Тюрьма-крепость в Спасо-Евфимиевом монастыре Суздаля
Суздальская тюрьма в Спасо-Евфимиевом монастыре
ЦЕРКОВНЫЕ ЖАНДАРМЫ
Спасо-Евфимиев монастырь в Суздале был известен не только мощами «святого» Евфимия и его «чудесами», не только беспробудным пьянством монахов, о которых в свое время князь Иван Курбский писал, что «спасские монахи весьма сребролюбивы и зело пьянственны». Монастырь с сер. XVIII в. приобрел новую, весьма печальную известность: здесь была учреждена государственная тюрьма-крепость.
Двор тюремного корпуса Мемориальная плита в Тюремном замке
Спасская крепость, или, как называют ее официальные документы святейшего правительствующего синода, - «арестантское отделение Спасо-Евфимьевского монастыря» - была учреждена по указу Екатерины II в 1766 г. и предназначалась для умалишенных религиозных колодников.
1766 году архимандрит Ефрем получил указ Св. Синода: «сего ноября 6 дня (1766 года) Святейшему Правительствующему Синоду правящий Генерал Прокурорскую должность Генерал Квартирмейстер и кавалер князь, господин Вяземский письменно предложил, что ее Императорское Величество Высочайше повелеть соизволила: сосланных из бывшей тайной канцелярии для исправления в уме в разные монастыри колодников, по имяном десять человек, для лучшего за ними присмотра и сохранения их жизни, равно, чтоб от них какого, по безумию их, вреда кому учинено не было, свести из некоторых, состоящих в Московской губернии монастырей в оной Спасо-Евфимиев монастырь, определя для смотрения за ними воинскую команду от Суждальской провинциальной канцелярии; а как де в оном монастыре первенствующая власть вы архимандрит, то оную команду поручить в твое ведомство, и притом тебе рекомендовать, чтобы вы с своей стороны употребляли к исправлению тех колодников в уме возможныя старания: ибо де чрез то вы можете себя оказать по званию своему к сохранению жизни человеческой полезными; о приеме же означенных колодников, также если и впредь по Высочайшему ее Императорского Величества соизволению таковые же присылаемы будут в оный монастырь и об отведений для их пребывания потребного числа покоев, так как и о употреблении о сих безумных должного о исправлении их в уме попечения к тебе архимандриту из Святейшего Синода истребовать послушного указу; каким же образом объявленных людей в монастыре содержать, о том от него Генерал Квартирмейстера и кавалера князя Вяземского к Суждальскому воеводе писано».
В Высочайшем повелении, изображенном в предписании князя Вяземского, выяснена инструкция обращения с колодниками, — там указано: «содержать оных безумных в отведенных от архимандрита порожних двух или трех покоях, однако не скованных, и иметь за ними присмотр такой, чтобы они себе и другим по безумию своему не могли учинить какого вреда, чего ради такого орудия, чем можно вред учинить, отнюдь бы при них не было, так как и писать им не давать. Будеже бы который из них стал сумазбродничать, то в таком случае посадить такого одного в покой, не давая ему несколько времени пищи; а как усмирится, то тогда можно свести его по прежнему с другими. Кои же смирны и сумазбродства не делают, таких пускать для слушания Божественного пения в церковь, однако за присмотром же караульных; при чем смотреть за ними того, чтоб они с посторонними не вступали в непристойные разговоры, также бы и не ушли из монастыря. Караульным с ними, сколько возможно, поступать без употребления строгости; а поелику они люди в уме поврежденные, то с ними и обращаться с возможною, по человечеству, умеренностию. Будеже бы который из них стал произносить что важное, но как сие произходить будет от безумного, то оного не слушать и в донос о том не вступать; а только что произнесено будет, репортовать воеводе». Условием свободы от заключения полагалось только решительное оставление сумазбродства. В 1730 году к больничному дому пристроен с западной стороны одноэтажный низменный корпус длиной в 45 сажен, а шириной в 13 аршин. Строителем его был архимандрит Питирим Фоминцев, как видно из надписи на доске, закладенной в наугольной келье над дверью. И храм и первый пристрой к нему, в древние времена, именовались больничным, потому что вероятно и устроены были с целью особого помещения болящих из многочисленной братии. Устроенный для братства, Питиримов корпус в скором времени занят был Суздальской Семинарией. С 1766 г. арестанты содержались в двух палатах в покоях Никольской больничной церкви. С 1826 г. под арестантское отделение приспосабливается келейный корпус XVIII в. Отдается предпочтение одиночному режиму содержания. В 1889 г. при крепости создается особая тюремная церковь в честь Корсунской Божией Матери.
Строгость тюремного режима зависела от степени опасности узника для государства и церкви и от уровня его материальной обеспеченности. Наиболее опасных арестантов содержали в секретных камерах тюрьмы. Иные заключенные общались между собой, посещали монастырскую церковь, имели слуг, улучшенное питание, занимали несколько комнат. Настоятель монастыря назначал каждому узнику духовника для назидания спасительных правил православия. Всякий инакомыслящий, несогласный с православной церковью, с ее канонами и богословским уставом, объявлялся еретиком, крамольником и т. п., и без суда и следствия по одному лишь навету духовенства сажался в эту страшную тюрьму. Суздальцы рассказывали об этом так: «Приедет темная карета, ночью посадят, увезут и… поминай как звали!»
«…секретарь Федоров усмотрел … в тех покоях, где оные безумные соберутся караульные при них имели повешенные на стены палаши; найдено что некоторые из тех безумных писали письма; сумасброды находятся в одном покое и те безумные наказывались жестоко палками…». Выписка из материалов ревизии арестантской крепости секретаря С. Федорова. 1777 г. «… усмотрено, что комнаты арестантами занимаемы весьма тесны, по числу содержащихся и воздух в оных всегда находится тяжелый, отчего бывает много больных… Комнаты в внтхости…» Из доношения Владимирского губернатора в МВД. 1821 г. «…дабы каждый арестант имел небольшую комнату и чтоб нигде ни под каким видом не находилось несколько человек в одном покое …» Выписка из письма министра внутренних дел Владимирскому губернатору. 1821 г.
С 1811 по 1812-й год в тюрьме пребывал Преосвященный Паисий, митрополит Апамийский.
В 1829 г. здесь скончался доведенный до сумасшествия декабрист Шаховской Федор Петрович (1796—1829). Монах Авель – Василий Васильев (18 марта 1757— 29 ноября 1841), родился в марте 1757 г. в д. Акулово Тульской губернии. Русский православный монах, предсказатель. По повелению Николая I указом Св. Синода от 23 августа 1826 г., Авель взят под стражу и заключен для смирения в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь.
