ФИННО - УГРЫ И БАЛТЫ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ Л. А. Голубева. Мурома. АРХЕОЛОГИЯ СССР. М., 1987. 510 с. С. 81-92.
МУРОМА
Памятники раннего железного века Владимирской области принадлежат двум близким археологическим культурам: дьяковской и городецкой.
Памятники городецкой культуры известны лишь на юго-востоке области, в Поочье, а памятники дьяковской культуры – на остальной территории.
Носителей дьяковской культуры принято считать предками летописного народа меря, а племена городецкой культуры – предками муромы и мордвы.
Сведения письменных источников о муроме скудны. Под 862 г. Начальная летопись сообщает, что мурома составляла дославянское население одноименного города, являлась его «первыми насельниками».
Этническая территория племени на востоке охватывала нижнее течение Оки: «А по Оце реце, где втечеть в Волгу, мурома языкъ свой...» (ПВЛ, 1, 1950, с. 13).
Начальная летопись упоминает также мурому в числе других неславянских народов, плативших дань Руси.
Ценные этнографические сведения о погребальном обряде муромы, включающем в себя захоронения коней, сообщает «Житие Константина Муромского», составленное в XVI в. (Житие Константина Муромского, 1860, с. 229-235).
Многочисленные топо- и гидронимические данные позволяют отнести мурому к поволжско - финскому племени, по языку близкому к мордве, но отличавшемуся значительным своеобразием (Попов А. И., 1973, с. 101, 102).
Большая часть археологических памятников муромы расположена на левобережье Оки, между ее притоками Ушной и Унжей и правобережьем Клязьмы. Памятники муромы занимали и левобережье Клязьмы, соседствуя на северо-западе по р. Тезе с могильниками и селищами мери. Самым северным памятником муромы является могильник у с. Кочкино Палехского р-на Ивановской обл. на р. Лух, левом притоке Клязьмы. О давнем проживании здесь муромы говорят названия ближайших селений Большая и Малая Муромка (Дубынин А. Ф., 1966, с. 67). Такие могильники, как Нижневерейский, Урвановский, Чулковский, свидетельствуют, что мурома освоила и левобережье Оки. Отдельные группы муромы могли продвинуться и далее на восток в пределы горьковского течения Волги. Вероятно, так следует рассматривать появление здесь Желтухинского и Безводнинского могильников.
Мордва была восточным и юго-восточным соседом муромы, мещера - южным.
Поселения
Наиболее распространенным типом поселения муромы являлось селище.
Достоверно ранних селищ, одновременных древнейшим погребениям могильников (VI—VII вв.), пока не найдено. Много селищ с широкой датой (VIII—IX вв.) обнаружено разведками по берегам р. Ушны (Гусек, Чебашихинское, Юромка), но они не раскапывались.
Располагаются селища обычно на высоком плато коренного берега небольших рек, в пойме которых имеются заливные луга. Площадь селищ 1,5—2 га. Селища в черте г. Мурома (на кремлевском холме и Николо-Набережное) лишь частично затронуты раскопками. Слой Николо-Набережного селища характеризуется лепной керамикой, находками костяных пряслиц, наконечников стрел, кочедыков, большим количеством костей домашних животных и зерен проса. Поселение датируется VIII—IX (или VIII—X) вв.
Единственным хорошо изученным поселением муромы является селище IX—нач. XI в. у д. Тумовки, в 7 км юго-западнее Мурома, на левом берегу р. Илемны. Площадь его более 2 га, культурный слой около 0,3 м толщиной распахан. Обнаружено 37 разновременных жилых, производственных и хозяйственных построек. Жилые дома представлены тремя типами. Для раннего периода характерны прямоугольные полуземлянки глубиной до 1,2 м, площадью до 44 кв. м, с одним или двумя очагами. Кроме обычного типа очагов, сложенных из камней, здесь были открыты печи с глинобитным сводом. Некоторые дома были связаны друг с другом крытыми переходами. Более поздний тип домов — наземные срубные, с углубленным на 0,2—0,3 м земляным полом и печью с глинобитным сводом. Такого же типа постройки малых размеров и без очагов служили, очевидно, клетями. Застройка поселка беспорядочная. К самому позднему периоду жизни поселка относятся обнаруженные на южном раскопе основания наземных прямоугольных построек с дощатым полом и подпольными ямами глубиной до 1 м. Площадь таких домов составляла всего 10—12 кв. м. Печи глинобитные, с подом из камней и глинобитным сводом. Дома поставлены по одной линии, как бы в уличном порядке. К дому примыкал двор с хозяйственными постройками и навесом для скота. На территории поселка выявлены глинобитные площадки (4х4 м), представляющие собой, вероятно, общинные тока. В южном раскопе обнаружены рудо обжигательная печь и две кузнечно-литейные мастерские.
