Ким Бритов родился 8 января 1925 года в поселке Собинке (сейчас город Собинка). Его отец Николай Иванович Бритов (1887 – 1938), участник гражданской войны, работал заместителем директора текстильной фабрики. В начале тридцатых был назначен директором прядильно-ткацкой фабрики в г. Коврове, куда и переехала семья.
Детство провел в Коврове, где получил первые уроки рисования у Сергея Михайловича Чеснокова.
В 1938 году в 13 лет после ареста обоих родителей вместе с сестрой переехал к старшему брату во Владимир. Во Владимире Бритову было не до рисования, он работал токарем, а затем – такелажником и электросварщиком на железнодорожной станции. В 1943 году, едва войдя в призывной возраст, Ким Бритов добровольцем ушел на фронт, был артиллерийским разведчиком, на фронте же получил тяжелую травму руки – казалось бы, какая уж тут живопись? Награжден медалью «За отвагу».
Ким Николаевич Бритов
В 1945 году поступил во Мстёрскую художественную школу промысловой кооперации, травма руки не позволила Бритову закончить учебу в художественной школе промысловой кооперации, откуда он ушел в 1947 году с 4-го курса. И она же, эта травма, все-таки не смогла помешать Бритову (к счастью и для него самого и для ценителей живописи) стать художником, да не просто художником, а мастером, о котором говорят и спорят.
С 1948 г. - участник выставок.
В 1948—1955 годах обучался во Владимире в художественной студии при Доме народного творчества у Н.П. Сычёва.
Член Союза художников СССР с 1954 г.
В 1956 - 1965 гг. возглавлял
Владимирское областное отделение Союза художников РСФСР.
В 1960 году работы Бритова в компании с произведениями других владимирских пейзажистов – Валерия Кокурина и Владимира Юкина – произвели эффект разорвавшейся бомбы на выставке «Советская Россия» в Москве. Это сейчас для нас «Владимирская пейзажная школа» - явление привычное, никаким новаторством не кажущееся, а тогда о Бритове и Ко заговорили как о «владимирских импрессионистах». Только с Хрущевской оттепелью их невероятно яркий, «импрессионистский» живописный стиль начал получать официальное признание.
Ким Бритов наравне с Владимиром Юкиным считается одним из отцов-основателей владимирской школы пейзажа. Эта пара фронтовиков-бородачей с тяжелой судьбой (у Бритова были репрессированы родители, Юкин побывал в плену) – «наше все» в живописи XX века. Можно в ряд с ними поставить и Виктора Кокурина, который чуть младше. Они увлекли за собой и других художников.
Учитывая, что в те времена в СССР импрессионизм считался весьма вольнодумным течением в изобразительном искусстве, трудно сказать – было ли это комплиментом для владимирцев или, скорее, поводом забеспокоиться о своей дальнейшей творческой судьбе... Тем не менее, как признавался сам Ким Бритов в последнем интервью, которое дал «Комсомольской правде-Владимир», его карьера в живописи складывалась удачно. Ему удавалось главное для художника – показывать свои работы публике. «Критика была страшная, вплоть даже до исключения из Союза художников. Но, что интересно, я не помню, чтобы нас с Юкиным не выставляли. У нас ни одной работы не отклоняли, хотя критические статьи были убийственные», - признавался живописец.
Первая персональная выставка Кима Бритова состоялась в 1975 году, последняя – через неделю после его смерти, 12 января 2010 года.
В 1995 году стал Народным художником.
В 1997-м году стал обладателем Золотой медали Российской Академии художеств.
В 1997—2003 годах преподавал на художественно-графическом факультете Владимирского государственного педагогического университета.
В 2002-м году стал лауреатом премии имени И.И. Левитана.
12 июня 2003 г. Ким Бритов получил звание Почетного гражданина города Владимира.
Мастер умер 5 января 2010 года и был похоронен на Алеее Почета кладбища Улыбышево.
За свою долгую жизнь (а Ким Бритов трех дней не дожил до 85-летия) он написал без малого три тысячи работ, которые сегодня можно увидеть не только во Владимире (Работы Кима Бритова наиболее полно представлены во Владимиро-Суздальском историко-художественном и архитектурном музее-заповеднике), но и в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Русском музее, Музее Ким Ир Сена (КНДР), Ново-Мюнхенской картинной галерее в Германии, в Академии Искусств Истона (США), частных коллекциях в России и за рубежом.
