По преданию, близ Тихвина, на Дымском озере, где подвизался ученик Варлаама Хутынского - преподобный Антоний Дымский (умер в 1224 г., по другим данным в 1273 г.) около 1242 года основал монастырь. Официальное учреждение произошло, с пожалованием грамоты князем Александром Невским.
Кончина матери Александра Невского, инокини Ефросинии
В 1244 г. после болезни скончалась его мать, чудная и великая княгиня Феодосия, жившая у сына в Новгороде. Она приняла перед кончиной иночество с именем Ефросиния. Александр горько оплакивал кончину матери, которая отличалась христианскими добродетелями. Ее погребение было совершено в Юрьевском (Георгиевском) монастыре Новгорода. На южной стороне у правого клироса была (или есть) следующая надгробная надпись: «Лета асмд (1244 г.) мая в 4 в Великом Новеграде почи о Господе чюдная и великая княгиня Феодосия, честнейшая супружница великого князя Ярослава, с ним же благоговейно и богоугодно поживе, от него ж 9 сынов породи, на конец жития иноческий образ восприимши и претворена бысть имя ей Ефросиния и положена бысть в пресловутой обители св. Георгия об едину страну сына своего, князя Федора, последи же, многим минувшим летом сын ея Федор оттоле из обители перенесен бысть в соборную церковь Премудрости Божия и положен на паперти Иоанна Богослова с великими князи».
Летом 1242 г. Александр Ярославич получил первые известия о набегах литовцев на новгородские земли. Литва не смирилась с победой Александра. Он отпустил «низовые» полки к отцу с братом Андреем, а сам со своим полком остался в Новгороде. Литовцы, жившие в области реки Немана и ее притоков, захватывали русские города и села, грабили население. Внутреннее состояние, татарское разорение ослабили Русь, и литовцы пользовались этим. Вскоре после Ледового побоища литовцы напали на русские земли со стороны Смоленска. Новгородский князь вывел свой полк и стремительными ударами разбил семь литовских отрядов, один за другим, взяв в плен несколько князьков. В 1245 г., отдохнув от своих поражений, огромные толпы литовцев пришли для грабежа в новгородские пределы вблизи Бежецка и Торжка, где княжил тогда Ярослав Владимирович. Прежде всех ударили по литовцам жители Нового Торжка, но были разбиты. Тверичи и дмитровцы соединились с последними, и литовцы со своей захваченной добычей вынуждены были запереться в Торопце. На утро следующего дня Александр быстро подъехал со своей дружиной из Новгорода к Торопцу. Появление князя обрадовало и воодушевило русских. В тот же день Торопец был взят. Там находился в осаде псковский князь Ярослав Владимирович из рода смоленских князей. Великодушный Александр поспешил на помощь князю Ярославу Владимировичу, забыв кровную обиду на него, воевавшего с немцами против Пскова. Литовцы в ужасе бежали из города, надеясь на быстроту своих коней, но в большинстве своем погибли от мечей русских. Александр с одной своей дружиной нагнал бегущих литовцев у озера Жизца и окончательно уничтожил их. Все восемь князьков полегли. Александр предвидел, что удары могут удерживать литовцев от новых набегов. На этот раз он дал литовцам хороший урок. Затем Александр Ярославич прибыл в Витебск, где в это время княжил его тесть Брячислав. Там у деда гостил его сын Василий. После отдыха в Витебске Александр взял с собой сына, выступил в поход и встретился с новыми силами литовцев близ селения Усвят (в настоящее время Витебская область). Несмотря на малочисленность воинов Александра и свою многочисленность, литовцы бросились бежать, и Александр нанес им поражение. Он, как настоящий полководец, недостаток своих сил покрывал военным искусством и быстротой действий. Ведя борьбу с западными врагами, князь вел оборонительную войну и не стремился к захвату чужих территорий. В нем не было жажды корысти, добычи и славолюбия. После победы князь возвратился в Новгород.
В 1245 г. брат Александра Ярославича Константин Ярославич, князь Дмитриевский и Галича Северного, был вынужден поехать в ставку великого хана в далекий Каракорум для представления хану. Каракорум на Руси называли Кановичами. Кановичи - столица великих ханов. Верховную власть верховного хана признавали его ближайшие преемники. Само название Кановичи происходит от слова «кан», или «каан», то есть «хан», и образовано так же, как, например, слово «царевичи». Город Каракорум (по-монгольски Хара-Хорин, «Черная осыпь»), расположенный на левом берегу Верхнего Орхона, был столицей Монгольской империи с 1235 по 1260 г. После переноса столицы при хане Хубилае в Ханбалык (Пекин) город несколько раз разрушался и восстанавливался. Окончательно он был покинут и обезлюдел в XVI веке: на его окраине в 1585 г. был поставлен буддийский монастырь Эрдэни-Изу. Через год Константин Ярославич вернулся и приехал в Новгород к брату, где рассказал ему об обычаях, нарядах при ханском дворе. Вот что пишет один из очевидцев о татарах того времени, архидиакон Спатский: «Татары в своей неслыханной жестокости, нисколько не заботясь о военной добыче, ни во что не ставят награбленное ценное добро, стремились только к уничтожению людей. И когда они увидели, что те уже измучены трудной дорогой, их руки не могут держать оружия, а их ослабевшие ноги не в состоянии бежать дальше, тогда они начинали со всех сторон поражать их копьями, рубить мечами, не шаля никого, но зверски уничтожая всех... Если кто и смог выбраться из этого омута, не имел никакой надежды избежать смерти от меча, потому что вся земля как от саранчи, кишела вражескими полчищами, которым было чуждо всякое чувство милосердия, чтобы пощадить поверженных, пожалеть пленных, отпустить изнемогших, но которые, как дикие звери жаждали человеческой крови. Тогда все дороги, все тропинки были завалены трупами... Более того, татарские женщины, вооруженные на мужской манер, как мужчины, отважно бросались в бой, причем с особой жестокостью они издевались над пленными женщинами. Если они замечали женщин с более привлекательными лицами, которые хоть в какой-то мере могли вызвать у них чувство ревности, они немедленно умерщвляли их ударом меча, если же они видели пригодных к рабскому труду, то отрезали им носы и с обезображенными лицами отдавали исполнять обязанности рабынь. Даже пленных детей они подзывали к себе и устраивали такую забаву: сначала они заставляли их усесться в ряд, а затем, позвав своих детей, давали каждому по увесистой дубинке и приказывали бить ими по головам несчастных малышей, а сами сидели и безжалостно наблюдали, громко смеясь и хваля того, кто был более меток и кто одним ударом мог разбить череп». В 1243 г. Батый назначил в русские города своих надзирателей - баскаков, а князьям приказал явиться к нему для подтверждения их прав на владение своими княжествами. Первым подвергся этому унижению великий князь Ярослав Всеволодович, отец Александра. С выражением покорности он должен был отправиться в Орду.