В XI в. на Тумовском селище вместе с муромой жили и славяне.
По р. Ушне разведаны славяно-муромские селища X—XII вв.
Так, селище у д. Новленка занимает площадь до 10 га, мощность его культурного слоя от 0,25 до 1 м. Муромский элемент в нем представлен лепной керамикой.
На селище X—XII вв. у д. Малышево А. Ф. Дубыниным произведены в 1950 г. небольшие раскопки. Культурный слой его имел толщину около 0,45 м. Обнаружены остатки наземных домов с глинобитными печами и подпольями. К числу муромских находок на селище следует отнести лепную посуду, глиняные пряслица и железное орудие, напоминающее ложку-лопаточку.
Есть основания полагать, что городища городецкой культуры использовались муромой для поселения или в качестве убежищ. Так, в верхнем слое городища у д. Ознобишино (Селивановский р-н Ивановской обл.) раскопками А. Ф. Дубынина в 1950 г. обнаружены муромская лепная керамика, железные пряжки и глиняные пряслица с точечным орнаментом.
К сожалению, остается неизученным интереснейшее городище Чаадаевское под Муромом, где, по преданию, был старый город. И. П. Богатов относил его к IX в. А.А. Спицын нашел на площадке городища бронзовый ажурный наконечник ножен меча скандинавской работы (Спицын А. А., 1901, табл. XXVIII, 2). Оттуда же происходитаббасидский дирхем (821—822 гг.), хранящийся в Муромском музее (инв. № 10350).
Для могильников характерно рядовое расположение погребений. Расстояние между рядами и количество могил в них различно. Погребения с конями и могилы с отдельными захоронениями коней расположены на площади могильников между рядами человеческих могил или вперемежку с ними, не образуя обособленных групп.
Несмотря на длительное время функционирования отдельных могильников, могильные ямы редко перекрывают друг друга. Могильники биритуальны. Трупосожжения появляются в начале второй половины 1 тыс. н.э., но имеют наибольшее распространение в IX — первой половине Х в.
Погребальный инвентарь в погребениях с трупосожжениями и ингумацией одинаков. Сожжение трупов происходило на стороне, на особых площадках или в кремационных ямах, обнаруженных в Безводнинском, Кочкинском, Муромском могильниках.
Могилы с трупосожжениями, как правило, имеют те же размеры, ориентировку (север - юг, северо-запад — юго-восток, единичные — восток - запад) и прямоугольную форму, как могильные ямы с трупоположениями. Есть и могильные ямы неправильно-округлой формы. Кальцинированные кости обычно укладывались кучкой, иногда же рассыпались по дну ямы. Вещи располагались на костях или рядом.
В Безводнинском могильнике оружие и удила укладывались к северу или югу от кальцинированных костей, что соответствовало их положению в ногах или головах погребенных по обряду ингумации, а топоры-кельты - к западу (у тазовых костей).
В Кочкинском могильнике для захоронения остатков трупосожжения использовались, как правило, ямы неправильно-округлой формы. Здесь преобладали парные (мужское и женское) трупосожжения, причем кальцинированные кости с комплексами женских и мужских вещей располагались на разной глубине или в разных сторонах могильной ямы. В ряде случаев женские украшения были завернуты в бересту, луб или ткань.
В засыпи могил встречались отдельные кости домашних животных, части конских и коровьих туш, а в одном мужском погребении Подболотьевского могильника была груда костей медведя.В некоторых могильниках муромы (Муромском, Малышевском и др.) наблюдался также обряд частичного трупосожжения с предварительным отсечением черепа. Последний укладывался на дно могилы, в северной ее части, а кальцинированные кости складывались кучкой или рассыпались южнее черепа.
В ряде женских погребений Кочкинского и Нижневерейского могильников черепа с сохранившимися на них венчиками и височными кольцами были поставлены на основание, а остальные украшения разложены южнее и в таком порядке, как они носились при жизни.
При обряде трупоположения умерших клали в могилы без гробов, но дно ямы устилалось предварительно лубом или берестой, иногда присыпалось песком.
В Безводнинском могильнике в некоторых могилах перед захоронением разводились костры. Покойных иногда обертывали в луб или рогожи. Положение покойных — на спине, с руками, сложенными кистями в области тазовых костей или на груди.
В Безводнинском, Кочкинском, Малышевском могильниках известны вторичные захоронения, когда останки умерших представлены неполным набором костей скелета, лежащих без анатомического порядка (иногда погребался череп).
Встречено также несколько мужских трупоположений вместе с остатками женских трупосожжений. Для погребений муромы характерна ориентировка на север и северо-запад.
