Оперативный состав Владимирской тюрьмы неоднократно помогал раскрывать самые сложные, запутанные уголовные дела. Вот одно из дел, которое вел Владимир Анатольевич Мищенков, в 2000 году заместитель по оперативной работе, с 2003 года начальник Владимирской тюрьмы.
«Начальник отряда А. Еременко находился в отпуске за пределами города. Никто из его близких и предположить не мог, что с ним что-то случилось, пока в отдел кадров следственного изолятора не поступил звонок. Звонивший назвать себя отказался, но настойчиво просил сообщить жене, что начальник отряда хозяйственного обеспечения ИЗ 28/1 А.Н. Еременко, ее муж, вернется через 5 дней.
— Откуда? — не понял инспектор, старший лейтенант Гусев.
— Откуда надо, оттуда и вернется, — прозвучал загадочный ответ.
Когда сообщение было передано по адресу, Ирина разревелась.
— Его надо искать, с ним что-то произошло, — убеждала жена Еременко.
К поиску офицера подключился отдел «Б» УИН Владимирской области и СИЗО-1, провели ряд розыскных мероприятий. Через 5 дней поступил второй анонимный звонок, какая-то женщина сообщила, что «Саша гонит автомобиль из Тольятти».
Еременко хотел покупать машину в Москве, но не в Тольятти. О поездке в Москву Еременко все же сообщил, но сестре Марине, которая проживала в том же служебном общежитии, этажом ниже. Объяснил, что ждать не мог, жену не застал, при себе имел 1900 долларов.
Первичные действия по розыску начальника отряда результатов не дали. Поэтому Ирине предложили обратиться с заявлением в Октябрьский РОВД г. Владимира, что она немедленно и сделала. Там ее приняли без энтузиазма. Припомнили ряд случаев, когда мужчины пропадали месяцами, а потом обнаруживались в других семьях? Или находились в недельных запоях. Конечно, сообщали без всяких аналогий, так, для информации. Розыскное дело завели лишь по настоятельному требованию управления «Б».
Потом «оперативно» (через 10 дней) провели первое совещание с приглашением представителей УИН. Там разработали комплексный план оперативно-розыскных мероприятий, для реализации которого создали совместную группу. И начали трудиться. В частности, совместно со специалистами УИН милиционеры еще раз опросили всех имеющихся родственников пропавшего, установили его связи, в том числе в Москве, проверили все областные морги и больницы. Был даже выявлен телефон, с которого поступил телефонный звонок в отдел кадров учреждения — таксофон гостиницы «Заря» г. Владимира. Вся эта колоссальная работа добавила массу информации, но ни на йоту не приблизила оперативников к разгадке исчезновения человека. Добытые данные дадут свой результат позже, после того, как в областной центр приедут представители ГУИН Минюста России.
Начальник оперативного управления полковник внутренней службы Евгений Соколов принял решение направить во Владимир одного из лучших своих работников, чтобы радикально повлиять на ситуацию. Он вызвал к себе заместителя начальника отдела организации розыска полковника внутренней службы Ираклия Отинашвили и поручил ему выехать на место, чтобы придать работе новый импульс.
На другой день Отинашвили вместе с сотрудниками из смежного управления выехал в командировку.
Разговор с женой пропавшего офицера, Ириной, никакой новой информации не дал. Зато разговор с ее сестрой Мариной оказался на редкость продуктивным. Девушка рассказала, что Еременко очень спешил, нервничал и ей сообщил буквально следующее: «Я поеду со знакомым в Москву за машиной. Он мне обещал за 2 тысячи долларов помочь подобрать подержанную «девятку» в идеальном состоянии. Но я этому типу не верю».
— А не припомните, как звали этого «типа»? — насторожился Отинашвили. — Постарайтесь вспомнить.
Девушка наморщила лоб:
— Ну как его, Антон или Артос... Он буркнул как-то неразборчиво.
— А может, Артур?
— Вот, точно! — обрадовалась Марина. — Его звали Артур, и Саша с ним, кажется, раньше вместе работал.
Полковнику оставалось лишь навести справки о тех, кто был освобожден из СИЗО незадолго до исчезновения старшего лейтенанта. И вскоре удача ему улыбнулась. Действительно, среди таковых значился Артур, по фамилии Жильцов, 1972 года рождения, дважды судимый. Последний раз он был осужден по статье 162 ч. 2 УК РФ к 4 годам лишения свободы. Оказался на воле по условнодосрочному освобождению за примерное поведение. Следует заметить, что и раньше в ходе первичных розыскных мероприятий оперативники выходили на этого Артура и даже допрашивали его. Но тот держался уверенно, отвечал обстоятельно и никаких подозрений не вызывал. Главная же ценность тех действий заключалась в том, что было установлено местонахождение этого уголовника.
Едва получив санкцию, сыщики немедленно задержали этого Жильцова, вытащив его тепленьким из пивного бара, где он расслаблялся со своей подружкой. Он не оказал никакого сопротивления, Напротив, куражился над оперативниками:
— Ну что, пинкертоны, бандюгу поймали? Ишь как обвешались «калашами» и «брониками», словно на чеченца вышли! Не умеете отличить честного уголовника от преступника? Я-то свое отсидел, перед законом чист, как слеза младенца. Того же и вам желаю!
Оперативники сразу выехали на квартиру подруги Жильцова с обыском. Там обнаружили немало новых ценных вещей: телевизор, мебель, аудиотехнику, дорогую одежду... Все это было куплено недавно, причем за хорошие деньги, что косвенно подтверждало причастность Жильцова к пропаже офицера, имевшего при себе крупную сумму. Однако прямых улик не было. Трое суток с момента задержания истекало. А построить обвинение было не на чем.
Жильцов был помещен в СИЗО Владимирской тюрьмы, где заместитель начальника по оперативной работе подполковник В.А. Мищенков предъявил ему убедительные аргументы, что побудило Жильцова сотрудничать со следственными органами. Жильцов в течение одной ночи написал три явки с повинной. Именно он ограбил и убил Еременко.
В. Мищенков
ВЛАДИМИР АНАТОЛЬЕВИЧ МИЩЕНКОВ, начальник ФГУ Т-2 (Владимирский централ).