Кончина отца Александра Невского, Ярослава II Всеволодовича
Ярослав II (Феодор) Всеволодович
В 1245 или в начале 1246 г. великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича Батый вынудил поехать в Сарай. Потом Батый послал Ярослава в Монголию в Каракорум. Ханша Туракина признала права Ярослава на владимирский престол, но считала его ставленником Батыя, поэтому не доверяла ему. На него наговорил боярин Федор Ярунович. «Многое истомление принял князь в Орде» и, когда отправился на Русь, страдая от недугов, из самой Орды, скончался в 1246 г. от отравления на пути во Владимир. В дороге Ярослав помнил о своих детях, заочно их благословил и написал небольшое завещание, заповедав им взаимную любовь. В житии святых за месяц ноябрь говорится, что он болел за всех людей своего княжества и веру православную и много потрудился за Русскую землю. Александр Невский тут же выехал во Владимир и там с братьями и другими сородичами плакал о своем отце. Князь думал о той черной силе, что губит его родственников и которая рано или поздно дойдет до него. Ярослав Всеволодович был похоронен в Успенском соборе Владимира. Накануне в Орде пострадал черниговский князь Михаил Всеволодович, не захотевший подчиниться языческому обряду пройти между кострами с определенными поклонами, и был казнен татарами. Церковь причислила его к лику святых с его боярином Федором как мучеников и исповедников веры Христовой. Князь Даниил Галицкий, находившийся в это время в Орде, исполнил этот обряд и согласился на обложение данью его княжества. После кончины Ярослава его брат Святослав III Всеволодович немедленно поспешил в Орду. Туда же отправился и младший брат Александра Невского Андрей. Престол великого князя был утвержден за князем Святославом Всеволодовичем (1246-1248 гг. - великий князь владимирский). Александр, отдав последний долг родителю, получил Переславль-Залесский, но возвратился в Новгород, который оставил за ним Святослав. Он не проявил ничем своего неудовольствия разделом земель, произведенным его дядей. Святослав оставил уделы, которые были даны Ярославом. Некоторые полагают, что Святослав, в крещении Гавриил, Всеволодович, князь юрьев-польский, в качестве великого князя оказался не на высоте своего положения. Это обстоятельство, как бывало и прежде, подстрекало других стремиться к желанию стать великим князем. Тем более тот, кто больше имел способности и прав на это. В 1248 г., брат Александра Невского князь московский Михаил II Ярославич Хоробрит , когда Александр был в Орде, согнал Святослава с престола (1248 г. - великий князь владимирский). Великое княжение оставалось на время не занятым. В те времена можно было добиться княжения, не имея на это особых прав. Стоило только отправиться в Орду и, вытерпев всевозможные унижения, дать хану и его приближенным дорогие подарки. Многие русские князья ехали в Орду больше по принуждению, чем по своей воле. В Орде они «идяху сквозь огонь, и кляняхуся кусту и идолам, ради света сего, и прошаху кийждо себе власти, они же без возбранения дая им, да прельстят (князей) славою света сего». Для татар такое поведение князей являлось прямой выгодой. Они обирали всех, раздавая земли сегодня одному, завтра другому. Помимо денежных выгод соперничество русских князей обеспечивало татарам господство над Русью. Скоро они поняли, как много пользы им от старой склонности князей к междоусобице. «Обычаи, бо поганых виещуще вражду межу братии, князей русских, и не себя большая дары взимаху». Для татар было важно, чтобы, запутавшись в своих корыстных стремлениях, князья скорее могли забыть об интересах своей угнетенной Родины, о возвращении ей независимости. Но среди русских князей было немало и таких, кто не хотел исполнять языческие обряды в Орде, и они умерли там или, оставаясь в живых, были как исповедники веры Христовой. Кроме святых Михаила Черниговского, Александра Невского, это Олег (инок Леонтий) Ингваревич Рязанский († 1258), его сын Роман (Ярослав) Олегович Рязанский († 1270), Федор благоверный Иоаннович, князь стародубский и другие. Святослав Всеволодович и младший брат Александра Андрей уехали в Орду. Александр Невский не спешил туда ехать. В Новгороде Александр получил укор от хана Батыя за свою медлительность и приказ - явиться к нему. Хан прислал к нему послов, которые недвусмысленно предупреждали: «Мой Бог покорил многи языки. Ты ли един не хошеши покорится державе моей, аще хошеши соблюсти землю свою, то приде ко мне, и узриши славу царствия моего». «Святый (Александр) слыша сие от посланных печален быша боля душею и недоумашеся, что о сем сотрити. И шед святый поведа епископу мысль свою». Епископ Кирилл (Ростовский) сказал ему: «Брашно и питие да не внудут в уста твоя, и не остави Бога сотворшего тя, яко инии сотворша, но постражи за Христа, яко добрый воин Христов». Епископ Кирилл дал в напутствие божественное тело и кровь Христа и отпустил с миром.