Только для нескольких ранних погребений Безводнинского, Холуйского, Подболотьевского и Малышевского могильников известна ориентировка на юг, юг—юго-восток и юг—юго-запад. Восточную ориентировку имели не более семи ранних захоронений в Холуйском, Кочкинском и Подболотьевском могильниках. В двух из них найдены лучевые и крестовидные фибулы и подражания им. В. В. Седов полагает, что эти погребения принадлежат пришлому (балтскому) населению (Седов В. В., 1966а, с. 96).
В Кочкинском могильнике восемь трупоположений из девяти имели западную ориентировку. Почти все они датируются VIII—IX вв.; их инвентарь чисто финский.
В Подболотьевском могильнике погребений с западной ориентировкой 14; они расположены в поздней части могильника. В Максимовском могильнике таких погребений шесть. Погребения с западной ориентировкой имеют скудный инвентарь. Иногда в них присутствуют славянские вещи; часть погребений безынвентарна. Как полагал А. А. Спицын, такие погребения в Максимовском могильнике оставлены славянами или христианизированным муромским населением. Дата — кон. Х — перв. Пол. XI в.
Женщины погребались с полным набором украшений — от головного убора до обуви. Обычными находками в погребениях являются глиняные пряслица и шилья, посуда. Характер украшений со временем менялся. Женский убор, как и другой погребальный инвентарь, отражал имущественное, семейное, социальное положение женщины. Так, погребения женщин - литейщиц сопровождались орудиями труда и полуфабрикатами.
Богатые женские погребения выделялись не только инвентарем, но и захоронениями коней.
Для мужских погребений характерны наборы для высекания огня (кресала, кремни, фитильные трубочки), кельты, воткнутые в землю. Из других орудий труда встречаются ножи, пешни, один раз — серп. Погребения мужчин-ремесленников с орудиями труда (кузнецов, литейщиков) известны только с Х в.
Мужские погребения с конями обычно выделяются богатством инвентаря; в некоторых случаях при них находились и женские захоронения.
Почти в каждом мужском погребении было оружие наконечники стрел, копий, крайне редко — мечи). Иногда в них обнаруживаются принесенные в дар женские украшения. Обычно последние лежат сбоку, но в некоторых случаях — на покойном, там, где было их место в женском уборе.
Замечательной чертой погребального обряда муромы являются конские захоронения. Они известны с VI—VII вв., но большинство относится к более позднему времени. Обнаружено 96 таких погребений в 11 могильниках. Они представлены погребениями людей с конями (29) и погребениями коней (67). По наблюдению Ю.А. Краснова, около половины костяков коней Безводнинского могильника принадлежало молодым особям, которые еще не могли использоваться для верховой езды; их и погребали без сбруи. Восемь раз кони найдены в женских погребениях. Эти факты убеждают, что заклание и захоронение коней производились в ритуальных целях.
Следует отметить сходство типов погребений коней как в ранних (Безводнинский), так и в более поздних могильниках муромы и господство южной ориентировки конских захоронений, что свидетельствует о существовании стойких традиций в обряде захоронения коней у муромы.
Погребения человека с конем разделяются на две группы: с расчлененной тушей коня и с целой конской тушей. В каждой из групп по особенностям положения убитого коня и различиям в погребальном обряде умершего выделяются типы погребений...
Кроме удил, в погребениях найдены стремена, пряжки, в двух — топоры, копье, ножи. В двух погребениях вместе с взнузданным конем в могилу были положены завернутые в бересту женские украшения. В Корниловском могильнике открыто одно конское погребение, ориентированное на северо-запад. При нем были удила. Кроме того, в ряде погребений без коней найдены предметы конского снаряжения, причем в ранних погребениях их больше, чем в поздних. Так, удила встречены в 16 погребениях Безводнинского могильника (из них пять — женские) и в 10 Кочкинского (из них два раза — в женских погребениях). В таком большом могильнике, как Подболотьевский, удила и стремена найдены только в семи мужских погребениях.
Этнически определяющими предметами для муромских женщин являлись головной убор, пояс, обувь, реконструируемые по сохранившимся металлическим деталям и украшениям. В состав головного убора входили жгуты, венчики, ремни, височные кольца, накосники.
Головные жгуты изготавливались из конского волоса, льняных или шерстяных нитей, свернутых или сшитых в виде трубочки полос кожи, бересты. Они укреплялись бронзовыми разомкнутыми колечками, обматывались тонкими кожаными ремешками, обвитыми спиральками, пронизками. Замкнутые жгуты охватывали голову женщины кругом, от лба к затылку. Дугообразные жгуты—наиболее своеобразная особенность головного убора муромы: они неизвестны другим финским племенам (Алихова А. Е., 1949б. с. 28). Жгуты обеих форм найдены уже в ранних захоронениях Безводнинского могильника. В VIII-X вв. головные жгуты отличались массивностью и обязательно обвивались бронзовой спиралью.