Титульный лист дела о заключении в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь Авеля.
«…В церкви, состоящей при арестантском отделении, Святителя и Чудотворца Николая иконостас и образа пришли в совершенную ветхость, на исправление коих содержащийся в сем монастыре монах Авель жертвует собственных 1500 руб». Из доношения архимандрита Парфения. 1830 г.
Схемы бытия мира, составленные Авелем.
Скончался Авель в монастырской тюрьме 29 ноября 1841 г. после продолжительной болезни. Погребен за алтаремарестантской церкви Св. Николая. Православная церковь отмечает память его 29 ноября.
В «Судальской крепости» в XIX в. содержались старообрядческие священнослужители: архиепископ Аркадий, епископ Алимпий, епископ Конон, епископ Геннадий и др. Некоторые, как Алимпий, умерли в одиночных келиях, не дождавшись освобождения, некоторые, как Аркадий (просидевший в одиночной келии 25 лет), Конон и Геннадий, были освобождены в 1881 г. В деле их освобождения значительную роль сыграл граф Л. Н. Толстой.
Старообрядческий архиепископ Аркадий – Андрей, родом из села Куничного Бессарабской области (Кишиневской губернии). В 15 лет ушел из дому. В 1829 г. в старообрядческом Лаврентьевском монастыре Могилевской губернии принял пострижение в монашество. Жил в разных раскольнических поселениях за Прутом и Дунаем. Дважды путешествовал в Царьград. В 1847 г. в Белокриницком скиту, в Австрии, греческим митрополитом Амвросием рукоположен в епископы села Славы. В 1849 г. Аркадий был произведен в сан архиепископа. Арестован в 1854 г. и сослан в Спасо-Евфимиев монастырь с целью «удаления из мест прежней его деятельности и присоединения к Святой церкви». С 1854 по 1881 гг. – секретный узник Суздальской монастырской тюрьмы. Освобожден в возрасте 73-х лет.
Старообрядческий епископ Алимпий – мещанин г. Калуги, в миру назывался Антонием. В 1814 г. поступил в старообрядческий Лаврентьевский монастырь Могилевской губернии, где в 1817 г. пострижен в монашество. С 1840 г. перешел в турецкие владения и поселился в Славском скиту, где в 1847 г. был рукоположен архиепископом Аркадием в епископы для г. Тульчи. Пойман в возрасте 60-ти лет. Сослан в Спасо-Евфимиев монастырь для присоединения к Святой церкви. С 1854 г. – секретный узник Суздальской монастырской тюрьмы. 25 августа 1859 г. умер, погребен недалеко от Суздальского городского кладбища.
Старообрядческий епископ Конон - казак Козьма Смирнов, из войска Донского, Есауловской станицы. Родился в 1798 г., как казак до 25 лет находился на военной службе. Монашеское звание принял в Белой Кринице Австрийской империи. Там же в 1853 г. посвящен белокриницким митрополитом Кириллом в сан епископа Зыбковского (слободы Черниговской губернии). Пойман в 1858 г. в Киевской губернии. По Высочайшей воле направлен в Спасо-Евфимиев монастырь для «увещаний об оставлении его заблуждений и присоединения к Святой церкви». С 1859 по 1881 гг. – секретный арестант Суздальской монастырской тюрьмы. Освобожден в возрасте 84-х лет. Умер 21 января 1884 г. во Владимире. Погребен на Рогожском кладбище в Москве. Описание камеры отца Конона: «…койка, кожаный тюфик, простыня, подушка, 2 стола, стул, жестяной подсвечник, кувшин, шарага, шлафрок нанковый на вате, кружка, солянка, столик и медный рукомойник с тазом; иконы – образ Ефимия и Сергия, Святой Николай, Неопалимая Купина, Троица, образ Богоматери, образ Сретения; книги – Библия, месяцеслов, часослов, библия Правильник».
Описание камеры священника Федора Померанцева: «…Образ Даниила Столпника, койка, войлок, простыня, суконное одеяло, подушка, стол, стул, жестяной подсвечник, солняка, кружка, вешалка, столик с медным рукомойником, таз, 2 нанковых теплых на вате шлафрока, полушубок, кожаные сапоги, 3 пары белья и утиральников».
Из описи имущества арестантского отделения 1867 г.: «Пищу заключенные употребляют два раза на обед и ужин». Могли подавать самовар, но чай и сахар арестанты должны были покупать на свои деньги. Употребляли в постные дни щи со снетками, кашу гречневую с постным маслом, в скоромные дни полагалась говядина, рыба и некоторые овощи. Специальной тюремной одежды для узников не существовало. Арестанты из лиц духовного звания носили подрясники, тулупы, лица светские – кафтаны, халаты, тулупы. Белье было холщевое, обувь – сапоги, валенки.