Первая поездка Александра Ярославича в Орду к хану Батыю и в Великую Монголию (1247-1249)
После благословения у епископа и простившись с народом, князь отправился в путь. По мере движения к степи Александру стали встречаться многочисленные стада лихих татарских наездников и наездниц, которые упражнялись в стрельбе из лука. Он видел своих соотечественников, томившихся в рабстве. Приезжавших к Батыю, в его ставку на берегу Волги выше Астрахани, проводили между двумя огнями, которые, по мнению татар, защищали от злых помыслов и отнимали силу скрытого зла. Прежде чем вступить в шатер, несколько раз кланялись, не касаясь порога. Батый был ласков в обхождении со своими. Александру Ярославичу, как и всем, предстояло исполнить обряды, «сквозь огонь поклонение кусту и идолам их». Благоверный князь мужественно отказался от языческих обрядов, несовместимых с верой во Христа. Он ответил приближенным хана: «Я - христианин, и мне не подобает княться твари. Я поклонюсь Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому в Троице славимому, создавшему небо и землю и вся яже в них суть». Ю.Ф. Козлов пишет, что Александру Невскому в Орде поднесли чашу с кумысом, сказав, что этот напиток подается только великим господам и дорогим гостям. Он выпил его, после чего занемог и стал быстро слабеть. Спокойное мужество поразило придворных хана, которые уже приготовились, что кинутся на очередную жертву. «Смерть ему, смерть», - завопили волхвы. Но с гневом отошли от князя. Они возвестили хана об отказе Александра от языческого ритуала. Волхвы были уверены, что Батый объявит ему смерть, как и черниговскому Михаилу. «Выбирай одно из двух - жизнь или смерть. Если не поклонишься кусту, солнцу и идолам, умрешь злою смертию». Прошло несколько минут ожидания. Александр остался в ожидании стоять у горящих костров. Наконец явились ханские слуги и, к общему удивлению, принесли приказ хана не принуждать Александра к исполнению обрядов. Батый сгорал от нетерпения увидеть славного князя, о котором он много слышал. Может быть, думал он, новая жертва вызовет в русском народе сильное озлобление или уважение к сильному человеку. Это, возможно, заставило хана не трогать Александра Ярославича. Злобно сверкнули глаза жрецов при виде ускользнувшей жертвы. Трудно сказать почему, но властитель Золотой Орды решил не подвергать унизительному для русского человека обряду Александра Невского и принять его у себя. К ханскому шатру новгородский князь шел мимо костров под удивленными взглядами Батыевых телохранителей. У самого шатра ханская охрана тщательно обыскала гостя, искала в его одежде спрятанное оружие. Только после этого приближенный хана торжественно провозгласил имя князя и велел войти, не наступая на порог, через восточные двери шатра, потому что через западные входил лишь сам хан. С подобающим достоинством Александр и предстал перед Батыем. Величественный вид князя поразил хана. Батый понял, что перед ним - князь, который превосходит многих других князей умом и достоинством. Самодовольная улыбка скользнула на его лице, когда Александр, войдя в просторный шатер, подошел к Батыю, который сидел на столе из слоновой кости, украшенном золотыми листьями, поклонился ему по монгольскому обычаю, то есть четырехкратно пал на колени, простираясь потом по земле. После этого русский князь сказал основателю Золотой Орды слова приветствия. Хан Батый спросил Александра Невского: «Почему ты, князь, не боясь смерти, отказался выполнить наши обряды?» «Великий хан, - отвечал русский князь-воитель, - в нашем Святом Писании говорится: “Никто не может служить двум господам: ибо иди одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне (богатству, стяжательству)”». Закончив такую краткую речь, князь Александр Ярославич поклонился хану Батыю и продолжил: «Царь, я поклоняюсь тебе, потому что Бог почтил тебя царством, но твари не стану поклоняться, поскольку она создана человека ради; я служу единому Богу, Его чту и Ему поклоняюся. И Священный Воитель (так монголы звали Чингисхана после его смерти, не произнося имени величайшего завоевателя мировой истории) в своих законах признавал веру иноплеменников, мы же получаем православие с рождения от предков наших и вопрошаем: не кто ты по крови, а как веруешь? И русские люди, живущие совместно с другими народами, силой не заставляют менять их верования». «Да, князь, - молвил изумленный смелой речью русского полководца хан Батый, - ты знаешь монгольские законы. В наших улусах поклоняются многим идолам, но и у монголов есть единый добрый верховный Бог. Он, и только он, охраняет нас от всяких несчастий». Хан немного посмотрел на князя, потом сказал окружающим: «Правда мне говорили, что нет князя равного ему». Хан Батый после такого разговора с русским князем-данником решил помиловать его и принял его поразительно милостиво. Историки по сей день пытаются установить подлинную причину этой действительно великодушной милости властителя Золотой Орды, жизнь которого была полна проявлений самой крайней жестокости не только к покоренным народам, но и к собственным верноподданным. По книге «Жития святого Александра Невского», изданной в 1856 г., Александр вернулся из ставки Батыя в Новгород, другие источники говорят, что он вместе с братом Андреем отправился в Каракорум, в Монголию, к верховному хану. Андрей приехал к Батыю прежде Александра (Р.