Головные венчики носились на лобной части: на темени концы их завязывались или застегивались пряжкой. В Кочкинском могильнике венчики состояли из трех узеньких ремешков со спиральными пронизками, соединенных через некоторые промежутки прямоугольными обоймицами со штампованным орнаментом. Такие же венчики известны и в Безводнинском могильнике. В Подболотьевском могильнике найдены венчики из нанизанных на ремешки цилиндрических трубочек, спиралей и обоймиц. Как показали находки в Безводнинском могильнике, венчики изготавливались также из полосок кожи или ткани и украшались нашитыми на лицевую сторону бусами, спиральками, обоймицами.
Узкий головной ремень (до 1 см), украшенный бронзовыми спиралями, обоймицами, трапециевидными привесками и обхватывающий голову кругом (завязывался на темени), известен (в сочетании с головным венчиком) в погребениях VI— VII вв. Малышевского и Подболотьевского могильников. Он и в более поздние времена оставался постоянным элементом головного убора, но в IX в. в дополнение к нему появился широкий (до 3 см) головной ремень. Последний надевался на голову выше узкого. Обычно он украшался бронзовыми обоймицами, но иногда разрезался на три—пять узких ремешков, на которые нанизывались спирали или серебряные цилиндрические трубочки в сочетании с прямоугольными обоймицами. В этом случае он заменял венчик. В начале XI в. этот сложный головной убор выходит из употребления.
Для ранней стадии муромских могильников (VI—VII вв.) характерны два вида височных колец: проволочные гладкие и со щитком.
Гладкие браслетообразные кольца с тупыми сходящимися концами обычно изготавливались из серебра. Диаметр колец 5—11 см; в погребении их находят по два. Они есть в Безводнинском, Кочкинском и других могильниках. Наиболее распространенным этническим украшением муромы являлись височные кольца со щитком, изготовлявшиеся главным образом из бронзы. В VI—VII вв. эти кольца диаметром 6—7 см имели миниатюрный щиток неопределенной формы и помещались по два—четыре в погребение. В VIII— IX вв. они становятся немного крупнее, щиток увеличивается и приобретает овальные очертания. Иногда кольца дополняют шумящие привески, спирали. В погребении находят до восьми колец. Во второй половине IX—Х вв. диаметр кольца увеличивается до 10—13 см; щиток, наоборот, уменьшается, утрачивая правильную форму. Число колец в погребении достигает 12—14.
В Х в. получают распространение и бронзовые перстнеобразные височные кольца. Тогда же головной убор дополняется массивными лунничными височными кольцами. Их носили по одному с каждой стороны головы, вместе со щитковыми. Лунничные височные кольца обычно серебряные, размерами 6,5х7,5 см и меньше. Некоторые из них снабжались привесками, украшались гравировкой.
С IX в., особенно в Х в., получили распространение сложные спинные подвески в виде коромысел. Они состоят из перекладин (от одной до четырех) с шумящими привесками, выполненных из бронзы (или рога, дерева, обмотанных бронзовой спиралью) и соединяющих их по вертикали ремней с бронзовыми обкладками или узких ремешков, которые продевались в цилиндрические пронизки.
Известны спинные подвески из погребений Малышевского, Подболотьевского, Максимовского, Пятницкого, Корниловского могильников. Это украшение обычно интерпретируется как накосник.
В отличие от соседних племен, где кожаные пояса были принадлежностью мужского костюма, у муромы кожаные пояса с металлическими накладками и наконечниками носили и женщины. В Безводнинском могильнике известны пояса с боковыми дополнительными ремнями, богато украшенные бляшками-накладками и шумящими привесками. Классическая форма женского пояса муромы — с широким и длинным боковым ремнем справа — получает наибольшее распространение в Х в. Ремень покрывался сплошь бронзовыми обоймами. Особое внимание уделялось украшению передней части пояса.
Иногда же на ремень нанизывались пронизки — полуцилиндрики с колокольчиками или привесками в виде гусиных лапок. Шумящие украшения пояса должны были отпугивать злых духов. Об охранительном значении пояса свидетельствуют и амулеты-коньки, опущенные с пояса до уровня лона женщины в погребении 2 Корниловского могильника.