«На службу во Владимирский централ я пришел в 1983 году после окончания школы милиции (сегодня это Владимирский юридический институт). Был сразу же направлен на должность начальника отряда, потом стал оперативным работником, заместителем начальника тюрьмы по безопасности и оперативной работе. Участок, на который я пришел начальником отряда, был не из легких — четвертый спецкорпус, в котором содержались злостные нарушители режима содержания, 26 «воров в законе». Вначале ко мне присматривались, испытывали, предлагали деньги, просили пронести «тефу» — теофедрин и т.п. Я на это не шел. Режим в учреждении был очень жестким, за малейшее нарушение отправляли в карцер. Многие после такой профилактики отказывались от своих воровских убеждений, шли на сотрудничество. Мой отряд всегда занимал последнее место по дисциплине — слишком много в нем было правонарушений и, соответственно, наказаний. Кто перевоспитывался, шел в трудовые бригады. В спецкорпусе находилось 140—180 человек, все — отрицательной направленности: «воры в законе» и их свита. Я всегда хотел побольше узнать об этой жизни. Их принципы, мораль, поведение в различных ситуациях. Не зная этого, невозможно было контролировать ситуацию в тюрьме, предупреждать эксцессы и массовые беспорядки. От спецкорпуса зависело общее положение дел в учреждении. Перед уходом со службы я всегда специально докладывал руководству, какая обстановка на этот момент в отряде. Тогда настоящий вор должен был сидеть в тюрьме и ни в чем не сотрудничать с администрацией. Был у нас такой Слава Смирнов. Он даже сорвал конверт в камере — импровизированный почтовый ящик для писем и заявлений, утверждая, что такое для «честного» вора просто неприемлемо. Многим осужденным из-за этого приходилось писать заявления, например, для получения одежды, продуктов из ларька, в моем кабинете. В перестроечные годы вся тюрьма разделилась на группировки по национальным признакам. Приходилось проводить упорную, кропотливую работу д ля предотвращения этого противостояния. Каждый вор хотел «проявить себя» — утвердить свое положение. Один пример: в 1993 году была получена информация, что «воры в законе» Сталинградский и Аркан (Цандеков) намереваются расправится над осужденным из враждующей группировки. С целью недопущения ЧП на прием-сдачу дежурств прибыл резерв — около двадцати сотрудников в бронежилетах, с резиновыми палками. Видя такие силы, воры оставили свой преступный замысел, зато дали команду всем арестантам провести «акцию протеста». Около трехсот человек стали стучать в двери камер кружками, мисками. Кричали, что Сталинградскому плохо» ему нужна помощь. Зная, что это не так и что намечается провокация, резерв в том же составе направился к камере и построился в коридоре. В это время сотрудники вошли внутрь. Сталинградский лежал на койке, имитируя умирающего. Когда к нему подошли, он, вор Аркан и еще один осужденный, оттолкнув сотрудников, с громкими криками выбежали в коридор, в руках у каждого были заточки. Стук из камер тут же прекратился. Вся тюрьма следила, что же будет дальше. Бунтовщики, увидев вооруженный резерв, были ошеломлены. Они не ожидали этого. Но все равно стали предъявлять требования — им нужны для «разговора» такие-то осужденные. В это время они были в одурманенном состоянии, употребив какое-то пойло или сильнодействующее лекарство. Ответственным по учреждению был Павлов, — он дал указание на применение резиновых палок. После этого участников «акции» пришлось перевезти в больницу — сотрудники сгоряча немного переусердствовали. Но на этом беспорядки не прекратились, Сталинградский продолжил бунтовать и в медицинской палате. Пришлось его остудить, залив палату водой из брандспойта. В это время к «акции протеста» присоединились другие корпуса, — стук пошел по всему централу. По тревоге был поднят сводный отряд сотрудников владимирских учреждений, велась разъяснительная работа. Когда было все объяснено, стук прекратился. Постепенно все успокоилось».
В. Бойцов
ВАЛЕРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ БОЙЦОВ. В уголовно-исполнительной системе работают много людей, которых можно назвать настоящими, боевыми офицерами, прошедшими огненное горнило в горячих точках страны, воевавших в Афганистане и Чечне. Такие испытания выпали и на долю Валерия Васильевича Бойцова, начальника Александровского следственного изолятора с 1999 по 2006 год.
Будущий начальник СИЗО родился в небольшой деревне под Муромом. В школу ему приходилось ходить за несколько километров в соседнее село. С первым снегом вставал на лыжи и прокладывал лыжню. С тех пор и осталась у него спортивная закалка. После окончания школы поехал поступать в Московский педагогический институт имени Крупской, тогда в первый раз и увидел столицу. В 1972 году окончил факультет истории и обществоведения.
После распределения работал учителем в сельской школе под Астраханью, потом служил в армии, получил свое первое офицерское звание — лейтенант. После службы вернулся в родные места, в Муром. Его сразу пригласили на работу учителем в ПТУ преподавать новый предмет — эстетику, но судьба повернулась по-другому.
Фронтовой друг отца, который работал в отделе кадров районного отдела милиции, предложил Валерию поступить на службу. Бойцов согласился. Начинал работать с несовершеннолетними в детской комнате милиции, благо педагогический опыт у него был. Через год работы Валерию Васильевичу предложили должность зам командира дивизиона по политико-воспитательной работе. В ту пору ему запомнился такой случай.
Замполитом милицейского дивизиона Бойцов Валерий Васильевич к тому времени проработал еще четыре года. В восьмидесятом году его вызвали в областное управление внутренних дел как бы на совещание, там пригласили к начальнику УВД. Тот начал без лишних слов:
— Есть предложение направить вас в Александров, заместителем начальника ОВД по политико-воспитательной работе. На раздумье сутки.
Оставалось только согласиться. Так Бойцов переехал в Александров. Семь лет службы пролетело как один миг. В августе 1987 года Валерий Васильевич был откомандирован в Афганистан.
Его направили на самый юг, в дальнюю провинцию Фарах, советником в афганскую милицию — царандой.
В Фарахе губернатором был бывший мулла. Вооруженные силы Афганистана состояли из трех частей. Армия, хат (органы безопасности) и царандой — наиболее боеспособное подразделение из них, которое в основном и несло на себе тяжесть войны. Они воевали там, где жили, их не бросали в другие провинции, как армейские подразделения, поэтому люди стремились попасть в афганскую милицию.
Город Фарах, столица провинции, находился всего в 20 километрах от границы с Ираном. Скудный пейзаж — горы, пустыня и страшная жара, как в печке, свыше 60 градусов в тени. В горах, богатых рудными месторождениями, ни единого деревца. В воздухе серая едкая пыль, поэтому афганцы всегда закрывают лицо повязкой, вместо респиратора, иначе в легких будет одна железная крошка. Из-за жары на улице можно находиться только до 11 часов — дальше невозможно, надо уходить в дома, под защиту глинобитных стен.