А. Соколов по этому поводу пишет: «Андрей поехал к Бату-хану, следом за ним отправился и Александр».). Наши князья по требованию Батыя должны были отправиться в Каракорум, потому что Батый не считался верховным властелином. Он считался наместником великого хана. Как мы знаем, у Чингисхана было четыре сына: Джучи, Джагатай, Угедей, Толуй. Своим преемником, или верховным ханом, Чингисхан назначил Угедея (Огадая) - самого способного из своих сыновей. Джагатаю он отдал Бахарию (Среднюю Азию), Толую - Иран, Батыю, сыну Джучи - обширные земли, простиравшиеся от юго- западной Сибири и северных районов Средней Азии, земли Руси до Карпатских гор. В обширных поволжских и подонских степях расположился со своими силами хан Батый и его сын Сартак. Батый, хотя и подчинялся верховному хану, был самым сильным из монгольских ханов. Хан Угедей умер в 1241 г. Верховной властью завладела самая влиятельная из его жен Туракина, отравившая Ярослава Всеволодовича. Она желала видеть на престоле верховного хана своего сына Гуюка, на что требовалось согласие курултая. Туракине пришлось преодолеть трудности, так как в семье Чингисхана начались раздоры. Семейства Угедея и Джагатая боролись против потомства Джучи и Толуя. Прошло четыре года, прежде чем Туракине удалось утвердить сына своего Гуюка на великом курултае в 1246 г., который стал преемником Чингисхана. Плано Карпини описывает так Гуюка: «Гаюк имеет от роду (в 1246 г.) 40 или 45 лет, росту среднего, отменно умен, догадлив и столь важен, что никогда не смеется... держит у себя христианских священников и позволяет им... отправлять божественную службу по обрядам греческой церкви». Ярослав Всеволодович был свидетелем всех торжеств утверждения Гуюка. Последний имел большие намерения в отношении покорения Западной Европы и хотел собрать огромные полки, но его настигла смерть в 1248 г. В самом центре Каракорума были огромный шатер великого хана, двенадцать храмов идолопоклонников разных сект и наций, две мечети и христианская церковь. Пребывание Александра и Андрея в Каракоруме, огромном городе с разнообразным населением, совпало по времени с очередным междуцарствием, всегда сопровождавшимся смутой. Хан Гуюк умер весной 1248 г. Возможно, князья приехали в Орду после смерти Гуюка. После его смерти закрыли все дороги, вышел приказ, чтобы каждый оставался там, где его застал приказ. Власть взяла в свои руки вдова Гуюка, ханша Огул-Каймиш. Батый, по оценке восточных авторов, говорил о ней: «Делами государства пусть правит на прежних основаниях по советам Чинкая и вельмож Огул-Каймиш и пусть не пренебрегает ими, так как мне не возможно тронуться с места по причине старости, немощи и болезни ног; вы младшие родственники, все находитесь там и приступайте к тому, что нужно». И хотя кроме сделок с купцами никаких дел больше не было, и Огул-Каймиш большую часть времени проводила наедине с шаманами, и была занята их бреднями и небылицами, у Хаджи и Нагу - сыновей Гуюка, в противодействие матери, появились свои две резиденции, так что в одном месте оказались три правителя. Сыновья по собственной воле писали грамоты и издавали приказы. Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и противоречивых мнений и распоряжений, дела пришли в беспорядок. Эмир Чинкай не знал, что делать, - никто не слушал его слов и советов. Чинкай был визирем Угедея (Огедея) и самого Гуюка. Он правил делами при Огул-Каймиш и был известен своим расположением к христианству.
Александр – князь Киевский
Поклонившись ханше и отдав подарки, князья получили ярлыки на княжение. Старший Александр - на Киев и всю землю Русскую, удерживая за собой Новгород и Переславль-Залесский. Младший брат Андрей - на великое княжение Владимирское. Некоторые полагают, что таким разделением ярлыков ханша специально противопоставила братьев друг другу. Полагают, что успеху поездки способствовало нахождение Чинкая при ханше. В ее окружении было немало священнослужителей, в том числе и из Руси. В Орде Александр воочию увидел мощь татар, государство, которое, несмотря на распри, простиралось от Тихого океана до границ Европы. В Каракоруме задумывались и оттуда осуществлялись походы, которые опоясывали полмира. В этом государстве еще жили здоровье и сила кочевого народа, только что пробудившегося к жизни. Об этом свидетельствует стремительность завоеваний. После поклонения ханше Александр не сразу уехал в Новгород. Он стремился изучить татар в самом центре их могущества, понять способ дальнейшего общения с ними, понять, как можно ужиться с ними. Его поразило строжайшее подчинение всех воле одного, доходившее до рабского повиновения. Здесь была тайна той страшной силы, сплоченности, на которую опирались монголы. Ничто так не вооружало их, как поползновение к неповиновению, к независимости от воли хана. Ясно было, что татары по одному мановению своего властелина готовы были, как один человек, беспощадно истреблять кого бы то ни было. Это явилось полной противоположностью порядкам на Руси того времени, когда в ней господствовало своеволие и не было единства. Но вместе с тем у татар было полное равнодушие к внутреннему духовному миру человека, к верованиям и убеждениям. Подчиняйся властям слепо, живи как угодно, молись Богу как знаешь. Монгольские ханы отличались веротерпимостью по отношению к другим вероисповеданиям. В самом семействе хана были христиане-татары. Равным образом татары не были склоны вмешиваться во внутренний строй покоренных народов, специально разрушать их нравы и обычаи. Они были способны к беспощадной разрушительной деятельности, но не способны были создавать прочных основ для создания каких-либо учреждений для господства над покоренными народами. Требуя безусловной покорности, они полагались лишь на грубую материальную силу. Поэтому могла возникнуть надежда, что само иго могло держаться до тех пор, пока на их стороне имеется материальный перевес. Кроме того, в самой семье ханов возникали раздоры по случаю многоженства, ослаблявшие их единство, и поддерживалось оно лишь силою меча. Другая черта, которую увидел Александр Невский, живя среди татар, состояла в том, что они были исполнены свирепой вражды к другим народам, очень ласковы и обходительны к своим. С одной стороны, на русских князей они смотрели подозрительно, особенно на тех из них, которые выделялись среди других умом и военной доблестью. С другой стороны, в своих собственных интересах татары могли дорожить князем, на верность которого можно было положиться. Длительность пребывания братьев Ярославичей в Орде, очевидно, можно объяснить тем, что верховный хан не мог принять их до своего избрания. Главным испытанием князей было ежедневное общение с татарами. Хотя у Александра, Андрея и у их спутников были охранные грамоты, все равно они чувствовали себя небезопасно, не зная, что на уме у татар. Сколько горьких унижений пришлось пережить