Бронзовые украшения кожаной обуви обнаружены в женских и детских погребениях Безводнинского могильника. Они состояли из пронизок, обоймиц и различных бляшек с подвешенными к ним колечками, пришивавшихся к обуви в области стопы. В поздних погребениях муромы украшения обуви представлены различными типами литых подвесок, прямоугольных или округлых (умбоновидных), снабженных шумящими привесками. Ноги от щиколоток до середины голени плотно обматывались ремнем, сплошь покрытым бронзовыми обоймами. Муромские украшения ног типологически отличны от мордовских.
Одежда муромки изготовлялась из льняных и шерстяных тканей, меха. О покрое ее трудно судить. Возможно, подпоясанная одежда типа рубахи носилась с напуском, и подол ее с нашитыми шумящими привесками доходил до середины голени, открывая богато украшенные ноги. Женское убранство муромы постепенно эволюционировало. В VII в. головной убор, состоявший из головных жгутов, венчика и височных колец, украшался крестовидными фибулами или их подражаниями. Последние — местной работы, отливались без игл и нашивались на ткань или кожу (табл. XXXIII, 3).
Реконструкция костюма муромской женщины и нагрудные украшения Результаты археологических раскопок в Муроме
Муромские украшения ног типологически отличны от мордовских. Одежда муромки изготовлялась из льняных и шерстяных тканей, меха. О покрое ее трудно судить. Возможно, подпоясанная одежда типа рубахи носилась с напуском, и подол ее с нашитыми шумящими привесками доходил до середины голени, открывая богато украшенные ноги. Женское убранство муромы постепенно эволюционировало.
В VII в. головной убор, состоявший из головных жгутов, венчика и височных колец, украшался крестовидными фибулами или их подражаниями. Последние — местной работы, отливались без игл и нашивались на ткань или кожу. В составе ожерелья встречались красные пастовые бусы. Среди шейных гривен преобладали дротовые с крючками или с концами, обмотанными проволокой, и нанизанными на них бусами; пластинчатые и узкие серповидные. В число нагрудных украшений входили пластинчатые бляхи с дверцей и шестью треугольными прорезями и литые круглые застежки с ложножгутовым орнаментом и шумящими привесками.
На руках носили спиральные, дротовые и пластинчатые браслеты, спиральные перстни. Для VIII—IX вв. характерны шейные гривны с «лодочкой» и дротовые со щитком.
В IX в. появляются: нагрудные пластинчатые бляхи без прорезей и круглые ажурные бляхи-пряжки с выступом, перстни с привесками или со щитком и глазком; украшения пояса в виде литых прямоугольных блях с ложной зернью и сканью, в орнаменте которых присутствуют волюты, и с шумящими привесками; спинные подвески в виде коромысла.
Для IX—Х вв. можно проследить различия между девичьим и женским головными уборами. По наблюдениям А. Ф. Дубынина, девичий убор состоял из замкнутого жгута, головного ремня, венчика, височных колец и накосника. Иногда к узкому головному ремню прикреплялись на висках пронизки в виде полуцилиндриков с шумящими привесками или бутылкообразные подвески с шумящими привесками. У замужней женщины головной убор дополнялся двумя дугообразными жгутами.
В Х в. бронзовые украшения покрывали женщину буквально с головы до ног. Все они, начиная от височных колец, крупнее и массивнее, чем в предыдущее время. Так, среди шейных гривен преобладают гривны глазовского типа. В составе ожерелья увеличивается число металлических шумящих привесок различного рисунка. Наиболее распространенными являются цилиндрические пронизки, у которых снизу вертикально или наклонно припаяны «ножки» - узенькие трубочки из спиральновитой проволоки с петлями, к которым подвешены треугольные пластинки. Усложняется рисунок поясных литых ажурных блях и пряжек с шумящими привесками. Помимо перстней с привесками, появляются большие перстневидные привески, которые надевали на гривны или пришивали к одежде. К ним крепилось до восьми шумящих привесок на длинных цепочках. Лунницы с шумящими привесками становятся крупнее. Круглые, нагрудные бляхи-пряжки с ажурным рисунком кольца увеличиваются в диаметре; число шумящих привесок у них доходит до 12. Появляются зооморфные украшения: амулеты-коньки с шумящими привесками и коньковые подвески. Подвески-коньки муромского типа отличаются от мерянских и мордовских - тем, что имеют «ножки» (до семи) в виде узеньких трубочек с петлями из спиральновитой проволоки. На спинке — декоративная петля, спирали или украшение, напоминающее солнце с лучами. Через петли с тыльной стороны продевался ремешок, и подвеска носилась на груди, в составе ожерелья или поясного украшения. Почти половина подвесок найдена в трупосожжениях, поэтому установить их основное место в женском уборе затруднительно. Шесть подвесок, что составляет 1/3 всех находок, найдено в погребениях с дирхемами, самые поздние из которых датируются концом Х в. (Голубева Л. А., 1976. с. 75-78, рис. 1,2).