Суздальская тюрьма имела печальную славу одной из самых жестоких в России. В 1905-1907 гг. она была упразднена, но ненадолго. Отсидело в сырых казематах Спасской тюрьмы множество людей. Отдельные проводили здесь десятки лет, лишались разума, молодости, умирали от чахотки, от истощения сил, гнили от цынги. Другие сидели меньше, но итог один - смерть. И все это люди переносили только за то, что не желали верить и молиться так, как им хочется, как подсказывает совесть, убеждение, и не так, как того требовал святейший синод, консистория и их прислужники - отцы церкви. Комендантом тюремной крепости являлся архимандрит Спасо-Евфимиева монастыря, человек духовного звания. Ему была подчинена охрана, он проводил надзор за заключенными. Не случайно, отвечая на их просьбы, он заявлял: «Я все и во мне все», то есть суд и помилование. Великий русский писатель - демократ А.И. Герцен был немало удивлен всему виденному в монастыре. В одном из номеров «Полярной звезды» он писал: «Архимандрит, плечистый, высокий мужчина, в меховой шапке, показывал нам тюремный двор. Когда он взошел, унтер-офицер с ружьем подошел к нему и рапортовал: «Вашему преосвященству честь имею донести, что по тюремному замку все обстоит благополучно... арестантов столько-то». Архимандрит в ответ благословил его. «Что за путаница!» - восклицает Герцен. В саму же тюрьму он допущен не был. Казалось бы, странным, что духовное лицо, отрешившееся по учению православной церкви от реальной мирской жизни с ее страстями и волнениями ради спасения своей души, ходатайствующее перед богом (с церковного амвона) о спасении людей, любви к ближнему, сажает своего ближнего на хлеб и воду, морит в сырой камере и даже держит закованным в железные кандалы и шейные цепи, которые к тому же были запрещены в духовных тюрьмах инструкцией о содержании заключенных. Но ничего странного здесь нет. Церковь всегда была царским жандармом. И цепи в Спасской крепости, вопреки инструкции, существовали. Из описания историка Сахарова видно, что в одной из монастырских палат хранились цепи. Сахаров далее пишет: «Тут же видим орудия истязания, какому подвергались виновные люди, - цепи и наручные кандалы. Одна из цепей, длиною более двух аршин и весом до двух пудов, заканчивается с одной стороны зубчатым ершовым клином, вбивавшимся в стену, а с другой - околошейным охватом с петлями, в которые продевался замок, вероятно, пропорциональной с цепью величины и тяжести. Остальные цепи подлиннее и полегче этой». Одна из этих цепей была найдена автором статьи в раскопанной траншее для водопровода на территории монастыря и передана в Суздальский музей, как один из убедительных аргументов церковной инквизиции. Заключение в кандалы и сажание заключенных на шейные стенные цепи практиковались даже в XIX в., казалось бы, в столь цивилизованном и культурном. Воинская команда монастырской тюрьмы – это рядовые инвалидных команд, т.е. солдаты нестроевой службы. В 20-е гг. XIX в. происходит усиление воинской команды. Охрану тюрьмы осуществляют 24 человека рядовых, 1 ефрейтор, 1 унтер-офицер. Вся команда делилась на три смены по 8 человек в каждой. Во второй пол. XIX в. караул уменьшился до 10 солдат и 1 унтер-офицера, а в кон. XIX в. воинская команда была заменена вольнонаемной стражей из 4-х человек. Разумовский Кирилл Алексеевич (1777 – 1829 гг.). С 1799 г. – камергер императорского двора. Из-за бесчинного поведения, за невоздержанную жизнь и вольные поведения, за невоздержанную жизнь и вольные мысли на счет нравственности и религии в 1806 г. был помещен в Шлиссельбургскую крепость. В 1808 г. по приказу Александра I Разумовский отправлен в Спасо-Евфимиев монастырь с заданием для архимандрита: «стараться об исправлении узника, иметь за ним самый рачительный присмотр, внушать спасительные правила религии». В 1822 г. освобожден и проживал в доме Владимирского губернатора П.И. Апраксина. Перевезен в Харьков, где и умер в 1829 г.
В 1821 г. по ходатайству Спасского архимандрита были посажены на цепь в Суздальской монастырской тюрьме отставной корнет Спичинский и прапорщик Александр Мещанков за «буйство». Целый месяц находились прикованными к тюремной стене два образованных человека. Все это делалось с разрешения владимирского губернатора и святейшего синода.
Капитан артиллерии Ильин просидел в «духовной тюрьме» 20 лет, несогласный с учением православной церкви Рудометкин - 17 лет. Селиванов, посаженный сюда в возрасте 104 лет (церковь не гнушалась и возрастом), просидел 9 лет и умер в камере.
Священник Золотницкий пробыл в Спасских казематах 37 лет и умер сумасшедшим. Сюда же, в крепость, в глухие застенки монастыря правительство Александра III намеревалось заточить великого русского писателя Льва Николаевича Толстого.
В 1881 г. в арестантское отделение Спасо-Евфимиева монастыря был заключен, как обычно без суда и следствия, священник Симеон Маньковский за то, что, разубедившись в учении православной церкви, познав всю его нелепость и ложь, он просил святейший синод о снятии с него священного сана.
Из сохранившихся документов дела Маньковского видно, что через 15 лет заключения, в 1896 г., ему было учинено «увещевание». В доношении суздальского благочинного Хераскова во владимирскую консисторию сообщается: «1896 года, марта 14 дня в исполнение указа владимирской духовной консистории от 23 февраля сего года за №1490 протоирей суздальского Богородице-Рождественского собора Михаил Херасков совместно с протоиереем суздальской градской Воскресенской церкви Феодором Лебедевым, в присутствии настоятеля суздальского Спасо-Евфимьевского монастыря архимандрита Досифея, в келиях О, настоятеля производилось увещевание низверженному в причетники священнику подольской епархии Симеону Маньковскому в том, чтобы он, священник Маньковский, отказался от своего желания выраженного в прошениях своих владимирскому епархиальному начальству сложить с себя священный сан. По выслушании увещевания священник Маньковский остался на своем прежнем намерении, выставляя основания сего намерения и пожелания изложить письменно».
Как видно из другого документа, Маньковский был вторично навещен теми же духовными особами и подвергнут вновь «увещеванию». Результат оказался прежним. Под документами следуют подписи архимандрита Хераскова и протоиерея Лебедева. Вслед за ними приписка заключенного: «Увещевание слушал и остался при своем намерении сложить с себя священство. Симеон Маньковский».
Где же здесь безумствующий колодник, для которых предназначалась крепость? Хотя за 15 лет одиночного заключения Маньковский вполне бы мог сойти с ума. Но он как мы видим, дважды отвергает «увещевания» протоиереев, пытавшихся переубедить заключенного отказаться от намерения снять с себя священный сан. В дальнейшем Маньковский пишет: «Я писал прошение, надеялся на заповедь Христову «Стучите и отверзется вам», но я ошибся и не пойду больше к этой двери, где за беспокойство так тяжко бьют».
В начале 1905 г. стало известным высочайшее повеление об освобождения лиц, находящихся в заточении в монастырских тюрьмах Суздальского и Соловецкого монастырей. После этого «Правительственный вестник» (№51, 1905 г.) заявил, что «за освобождением помянутых лиц, в монастырях заключенных за религиозные преступления больше нет». Вздохнула свободнее вся прогрессивная Русь. Всем казалось, что пришел конец одному из самых мрачных пережитков средневековья с его инквизиторскими пытками. Все ждали царского указа о ликвидации церковных тюрем, но время шло, а такого указа не появлялось. По-прежнему существовало арестантское отделение при Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре, оставался на местах и военный караул тюрьмы во главе с фельдфебелем, исполнявшим роль надзирателя. Более того, из сметы приходов и расходов синода, выделявшего для Спасского монастыря средства, известно, что на 1907 год в графе расходов значатся: «на наем стражи при арестантском отделении суздальского Спасо-Евфимиева монастыря - 1020 рублей». Стало быть, монастырская тюрьма в Суздале все еще существовала. С 1914 года Митрополит Андрей (Шептицкий) был последним арестантом Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря. Священномученик Серафим (Чичагов) в 1899 г. был возведен в сан архимандрита, и по 1904 г. (включительно), являлся настоятелем Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря. Был инициатором освобождения узников тюрьмы.