Александру Ярославичу и его брату Андрею, чтобы снискать милости ханши. Им, кроме преподнесения богатых подарков ей и ее приближенным, необходимо было знакомиться с их слугами. Чтобы стать своим человеком, надо было самому угощать и принимать угощения. Приходилось пить любимый татарский напиток - кумыс, на который русские смотрели более чем другие христиане с омерзением. Вкусив его по необходимости, они спешили к священнику, чтобы получить от него отпустительные молитвы. То же самое было и с остальной пищей, конной падалью и животными, убитыми татарами. Сколько пришлось вытерпеть презрительного обращения не только от гордых приближенных хана, но и от простых татар. Унижения были бы нестерпимыми, если бы Александр не помнил о Том, Кто претерпел бесконечно большие унижения и позор для спасения людей. Унижение становилось подвигом. Александр не был рыцарем. Он был православным князем. И в этом унижении себя, склонении перед силой жизни — Божьей волей — был больший подвиг, чем славная смерть. Народ особым чутьем, быть может, не сразу и не вдруг понял Александра. Он прославил его еще задолго до канонизации, и трудно сказать, что больше привлекло к нему любовь народа: победы на Неве или эта поездка на унижение. Отныне на Александра ложится печать мученичества. И именно это мученичество, страдание за Русскую землю, почувствовал и оценил в нем народ, сквозь весь ропот и возмущение, которыми был богат путь Александра после его подчинения злой татарской воле. Чуждый самолюбивым расчетам, Александр Ярославич не торопил события и подчинялся распоряжению ханши. Отдавая преимущества младшему брату, монголы со свойственным им коварством хотели еще раз испытать Александра. Они еще опасались отдать наиболее сильное княжество князю с выдающимися военными способностями. Киев тогда представлял собой полностью разрушенный и обезлюдевший город. Как бы то ни было, Александр без малейшего неудовольствия принял распоряжение Орды. У наших историков Л.И. Иловайского и С.М. Соловьева нашлось ни на чем не обоснованное предположение о недовольстве Александра тем, что ему достался Киев, а не Владимир. Несколько раньше, как и сейчас, он спокойно отнесся к разделу княжеств произведенному его дядей Святославом Всеволодовичем. В нем была сила духа Божьего, которая смотрела на все происходящее не глазами властолюбия, а глазами вечности. Кроткий Александр не оспаривал права великого князя владимирского, хотя по старшинству оно принадлежало ему. Александр вернулся в Новгород в феврале 1250 г. Андрей II Ярославич - во Владимир (1249-1252 гг. - великий князь владимирский). Перед этим Александр задержался во Владимире, куда он приехал в ноябре 1249 г. В отсутствие братьев Ярославичей на Руси происходило следующее. Александр Ярославич, уважая права старшинства, признал своего дядю Святослава Всеволодовича великим князем владимирским. Иначе на это посмотрел младший брат Михаил II Ярославич. Полагаясь, видимо, на участь отца Ярослава II, он мало надеялся на возращение Ярославичей из Орды. По прошествии года после их отъезда в Орду он, не имея никаких прав, напал на своего дядю Святослава и заставил его отказаться от великого княжения, и сам занял его место. Сделавшись великим князем, Михаил собрал военные силы русских совместно с другими князьями-братьями и в 1248 г. выступил в поход против литовцев, которые, видимо, забыли свое поражение от Александра Невского в 1245 г. Они вошли во владения смоленских князей и дошли до реки Протвы, притока Оки, до Зубцова. Поход был удачным. Недаром Михаил, внук Мстислава Удалого и родной брат Невского, носил прозвище Хоробрита. Согласно Лаврентьевской летописи, «бишася князи рустии с литвою и одолеша князи рустии». Но храбрый воин Михаил сложил здесь свою голову. Он в короткое время заслужил общее расположение. Весь народ, князья, бояре и духовенство жалели и плакали о безвременной кончине храброго и доблестного князя Михаила. С берегов Протвы, по настоянию епископа Ростовского Кирилла, его тело перевезли во Владимирский Успенский собор и с великой честью похоронили. Святослав снова занял Владимирское княжение, но ненадолго. В ноябре 1249 г. братья Ярославичи вернулись от великого хана. Александр некоторое время гостил во Владимире у брата, куда собрались все братья и ближайшие родственники по случаю их возвращения из Орды. Летописцы отмечают, что на этот раз Александр пришел во Владимир в силе тяжкой. И был грозен приход его, и промчалась весть о нем до самого устья Волги. И начали жены моавитянские (татарские) пугать детей своих, говоря: «Александр-князь едет!» Возможно, недостойное поведение его ближайших родственников, обнаруженное ими себялюбивое стремление, высказывавшаяся склонность продолжить прежнее соперничество из-за преобладания одного над другим возмутили его дух. Он понял, что немногие из его братьев-князей сознают всю опасность для Отечества. Для большинства потрясающее событие нашествия не послужило полезным уроком. Сам же он до сих пор с напряжением всех сил боролся с наступающими отовсюду врагами, отлично понимая, что времена изменились, что отныне жизнь князя должна быть самоотверженным служением Родине, его подвигом. Он сознавал цену истинной славы, приобретаемых в трудах заслуг. В его глазах не имели значения преимущества и почести, приобретенные позорной ценой всевозможных унижений в Орде. В душе Александра не могли занимать места праздные развлечения и забавы. С юных лет он привык видеть и понимать народное горе. Мог ли он помышлять об удовольствиях мира, когда кругом народ стонал под игом татар? Вот почему был грозен приезд его во Владимир. Но будучи великим, он тем не менее давал понять, чтобы родичи не забывали его прав, основанных на великих заслугах. Он, подобно другим князьям, также отправлялся в Орду, но никто не должен забывать, что он мог и не делать этого. Он был князем, земля которого не была покорена татарами, сумевшим побороть опасных врагов, он мог, как никто другой, пойти на попытку борьбы с ними. Если он поклонился Батыю, то не из-за того, чтобы взять верх над другими родственниками, но единственно в интересах Руси.