Наборные коньковые подвески — с квадратным и трапециевидным щитком представлены двумя типами, первый из которых отмечен индивидуальными особенностями в заполнении внутреннего пространства щитка и небольшими размерами последнего, а второй, более поздний, принадлежит к числу серийных отливок, изготовлявшихся на территории мари. Найдены они в погребениях Подболотьевского, Малышевского, Урвановского могильников (Голубева Л. А., 1979б, с. 51). Дата этих подвесок — Х — первая половина XI в. Для Муромки того времени характерны трапециевидные и бутылкообразные привески, нашивавшиеся на рукава, подол, швы одежды.
В первой половине XI в. костюм муромки становится проще: среди украшении появляются славянские типы: встречаются крестики и шиферные пряслица. Мужская одежда по археологическим данным не восстанавливается.
Встречающиеся почти в каждом мужском погребении <огнива принадлежат к типу пластинчатых и под разделяются на два варианта (Голубева Л. А., 1965, с. 258—260): в виде пластины с ручкой и овально-изогнутой пластины со сходящимися концами. Оба варианта огнив являются этнически определяющими признаками культуры муромы. Следует отметить наличие огнив второго варианта в Кочкинском и Безводнинском могильниках в погребениях VI—VII вв.
Для того же времени характерны топоры-кельты небольших размеров, ромбовидные наконечники стрел, втульчатые наконечники копий с двушипным или ромбовидным пером. Для VIII-IX вв. свойственны кельты более удлиненной формы, которые в конце IX—нач. Х в. сменяются проушными топорами со щековицами. В IX—Х вв. в погребениях встречаются огнива первого и второго вариантов. Топоры приобретают более удлиненные и узкие лезвия. Копья втульчатые, двушипные, с пером ромбической и удлиненно-треугольной формы.
В кон. X—нач. XI в. появляются черешковые копья с листовидным пером, топоры с выемкой.
В погребениях X—начала XI в. известны кожаные кошельки и весы с гирьками.
В богатых мужских погребениях Малышевского могильника (40, 72, 84) найдены бронзовые котлы, деревянные ковши и такие же чаши с серебряной обкладкой.
Основу хозяйственной деятельности муромы в V—VIII вв. составляли животноводство (особенно коневодство) и земледелие. Вероятно, добыча и обработка железа уже выделились в самостоятельное производство, по конкретные данные об этом отсутствуют. Литейное дело, очевидно, находилось в руках женщин. Об этом свидетельствуют четыре погребения литейщиц из Малышевского, Желтухинского и Безводнинского могильников. В погребениях найдены льячки, шилья, литейная формочка. Как правило, эти могилы отличаются богатством женского убора (Черников В. Ф., 1974, с. 34; 1975, с. 180). Особой пышностью наряда, изделиями из серебра, множеством бронзовых украшений выделялось погребение литейщицы из Безводнинского могильника. Социальная значимость мастерицы подчеркнута помещением в могилу удил и размерами ямы — самой большой в могильнике (Краснов Ю. А., 1980а, с. 18, 175, 176).
Вероятно, литейщицы обслуживали нужды своей общины и их производство еще не было товарным.
О муромской деревне IX — начала XI в. дают представление раскопки Тумовского селища. Основной отраслью хозяйства обитателей поселка и в эту эпоху являлось животноводство. Состав стада: свинья, лошадь, корова, овца. Земледелие носило, очевидно, экстенсивный характер. Найдены обломки серпов, мотыги, каменные ручные мельницы - зернотерки. Большое значение имели охота (пушная), рыбная ловля, бортничество: были развиты домашние производства — ткачество, косторезное дело, гончарство (без применения гончарного круга). Особенностью хозяйственной деятельности жителей поселка являлась обработка железа, оставившая свой след почти в каждом жилище. Такая специализация хозяйства была, очевидно, обусловлена близостью местною сырья—выходов бурого железняка близ с. Панфилово (кустарная добыча железной руды здесь продолжалась до XIX в. включительно). Вблизи селища обнаружен разрушенный сыродутный горн.
Раскопками на площади поселения исследованы рудообжигательная печь и две кузнечно - литейные мастерские. Печь представляла собой круглую яму, обмазанную толстым (до 0,2 м) слоем глины, на деревянном каркасе. Внутренний диаметр печи составлял 1,5 м, глубина—0.5 м. Под дном этого своеобразного "глиняного котла" находилась топка. Одна из мастерских помещалась в жилище - полуземлянке, вторая—на поверхности, под навесом. Около больших каменных очагов найдены шлаки, крицы, обломки горшков с остатками железа, а также части тиглей, льячки, полуфабрикаты, свидетельствующие об объединении работ по железу и меди в руках одного мастера.
