Александр Невский – великий князь Владимирский
Начало » » » Первая поездка Александра Ярославича в Орду к хану Батыю и в Великую Монголию (1247-1249)
«Неврюева рать» (июль 1252 г.)
Александр Невский – великий князь Владимирский (1252-1263).
В Орде Александра признали великим князем владимирским. Александр Ярославич торжественно прибыл во Владимир, возвращаясь из своей третьей поездки в Орду. Его встречали во Владимире митрополит Кирилл III, игумены, священники, бояре и весь народ у Золотых ворот под начальством тысяцкого Романа Михайловича.
Орехов Андрей Валерьевич. Въезд Александра Невского во Владимир на Великое княжение
Митрополит Кирилл во Владимирском Успенском соборе возвел князя на Владимирское великое княжение. Как и князь Александр Невский, Кирилл избрал в своей политике путь признания господства монголов, и противостояния западной католической экспансии.
Во Владимирской земле воцарился мир. Была общая радость. Великий князь сразу же стал заботиться о народном благе. Люди, испуганные нашествием Неврюя, возвращались в свои дома, земледельцы - к плугу, священники - в храмы. «По пленении же Неврюевом великий князь Александр церкви воздвигнул, город людьми наполнил, людей же разбежавшихся собрал в домы их». Установление спокойствия во Владимире повлияло на Рязанское княжество. Татары отпустили из плена рязанского князя Олега Ингварича, который долгое время страдал в неволе, через 6 лет он у себя дома принял монашество и умер схимником. Сын его Роман заступил на Рязанское княжение.
С этого времени жизнь Александра связана с Владимиром. Отсюда он правил Русью, и его постоянным местожительством был Владимир и владимирская земля.
Владимир - один из старейших городов Северо-Восточной Руси - был издавна излюблен суздальскими князьями, всегда предпочитавшими его двум старшим городам: Суздалю и Ростову. Александр любил Новгород, но к Владимиру его, по-видимому, влекли еще давнишние детские воспоминания. По своему складу он был суздальским князем, продолжателем семейных традиций рода. Владимир был связан со многими поколениями его предков. Здесь не было ни веча, ни сильного самостоятельного боярства. Князь был хозяином земли, издавна изначально крепко сложившегося княжества. Он был его строителем и созидателем. Самый склад владимирской жизни был спокойнее, размеренней и строже, чем в Новгороде.
В Александре была особая вращенность в суздальский быт. И образ его в той глубине и тишине, которые соприсущи ему, несмотря на вихрь внешней жизни, преподносится не на фоне Новгорода, не Чудского побоища, не ханской ставки, но на фоне тихого Владимира. В самом Александре есть глубокое созвучие Владимиру, не только его быту, но всему его облику, его храмам и окружающей природе.
Владимир лежал на узкой и высокой обрывистой полосе, между реками Клязьмой и Лыбедью. Как все города Суздальской Руси, он состоял из детинца - внутреннего города и острога - города внешнего. Коса, на которой расположен Владимир, была так узка, что острог не окружал детинца, прямо стоявшего над обрывом, но замыкал его с двух сторон, сам делился на два города: Печерный и Новый. Из острога в детинец вели многие ворота: Волжские, Медные, Аринины, Серебряные и главные Золотые, с храмом Риз Положения над проездными воротами.
Любимый город суздальских князей-храмостроителей, весь Владимир белел храмами. Над обрывистым берегом Клязьмы стоял соборный храм Успения Богородицы, с главной святыней Владимира - чудотворной иконой Владимирской Божьей Матери. Княжий двор соединялся крытыми переходами с хорами храма Святого Димитрия Солунского. На том же обрыве над Клязьмой, в самом детинце, находился мужской монастырь, а за стенами, в остроге, над Лыбедью - женский Успенский Княгинин монастырь, в котором постриглась княгиня Мария - бабка святого Александра Невского. В Новгороде разбросанные по всему городу храмы были воздвигнуты боярами и именитыми купцами и говорили о самостоятельности каждого конца. Здесь же белевшие среди деревянных изб, торговищ и церковок каменные храмы были воздвигнуты суздальским князьями. Святой Георгиевский был построен Юрием Долгоруким, Спасо-Преображенский - Андреем Боголюбским, Воздвижения на Торговище - Константином Всеволодовичем.