В 1914 года Клюева Николая Николаевича назначили офицером для надзора за немецкими военнопленными. В 1922-м г. по ходатайству епископа Суздальского Василия (Зуммера) Патриарх Московский и всея Руси Тихон возвел Леонтия (Стасевича) в сан архимандрита и назначил его наместником Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря. В 1923 г. из монастыря были изгнаны последние 15 монахов.
Политизолятор
11 июля 1923 года был подписан договор между музейным отделом НКП и Госполитуправлением. Это был фактически акт передачи монастыря ОГПУ, для устройства концлагеря для политзаключенных. Монастырь отныне стал политизолятором.
Ризоположенский монастырь был передан ОГПУ для размещения особого дивизиона по его охране политзаключенных в Спасо-Евфимиевом монастыре. Издававшийся в Берлине под редакцией Л. Мартова орган заграничной группы ЦК РСДРП вскоре дал информацию об этом, назвав политизолятор «Суздальской Бастилией»: «Новый социалистический Эдем таков, что, по мнению самих заключенных, внутренняя тюрьма на Лубянской площади кажется раем». Первые узники появились уже осенью 1923 года. Не рядовые фигуры в политической борьбе, а видные левые эсеры, социал-демократы направлялись на отсидку в Суздаль. Политизолятор находился в ведении секретно-политического отдела тюремного управления ОГПУ. В нем содержались, в частности, митрополит Петр Крутицкий, экономисты Н. Кондратьев (Николай Дмитриевич Кондратьев - блестящий ученый, экономист с мировым именем, основоположник теории «больших циклов конъюнктуры», которая в настоящее время стала предметом пристального изучения экономистов. Председателем Коминтерна Г. Зиновьевым был назван «главой контрреволюционной школы ученых - экономистов». В 1932 году арестован и приговорен к 8 годам заключения. В Суздальском полит-изоляторе написал две книги. В 1938 году расстрелян в Москве. Его жена и дочь долгое время хранили в тайнике переданные им рукописи.), Леонид Наумович Юровский (Выдающийся экономист, один из авторов знаменитой денежной реформы 1922-1924 гг. Он выступал против чрезмерного кредитования промышленности, развала финансовой системы страны. Обвинялся в «правом уклоне». Приговорен к 5 годам тюрьмы. С 1932-го — в Суздале. В 1938-м расстрелян в Москве.), партийные и комсомольские деятели Владимир Иванович Невский (Член РСДРП с 1897 года, провел семь лет в царских тюрьмах. Зам. председателя ВЦИК, позже директор библиотеки им. Ленина. С 1935 года в Суздальском политизоляторе. Расстрелян в 1937 году в Москве.), Мартьян Никитович Рютин (член Московского горкома ВКП(б), один из идейных противников методов руководства Сталина, автор манифеста «Союза марксистов-ленинцев». Будучи узником в Суздале с мая 1933 года, отказался от ложных показаний на процессе по делу Н. Бухарина. Расстрелян в 1937-м в Москве.), один из организаторов российского комсомола Л.А. Шацкин, И. Смирнов, основатель советской школы агрофизиков и агрохимиков А.Г. Дояренко.
Ольга Львовна Адамова-Слиозберг, рядовая служащая главка щетинно-щеточной промышленности, арестована в 1936 году по обвинению в покушении на Л. Кагановича. В.Д. Цибисов, зам. начальника областного управления НКВД, курировавший суздальский политизолятор, уроженец Владимира, расстрелян в 1938 году. «Новая голодовка в Суздальском концлагере. В конце декабря в 1-ом корпусе суздальского концлагеря, в котором содержатся 30 заключенных, вспыхнула голодовка. Главными требованиями голодавших были: 1) перевод больных в больницу; 2) улучшение санитарных условий в тюрьме. Голодовка продолжалась две недели. Среди заключенных много больных, и состояние их во время голодовки значительно ухудшилось» («Социальный Вестник». 17 января 1925). Особый корпус Суздальского изолятора. От лица, сейчас уже находящегося вне досягаемости советской диктатуры, мы получили сообщение об условиях, в которых содержатся заключенные, от которых ГПУ хочет получить «откровенные показания». Это лицо нам сообщает, что в этих условиях находилось большинство политических, привлекаемых по делу так называемого «Бюро меньшевиков». Следователи ГПУ в последнее время лиц, от которых они желают получить «признание своей вины» и «раскрытие соучастников» отсылают в Суздаль в специальный корпус изолятора. Этот корпус весь оборудован под одиночки-карцеры. Заключенного помещают в камеру, в которой нет ничего, кроме голых нар и параши. Оправка лишь один раз в день. Прогулок нет никаких. В окнах нет рам и стекол, вместо них наклонный жестяной щит. Зимою в камерах стоит лютый мороз. Весною и осенью разъедающая кости сырость. У заключенных отбирают все их платье и белье и выдают им: женщинам юбку и кофту, подбитую тонким слоем ваты, мужчинам брюки и ватный халат. Ни белья, ни одеяла. Все платье рваное и грязное. Мало того, как бы для того, чтобы морально сломить и унизить заключенного им дается платье больших размеров и не позволяют ни подвязать, ни подколоть одежду. Несчастным приходится двигаться, поддерживая все время рукой сползающую юбку или брюки. У камер поставлены часто сменяющиеся часовые, обязанность которых не позволять заключенным днем спать или лежать. Ни книг, ни газет, ни свиданий. Питание самое скудное. Мороз и сырость почти всех доводит до тяжелых заболеваний. Медицинской помощи почти никакой. Каждые несколько дней заключенного вызывают на ночной допрос, сущность которого, несмотря на его длительность, сводится лишь к одному: признаете ли себя виновным, и кто был ваш соучастник. Если ответ отрицательный, то заключенный вновь возвращается в тюрьму в карцер. При согласии отсылается в Москву. Очень многие не выдерживают такого режима. Администрация Суздальского особого корпуса, отправляя заключенного обратно в Москву, любит говорить с циничной усмешкой: «ну, теперь и вы подтвердите, что слухи о том, что в тюрьмах СССР пытают, совершенно лживые. (2 февраля 1933). В 1934 году, когда образовался ГУЛАГ, Суздальский политизолятор был реорганизован в тюрьму ГУГБ НКВД. В январе 1937 года в тюрьме содержалось 96 человек, в апреле 1939-го - 146. Архивные документы Суздальской тюрьмы за советский период были «уничтожены путем сожжения» 22 октября 1941 г. Известны только некоторые сведения о численности узников тюрьмы: в январе 1937 г. в ней находилось 96 человек, в последний год существования тюрьмы, в апреле 1939 г., в Суздале было 146 заключенных.