Производственные сооружения датируются кон. X—нач. XI в.
Наряду со специализацией железоделательного и кузнечного ремесла меднолитейное дело в большей степени сохраняло характер домашнего производства и занимались им на Тумовском селище женщины. Этот вывод можно распространить и на бронзолитейное (в частности, ювелирное) производство муромской деревни в целом. В шести могильниках муромы IX—XI вв. (Корниловском, Максимовском, Малышевском, Нижневерейском, Подболотьевском, Пятницком) найдено 23 погребения литейщиц. Большинство захоронений относится к Х в. В комплекс орудий труда в погребениях по-прежнему входят льячки, формочки, шилья. Льячки муромы имеют форму овального ковшичка с односторонним сливом. Мастерицы этого времени выполняли работу не только на заказ, создавая настоящие шедевры ювелирного искусства, но и производили многие типы украшений серийно, по упрощенной технологии, заменяя кропотливую наборную работу отливкой. Такие изделия предназначались для продажи на рынке.
Превращение литейного дела в ремесло совпадает с появлением в X-XI вв. погребений литейщиков-мужчин. Известны два таких погребения, оба из Подболотьевского могильника. В погребении 124 найдена только льячка, в погребении 2—льячка, литейная формочка, женские украшения и набор кузнечных инструментов. Оба погребения как бы иллюстрируют переход литейного и ювелирного дела в руки мужчины.
Развитие ремесла у муромы не достигло своей высшей стадии — ремесла городского. Оставаясь деревенской, материальная культура муромы долго сохраняла этническое своеобразие. Значительно более поздняя, чем у мери, встреча со славянами также сказалась на длительном переживании традиционных приемов в кузнечном и гончарном деле, продолжительности бытования местных типов орудий труда, оружия, украшений. Так, муромские кузнецы еще в конце Х в. продолжали изготовлять наиболее распространенные орудия — ножи — по примитивной технологии: из цельного железа. Появление в конце Х в. славянских калачевидных огнив не вытеснило в быту традиционных огнив — пластинчатых. Применявшееся в металлургическом производстве орудие в виде железо-стальной ложки-лопаточки (известное также веси и мере) найдено в шести мужских погребениях муромы.
Наиболее отчетливо этнические традиции муромы проявились в длительном бытовании глиняной посуды, которую женщины-муромки в XI в. изготавливали без гончарного круга. Посуда обычно выделывалась с большой примесью кварца, реже — шамота, отчего стенки ее шероховаты.
Основные формы посуды: плоскодонная горшковидная или баночная с широким устьем; мисковидная приземистая с ребром. Встречена также посуда из хорошо промешанной глины с примесью мелкого речного песка в тесте со стенками, тщательно сглаженными или подлощенными. По мнению Е. И. Горюновой, эта посуда подражала привозной болгарской.
Муромская посуда обычно не орнаментировалась.
Рассматривая вопрос о том, в чьих руках находилась транзитная торговля по Оке, А. Л. Монгайт отвергал сколько-нибудь заметное участие в ней норманнов. Находки скандинавских вещей как в рязанском, так и в муромском течении Оки единичны. Ведущую роль в этой торговле Монгайт отводил славянам, которые, по его мнению, начали колонизационное движение не только на Среднюю, но и Нижнюю Оку в IX в. Проникновение славянских вещей в инвентарь муромских могильников для IX в он считал значительным (Монгайт А. Л., 1961, с. 97). Е. И. Горюнова справедливо указала на участие в окской торговле болгарских купцов. Она видела в них «основных агентов» торгового движения по Оке и предполагала, что они могли не ограничиваться кратковременными наездами, но осуществлять постоянные и тесные связи с местным населением, получая от него пушнину, воск, мед. Болгарская керамика найдена на многих муромских селищах. В свою очередь, представители муромы бывали в Болгарах.