Все эти храмы - стройные, чисто суздальские, белого камня, с «обронными» резными украшениями, с узкими высокими окнами, со многими главами на узких и высоких барабанах - высились на крутом обрыве над широким разливом двух рек и далями поемных лугов.
Рядом с этими храмами, среди деревянных построек, вились узкие и почти непроходимые в распутицу улицы, заполнявшиеся в дни торговиша и престольных праздников приходившей из окрестных деревень сермяжной Русью, в которой уже складывался северный великорусский тип: серые глаза, светлые «льняные» волосы и бороды, северный окающий говор.
На фоне этой картины - широких просторов, привольных разливов рек и далеко разбегавшихся дорог - встает образ святого Александра в последнее десятилетие его жизни. В эти годы, в промежутки между поездками в Орду и походами, его жизнь ничем не отличалась от жизни отцов и дедов. На рассвете ходил он по крытому ходу из княжьего терема в храм Святого Димитрия Солунского на раннюю обедню. Вершил княжеский суд над тяглецами. Вел беседы с митрополитом Кириллом. Беседовал со странниками и монахами, «бе бо любя чин церковный». Выезжал осенними утрами по первым изморозкам на лов в рощах Боголюбова.
Владимирский период жизни явил в Александре новые черты князя - мирного строителя и управителя земли. Эти черты не могли проявляться на Новгородском княжении. Там он был лишь князем-воином, защищавшим русские пределы. Попытки его ближе подойти к управлению землей вызывали распри с новгородцами. Только здесь, в Суздальской Руси, он вполне являлся тем князем, деятельность которого в сознании и князей и народа неотделима от самого понятия княжеского служения.
Спустя много лет во Владимире помнили заботу Александра Ярославича, которую он проявлял в отношении владимирских храмов. Владимирский епископ Иаков (в схиме Иоанн) в конце XIII века писал в своем послании к одному из сыновей Александра Невского (Дмитрию или Андрею) и ставил в пример их отца:
«Вижь, сыну княже, како были великие князья, твои прадеды и деды и отец твой великий князь Александр, украсили церковь Божию клирошанами и книгами, и богатыми домами, и великими десятинами по всем градом, и судами церковными».
Война с литовцами и ливонскими немцами После сурового ответа Александра Ярославича послам папы в Риме должны были потерять всякую надежду на добровольное подчинение русских. Но это не значило еще, что папы оставят Россию в покое. При известной всему миру настойчивости и строгой последовательности римской политики в достижении намеченных целей надлежало ожидать, что папы, потерпев неудачу в попытке совратить русских путем убеждения и лести, вернутся снова к обычному в то время способу обращения - посредством оружия. Действительно, вскоре после знаменитого посольства возобновились враждебные действия папства, направленные против нашего Отечества. Презрительно смешивая русских с татарами, папа Иннокентий IV послал в 1253 г. епископам и духовенству Ливонии, Эстонии и Пруссии повеление проповедовать крестовый поход против татар, опустошавших Ливонию и Эстонию. Александр Невский предвидел, что провал папских происков и интриг в Орде вновь поставит вопрос о вооруженной борьбе. И он не ошибался - события развивались именно в этом направлении.
В 1255-1256 гг. новый римский папа Александр IV попытался вновь вернуться к военным действиям против Северной Руси. Он спешил возобновить борьбу с православным русским народом, если можно так выразиться, по всей линии, поднимая против нас литовцев, ливонцев и шведов. Под его воздействием первыми снова перешли в наступление шведы и Ливонский орден. Шведы начали захватывать земли карел и крестить население. Вслед за ними датчане вторглись во владения Новгорода. Виды папы хорошо обрисовываются в его внушениях, обращенных к рыцарям: «Все земли, укрепления, местечки и города - все это мы принимаем в полную собственность святого Петра. После обращения в христианство (то есть в католичество) все эти земли, в силу нашего определения, должны состоять на вечные времена престола. Наибольшее внимание должно быть обращено на русских, держащихся греческой схизмы».