Валерий Васильевич отвечал за политико-воспитательную работу. Сейчас он признает, что тогда нередко случались ошибки и перегибы. Приходилось марксистско-ленинское учение доводить до личного состава чуть ли не по нашим, советским, учебникам, это там, где царили законы шариата, очень жесткие и крепкие. А пуштуны, коренное население Афганистана, были очень религиозны и новую идеологию не принимали.
Основной задачей милиции Фараха было не допустить проникновения бандформирований из Ирана. В боевых действиях рядом с афганцами-милиционерами всегда были советские советники. Бойцов несколько раз попадал в засаду, часто был на волосок от гибели. Однажды позиции царандоя попали под жесточайший обстрел. Он только успел выбежать из дома, где располагался штаб, как через десять минут это здание полностью разрушили артиллерийским огнем.
Опасность в Афгане могла поджидать всюду, даже в совсем безобидной ситуации. Один раз, когда Бойцов ехал на автобусе из Кабула, все было спокойно и ничего плохого не предвещало. Но вдруг что-то заставило его пересесть на другое место, ближе к кабине, а сумку он оставил на прежнем сиденье. И тут автобус резко тряхнуло. В ехавшем сзади БТРе сопровождения задремал водитель, и на повороте, когда автобус притормозил, бронированная машина просто въехала в него, сминая салон. То место, где только что сидел Валерий Васильевич, превратилось в страшно искореженные куски металла, а сумку скрутило и сжало. Эту сумку Бойцов хранит у себя до сих пор как память.
В восемьдесят восьмом наши войска стали постепенно выходить из Афганистана, южные провинции попадали под власть моджахедов. Бойцы царандоя и представители прежней власти русских не провожали, они их уже ненавидели и считали предателями. Ведь они-то не могли уйти в. Советский Союз, Афганистан был их родиной, где их ожидала скорая расправа как пособников русских. Валерий Васильевич покидал Фарах с тяжелым сердцем.
Когда на самолете подлетали к Кабулу, облака полностью закрыли огромную чашу среди гор, где была расположена столица Афганистана, — ни одного «окна». Летчик сказал:
— Если повезет — сядем, не повезем — нам конец.
Они кружили уже целый час, горючее было на исходе. На парашюты никто не рассчитывал. Таков неписаный закон — если парашютов на всех не хватает, все остаются в самолете и не бросают товарищей. В этот раз им повезло, летчик в последний момент нашел «окно» в облаках и благополучно посадил самолет, как обычно, выполнив специальный маневр — резкое снижение после границы облаков, чтобы не попасть под «стингеры».
Когда Валерий Васильевич был готов к отправке домой и уже полностью собрался, командующий передал приказ — отправиться советником в Мазари-Шариф, северную провинцию Афганистана, на два месяца. По сравнению с Фарахом там было спокойно, но наши войска уже готовились уходить и из этих провинций.
В октябре 1988 года Бойцов возвратился в Александров. Вернулся он с боевыми наградами: орденом Красной Звезды, медалью воина-интернационалиста. Там ему присвоили звание подполковника. Пока он воевал в Афганистане, его прежнюю должность заняли, а равноценные предложили только в других городах области. У Валерия Васильевича здесь был дом, жена работала в милиции, все были устроены, не хотелось срывать их с места, и он решил остаться в Александрове.
Работу нашел сам — в следственном изоляторе. Пришлось начинать все сначала — с дежурного помощника начальника СИЗО. Он прошел все должностные ступени и возглавил учреждение.
За свои заслуги Валерий Васильевич награжден медалями «За безупречную службу в МВД» 3-х степеней, знаком «За отличную службу в МВД», многочисленными грамотами МВД, УВД, УИН.
ЛЕГЕНДАРНЫЙ НАЧАЛЬНИК МИХАЙЛОВ
Когда в головинской колонии откроется музей истории учреждения, наверняка главный стенд там будет отведен периоду с 1967 по 1987 годы. Возглавлял учреждение в то время М.К. Михайлов. Михаила Константиновича называют человеком-легендой. В своей работе он не просто следовал указаниям, он сам был личностью. И отдавал делу всего себя без остатка. Во многом благодаря инициативе и целеустремленности этого незаурядного и талантливого руководителя женская колония по существу была построена заново.
Перед выходом на заслуженный отдых руководство областного УВД предложило заслуженному ветерану М.К Михайлову и его семье трехкомнатную квартиру в любом районе Владимира на выбор. Он же предпочел остаться жить в своей половине деревянного дома, из окон которого виден головинский лес. Стена деревьев стоит совсем близко от его дома. В этом лесу он в былые годы каждое утро совершал пробежки, получая очередной заряд бодрости, чтобы с новыми силами идти на службу. С 1987 года Михаил Константинович находится на заслуженном отдыхе. Сегодня ему трудно самому пройтись среди этих сосен — болят ноги и передвигаться тяжеловато. Но уже сам вид этих деревьев помогает ему жить.
Ветеран привык никогда не падать духом. Ежедневно он делает физзарядку: отжимается, качает пресс, делает наклоны и занимается на перекладине. Много времени уходит на домашние дела. Он держит кур и занимается пчелами. Рядом с ним верный пес Джон и пушистый кот. По вечерам Михаил Константинович смотрит телевизор и слушает радио. Кроме этого, выписывает и читает газеты. Случайно он узнал о том, что является единственным в поселке подписчиком «Правды». Убеждений своих ветеран не менял и по-прежнему остался приверженцем социалистических идей. В доме много фотографий. Я разглядываю их и понимаю, что этот человек прожил яркую и богатую событиями жизнь. Это подтверждает и наша беседа с Михаилом Константиновичем, интересным собеседником и прекрасным рассказчиком.
...Он родился в 1922 году в семье суздальского кровельщика. Детей в доме было восемь душ. Отец умер, когда мальчику было четыре года. Мать поднимала детей в одиночку. Жили бедно. Спасала своя корова, которую мать держала до тех пор, пока могла за ней ходить. С начальной школы Миша приохотился к занятиям физкультурой. Играл в футбол, поднимал штангу, бегал на лыжах, плавал на речке Каменке. Правда, однажды едва не утонул. Но каким-то чудом все обошлось. Преподаватель физкультуры Зайцев выделял способного ученика и хвалил его.