Местные чудские племена, по мнению А. Л. Монгайта, долго оставались в стороне от торговли с Востоком. До Х в. они, возможно, «признавали лишь натуральный обмен и не принимали дирхемов в расчет за проданные товары» (Монгайт А. Л., 1961. с. 96). В качестве доказательства он ссылался на то, что в Корниловском и Максимовском могильниках все дирхемы якобы относятся ко времени не ранее Х в. Лишь под влиянием славянской колонизации мурома, по его словам, была вовлечена в восточную торговлю. Однако в коллекции Муромского музея хранятся собранные в крае восточные монеты VI-IX вв., правда без указания на точное место находки. Из монет, местонахождение которых известно, есть два дирхема чеканки 757—758 гг., найденные в Муроме (Фасмер Р. Р., 1929, № 20) и с. Лесниково (Муромский музей, нумизматическая коллекция, № 10169). На территории муромы известно 30 погребений с монетами. Самая старшая — аббасидский дирхем 753—754 гг. из погребения 5 Максимовского могильника (Уваров А. С., 1907) — найдена с вещами IX - начала Х в. Монеты Аббасидов IX в. (без младших монет) чеканки 820 и 825, 867 и 880—881 гг. обнаружены в погребениях 16, 9, 6 Максимовского могильника (Уваров А. С., 1907), которые датируются по вещам IX в. и началом Х в. В Корниловском могильнике встречена монета 853—862 гг., чеканенная в Мерве. Две аббасидские монеты IX в. происходят из Подболотьевского могильника (Муромский музей, нумизматическая коллекция, № 12027—12028). Два дирхема чеканки 821—822 гг.- были найдены в Муроме (Фасмер Р. Р., 1929, № 22) и на Чаадаевском городище (Муромский музей, нумизматическая коллекция, № 10350). Одна аббасидская монета IX в. вместе с двумя саманидскими Х в. обнаружены в погребении 1 Корниловского могильника.
Погребения с монетами VIII и IX вв. принадлежат местному финскому населению, участие которого в восточной торговле началось задолго до массового славянского расселения.
Погребений с весами и гирьками в Малышевском, Максимовском и Подболотьевском могильниках зафиксировано пять. Они датируются Х в. Для хранения складных весов здесь, как у соседней мери, употреблялись кожаные футляры. Гирьки для малых взвешиваний найдены и на поселениях: на Воеводской горе в Муроме и на Тумовском селище. На последнем найден также разновесок в виде диска.
Можно присоединиться к Е. И. Горюновой, утверждавшей, что местное сельское население принимало «непосредственное и активное участие в торговле с болгарами» (Горюнова Е. И., 1961, с. 181). Муромским ремесленникам требовалось большое количество привозного сырья — меди и монетного серебра, шедших в значительной мере на переплавку. Наибольший подъем восточной торговли и усиление ввоза монетного серебра в Европу приходится на первую половину Х в.
С участием славян в земле муромы ускорился рост ремесла и торговли, успешно развивался процесс градообразования, получила новый импульс восточная торговля. Не случайно в Муроме обнаружен один из крупнейших кладов восточных монет, зарытый после 939 г. Он был открыт в 1868 г. в Окском саду. В глиняном кувшине оказалось 11077 целых монет, в медном—только изломанные. Общий вес клада составил два пуда 33 фунта (45,2 кг). Монеты клада датируются 715-939 гг. (Марков А. К., 1910, с. 5, 6). Второй клад найден в 1924 г. близ Мурома в с. Савково. Он насчитывал более 200 монет, позднейшие из которых датируются 996 г. (Фасмер Р. Р., 1929, с. 290). В составе клада есть и западноевропейские монеты. Наиболее поздняя монета западноевропейской чеканки денарий Генриха IV Баварского (995-1002 гг.) известна из погребения 1 Максимовского могильника.
Общественный строй муромы в Х в. представлял собой последнюю ступень патриархально-родового общества. Налицо имущественное и социальное неравенство, выделение ремесла. Однако почти поголовное вооружение мужчин, женские погребения с конями свидетельствуют в пользу общества свободных общинников.
Хорошее вооружение и устойчивый характер племенной организации муромы сыграли немаловажную роль в мирной адаптации славян в муромскую среду в X-XI веках: свидетельства о военных конфликтах дославянского периода в землях Поочья не известны. Причинами были близость этносов на окских территориях, плодородность земли и ее природные богатства, редкие вторжения иноземцев. Окский путь представлял собой стабильную артерию, связывавшую арабский мир через посредство Волжской Булгарии со славянскими землями и Западной Европой.
К XII веку мурома уже не упоминались в летописях, так как были ассимилированы и полностью вошли в состав Древнерусского государства, составив основу населения нижнеокских земель, имевших для Руси важнейшее стратегическое и экономическое значение.
Археологически установлено, что переселение славян на земли Нижней Оки, начавшееся в X веке, проходило в несколько этапов. Вначале новгородские словене и кривичи селились на окраинах муромских селищ, активно смешивались с автохтонами, создавая синтетическую славяно-финскую культуру, о чем свидетельствуют материалы раскопок. Причины этого были в общности жизненного уклада и способа ведения хозяйства, сходство религий и культов, юридических норм общества и военного устройства.
Появление славян на территории муромы относится к Х в. В это время в могильниках муромы появляются погребения с западной ориентировкой и набором славянских вещей. К концу XI в. процесс ассимиляции муромы славянами был в основном завершен.