Особое внимание пап начинает привлекать литовский народ, в среде которого во второй половине XIII столетия совершалась знаменательная перемена. Литовцы долгое время подчинялись многим князьям. Набеги их на соседние земли были опустошительны, но при отсутствии единства власти не имели прочного завоевательного характера. Во второй половине XIII столетия под давлением внешних обстоятельств среди литовского народа обнаруживается стремление к установлению единовластия. Князь Миндовг решительно шел к этой цели, не разбирая средств. Человек железной воли, необыкновенно хитрый и жестокий, не останавливавшийся ни перед каким злодеянием, он представлял собой яркий тип основателя государства в варварские времена. Чего не достигал силой, того добивался коварством, обманом и подкупом. Наш летописец говорит о нем:
«Нача избивать братью свою и сыновце свои, а другия выгна из земле, и нача княжити один во всей земле литовьской».
Кроме русских литовцы враждовали с немцами, уже успевшими покорить их соплеменников-пруссов. Сознавая невозможность борьбы одновременно с русскими и немцами, Миндовг, чтобы обезопасить себя от нападений немцев и обеспечить успех наступательных действий против русских, объявил ордену, что готов принять католичество. Понятно, какую радость должно было произвести это известие во всем католическом мире. Новые, свежие силы отдавались в распоряжение папства. Литовцы позволяли рассчитывать на себя тем, что успели уже подчинить значительную часть православной Руси. Открывались дальнейшие виды на исполнение, при их помощи, заветного желания пап - подчинить русских своей власти. Папа был в восторге и, приняв Миндовга под свое покровительство, поспешил отправить приказание к ливонскому епископу, чтобы никто не смел оскорблять нового сына католической церкви, поручая в то же время епископу кульмскому венчать Миндовга королевской короной. Далее, папа Александр IV поспешил воспользоваться ревностью новообращенного, чтобы направить его против русских, и заранее убежденный в успехе повелел рижскому архиепископу посвятить в епископы в русских областей. Правда, Миндовг принял католичество притворно, точно так же, как латыши и пруссы принимали его под мечами рыцарей. К тому же он скоро убедился, что для немцев распространение христианства было лишь предлогом и оправданием их завоевательных замыслов. Вместо помощи против русских немцы под знаменем креста готовили иго его народу. Тогда Миндовг отрекся от христианства и королевского титула и снова вступил в борьбу с немцами. Тем не менее, можно было предвидеть, что раз намеченная Римом богатая добыча так или иначе попадет в сети папской политики, это действительно и произошло столетием позже.
Для России вражда литовцев с немцами представляла, конечно, большие выгоды, и южнорусские князья успешно действовали против Миндовга. Далеко не так удачно шли дела в земле Полоцкой. Последним полоцким князем упоминается в летописях Брячислав, тесть Александра Невского, но потом мы встречаем в стольном Полоцке уже Миндовгова подручника и племянника Тевтивила. За Полоцкой землей, по-видимому, такая же участь грозила и Смоленску. В 1252 г. Миндовг послал своего дядю Выкынга и двоих племянников, Тевтивила и Едивида, завоевать Смоленскую землю, дав им такой наказ:
«Что кто возьмет, то пусть держит при себе!»
Как раз в том же году Александр должен был оставить Новгород и спешить в Орду. Отсутствие грозного князя придало еще больше смелости литовцам. В 1253 г. они сделали совсем неожиданный набег уже на новгородские земли и, рассеявшись в разные стороны, забирали скот, пожитки и пленников.
«Пришли свеи, и емь, и сумь, и Дидман со своею волостью, и множество (их), и начали устраивать город на Нарове. Князя же тогда не было в Новгороде, и послали новгородцы в Низ, к князю, за полками, а сами разослали по всей волости. Они же, окаянные, побежали за море...»
Названный русскими источниками - могущественный немецкий феодал Дитрих фон Кивель, владевший землями в датской Эстонии - земли Вирумаа (Виронии) на границе с Новгородской землей, - явился главным организатором новой крестоносной агрессии под эгидой папского престола в области Восточной Прибалтики. Он начал подготовку к крестовому походу с целью обращения в христианство вожан, ижорян и карел - подданных новгородского князя. Этот призыв нашел отклик в Швеции. Вероятно, под влиянием Дитриха фон Кивеля было намечено нанести удар не на главном - невском - направлении (где совсем недавно шведы потерпели сокрушительное поражение от Александра), а в районе реки Наровы (где, кстати говоря, и располагались основные владения Дитриха). Опорным пунктом, шведско-датского влияния в захваченных землях должен был стать новый город, поставленный на самой границе Новгородской земли, на реке Нарове. Шведский князь (ярл) Биргер с войском пришел на реку Нарову и стал строить там военные городки.