В 1940 году Михайлов окончил суздальскую среднюю школу имени Максима Горького и в ноябре того же года был призван в армию. Присягу на верность Родине принял 23 февраля 1941 года в полевой школе пехоты Киевского особого военного округа, которым в то время командовал Г.К. Жуков. Потом Михайлова направили учиться в летную школу. Он готов был преодолеть все преграды, лишь бы стать летчиком-истребителем. Когда объявили, что на следующий день в их группе будет первый настоящий прыжок с парашютом, он сказал своим, что прыгать будет первым. Он предпочитал разбиться нежели струсить и не прыгнуть. Был еще один случай, который Михаил Константинович запомнил на всю жизнь. Это когда при взлете его учебный самолет едва не разбился. В тот раз он разогнал машину, и неожиданно, перед самым взлетом, заглох мотор. Взлетная полоса вот-вот закончится, а впереди стена деревьев. В одно мгновение вся его жизнь промелькнула перед глазами. На его счастье мотор вдруг ожил, самолет резко взмыл в воздух. Все обошлось. Оказалось, засорился жиклер в карбюраторе. Михайлова спасло то, что он как-то быстро сумел перегазовать, соринку выбило, и мотор заработал. После окончания школы его направили инструктором в Качинское авиационное училище. Летал на «ЯК-1», «ЯК-3 »и «ЯК-76». Демобилизовали Михайлова в 1947 году. Он вернулся в родной Суздаль. Хотелось летать. Можно было устроиться инструктором во Владимирский аэроклуб, но мать не пустила Михаила. Из всех ее детей только он жил вместе с ней, и она пожелала, чтобы сын был рядом. В то время в Спасском монастыре в Суздале располагалась детская колония. В этом учреждении произошли массовые беспорядки. Шпана взбунтовалась и захватила власть на зоне в свои руки. Здоровяка Михайлова в небольшом городке все знали, и когда руководители колонии срочно собирали добровольных помощников, чтобы навести порядок, то обратились за помощью к Михаилу. Тот, конечно, в стороне не остался. После того как мальчишек утихомирили, начальник колонии Молоков предложил Михайлову поработать в этом учреждении инструктором физкультуры. Трудностей бывший летчик не боялся и дал согласие. Шпана физзарядку, конечно же, ненавидела и всячески старалась где-нибудь спрятаться, чтобы избежать общего построения и выполнения обязательного комплекса упражнений. Михаил эту проблему решил в один момент. Поймал двух самых ярых разгильдяев, взявши каждого за шиворот, рывком приподнял над землей и на виду у всех ребят стукнул их лбами и бросил в стороны. После этого на зарядку пацаны выбегали все как один — по первому зову. Женихом Михаил был завидным. Суздальские девушки, как тогда говорили, гужом ходили за статным парнем. При выборе невесты Миша прислушался к совету матери и в 1948 году женился на Нине Бобровой. Девушка была родом из деревни под названием Сельцо. Скромную свадьбу сыграли в доме Михайловых. На следующий год в молодой семье родилась дочка, а через два года на свет появился сын.
В 1949 году по рекомендации начальника колонии Михайлов поступил учиться во Владимирскую среднюю школу подготовки начсостава МВД СССР, которую успешно закончил спустя два года. Занятия спортом Михаил продолжал и добился заметных успехов. В 1951 году он стал чемпионом нашей области по самбо. Тренер Михайлова по фамилии Пажухов был учеником легендарного в те времена спортсмена Харлампиева.
После школы младшего лейтенанта Михайлова по распределению направили оперуполномоченным в тюрьму города Великие Луки. Михаил приказы обсуждать не привык, взял свою Нину с дочкой и грудным сынишкой, и молодая семья поехала к месту назначения. Через два года старательного сотрудника назначили на должность дежурного помощника начальника тюрьмы (ДПНТ). А еще через пару лет Михайлову доверили руководство тюрьмой в небольшом городке Торопец в Калининской области. Обстановка в том учреждении перед его приходом была весьма напряженная. Прежний начальник, с виду здоровый мужик, не сумел «дать укорот» трем десяткам блатарей, которые, придя из лагерей, стали навязывать свои воровские понятия и «раскачивать» режим в тюрьме. Нужен был новый начальник, который смог бы навести в этом учреждении должный порядок. В отличие от прежнего горе-руководителя, Михайлов был не только сильным физически, но крепким духом мужиком. С его приходом обстановка в тюрьме нормализовалась и целиком стала подконтрольна администрации. О той тюрьме у Михайлова на память остался настоящий морской кортик. В пятидесятые годы начальникам тюрем выдавали такое холодное оружие.
После трех лет успешной службы в должности начальника тюрьмы, Михайлов поступает учиться в Москву, в единственную в то время высшую школу МВД СССР. На всю жизнь Михаил Константинович запомнил день 14 апреля 1961 года. Курсантам «вышки» приказали одеть спортивные костюмы и вывели весь личный состав на Красную площадь. В тот день на Мавзолее рядом с Н.С. Хрущевым и членами Политбюро ЦК КПСС стоял первый космонавт на планете Юрий Гагарин. Михайлов и его товарищи находились метрах в тридцати от Мавзолея, охраняли. Михаил, сам бывший летчик, радовался за космонавта по-особому. Четыре часа восторженные москвичи шли по всей Красной площади мимо Мавзолея и приветствовали Юрия Алексеевича. И все это время Гагарин стоял на Мавзолее и отвечал на приветствия.
В другой раз Михайлов увидел Юрия Алексеевича во время его приезда в Суздаль на встречу с осужденными воспитанницами детской колонии. В то время Михаил Константинович работал преподавателем во Владимирской школе милиции. Его с группой курсантов отрядили для обеспечения безопасности визита космонавта в колонию. И в третий раз судьбе было угодно свести Михаила Константиновича с Гагариным сразу после трагической гибели космонавта. Как известно, в 1968 году, под Киржачом, во время учебного полета разбился самолет, который пилотировали летчики Гагарин и Серегин. Михайлов в то время находился в подмосковном Домодедово в институте повышения квалификации сотрудников ИТУ. Вместе с двумя сослуживцами он приезжал на открытие памятной стелы на месте гибели космонавта и летчика. Надо ли говорить, что личность Юрия Гагарина оставила неизгладимый след в душе Михайлова.
Прошу Михаила Константиновича еще назвать людей, которых он считает авторитетами для себя. И слышу в ответ: Василий Чапаев.
Диалоги из знаменитого фильма Михайлов может воспроизвести дословно по памяти. Кто еще? Юрий Никулин. Великий человек, великий артист. Еще? Иван Капканов. В свое время он был начальником УИТУ областного УВД. Но еще Ивана Павловича Капканова и Михаила Константиновича связывали чисто человеческие отношения. Можно сказать, что они были добрыми друзьями. Вместе охотились, дружили семьями. С большой благодарностью вспоминает Михайлов этого большой души человека.