1 июня 1939 года Суздальская тюрьма прекратила свое существование. Из дневника Варганова: «3 июля 1939 года я прибыл в монастырь, оказалось, что он уже передан горсовету в целом. Пришлось опротестовать действия горсовета о неприглашении представителей музея при приемке б. монастыря — на имя прокурора облисполкома и пошло горсовету». А вот впечатления Дмитрия Алексеевича «по свежим следам»: «14 августа 1939 г. Осмотрел здания. Все распечатано — раскрыто, происходит хищение материалов. Горкомхоз пускает рабочих для слома прогулочных дворов, но ломают все, что попало. В зданиях музея нет: электропровода, штепселя, выключатели, французские замки, скобки, ручки от дверей. Согласно устного сообщения коменданта тюрьмы замки сняты и.о. горкомхоза Опаринковым. Сообщено Горсовету. 17 августа. Здания раскрыты вновь. Сняты радиопроводка, телефонные коробки. У большого корпуса выбиты стекла и открыта дверь. Печати сняты. 31 августа. Приступили даже к ломке настила вокруг стены. Безобразие форменное. В соборе сняты провода и патроны. Весь материал о безобразиях составлен и передан прокурору. 22 сентября. Спешно вызвали в Иваново телеграммой через РК партии к секретарю обкома т. Кузнецову, который в беседе 23 сентября в присутствии представителя отдела Пропаганды и Агитации обкома т. Шебалина обязал передать здания ОТШ (Областной Тракторной школе)». Новые арендаторы оказались «почище» прежних. Варганов в негодовании: «20 февраля 1940 г. По приезду из Ленинграда осмотрел монастырь и ахнул! Двери западные собора взломаны, переплет выломан, стекла разбиты, одно полотно двери снято и брошено. Сторож Почитаев сказал, что охрану нести невозможно. Студенты ходят по 20 человек и указаний не слушают. Доложено администрации ОТШ». Будущие трактористы доламывали «до основания» все более или менее сохранившееся в монастыре. Очевидно, чтобы спасти от разгрома, Алексей Дмитриевич перевозит в музей сохранившийся мраморный памятник (увы, уже без бронзового навершия) декабристу Федору Петровичу Шаховскому, узнику Суздальской тюрьмы. Он скончался в 1829 году и был похоронен на монастырском кладбище, находившемся за Никольской больничной церковью. Сохранилась рукопись Алексея Дмитриевича: «В 1940 году при строительных работах было вскрыто погребение Шаховского и освидетельствовано. Сохранность гроба и одежды исключительные. Шаховской в камзоле зеленого цвета, а сюртук темно-коричневый с бархатным воротником. Широкие суженные брюки темно-желтого цвета, заправленные в хромовые сапоги с короткими голенищами. На шее — кисейное жабо». Но записал это Алексей Дмитриевич по памяти, в 1954 году. Как отмечает в дневнике Алексей Дмитриевич, «28 марта состоялась полная комиссия от Горисполкома от ОТШ, Михайлов (завхоз) все осмотрели, составили акт о всех безобразиях». По настоянию Наркомпроса ОТШ была выселена. Но, как оказалось, монастырь просто освободили в связи с необходимостью размещения очередной организации.
20 июня 1940 года в тихий Суздаль вступила колонна военных в непривычном для глаз обмундировании и с развернутыми знаменами и песнями, проследовала маршем к Спасо-Евфимиевому монастырю. Бойцы чехословацкого легиона - 683 человека, среди них 83 офицера - были теми частями чехословацкой армии, которые после оккупации их родины Германией через Польшу и Западную Украину вышли на территорию Советского Союза, оказавшись в положении «интернированных», что означает «принудительное задержание иностранных граждан нейтральным государством во время вооруженного конфликта». Таким образом чехословакам удалось сохранить воинское соединение и готовиться к боям с фашистами на советской земле. Запись в дневнике Варганова: «После долгих скандалов с Горкомхозом и обл.Тр.Шк. б. Спасо-Евфимиевский м-рь полностью передается опять в ведение НКВД под лагерь спецназначения. На что и был составлен акт от 18 июня 1940 г. за подписями моей и Кощеева, а 15 октября 1940 г. заключен форменный договор на пользование с нач.лагеря т. Коротковым». Новые поселенцы оказались не чета прежним: отремонтировали жилые помещения в монастыре, поставили плотину на реке Каменке, чтобы снабжать лагерь водой, разбили огород во дворе. Какой-то умелец даже возвратил к жизни давно умолкнувший часозвон на кремлевской колокольне. День в лагере строился следующим образом. Подъем, утренняя поверка, наряды на работу. Это были, в основном, дела в небольшом хозяйстве, которое составляли конюшня, огороды, сад. В теплые дни ходили купаться на Каменку, посещали городской кинотеатр, который сами и отремонтировали. В лагере проводились политические беседы, проходили обзоры международного положения и внутренней жизни страны. День в лагере заканчивался вечерней поверкой, но кое-кто на нее опаздывал, что легко объяснимо — чехи были, в основном, людьми молодыми: они ходили на танцы, ухаживали за девушками, а несколько романов с суздальчанками закончились женитьбой. Кроме полного обеспечения едой и одеждой, чехи получали денежное довольствие в рублях, тратить которые им было просто некуда. Полученные деньги они зачастую просто раздавали суздальчанам. С февраля 1941 года чехословаки небольшими партиями отправлялись в город Бузулук Оренбургской области, где формировался 1-й отдельный Чехословацкий батальон. Последняя группа покинула Суздаль 30 июня, когда уже неделю шла война.
Группа чешских военных в суздальском лагере для интернирования (в центре в первом ряду Отакар Ярош, во втором ряду в центре Антонин Сухор. Оба во время войны удостоены звания Героя Советского Союза).