Отъезжая из Новгорода, Александр оставил там князем второго сына - Василия. Молодой князь, стремясь подражать подвигам своего великого отца, быстро собрал войско и погнался за литовцами, которые с большой добычей уже подвигались к своим пределам. У Торопца новгородцы настигли варваров и вступили с ними в жаркий бой. Василий Александрович сражался геройски и своим примером воодушевлял других. Отбив всю добычу и пленников, новгородцы «отмстили им за кровь христианскую».
«В лето 6761 (1253) воевала литва волость Новгородскую и захватила полон; и нагнали их новгородцы с князем Василием у Торопца, и так отмстили им за кровь христианскую, и победили их, и полон отняли, и пришли в Новгород здравы. В том же году пришли немцы под Псков и пожгли посад, но самих их псковичи много били. И пошли новгородцы полком к ним из Новгорода, и те побежали прочь. И пришли новгородцы в Новгород, и, повернувшись, пошли за Нарову, и опустошили волость их; и корела также много зла сотворила волости их. В том же году пошли с псковичами воевать немцев, и они поставили против них полк, и победили их псковичи силою честного креста, ибо сами с собою начали (воевать) окаянные правдопреступники; и прислали во Псков и в Новгород, прося мира на всей воле новгородской и на псковской, и так заключили мир.
Того же лета, на зиму, выбежал князь Ярослав Ярославич из Низовской земли, и посадили его (на княжение) во Пскове».
Этот первый опыт показал, что Александр мог рассчитывать пока на своего сына. Через пять лет литовцы сделали, однако, новый набег под Смоленск и «взяша Войщину на щит». Отсюда они направились к Торжку, жители которого мужественно выступили было им навстречу, однако литовцы, ведя беспрерывные войны, научились военным хитростям и устроили русским засаду, причем «овых избиша, а инех изымаша, и много зла бысть в Торжку». Но вскоре затем Миндовг рассорился с рыцарями, и в 1262 г. литовцы уже вместе с русскими участвовали в походе на немцев.
Ливонские немцы еще более, чем литовцы, рады были удалению из Новгорода чудского победителя. Немедленно после его отъезда, собрав большие силы, они подступили в 1253 г. к Пскову, который был как бы передовым постом Русской земли против немцев. Как и в 1242 г., немцы сожгли и разграбили посад. Застигнутые врасплох, псковичи заперлись в городе, но не пали духом. Ледовое побоище еще у всех было свежо в памяти. Собравшись с силами, они бодро выступили из города и бросились на неприятелей. Недаром говорили про них немцы: «Псковичи - это народ свирепый! У них вооружение блестящее, а шлемы сияют, как стекла». Между тем новгородцы, узнав о нападении, спешили с молодым князем на помощь. Один слух о приближении новгородцев навел страх на рыцарей, обратившихся в поспешное бегство. Не теряя времени, новгородцы воротились домой и, быстро приготовившись, отправились за Нарову во владения немцев, совсем не ожидавших нападения с этой стороны и потому не оказавших отпора, и «створиша волость их пусту». В то же время и псковичи при виде столь быстрой помощи погнались за отступавшими немцами, по следам их вступили в Ливонию и, принудив к бою, «победиша я». «Окааннии преступници крестного целования», отложив свою гордость, как и в 1242 г., униженно просили мира, соглашаясь на все требования победителей. Мир был заключен «на всей воле новгородской и псковской».
Не успели отбить атаки ливонских немцев и литовцев на новгородские земли, как тут же после ухода Александра Ярославича из Новгорода его соседи снова начали нападать на «вольный» город. Это нам ясно говорит о том, сколь честно и грозно было имя великого князя у западных соседей Руси.
Шведы также не захотели отстать от ливонцев и литовцев. Не довольствуясь распространением своей власти и католичества в Финляндии, они не переставали думать о захвате новгородских владений. В 1256 г., собрав большие силы, шведы в союзе с датчанами под начальством Дитриха фон Кивеля появились на берегах Наровы и стали строить здесь крепость. Новгородцы были поражены дерзостью неприятелей и немедленно отправили посольство к великому князю с просьбой о помощи. Положение их было тем более затруднительно, что у них не было вождя. Княживший в Новгороде Василий Александрович находился в то время во Владимире у отца. Но, известив Александра, новгородцы и сами не бездействовали, может быть, из опасения, что Александр, занятый в то время весьма важными переговорами с татарами об исчислении русского народа с целью определения количества дани, или не успеет прибыть вовремя с полками Суздальской земли, или совсем не будет иметь возможности оказать им необходимой помощи. Из Новгорода разосланы были гонцы во все волости с призывом к поголовному ополчению.