«А пригодилось ли вам в жизни самбо?» — интересуюсь я у Михаила Константиновича. Оказывается, будучи курсантом «вышки» и находясь на каникулах, Михайлов задержал преступника. Дело было в Горьковской области. Михайлов ехал в рейсовом автобусе и заметил, как один мужчина попытался украсть кошелек из сумки пассажирки. Молодой офицер не растерялся и тут же схватил вора за руку. Тот вырвался и бросился на Михайлова, но тот провел прием самбо и подавил сопротивление противника. В ближайшем отделении милиции он сдал преступника в руки правосудия. Позже перед всем личным составом Высшей школы МВД СССР курсанту Михайлову была объявлена благодарность за умелые действия при задержании преступника.
После окончания учебы его направили преподавать во Владимирскую среднюю школу милиции. В течение пяти лет Михаил Константинович с удовольствием передавал свои знания и опыт молодежи, ездил с ребятами на практику. В 1964 году он заочно окончил Ярославский педагогический институт. Казалось бы, преподавательская карьера у Михайлова складывается успешно, и идти бы ему и дальше по этой стезе. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Пришлось возвращаться к практической работе.
В поселок Головино они с женой впервые приехали в августе 1967 года. Тогда ему, опытному преподавателю Владимирской школы милиции, предложили поработать начальником единственной в области женской колонии. Он не хотел расставаться с прежней работой, она его вполне устраивала. Но и должность была серьезная, к таким предложениям профессионалы относятся со всей ответственностью. И он приехал в этот поселок вдвоем с женой Ниной Ивановной, чтобы осмотреться. Супруга Михайлова, будучи родом из деревни, увидев головинскую природу, сразу влюбилась в это место. Сказала мужу: «Соглашайся!» И он, не побоявшись трудностей, принял новую должность и перевез сюда свою семью.
Хозяйство Михайлову досталось неприглядное: численность осужденных женщин временами доходила до трех тысяч, жили они в деревянных полусгнивших бараках, вместо канализации в зоне — 40 выгребных ям и только одна ассенизаторская машина. Прежний начальник осужденных своим внимание не баловал, общаться со спецконтингентом напрямую считал ниже своего достоинства. Михайлов же, напротив, повел совсем другую политику. Осужденных не чурался, вникал в их проблемы, с ходу завоевал в зоне непререкаемый авторитет. Своим энтузиазмом он зажигал и увлекал подчиненных. А цель перед ним поставила сама жизнь — надо было строить новые здания и сооружения, поднимать учреждение. Ему было 45 лет, когда он принял колонию. Для деятельного мужчины это зрелый возраст, время свершений. На его счастье в то время материальные ресурсы в СССР были огромные. Михайлова в его строительных начинаниях поддержал тогдашний начальник УИТУ областного УВД Иван Павлович Капканов. С большой благодарностью вспоминает сегодня Михаил Константинович этого человека и благодарит судьбу за то, что она свела их. Крепко помог Михайлову бывший заместитель владимирского стройтреста Федор Иванович Обезьянов. К примеру, когда ОКС УВД не мог выделить плиты-перекрытия для трехэтажного здания, в котором сегодня размещаются ПТУ, школа и клуб для осужденных, именно Федор Иванович помог начальнику колонии решить важную проблему. Он указал на замороженный объект, где лежали больше сотни этих шестиметровых плит, и сказал Михайлову: «Ты забирай, сколько тебе надо, а оформим все бумаги потом, под мою ответственность». Таких эпизодов можно привести десятки. Михаила Константиновича трудности не останавливали, он находил выход из самых сложных ситуаций.
Как-то зимой ушедшая за хлебом во Владимир машина застряла на обратном пути. А в колонии две с лишним тысячи осужденных. В столовой хлеба ни крошки. Не выдать к ужину хлеб по тем временам означало ЧП со всеми вытекающими для руководителя последствиями. Михайлов заходит на склад, спрашивает заведующую — что есть из мучного. В наличии была мука. Тут же последовал приказ начальника: «Пеките блины на всю колонию!» Так Михаил Константинович нашел выход из положения. А осужденные женщины потом долго еще спрашивали у начальника, когда им снова будут давать блины. При Михайлове в колонии были построены жилые общежития, котельная, школа, клуб, штаб, столовая... А строителями были 20 осужденных, которых доставляли под конвоем из другой колонии. Здесь уместно сказать, что Иван Павлович Капканов, видя, что Михаил Константинович непомерно загружен строительными работами, разрешил ввести должность заместителя начальника колонии по строительству. За полтора года учреждение было обнесено железобетонным забором по всему периметру. Также в короткий срок были построены кирпичные помещения для подсобного хозяйства. За это министр МВД СССР Федорчук объявил Михайлову благодарность. Когда в зоне нужно было срочно выполнить какую-то большую работу, Михаил Константинович выступал в роли агитатора. Осужденные его уважали и старались не подводить, работали с «огоньком». Надо, к примеру, срочно вырыть глубокую и длинную траншею для прокладки коммуникаций. В зоне появляется видная фигура начальника в шинели и в неизменных сапогах. Он предлагает женщинам провести соревнование — чей отряд быстрее выкопает вручную свой участок, и тут же сам отсчитывает шаги и ставит вешки. Копали дружно и быстро, да еще с шутками и прибаутками. До сих пор он помнит, как осужденная за кражи Ефремова радостно протягивала ему свои ладони, на которых впервые в жизни образовались трудовые мозоли. Кстати, после освобождения эта женщина устроилась на швейную фабрику, вышла замуж, родила детей и стала заместителем директора предприятия. По просьбе Михаила Константиновича она приезжала к осужденным и выступала перед ними в клубе.