Папские послания Александру Ярославичу с предложениями о слиянии Православия с Католичеством
Вскоре радость возвращения был омрачена кончиной 27 декабря во Владимире двоюродного брата Александра Невского, Владимира Константиновича, князя угличского. «Плакал над ним много Александр с братьей, и проводил его с честью из Золотых ворот, повезли в Углич. Блаженный епископ Кирилл с игуменами и священниками отпел погребальные песни, и положили его у Святого Спаса...» Той же зимой скончался во Владимире князь Василий Всеволодович Ярославский, на память святого Федора Стратилата 17 февраля, и повезли его к Ярославлю. Провожали его «князь Александр, Борис и Глеб Васильевичи, князья Ростовские и мать их Мария... и положили его с честью у святой Богородицы, и плакали над ним много». Новгородцы с нетерпением ждали своего любимого князя, узнав, что он во Владимире. Весь новгородский люд, старший и младший, спешил на встречу с Александром Ярославичем. Был восторг великий. «Вот оно наше солнышко красное!» - раздавалось повсюду. «Приехал Александр из Орды, и была радость великая в Новгороде». Прежде всего, Александр поспешил в храм Святой Софии, чтобы принести благодарение Богу за то, что он охранял его во время путешествия в Орду. Побыв некоторое время в Новгороде, он имел намерение отправиться в Киев. Новгородцы умоляли его не ехать туда и не подвергать себя новым трудностям, которые могут возникнуть в Киеве, оттуда русичи, наоборот, уходили на север, боясь татарского произвола. Тронутый их привязанностью, Александр склонился на их просьбы. В.Н. Татищев писал: «...а Александр пошел в Новгород и оттуда хотел идти к Киеву, но отговорили его новгородцы татар ради, он же остался в Новгороде». Вся Русская земля радовалась благополучному возвращению Александра. Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл III, избранный в 1243 г., приехал во Владимир в 1250 г. и отсюда управлял. Он вместе с епископом Ростовским Кириллом пожелал почтить Александра Ярославича своим посещением в Новгороде. Это было большой честью для Новгорода и признаком уважения к новгородскому князю. В начале 1251 г. они прибыли в город. Знатные люди города, князь, духовенство и весь народ с иконами, крестами вышли навстречу митрополиту. Во время пребывания в Новгороде Кирилл в храме Святой Софии рукоположил (возвел на кафедру) 25 мая 1251 г. епископа Далмата, взамен скончавшегося в том же году архиепископа Спиридона. Вскоре после отъезда митрополита по Новгороду разнеслась весть, что князь сильно разболелся. Новгородцы были сильно потрясены. Все следили за ходом болезни, забыв, отложив на время свои житейские дела. Длительная поездка в Орду подорвала здоровье князя. С утра до вечера люди всех сословий наполняли храмы города, как только узнавали о его болезни. Он был для новгородцев родным князем и являлся надеждой русского народа. Александр заслужил доверие монголов, пишет Н.М. Карамзин, разными средствами посылал помощь русским, находящимся в Орде несчастным согражданам, золото для выкупа их из неволи и возвращения на родину. Бог услышал молитву народа. «Бысть болезнь тяжка князю Александру, но Бог помиловал и, молитва отца его Ярослава, и блаженного митрополита Кирилла и епископа Кирилла». «Бог умножил живота великому князю». Всю весну 1251 г. шли проливные дожди. Погибли сено, хлеб и другие запасы. Ранний мороз погубил посевы. Наступил голод по всей Русской земле, кроме Киева. Александру вспомнились дни народного бедствия 1230 г. Кроме того, от множества воды разлилась река Волхов и разрушила мост. Александр Ярославич, едва оправившись от болезни, стал оказывать возможную помощь народу, спасая голодающих. Заботливый князь не оставлял без внимания и другие стороны жизни. В том же году Александр послал большое посольство к норвежскому королю Гакону в Дронтгейм. На северные границы Новгородской земли напали норвежцы. Вместе с тем было дано поручение: в случае согласия Гакона прекратить набеги на Лопь и Карелию. Послы должны были сосватать дочь короля Христину за сына Александра Василия. Король не прочь был породниться с новгородским князем и в свою очередь прислал послов в Новгород с богатыми подарками. Брак не состоялся, Александр отложил семейные дела, потому что во Владимире начались волнения, и он поспешил в Орду, чтобы предотвратить новые бедствия Руси. Договор был заключен. Александр заключил договор с королем норвежским Хаконом Старым о взаимном ненападении. Этим договором он отколол норвежцев от помощи шведам и в то же время защитил карел от вторжений со стороны Норвегии. Но предотвратить военные столкновения как между карелами и русскими, с одной стороны, и норвежцами, с другой, на практике оказалось невозможным. С последней трети XIII века, при сыновьях Александра Невского началась настоящая война, которая завершилась норвежско-новгородским договором 1326 г.