Призыв не пропал даром. Быстро собирались отовсюду полки, и силы стали возрастать. Приготовления новгородцев настолько напугали врагов, что они поспешили подобру-поздорову убраться за море, оставив свою крепость недостроенной. Но дерзкая попытка не должна была остаться безнаказанной. Как ни занят был в то время Александр, он решил проучить старинных врагов своих и добиться во что бы то ни стало прекращения враждебных действий с их стороны. Он решился лично явиться на помощь новгородцам.
Поход 1256 г. был необходим. Сам Александр придавал ему серьезное значение, это видно из того, что дело касалось не одного Новгорода. Далее, самые действия Александра во время похода, как увидим, весьма любопытны и знаменательны. Они обнаруживали его планы, клонившиеся не к одному только отражению нападавших врагов. В Новгород Александр прибыл зимой с полками суздальскими и присоединил к ним дружины новгородские. Ясно было, что, несмотря на суровое время года, князь отправляется в поход, но - куда? Этого никто не знал. «Не ведяху, кде князь идет...» Ходили слухи, может быть и намеренно распускаемые, что дело идет о войне с чудью, как русские называли финнов, но наверняка никто ничего не мог сказать. Александр, видимо, скрывал цель предприятия, на что, разумеется, он имел свои причины. В самом деле, можно было опасаться, что, узнав о трудностях дальнего похода, новгородцы, несмотря на присутствие представителя высшей духовной власти, выкажут нежелание следовать за князем и подвергаться всем предстоящим лишениям. Не менее важно было скрыть от врагов конечные цели похода. Окончив приготовления и по своему всегдашнему обыкновению помолившись у Святой Софии, Александр приказал войскам выступать к Копорью. Митрополит также шел с войском. В Копорье князь остановился, чтобы дать необходимый отдых войску ввиду предстоявших ему трудов. Здесь только все узнали, что пойдут в Финляндию, что князь вознамерился покарать шведов в их собственных владениях. Немедленно среди буйных новгородцев начались волнения. Многие из них по торговым делам, конечно, посещали Финляндию и были знакомы с этой страной. Зачем было идти в эту «страну озер» и чародеев, где высятся гранитные скалы, горные цепи, поросшие лесами «дремучими», где завывают ветры «буйныя», где в бесчисленном множестве затрудняют путь болота «стояния» и озера «бурныя», где реки «свирепыя» шумят водопадами, где царствуют туманы непроглядные? Что делать в этой стране вечного мрака в зимнее время, когда не отличить дня от ночи во время короткого тусклого просвета? Чем воспользоваться в этой стране с ее скудной, однообразной растительностью, с жалкими деревушками, ютящимися в прогалинах лесов по берегам рек, состоящими из изб-землянок, похожих на шалаши?
Правда, шведы, покоряя эту страну, постоянно были готовы нападать и на новгородские земли. Но разве не миновала опасность? Разве одни приготовления Великого Новгорода не устрашили дерзких врагов? Такие толки раздавались по лагерю, смущая и суздальские полки. Но любовь и доверие к славному вождю превозмогли недовольство. Незначительная часть новгородцев, правда, оставила князя, но большая часть войска изъявила полную готовность повиноваться и следовать за своим вождем, куда ни поведет. Александр не препятствовал уходу недовольных, находя, быть может, что удаление вредных элементов принесет даже пользу в предстоящих трудностях.
В Копорье митрополит благословил князя и войско и возвратился в Новгород. Александр двинулся в путь.