28 декабря 1941 г. приказом Берия в Суздале был организован проверочно-фильтрационный лагерь НКВД № 160 для бойцов Калининского и Западного фронтов — “в целях выявления среди бывших военнослужащих Красной Армии, находившихся в плену и в окружении противника, изменников Родины, шпионов и диверсантов”. В течение года проверку в лагере прошли 8232 человека. Все солдаты и офицеры советской армии, оказавшиеся в плену или в окружении противника прошли через такие лагеря и многие из них стали узниками ГУЛАГа. В качестве фильтрационного лагерь просуществовал недолго и был реорганизован в офицерский лагерь военнопленных. После Сталинградской битвы существовавших лагерей уже не хватало. С 15 марта 1943 года лагерь № 160 был готов к приему 3000 человек. В монастыре были размещены военнопленные из разгромленной под Сталинградом группировки немецкой армии. По воспоминаниям старожилов Суздаля, огромная колонна военно-пленных вошла в город, растянувшись почти на всю центральную улицу. Население высыпало из домов, чтобы увидеть воочию ненавистных оккупантов, проклятых фашистов. Мимо них брели измученные, изможденные, замотанные в обрывки одеял и разное тряпье мужчины, возраст которых трудно определить. Среди военнопленных больше всего было итальянцев, которых Муссолини бросил на фронт совершенно не экипированными по климату России. Они особенно страдали от холода. Валентина Александровна Шалина, жившая неподалеку от Спасо-Евфимиева монастыря, и Валентина Федоровна Афонина вспоминают, как женщины старались сунуть кусок хлеба пленным. Конвоиры отгоняли их. «Основной поток немецких, итальянских, румынских военнопленных начал поступать в 1943 г., после разгрома немецких войск под Сталинградом. Почти все прибывшие военнопленные страдали дистрофией, голодными поносами, у немцев на ногах были деревянные колодки, обмотанные платками или кусками одеяла. Ноги и руки у некоторых были обморожены до костей. По прибытии в лагерь всем полагалось пройти в баню, нижняя одежда сжигалась. Итальянцев долго не могли уговорить идти в баню, они думали, что это душегубка. Санчасть лагеря располагалась в Братском корпусе, у нее была автономная кухня. Кроме советских врачей были немецкие военнопленные врачи и итальянские. На кухне работали итальянские военнопленные и готовили очень хорошо». Из воспоминаний Любовь Семеновны Стасенко, бывшей медсестры лагеря. Обмороженных, завшивевших военнопленных направляли в санпропускник, в баню, куда они наотрез отказывались идти: были наслышаны о газовых камерах на территории Германии. Но санитарная обработка была необходима - пленные завезли тифозную вошь. Несмотря на все усилия медперсонала, вспыхнула эпидемия тифа, от которой умерло много пленных. Тифом переболели многие сотрудники лагеря, в том числе и его начальник полковник Коротков. Содержание военнопленных по меркам военного времени можно назвать даже комфортным. В Братском корпусе, Спасо-Преображенском соборе (в 1944 г. в Преображенском соборе – столовая и столярная мастерская) и в помещении монастырской тюрьмы были сооружены двухэтажные нары. В архимандритском корпусе находились клуб (в 1944 г. в Успенской церкви был «клуб»), библиотека, карцер. В Благовещенской церкви – магазин. В колокольне с галереей и церковью Иоанна – магазин одежды. В Никольской больничной церкви — комендатура и санчасть. В хозкорпусе — санпропускник и столовая. Офицеров-итальянцев разместили в Братском корпусе, немцев — в соборе, румын и венгров — в тюремном. Вдоль монастырской стены были выстроены бараки для солдат. Условия в лагере № 160 соответствовали регламенту международной Гаагской конвенции. Пленные пользовались библиотекой, читали журналы и газеты, гимнастикой и спортивными играми. Нормы питания для военнопленных, утвержденные приказом НКВД СССР № 00683 от 10 апреля 1943 года, вызывают сегодня удивление у тех, кто пережил войну. Ежедневно для офицеров отпускалось 600 г. хлеба, 100 г. крупы, макарон - 20 г., мяса — 75 г., рыбы — 80 г., коровьего масла — 40 г., растительного масла — 10 г., сахара — 40 г., картофеля - 400 г., овощей (капуста, свекла, морковь, лук) - 200 г., сухофруктов — 10 г. Для больных нормы увеличивались. К физической работе военнопленные привлекались эпизодически - для уборки урожая в селах Кистыш и Вишенки, на заготовку дров в село Торчино. По воспоминаниям итальянца Джакомо Дуззини, многие с охотой возделывали огородные гряды в стенах монастыря, выращивая морковь, свеклу, лук. Часть из них проявляла интерес к памятникам монастыря: однажды Варганов даже читал им лекцию. Итальянец Джузеппе Басси скрупулезно зарисовал ансамбль Спасо-Евфимиева монастыря. Это рисунок он передаст музею спустя 50 лет! В мае 1943 года в лагерь № 160 был доставлен с группой генералов фельдмаршал Фридрих Паулюс — командующий 6-й немецкой армией и всей группировкой войск, окруженной и разбитой под Сталинградом. Сопровождавший Паулюса полковник Вильгельм Адам издаст после войны книгу “Трудное решение”, в которой опишет пребывание в Суздале.
В июне в Суздаль приехал бывший депутат рейхстага председатель Коммунистической партии Германии (будущий первый президент ГДР) Вильгельм Пик для встречи с участниками национального комитета “Свободная Германия” и Союза немецких офицеров. В. Адам описывает встречу В. Пика с Ф. Паулюсом и беседу, которая дала “сильные импульсы для переоценки взглядов. Эта беседа побудила нас к тому, чтобы выйти за рамки традиционного военного мышления, представлений об офицерской чести, солдатского послушания, и поставить вопрос о политических взаимосвязях. Она впервые ясно показала нам необходимость активного сопротивления Гитлеру и продолжению войны”. Вильгельм Пик выступил и на собрании офицеров (генералы отказались на нем присутствовать). Лишь часть военнопленных одобряла антигитлеровские настроения, но для многих из них “идеи, с которыми они познакомились в июне 1943 года, не пропали даром”. Есть в книге В. Адама лирическое отступление, которое стоит привести: “Здесь, в Суздальском лагере, я увидел знаменитые белые ночи в июне и июле. До полуночи было так светло, что во дворе можно было ещё читать. Ранние утренние часы и время незадолго до захода солнца были прямо-таки волшебными. Природа, постройки, залитые лучами солнца, сверкали такими великолепными красками, каких я не видал раньше и никогда больше не встречал потом”. Через два месяца Ф. Паулюса перевели в другой лагерь. В лагерь приезжала также видный деятель румынского коммунистического движения Анна Паукер.