Несмотря на поражение рыцарей в 1242 г., римские паны продолжали терпеливо делать новые попытки насаждения католичества на Руси. Они оказывали давление на князей и снова стали предлагать русским князьям Ярославу II и его сыну Александру Невскому вступить с ними в переговоры о слиянии церквей под эгидой папы. Полагают, что папа Иннокентий IV отправил семь посланий Владимирским князьям, адресатом которых был князь Иоанн Всеволодович Стародубский. Несколько ранее они предложили такое и галицкому князю Даниилу Мстиславичу I. Мы предлагаем читателям текст послания из книги А.Ю. Карпова «Русь в эпоху Александра Невского». Вскоре после возвращения из Орды в Новгород князь Александр получил послание от римского папы Иннокентия IV, датированное 22 января 1248 г. Наслышанный об Александре от Плано Карпини и, несомненно, знавший о победах русского, князя над шведами и тевтонцами, папа хотел бы видеть его среди своих союзников по антиордынской коалиции. «1249/50 года Благородному мужу Александру герцогу Суздальскому, Иннокентий епископ, раб рабов Божиих. Отец грядущего века, князь мира, сеятель благочестивых помыслов, искупитель наш Господь Иисус Христос окропил росою своего благословения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава, и, с дивной щедростью явив ему милость познать Себя, уготовил ему дорогу в пустыне, которая привела его к яслям Господним, подобно овце, долго блуждавшей в пустыне, ибо, как стало нам известно из сообщения возлюбленного сына, брата Иоанна де Плано Карпини из Ордена миноритов, протонотария нашего, отправленного к народу татарскому, отец твой, страстно вожделев обратится в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, с ведома одного военного советчика, и вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и злосчастно не вырвала его из жизни. (Согласно данным «Жития святого Александра», римский папа, «не обинюяся» (смело, дерзновенно) возвел клевету на его отца Ярослава Всеволодовича, написав, что он якобы обещал повиноваться Римской церкви и принять католичество.). Поелику он столь блаженно завершил свой жизненный путь, то надобно благочестиво и твердо уверовать в то, что, причисленный к сонму праведников, он покоится в вечном блаженстве (там), где сияет немеркнущий свет, недосягаемый взорам с земли, где разливается от дуновения (ветра), и (где) он постоянно пребывает в объятиях любви, в которых несть пресыщения. И так, желая, чтобы ты, будучи законным наследником отца своего, обрел блаженство, как и он, (мы) наподобие той женщины из Евангелия, которая зажгла светильник, дабы разыскать утерянную драхму, разведываем путь, прилагая усердие и тщание, чтобы мудро привести тебя к тому же, чтобы (ты) смог последовать спасительной стезей, по стопам своего отца, достойного подражания (во) все времена, и с такой же чистотою в сердце и правдивостию в уме предаться исполнению заветов и поучений Римской церкви, (чтобы) ты, оставив бездорожье, обрекающее на вечную смерть, смиренно возъединился с тою церковью, которая тех, кто ее чтит, безсомненно, ведет к спасению прямой стезей своих наставлений. Да не будет тобою разом отвергнута просьба наша (с которой обращаемся к тебе), исполняя наш долг, (и) которая служит твоей же пользе; ибо весь спрос с тебя - чтобы убоялся ты Бога и всем сердцем своим Его любил, блюдя Его заветы; но, конечно, не останется сокрытым, что ты смысла здравого лишен, коль скоро откажешь в своем повиновении к нам, мало того - Богу, чье место мы, недостойные, занимаем на земле. При повиновении же этом никто, каким бы могущественным он ни был, не поступится своей честью, напротив, всяческая мощь и независимость со временем умножаются, ибо во главе государств стоят те достойные, кто не только других превосходить желает, но и величию Божию служить стремится. Вот о чем светлость твою просим, напоминаем и (в чем) ревностно увещеваем, дабы (ты) матерь Римскую церковь признал и ее папе повиновался, а также со рвением поощрял твоих подданных к повиновению апостольскому престолу, чтобы вкусить тебе от неувядаемых плодов вечного блаженства. Да будет тебе ведомо, что коль скоро пристанешь ты к людям, угодным нам, более того - Богу, тебя среди других католиков первым почитать, а о возвеличении славы твоей неусыпно радеть будем. Ведомо, опасности легче бежать, прикрывшись шитом мудрости, и мы просим тебя об особой услуге: как только проведаешь, что татарское войско на христиан поднялось, чтобы (ты) не преминул немедля известить об этом братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы, как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией, сим татарам мужественное сопротивление оказать. За тоже, что пожелал ты подставить выю твою под ярмо татарских дикарей, мы будем воздавать хвалу мудрости твоей к вящей славе Господней. Писано в Лионе X (дня) февральских календ V года (22 января 1248 года)». Сам Плано Карпини в своем сочинении ничего не говорит о желании князя Ярослава Всеволодовича приобщиться к латинской церкви; вероятно, он имел с ним какой-то разговор на эту тему в Каракоруме, из которого сделал вывод о готовности князя, по крайней мере, к обсуждению сближения западной и восточной церквей (напоминаем, что в это время возможность унии рассматривалась и византийским императором). Смерть князя Ярослава, по-видимому, позволила папе гораздо с большей уверенностью говорить о его готовности признать власть Римской церкви. К этому времени Новгород и орден связывал мирный договор, заключенный в 1242 г. Речь, возможно, идет об отказе Александра поехать в Каракорум, куда призвала его ханша Туракина (об этом папа знал со слов Плано Карпини). Во всяком случае, до нас дошло еще одно послание папы Иннокентия IV к «Славному Александру, королю Новгорода», датированное 15 сентября того же 1248 г. Если это послание адресовано именно Александру Невскому - в чем, кажется, не остается сомнений, - то оно свидетельствует о том, что в Лионе, где находилась тогда резиденция римского папы, ответ русского князя был расценен как явное свидетельство его готовности принять предложенные папой условия. Приведем текст этого послания так же практически целиком, опуская лишь традиционное обращение папы к своему адресату: «Господь отверз очи души твоей и исполнил тебя сиянием света Своего, ибо, как узнали мы от нашего благословенного брата, архиепископа Прусского, легата Апостолического престола, ты преданно искал и прозорливо обрел путь, который позволит тебе весьма легко и весьма быстро достичь врат райских. Однако поскольку ключи от этих врат Господь вверил блаженному Петру и его преемникам, римским папам, дабы они не впускали кого-либо, не признающего Римскую церковь как матерь нашей веры и не почитающего папу - наместника Христа, - с сердцем, исполненным послушанием и радости, ты, дабы не быть удаленным ими от врат, не