Финны, населяющие Южную Финляндию, делились на две семьи. В юго-западной части жили тавасты, «чудь белоглазая». Светлокудрые, с голубыми глазами, с широкими лицом и носом, коренастые, широкоплечие - представляли собой типичных финнов. Между тавасами свое влияние распространили шведы. В восточной части Финляндии жили карелы, более стройные с правильными чертами лица, серовато-синими глазами, с густыми темно-русыми волосами. Между тем новгородцы распространили на них свое влияние и великий князь Ярослав II Всеволодович, как мы знаем, крестил карел в православную веру. Карелы не раз вместе с новгородцами боролись против шведов. Александр хорошо знал положение дел, несмотря на препятствие новгородцев, трудные обстоятельства и суровое время года, он решился предпринять поход в Финляндию. Приходилось идти малознакомой местностью. К счастью, между карелами нашлись проводники, которые шли с войском. Даже они, несмотря на знание местности, гибли при больших переходах по пустынным ущельям гор и топким болотам. «Бысть зол путь, - говорит летописец, - акы же не выдали ни дня, ни ночи». Но благодаря могучей воле Александра и самоотверженности воинов преодолевались все трудности. В сумерки, почти ощупью, терпя недостаток во всем, войско, однако, бодро продвигалось вперед. Великий князь разделял с войсками все лишения, одушевляя их своим примером. Когда Александр Невский привел новгородцев и суздальцев в Копорье, то, едва узнав о приближении Александра Невского, Кивель бежал, не достроив укрепления, шведы тоже бросили Карелию. Несмотря на тяжелые зимние условия, Александр с войском перешел по льду Финский залив и вступил в Финляндию, к тому времени уже целиком завоеванную шведами. Несмотря на то, что после жестокого шведского завоевания земля еми была обескровлена, вступление русского войска вызвало там новое противошведское восстание. Из послания папы Александра IV 1256 г. ясно, что русские и карелы напали на шведское население в стране финнов:
«Множество усадеб и земель предали огню... многих возрожденных благодатью священного источника привлекли, к несчастью, на свою сторону...».
Дойдя до Або, Александр Невский разрушил шведские феодальные замки по всему северному побережью Финского залива. И вот, неожиданно явившись в неприятельской стране, Александр, по выражению историка, «прошел по ней, как Божия гроза, из края в край». Шведы, пораженные ужасом, или бежали на родину, или попрятались в укреплениях. По крайней мере мы ничего не знаем об их действиях во время похода. Оставленные ими на произвол русских туземцы могли оказать только слабое сопротивление. Опустошительным ураганом пронеслись русские по стране и по всему Поморью и возвратились в Новгород с большой добычей. Великий князь принес во тьму язычества свет Евангельской проповеди и православной культуры.
«Мы положительно ничего не знаем, что имел в виду Александр Ярославич, предпринимая поход против шведов, - говорит один из жизнеописателей Александра. - Быть может, кроме желания наказать их за нарушение прав народа, он имел еще что-нибудь и другое в виду; может быть, в его светлой голове зародилась та же мысль, которая через четыре с половиною столетия была осуществлена Петром Великим...»
Во всяком случае, поход в Финляндию достиг своей прямой цели, разрушив все планы наших врагов, которые должны были убедиться, что ни отдаленность, ни трудности не в состоянии остановить могучей воли, управляющей судьбами России. Впечатление этого похода, вероятно, было весьма сильно.
«Славна бысть земля страхом и грозою его».
Только спустя 37 лет шведы осмелились снова начать враждебные действия против русских, но тогда обстоятельства на Руси уже сильно изменились. Можно сказать, Новгород и его обширная область навсегда были спасены для России благодаря подвигам Александра. Богатырь Древней Руси через ряд веков подает руку богатырю новой Руси: Петр начал с того, чем окончил Александр.
Северный поход Александра не принес каких-либо практических результатов: земли еми так и не были возвращены под власть Новгорода. Однако, как отмечал крупнейший исследователь русско-скандинавских отношений И.П. Шаскольский, «русская государственность показала этим походом, что она не сломлена татаро-монгольским нашествием и по-прежнему готова решительно отстаивать свои государственные интересы на берегах Балтийского моря. После похода Александра Невского 1256 года более четверти века правящие круги феодальной Швеции опасались предпринимать новые агрессивные акции против русских владений».
Источник:
Святой витязь земли русской. Святость жизни благоверного великого князя Александра Ярославича Невского / А. Соколов. – Н. Новгород, 2008. – 360 с.: ил.
Продолжение » » » Борьба вел. князя с Новгородом по поводу переписи населения и обложения данью в течение 1256-1259 гг.
|