ГРУЗДЕВ ВЯЧЕСЛАВ ВАСИЛЬЕВИЧ
Эти заметки написаны со слов ветерана УИС Груздева Вячеслава Васильевича, полковника в отставке, побывавшего в служебных командировках на Северном Кавказе. Он награжден «Орденом Мужества». 1993 год, город Назрань. Командировка на войну, 45 суток. Осетино-ингушский конфликт. Первое боевое крещение. Устанавливали антенну на здании МВД, вдруг застучал пулемет, засвистели пули. Груздев успел спрыгнуть на крышу пристройки. Около часа пришлось сидеть на корточках, согнувшись в три погибели. Август, погода жаркая, битум на крыше здания плавится. Ботинки полностью увязли в нем, после обстрела с трудом удалось вытащить ноги. По городу приходится ходить без оружия — ингуши не любят, чтобы к ним в дом входили вооруженные люди. А к безоружным русским больше доверия. Войска стоят как в Ингушетии, так и в Осетии. Здесь христиане, там мусульмане, весь конфликт на религиозной почве. Те и другие относятся к федеральным войскам с недоверием и враждебностью. Февраль 2000 года. Вторая командировка, вторая чеченская война. Направлен в Моздок начальником связи группировки Минюста. Вызвался сам, тем более рано или поздно вызов во Владимирский УИН все равно бы пришел. Да и посоветовали: «Езжай сейчас, зимой, а то летом начнется «зеленка», и твои шансы выжить сократятся вдвое». «В срочном порядке устанавливаю связь с командованием в Москве, с административными центрами в Чечне, — вспоминает Груздев. — Основное — обеспечить четкую связь между спецназами УИС. У армейских подразделений связь своя, у МВД своя, поэтому в первую очередь приходится рассчитывать только на своих. Приходилось ездить по всей Чечне. Пока устанавливали оборудование, жили в палатках, как придется. Март 2000 года. Заместитель министра юстиции Юрий Иванович Калинин прибывает из Москвы с миссией Совета Европы по правам человека. Иностранцев интересуют условия содержания подследственных в СИЗО города Грозного. Вертолет садится на военный аэродром, выходит делегация — многие в легких ботиночках и белых брюках, а кругом грязь по колено. Калинин отдает приказ — срочно достать для членов делегации ОБСЕ транспорт, бронежилеты и «сферы». Едем на машине и каким-то чудом, среди всей неразберихи дорог, сразу же находим нашу часть, забираем снаряжение. Когда наш УАЗик въезжает в Грозный, начинается обстрел, иностранцы падают на пол. Но в этот раз беда проходит мимо. После осмотра СИЗО члены миссии ОБСЕ решают пообщаться с местными жителями. Идет нормальный разговор, вдруг подходят две чеченки и начинают кричать: — В Старосунженском районе лежат трупы! Собираемся туда, а время идет уже к вечеру, темнеет, проехать туда сложно. В конце концов поездку откладывают на завтра. А утром становится известно, что в этом районе разбомбили подмосковный ОМОН, но по оперативным данным становится известно, что боевики скорее всего ждали именно делегацию ОБСЕ, чтобы устроить провокацию на международном уровне. 8 марта. Обеспечиваем круглосуточную связь с Россией, чтобы бойцы смогли поздравить своих любимых женщин. 9 марта. Командующий группировкой Минюста генерал Дурнев отдает приказ — срочно лететь в Комсомольское, обеспечить спецназ связью. Садимся в вертолет налегке, без бушлатов. Думали — раздадим радиостанции и обратно. На самом деле все оказалось намного серьезнее. Первое, что удивило — колонна беженцев на дороге (около 3000 человек). Едут повозки, люди несут тюки с вещами, тут же гонят скот. Кадры войны, которые видел только в кино. Всю ночь шел бой с бандой Гелаева. Около дороги наши ведут минометный огонь по позициям боевиков. Мины со страшным воем перелетают через толпу. Становится известно, что воюет спецназ Минюста из Ленинградской области, потеряли одного бойца. Раздаю радиостанции, а в эфире надрывный голос сквозь грохот стрельбы:
— Таймыр-19, я не могу пройти, я не могу пройти!
Генерал Дурнев в ответ:
— Давайте, ребята, мелкими перебежками, продвигайтесь!
Стрельба не прекращалась всю ночь.
10 марта. Генерал отдает мне приказ обеспечить связь с Ханкалой. Вскоре прибывает резерв радиостанций. Необходимо заряжать аккумуляторы, но электричества нигде нет. Находим переносную электростанцию. Бензина нет. Бегаю, выбиваю бензин.
На машине переезжаю от позиции к позиции, раздаю радиостанции нашим спецназовцам, ОМОНу УВД и армейцам, лишь бы обеспечить взаимодействие. Главное, чтобы, не дай бог, не накрыли в горячке боя своих.
11 марта. Подъезжает УР — установка разминирования, в обиходе «Змей Горыныч». Страшная штука, накрывает огнем 500 кв. метров. Старший лейтенант, командир машины, не знает местности и как проехать на наши позиции.
Генерал отдает мне приказ: «Показывай дорогу!»
Залезаю на броню, открываю люк. Командир УР кричит: «Куда ты, оставайся снаружи, там внутри три тонны взрывчатки».
Я думаю: «Накроет так накроет, но не от пули же погибать». Внутри установки для меня места нет, устраиваюсь около стрелка кое-как, на коленях. Выезжаем на позиции, делаем залп. Впереди — сплошная стена огня. Когда все закончилось, ноги так затекли, что еле смог вылезти из машины.
Убитый боец остался лежать на высотке, двое спецназовцев поползли забрать его. Тут выстрелил снайпер и попал одному прямо в пах. Жестокий прием чеченского снайпера: ждет, чтобы сделать выстрел, когда на помощь придет другой.
Вызывают меня: «Нужна броня, вывози раненого». Выносим «Кэмела», он очень тяжелый. Взял его под руки, тащу. А у него лицо желтое... он уже умер.
На следующий день опять по радио передают: «У меня 300-й». Сажусь в бронированный УАЗ, забираю раненого. Постепенно привыкаю к постоянной опасности. Только очень холодно. Который раз каюсь, что не взяли бушлаты. Село Комсомольское полностью разбито: одни стены, и редкие уцелевшие дома.
Приходим с генералом Дурневым к штабу. Страшная картина... Убитая корова, туша уже раздулась, а теленок сосет вымя. 3 часа дня... Приказ: 2 танка вперед, 12 человек сзади. Боевики засели в полуразбитой мечети. Идет ожесточенный обстрел. У меня с собой цинки с патронами. Вижу, где залегли спецназовцы, только успел бросить цинк — пулеметная очередь. Патроны рассыпались. Бойцам потом пришлось их выбирать из грязи и чистить.
...Остановились в каком-то доме. Хорошо, что нашел бушлат. Весь вечер делили этот бушлат на двоих.
12 марта. Прибежал капитан внутренних войск, принес полтора литра спирта...
16 марта. Всем приходится заниматься обеспечением спецназа. Продовольствие, вооружение, перевоз раненых и убитых.
Получаю приказ — забрать с передовой двух спецназовцев. Приезжаю. А один из них мне говорит: «Никуда не пойдем, пока отряд не заберет раненого, — показывает на второго. — Сашу не трогай, у него температура 38, сделал инъекцию, только сейчас заснул».
Поехали на «КамАЗе» раздать вооружение на позиции. В кузове 40 «шмелей». Водитель, бывший афганец, гонит напропалую, останавливаться нельзя. Если снаряд попадет в машину, взорвавшиеся «шмели» превратят ее в пепел. Как проехать — неизвестно. Впереди идет бой. Штабист, который поехал со мной, кричит: «Не надо! Туда ехать не надо!» Встречаем спецназовцев:
— «Шмели» нужны.