угодив Богу, - ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой Церкви через истинное послушание, в знак коего ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян. За это намерение твое мы воздаем искреннейшую хвалу Спасителю всех людей, который, отнюдь не желая чьей-либо погибели, искупил нас, предав Себя, и Смертью Своей даровал нам жизнь, а множеством Своих унижений облек нас в великую славу; мы, нежно заключая тебя в объятия наши как избранного сына церкви, испытываем чувство умиления в той же мере, в какой ты, обретающийся в столь удаленных краях, ощутил сладость Церкви - там, где множество людей, следуя твоему примеру, могут достичь того же единства. И так, мужайся, дражайший сын наш. Забудь прошлое, устреми все помыслы к цели более совершенной, дабы, непоколебимо и решительно храня верность церкви, о чем мы уже говорили, и усердствуя в ее лоне, ты взрастил бы цветы сладостные, которые позднее принесут плоды, навеки избавленные от тления. И не помышляй, что подобное послушание каким бы то ни было образом принудительно для тебя. Ведь, требуя его, мы ждем от человека лишь и именно любви к Богу и возрастания праведности, ибо, совлекшись смертного тела, он - по заслугам своим - будет причислен к лику праведных, внидет туда, где сияет свет невещественный, и где яства сладкие, коим нельзя пересытиться, и где пребывает полнота милосердной любви, коей нельзя насытиться. Кроме того, вышеупомянутый архиепископ желает навестить тебя, поэтому мы обращаемся к твоему королевскому величеству с молениями, предостережениями и настойчивыми просьбами, дабы ты подобающим образом принял его как выдающегося члена Церкви, дабы ты отнесся к нему благосклонно и с уважением воспринял то, что он посоветует тебе ради спасения твоего и твоих подданных. Мы же, следуя совету того же архиепископа, позволяем тебе воздвигнуть упомянутый храм. Писано в Лионе XVII (дня) октябрьских календ VI года (15 сентября 1248 года)». В качестве адресатов папского послания предлагались также бывший князь-изменник Ярослав Владимирович и литовский князь Товтивил. Если последнее отождествление (с Товтивилом), вероятно, может быть отвергнуто (упоминание в одном послании Новгорода и Пскова бесспорно свидетельствует о том, что речь идет именно о Северо-Западной Руси; кроме того, крестильное имя Товтивила известно - Теофил), то для первого как будто имеются некоторые основания. Мы не знаем крестильного имени князя Ярослава Владимировича, зато знаем, что некий «великий князь Александр» княжил в Пскове в одно время с посадничеством Твердилы - едва ли не того самого, который вместе с князем Ярославом Владимировичем сдал Псков немцам осенью 1242 г. (их имена упоминаются вместе в недатированной грамоте по поводу спора рожитчан, то есть жителей Рожитцкой исады, с иконами Спасо-Мирожского монастыря, дошедшими до нас в списке XVI века). Но если так, то получается, что к осени 1248 г., пользуясь отсутствием Александра на Руси, Ярослав Владимирович вновь захватил Псков и даже - в глазах Рима - претендовал на титул «великого князя» и «светлейшего короля Новгорода». Это маловероятно - хотя бы потому, что в летописях нет и намека на какие-то репрессии Александра по отношению к псковичам после его возвращения в Новгород в 1250 г. Скорее всего Александр псковской грамоты - это и есть князь Александр Невский (показательно, что грамота эта, по прямому указанию списка XVI века, имела свинцовую печать, «а на ней на коне человек»; между тем изображение конного всадника имеется на печатях Александра Невского). В таком случае остается предположить, что после заключения Александром мира с орденом в 1242 г. посадник Твердила вновь вернулся в город, как вернулся на Русь и главный изменник - князь Ярослав Владимирович, ставший князем новоторжским, а поведение Александра в Пскове в целом оставалось лояльным по отношению к немцам и «латинству», о чем свидетельствует и его желание выстроить в городе католический храм (об этом сообщается во втором папском послании от сентября 1248 г.). Вопреки
распространенной в литературе точке зрения, второе послание Иннокентия IV отнюдь не свидетельствует о том, что Александр, находясь в Орде, успел получить первое послание папы и дать на него благожелательный ответ. Такой ответ в сентябрьском послании не упоминается; речь идет в нем лишь о каких-то переговорах Александра с архиепископом Прусским Альбертом. Посланцы папы не застали Александра в Новгороде. Он уже уехал к Батыю в Сарай-Бату, а оттуда в Каракорум (Кановичи). Оба послания князь Александр получил, вероятно, уже по возвращении из Монголии. К этому времени он сделал выбор - и не в пользу Запада. Как полагают исследователи, увиденное на пути от Владимира к Каракоруму и обратно произвело на Александра сильное впечатление: он убедился в несокрушимой мощи Монгольской империи и в невозможности разоренной и ослабленной Руси противиться власти монголо-татарских «царей». Вот как передает Житие князя его ответ папским посланникам: «Некогда же пришли к нему послы от папы из великого Рима, с такими словами: “Папа наш так говорит: Слышали мы, что ты князь достойный и славный и земля твоя велика. Поэтому и прислали к тебе от двенадцати кардиналов двух искуснейших - Галда и Гемонта, чтоб ты послушал учение их о законе Божии”. Князь же Александр, подумав с мудрецами (епископами) своими, отписал к нему, так говоря: “От Адама до потопа, от потопа до разделения языков, от смешения языков до начала Авраама, от Авраама до прохождения Израиля сквозь Красное море, от исхода сынов Израилевых до смерти царя Давида, от начала царства Соломона до Августа царя, от начала Августа и до Христова Рождества, от Рождества Христова до Страдания и Воскресения Господня, от Воскресения Его и до Восшествия на небеса, от Восшествия на небеса до царства Константинова, от начала царства Константинова до первого собора, от первого собора до седьмого - все хорошо ведаем, а от вас учения не принимаем”. Они же возвратились восвояси». Полагают, что папская булла была доставлена Александру в начале 1251 г. К этому времени относится и ответ римскому папе. В ответе выражается целое миросозерцание, указывающее на то, что князь носил в себе ясно и отчетливо осознанный им светлый образ святого православия. Не проронив ни одного слова обличения, своим благодушным ответом Александр обличил католиков в их главном заблуждении - догмате о папе как видимой и непогрешимой главе церкви и построении на человеческой основе здания Церкви Христовой. Это был выбор и духовный, и жизненный на перспективу. Александр отдавал себе отчет в том, что Запад едва ли сможет помочь Руси в освобождении от ордынского ига; борьба же с Ордой, к которой призывал папский престол, могла оказаться гибельной для страны.
«Князь Александр Невский принимает папских легатов», Генрих Семирадский. 1876
