1923 году совещанием при П/Отделе был поднят вопрос о переформировании всего учреждения в санаторий для костного туберкулеза. Жизнь настоятельно требовала этого, ибо тяжелые костнотуберкулезные больные залеживались в санатории по 2 и более лет и 25 мест для губернии было больше, чем недостаточно. Отдел Охраны здоровья детства НКЗ, однако, не согласился с мнением совещания, усмотрел неправильную постановку дела в санатории, каковой был не лесной школой, а лечебным заведением и предложил передать все учреждения Туб. П/Отделу НКЗ.
В 1925 году, не имея средств на ремонт и хоз. нужды, страдая от недостатка надзора, вследствие удаления от Губ. центра, санаторий был вывезен в г. Владимир и с 1926 года передан в ведение Туб. Отдела НКЗ, сохранив 40 мест для тяжелых костно-туберкулезных детей.
«У беспризорных. Ладожский санаторий - для беспризорных. В домах быв. ладожского санатория организуется трудовая коммуна беспризорных детей. На необходимый ремонт губисполкомом отпущено 10 000 р. («Призыв», 28 ноября 1925). «Ремонт ладожского санатория. Президиум губисполкома утвердил смету в сумме 10000 р. на ремонт помещений Ладожского санатория под детдом имени «8 марта». Губдеткомиссии предложено в 7-ми дневный срок освободить занимаемое сейчас детдомом помещение» («Призыв», 8 дек. 1925).
В 1925 году костнотуберкулезный санаторий из деревни Ладога переводится в город Владимир в бывшее здание инфекционного отделения детской больницы по улице Б. Московская дом № 20 (ныне ул. Дворянская).