— Нет, у нас три есть, больше не надо.
Едем по улицам Комсомольского дальше. Впереди позиции спецназа из Нижнего Новгорода. По рации передают: «Въезжайте по сигналу во двор дома». Водитель гонит по улице, разворачивает машину, дает задний ход, въезжает во двор, сшибая ворота. Бойцы забирают четыре «шмеля». Идет обстрел. Мы вышли из машины, я сел у стены дома. Слышу: ухает орудие танка, дальше — провал. Очнулся на полу — завален обломками стены. Отбросил кирпичи — нога в берце вывернута, боль страшная. Кричу по рации: «Я раненый, один убитый». Видно, чехи старались разбомбить стену и попасть в «КамАЗ», чтобы взорвать «шмели».
Ползу, вижу: лежит спецназовец, ноги придавлены куском стены. Подбегают два бойца. Я кричу: «Не мне помогите, ему!»
— Успокойся! Ему уже не поможешь, он мертвый.
Вкалывают через одежду промедол.
Приехали в палатку для легкораненых. Санитар дает палку в зубы: «Кричи, будет легче!»
В госпитале Моздока. Перед операцией дали сильный наркоз. Только чувствую, как лечу по какой-то трубе, рядом — два крылатых огненных существа. После этого очень боялся наркоза.
Обо всем не расскажешь... Я побывал на войне, и все это со мной останется на всю жизнь».
Заместитель начальника УФСИН России по Владимирской области ВИКТОР ВЯЧЕСЛАВОВИЧ МАМЧУН
В. Мамчун
«В должности начальника Владимирского следственного изолятора я был 3 года, с 1990-го по 93-й. Неспокойное это было время. Что в стране, что в тюрьме. Среди заключенных тогда была очень популярна радиопрограмма «Облака», в которой романтизировалась тюрьма и воровская жизнь. А романтика часто переходит в бунтарство. В июне 92-го в СИЗО заехал особо опасный рецидивист Лебедев — «вор в законе» по кличке «Женя Укушенный». Было ему лет сорок. Он был болен туберкулезом и поэтому сидел в камере для этой категории осужденных, проходил лечение. В один из жарких июньских дней в камере сумели сделать брагу, и все ее обитатели употребили это пойло вместе с сильнодействующими препаратами, которые были предназначены для лечения туберкулеза. «Вора в законе» потянуло на подвиги. По его приказу сокамерники принялись колотить кружками и мисками по двери, к ним тут же стали присоединяться другие камеры. Сам зачинщик, насколько мог, высунулся из зарешеченного окна и кричал что есть мочи: «Я — вор в законе» Женя Укушенный! Менты творят беспредел! Поддержите меня!»
Это был сигнал к массовым беспорядкам. Весь изолятор стал ходить ходуном. Я бросился по коридору в корпус. Навстречу мне бежали несколько сотрудников. Ничего не видя перед собой, даже своего начальника, они в панике убегали прочь. Остальные сотрудники толпились у камеры Жени Укушенного. Ее было невозможно открыть — щели между дверью и косяком были заклинены костяшками домино. Замок с ригелем намертво заклинило. Пришлось вызывать слесаря, он стал отворачивать гайки замка, пока тот совсем не выпал, и тут дверь распахнулась. Из камеры полетели алюминиевые миски с остатками каши. А я только надел новый китель. Вот незадача. Этому кителю тоже досталось каши. А «спецоперация» по изъятию зачинщика беспорядков прошла успешно. Мы ворвались в камеру и просто выдернули оттуда Укушенного, а потом быстро поместили его в отдельное помещение. Без своего предводителя арестанты сразу успокоились. «Вор в законе» после этого больше не бунтовал. Хорошо помню 1993 год, когда принимал Владимирский централ как начальник учреждения. Слишком много тогда там было «самоуправления», — в тюрьме верховодили три «вора в законе»: Бойцов по кличке «Боец», Резо Цицишвили — «Цыцка» и Саша Северов — «Север». Они сидели втроем в одной камере, которая фактически представляла собой «мозговой центр» тюрьмы. Контролеры даже боялись войти к ним в камеру, и можно сказать, исполняли роль обслуги. Воры стали требовать нового начальника к себе на поклон — для разговора, укрепляя свой авторитет и «воровские порядки». Жаловались по разным пустякам — и это им не нравится, и то. Нагло кричали: «Хозяина давай!» Они хотели поставить меня в зависимое положение, испытывали на прочность.
Я к ним не ходил принципиально. Это была настоящая война нервов, но ситуацию надо было рано или поздно разрешать. К такому серьезному повороту событий я был готов и знал, на что иду. Ведь до этого четыре года, с 1984-го по 88-й, пока не стал начальником Владимирского СИЗО, занимал должность заместителя начальника этого учреждения по режиму и охране. Подстраиваться под «воров» я не стал. Был вызван спецназ, представители областной и специализированной прокуратуры. От Управления исполнения наказаний присутствовал заместитель начальника по оперативной работе подполковник Вилков. Спецназовцы в масках встали в ряд в коридоре и воров стали поочередно выводить из камеры. «Боец» и «Цыцка» пошли спокойно, сохраняя достоинство, а «Север» стал возмущаться. Получив чувствительный удар резиновой дубинкой, сразу успокоился. В их камере при обыске нашли большой клок анаши, который открыто торчал из батареи, и валюту — 600 долларов и 200 немецких марок.
В моем кабинете состоялся принципиальный разговор. Я открыто, в присутствии прокуроров, заявил: если хотите обострения, все может закончиться силовыми методами, но своей цели вы не добьетесь. И тогда вы сами ответите перед своими собратьями за бесцельное кровопролитие.
Тогда был еще свеж печальный пример подавления бунта в июле 1992 года в Вязниковской колонии с неутешительными для зачинщиков беспорядков итогами. Там погибли несколько осужденных.
И «воры» отступили. До этого они не получали такого жесткого отпора. Ситуация во Владимирском централе в корне изменилась, и «воры в законе» уже не играли такой роли. После этих «треволнений» появилась новая тема — как же нелегко сидеть в централе Саше Северову. Тогда и родилась знаменитая песня Михаила Круга «Владимирский централ — ветер северный», посвященная тверскому «вору в законе». Первоначальный вариант текста, который частично принадлежал самому «Северу», так и звучал: «Владимирский централ — Саша Северов». По мере роста популярности «вор» из скромности свое имя из песни убрал. А главный хит Михаила Круга практически стал гимном блатного мира и визитной, карточкой города Владимира.