Хор офицеров вермахта в Спасо-Евфимиевом монастыре. 1943 г. Немецкие офицеры - военнопленные лагеря № 160, участники лагерного хора на репетиции; руководитель хора – капитан Адамс. 20 мая 1943 года. Румынские пленные в Спасо-Евфимиевом монастыре. 1943–1945 гг.
«…С наступлением весны 1944 г. итальянцы стали высаживать цветы близ корпусов… К лету была сформирована футбольная команда, которая играла против венгров. Матчи шли посредине двора монастыря при большом стечении болельщиков с той и другой стороны. Кроме поклонников футбола, среди итальянских офицеров были люители живописи и музыки. Помню, что столовая, где они обедали, была необыкновенно красиво расписана южными цветами и пейзажами, веселыми птицами… Ставились спектакли. Женские роли исполнялись мужчинами. Костюмы шили из марли, которую красили зеленкой и стрептоцидом. Украшения – серьги, броши и т.п. – вырезали из консервных банок… Зрителей всегда хватало, особенно на сольных концертах Тотти, который пел неаполитанские песни…». Из воспоминаний Милы Торрэ (Аносовой) – дочери переводчицы лагеря Матильды Торрэ.
В январе-марте 1943 г., несмотря на предпринятые меры, от болезней и эпидемии сыпного тифа умерло 647 итальянцев. В лагере с 1943 по 1946 гг. умерло 2600 итальянских солдат и офицеров (см. Пленные итальянцы в Вязниковской земле).
Памятная плита итальянским военнопленным в Суздале
31 марта 1992 года на Троицком кладбище открыт мемориал итальянским солдатам, скончавшимся в плену. На открытии присутствовал и возложил венок президент Республики Италия Франческо Косейга. По инициативе мэра итальянского города Клес Джакомо Дузини, бывшего военнопленного, в 1991 г. был заключен договор о партнерстве и сотрудничестве между городами Клес и Суздаль.
Памятная плита немецким военнопленным в Суздале
Скульптура – подарок бывших военнопленных, итальянских берсальеров. Текст на табличке: «С братской дружбой в надежде завтрашнего рая. Рим. Сентябрь 1993 г.»
По воспоминаниям бывшего пленного Карла Мюллера, который посетил монастырь в сентябре 1993 года, в лагере в 1945 году функционировала церковь, католические службы проводил военнопленный пастор Устин Вильберг в помещении Успенской трапезной церкви. «Священники были среди военнопленных. Они по своим религиозным потребностям сами организовывались. Службы проходили там, где им было удобно, проходили и в клубе. С утра 9 мая 1945 года по радио говорили о том, что скоро будет важное правительственное сообщение, и пленные с нетерпением прислушивались к репродуктору, стоявшему на территории лагеря. Наконец прозвучало сообщение о капитуляции Германии. Комендантом лагеря в то время был итальянец полковник Нальдони, он подошел ко мне и попросил разрешения в честь этого события устроить колокольный звон. Один большой колокол все еще висел в то время на колокольне. Спрашивать было не у кого, я разрешил, и итальянцы раз десять ударили в колокол в честь окончания войны». Из воспоминаний Александра Сергеевича Майорова, бывшего начальника охраны и режима лагеря. Последняя запись в журнале прибывших в лагерь № 160 под номером 5361 была сделана 13 июня 1946 года — это прибыл хорват Дюло Юзеф 1897 года рождения. 18 июня 1946 года по приказу лагерь будет ликвидирован. Помещения переданы отделу МВД СССР по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью. Содержавшиеся к этому времени 560 человек (в том числе 350 офицеров и 19 генералов) были вывезены в другие лагеря. 819 военнопленных скончались, в большинстве от эпидемии тифа, и нашли вечный покой на Суздальской земле.
Колония
1 сентября 1946 г. на территории монастыря была открыта Детская мужская трудовая колония для несовершеннолетних преступников при МВД СССР. 4 сентября Алексей Дмитриевич делает запись о разговоре с Н.Н. Ворониным: “В Спасо-Евфимиевском монастыре беспризорники приступили к безобразиям. Н.Н. позвонил И.Э. Грабарю, тот обещал писать в ЦК. Говорили о памятнике Пожарскому, это бы помогло ставить вопрос об освобождении монастыря”. 10 сентября Варганов как старший инспектор по памятникам Суздаля пишет первому секретарю обкома ВКП(б) Г.Н. Пальцеву, председателю Комитета по делам архитектуры при СНК СССР Мордвинову, академику И.Э. Грабарю о необходимости выселения колонии малолетних преступников из ансамбля монастыря, поскольку такое использование вдет в разрез с Постановлением СНК. Юные беспризорники внесли окончательный “вклад” в разрушение монастыря. По воспоминаниям одного из них, мальчишки железными кувалдами разбивали надгробия на монастырских захоронениях. Наверное, в то время было разрушено всё, что ещё сохранялось в интерьере собора. В 1947 г. в колонии произошел бунт.
«После окончания школы Михаила Константиновича Михайлова направили инструктором в Качинское авиационное училище. Летал на «ЯК-1», «ЯК-3 »и «ЯК-76». Демобилизовали Михайлова в 1947 году. Он вернулся в родной Суздаль. Хотелось летать. Можно было устроиться инструктором во Владимирский аэроклуб, но мать не пустила Михаила. Из всех ее детей только он жил вместе с ней, и она пожелала, чтобы сын был рядом.
В то время в Спасском монастыре в Суздале располагалась детская колония. В этом учреждении произошли массовые беспорядки. Шпана взбунтовалась и захватила власть на зоне в свои руки. Здоровяка Михайлова в небольшом городке все знали, и когда руководители колонии срочно собирали добровольных помощников, чтобы навести порядок, то обратились за помощью к Михаилу. Тот, конечно, в стороне не остался. После того как мальчишек утихомирили, начальник колонии Молоков предложил Михайлову поработать в этом учреждении инструктором физкультуры. Трудностей бывший летчик не боялся и дал согласие. Шпана физзарядку, конечно же, ненавидела и всячески старалась где-нибудь спрятаться, чтобы избежать общего построения и выполнения обязательного комплекса упражнений. Михаил эту проблему решил в один момент. Поймал двух самых ярых разгильдяев, взявши каждого за шиворот, рывком приподнял над землей и на виду у всех ребят стукнул их лбами и бросил в стороны. После этого на зарядку пацаны выбегали все как один — по первому зову…».