ВИКТОР ПЕТРОВИЧ ШЛЯХОВ, Начальник УИН Минюста России по Владимирской области с 1993 по 2003 год
Службу в органах внутренних дел начал в 1970 году. Был милиционером вневедомственной охраны в Белгороде. — Еще в армии я мечтал поступить в учебное заведение МВД и стать офицером милиции. После прохождения срочной службы вернулся на родину и обратился в отдел кадров УВД. Для начала мне порекомендовали какое-то время поработать в качестве рядового милиционера. Так что службу в органах начал с вневедомственной охраны.
Затем учился во Владимирской специальной школе подготовки начсостава МВД СССР.
Во Владимирскую спецшколу я попал случайно. Поначалу собирался подавать документы в Калининградскую школу, но набор туда был ограничен, и нас — четверых парней — направили во Владимир. На последнем курсе женился.
По распределению служил в исправительно-трудовой колонии в Якутии.
Работал в колонии строгого режима. Потом этот режим перепрофилировали в усиленный. Среди сотрудников нашего учреждения было много молодежи, приехали на службу из разных республик и областей Союза. Многие из нас серьезно занимались спортом, была хорошо развита художественная самодеятельность. Я увлекался волейболом, борьбой и лыжами. На общественных началах тренировал волейбольную команду сотрудниц колонии, которая занимала высокие места в соревнованиях. Сам играл за сборную МВД Якутии по волейболу. В зоне тогда были две волейбольные команды из числа осужденных: общественники и «отрицаловка». Я играл на стороне общественников. Уговор у нас был такой: если моя команда выигрывает, то в зоне всю ночь должна быть тишина и полный порядок. А поскольку в Якутии, как в Ленинграде, летом бывают белые ночи, то мы с разрешения руководства частенько играли до часа и до двух. Каждый раз при подсчете общего итога мы побеждали.
Через три года вернулся на родину своей жены. Работал на различных должностях в уголовно-исполнительной системе Владимирской области.
В поселке Федулово Ковровского района была колония строгого режима. Я работал там начальником отряда. Жили мы с женой в маленькой квартире в поселке Оргтруд. Каждый день приходилось вставать в четыре утра, чтобы успеть на электричку. Обратно возвращался на электричке, которая шла из Федулово в 23.00. Так и было: придешь домой ночью, не успеешь снять сапоги — и снова пора на работу.
Считаю, что очень сложно стать профессионалом в уголовно-исполнительной системе, не поработав в должности начальника отряда. Представьте: у молодого офицера в подчинении 100 с лишним осужденных. Со всеми вопросами они обращаются к отрядному. Находясь на этой работе, сотрудник знакомится и вникает во все сферы жизнедеятельности учреждения.
В 1983 году окончил Горьковскую Высшую школу МВД СССР по специальности «Правоведение». С 1983 года заместитель начальника по режиму ЛТП-3. С 1985 по 1989 годы работал в оперативно-режимном отделе УИТУ УВД. С 1989 по 1992 годы он — начальник ИТК-3. Через год опять получает должность в Управлении. С 1993 по 2003 годы — начальник Управления исполнения наказаний Владимирской области. Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени, почетными знаками «За отличие в службе» и «За отличную службу в МВД», орденом патриархии «Святого Благоверного князя Даниила Московского» II степени.
— Иногда, как и всякому руководителю, приходится поступать весьма жестко, но мне кажется, главное при любых подходах — быть справедливым. Этим правилом я старался руководствоваться в отношениях со всеми людьми.
Начальник УФСИН России по Владимирской области генерал-майор АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ ЛАДИК
А. Ладик
Родился 15 августа 1956 года, закончил техникум, служил в армии. В 1978 голу началась его служба в рядах уголовно-исполнительной системы в должности начальника отряда. С августа 2003 года Александр Ладик возглавляет пенитенциарную систему Владимирской области. В декабре 2005 года Александру Федоровичу присвоено звание генерал-майор внутренней службы. Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени, орденом русской православной церкви «Святого благоверного князя Дмитрия Донского» III степени, имеет множество ведомственных наград.
А.Ф. Ладик: Я родился на Валдае. Отслужил срочную и был направлен в органы внутренних дел. Карьеру начал с должности заместителя начальника отряда, был начальником ЛТП. После академии возглавил колонию строгого режима в Новгородской области.
Помню, в 1980 году произошел со мной очень неприятный случай. В ноябре меня только что перевели в сложный отряд Валдайской колонии, и нужно было принимать решение по одному «авторитету». Я собрался водворить его в изолятор. Осужденные возмутились, меня буквально приперли к стенке в жилом секторе, да так серьезно, что я уже не чаял выбраться оттуда живым. Но обошлось. В 1984 году при расформировании Зеленокумской колонии произошел кровавый конфликт русских осужденных и кавказцев. Тогда за одну ночь мы изымали по 200 заточек и ножей. Самым сложным периодом в деятельности УИН были 90-е годы. Сотрудникам по 2—3 месяца не выплачивалась зарплата. Не хватало денег на обеспечение осужденных продуктами, на это уходили все деньги от производства. Далее пошли задолженности по налогам в бюджеты, долги исчислялись сотнями миллионов. Только в этом году правительство нам списало эти долги. В августе 2003 года я возглавил Управление федеральной службы исполнения наказаний России по Владимирской области. Уголовно-исполнительная система Владимирской области уникальна, у нас присутствует 5 весь спектр наказаний. Есть СИЗО, тюрьмы, колонии всех видов режима — общего, строгого, особого. Есть женская и детская колонии, колония-поселение. На всю Россию сегодня 7 тюрем, две из них расположены в нашей области; централ и Покровская тюрьма, где содержатся больные туберкулезом со всей страны.
Численность личного состава УФСИН по области — 3800 человек, а в местах лишения свободы содержатся 11,5 тыс. человек. Это довольно много.
Все успехи руководителя зависят от успехов его подчиненных. Главное, чего удалось добиться — в учреждениях уголовно-исполнительной системы области не допущено никаких массовых беспорядков, никаких серьезных ЧП, захватов заложников и т.д. Сегодня перед нами стоит важнейшая задача по реформированию производственного сектора. Производства как такового у нас больше не будет. Но откроются мастерские или центры трудовой реабилитации для осужденных. Они будут заниматься металлообработкой, столярным делом, химико-технологическим производством. Раньше даже кодекс назывался «исправительно-трудовым», теперь же труд остается лишь как реабилитационный момент. А самое основное для нас сегодня — это приведение содержания заключенных к европейским стандартам.