Весной 1948 года колония была реорганизована в трудовую исправительную колонию для девочек - со швейным и строчевышивальным профилем производства. И помещения, и территория в годы нахождения колонии в монастыре поддерживались в приличном состоянии вплоть до 1967 года. В колонии было швейное производство, где приучали малолетних правонарушительниц (преступниц), вместе с другими сотрудниками, к созидательному труду. Производство находилось в бывшем арестантском отделении Спасо-Евфимиева монастыря... В архимандритском корпусе располагалась средняя школа, к которой вплотную примыкал клуб (в помещении Успенской церкви). Здесь устраивались и проводились всякие торжественные мероприятия, новогодние утренники для детей сотрудников колонии, концерты художественной самодеятельности. Девочкам-колонисткам регулярно показывали кинофильмы. Самым ярким событием в жизни колонии был приезд первого космонавта Юрия Алексеевича Гагарина 17 сентября 1963 г.
По воспоминаниям бывшего генерального директора Владимиро-Суздальского музея-заповедника, главной целью той поездки был не Владимир, а Суздаль, точнее, девочки-подростки, содержавшиеся в колонии, которая была на территории Спасо-Евфимиевского монастыря. Рассчитывали, что визит первого космонавта окажет позитивное воспитательное воздействие на девочек, имевших проблемы с законом. Алису Аксенову и подключили к этому визиту, чтобы она лично провела экскурсию для Гагарина по суздальским достопримечательностям. «… Вторник, 17 сентября. Порывистый ветер срывает с деревьев пожелтевшие листья и бросает их на мокрые тротуары и тропинки. Солнце ненадолго закрывается тучами, а потом снова заполняет светом просторный двор школы. Еще веселее становятся лица собравшихся встречать дорогого гостя. Для воспитанниц школы этот рядовой осенний день был необычным, он запомнится им на всю жизнь. Они увидели не с газетных страниц, не с открыток, а воочию первого летчика-космонавта Героя Советского Союза Юрия Алексеевича Гагарина, с которым по-дружески беседовали, ходили по классам, по производственным мастерским. В школе задолго готовились к большому радостному событию. Ведь уже давно учащиеся завязали переписку с Юрием Алексеевичем. Затем послали ему приглашение посетить школу. «Выдастся свободное время, обязательно приеду. Только учитесь на совесть», - отвечал Гагарин. И вот он здесь. После осмотра школьных помещений на стадионе состоялся митинг. Юрий Алексеевич передал ребятам привет от небесных братьев: Г.С. Титова, А.Г. Николаева, П.Р. Поповича, В.Ф. Быковского и небесной сестры В.И. Терешковой. Радостными улыбками засияли лица девушек, когда Юрий Алексеевич вручил им на память макет монумента славным покорителям космоса.
Визит Гагарина Юрия Алексеевича в г. Суздаль. Начальник Суздальской детской трудовой исправительной колонии рапортует министру охраны общественного порядка РСФСР Тикунову Вадиму Степановичу. 17 сентября 1963 г. Фото: Шлионский Григорий Борисович Митинг в Суздальской детской трудовой исправительной колонии на территории Спасо-Евфимиева монастыря по случаю визита Гагарина Юрия Алексеевича. 17 сентября 1963 г. Выступление Гагарина Юрия Алексеевича на митинге в Суздальской детской трудовой исправительной колонии на территории Спасо-Евфимиева монастыря. 17 сентября 1963 г. Фото: Шлионский Григорий Борисович Визит летчика-космонавта Гагарина Ю.А. в Спасо-Евфимиев монастырь. Встреча Гагарина Ю.А. с воспитанницами спецшколы. 17.09.1963 г. Визит летчика-космонавта Гагарина Ю.А. в Спасо-Евфимиев монастырь. Встреча Гагарина Ю.А. с воспитанницами спецшколы. 17.09.1963 г.
Митинг окончен. Гости направляются в клуб, где для них приготовлен концерт. Хору, не вместившемуся на сцене, подпевает весь зал: Я верю, друзья, караваны ракет Помчат нас вперед от звезды до звезды. На пыльных тропинках далеких планет Останутся наши следы…» Во Владимире встреча Гагарина с владимирцами прошла в Доме политического просвещения (Октябрьский проспект, д. 3).
Макет космического корабля – подарок Ю.А. Гагарина.
В соответствии с постановлением Совета Министров СССР 1967 года Спасо-Евфимиев монастырь должен был стать туристической базой ВЦСПС на 350 мест. В зданиях монастырского ансамбля планировалось разместить гостиницы, рестораны, все необходимые хозяйственные службы, на территории — спортивные и танцевальные площадки, открытый кинотеатр. Музею отводились собор, звонница и надвратная церковь. Колония была срочно выселена, и уже осенью 1968 года в ансамбль вошли реставраторы.
В бывшей тюрьме открыта выставка «Узники монастырской тюрьмы». В начале 80-х годов во Владимирский обком партии приехали ответработники ЦК, среди них — директор музея Ленина О.С. Кривошеина и зав. музеем-квартирой Ленина в Кремле А.Н. Шефов. Целью визита было определение места эвакуации саркофага Ленина и ценных реликвий этих музеев в случае ядерной войны. Поехали в Суздаль во главе с секретарем обкома С.И. Сурниченко. Предложение было одно — копать глубокий подземный бункер во дворе тюремного корпуса, бетонированный, надежный и т.д. К счастью, до воплощения проекта дело не дошло. Трудно было бы представить масштабы и ход этой стройки. «Суздаль посетила делегация из итальянского города Клиез (провинция Тренто) — партнера г. Суздаля. В составе делегации были бывшие военнопленные лагеря № 160, который размещался в Спасо-Евфимиевом монастыре, — Джакомо Дузини, Джузеппе Басси и Кодаротго Тристано» (“Суздальская Новь”, 1 июня 1996 г.). В 1990-е гг. была полностью перестроена экспозиция об истории Суздальской монастырской тюрьмы. Пришло время рассказать о “суздальской бастилии» советских времен: к этому времени ранее секретные архивы приоткрылись, удалось найти родственников бывших узников. Новый музей изменил название: “Суздальская тюрьма. Летопись двухвековой истории”. Автор экспозиции «Суздальская тюрьма» - Наталья Михайловна Курганова, заслуженный работник культуры РФ, работает в музее с 1967 г.