Что же такое – живопись Кима Бритова? Прежде всего, это невероятная смелость в подборе цветов. Пейзажи Бритова ярки, красочны и необычайно «сочны» - жизнелюбие мастера и его энергия буквально брызжут с полотен. При этом яркость красок не выглядит приукрашиванием действительности, а скорее заставляет задуматься: «Если «художник так видит», то почему я так не вижу?» И, стало быть, побуждает отказаться от привычного, закоснелого взгляда на жизнь. Не зря же на уже упоминавшейся первой персональной выставке Бритова в далеком уже 1975 году в книге отзывов кто-то написал: «Спасибо художнику за то, что он открыл мир, который мы не замечали. В каком красивом мире мы живем!»
16 ноября 2011 года состоялось торжественное открытие мемориальной доски Народному художнику России Киму Бритову.
Улица Княгининская, д. 7в Двухэтажный 8-квартирный дом, где жил и работал К.Н. Бритов, построен по проекту (1955 г.) владимирского архитектора Леонида Георгиевича Зотова для Владимирского областного отделения Союза художников РСФСР. Там располагаются квартиры и мастерские художников. «В этом доме с 1959 по 2010 гг. жил и работал народный художник России, почетный гражданин г. Владимира Ким Николаевич Бритов».
Мемориальная доска из серого мрамора с барельефным портретом К.Н. Бритова установлена в августе (открыта 16 ноября) 2011 г. на доме, где была мастерская художника и где он жил. Автор - скульптор, член Союза художников РФ Анастасия Игоревна Мотовилова (г. Москва).
1-й международный пленэр в Мстёре, посвященный 90-летию народного художника России Кима Николаевича Бритова. 8 августа 2015 г. Фото В.В. Борисова.
ОТКРЫТИЕ ЖИВОПИСЦА
Светлана БАРАНОВА. ВЛАДИМИРСКИЕ ХУДОЖНИКИ. ХАРАКТЕРЫ И СУДЬБЫ (главы из книги)
Однажды я спросила его: ПОЧЕМУ ВО ВЛАДИМИРЕ ТАК МНОГО ХУДОЖНИКОВ-САМОРОДКОВ? Не имеющих высшего, да и среднего художественного образования, - знаменитых на весь мир? Например, Валерий Кокурин, Владимир Юкин? Да и вы, Ким Николаевич Бритов? Он не обиделся, не переспросил, а стал отвечать в своем, бритовском ключе, спокойно, убежденно, как если бы он давно уже знал ответ на этот вопрос. Задавал его сам себе и точно вывел формулу появления самородков во Владимирской земле.
А формула такова. Они, живописцы, живут в центре города, который по своему географическому и историческому положению находится в центре России, в центре православия.
ЗДЕСЬ ЗЕМЛЯ НАМОЛЕНА - запомнила я его слова И это обстоятельство сыграло большую роль в рождении талантов на земле Владимирской. А там, где живут пейзажисты - где находится их дом - мастерские, находился когда-то двор Андрея Боголюбского, который сам заслужил того, чтобы его назвали художником: сколько рукотворной красоты он возвел, строя храмы!
Любовь к философии у народного художника России Кима Бритова я заметила давно: в любом разговоре это чувствовалось - в оценке работ начинающих пейзажистов на выставкоме, в разговоре на застолье или во время интервью. Иногда он становился хитрющим лицедеем, чтобы сбить с толку какого-нибудь начальника. Было такое в те времена, когда ставили под сомнение пишущих владимирцев - пишущих пастозно, не как все, и тем самым вызывавших подозрительность. Вот одна из баек-легенд или пример сущей правды. Однажды на областную выставку пожаловало высокое начальство. Подошло начальство к картине Бритова, где были изображены дома на фоне леса - яркого, осеннего. И начальство спрашивает у Кима Николаевича:
- А почему у вас все крыши красные? Бритов не смутился, а коротко ответил:
- Другого железа не было.
Как объяснить человеку художественный замысел, если тот человек мало что понимал в живописи и бранным словом у него было слово импрессионизм, которое он еле выговаривал?
Приходилось мимикрировать, приспосабливаться, шутить таким образом. Приходилось и заказуху выполнять. Однажды кто-то попросил написать картину с паровозом - то ли транспортники, то ли какое-то другое ведомство. Работа не творческая, но за нее обещали заплатить. Бритов написал, работу приняли и с той поры у художников появилась такая шутка: куда делся такой-то? - Пошел паровоз писать.
В общем-то, все они не такие меркантильные, главное для них - красить, тоже термин, родившийся здесь, во Владимире. Пошел красить, накрасил - вроде бы принижение своего дела, искусства.
Но это только кажется, они - все рыцари искусства, просто - большие выдумщики и любят шутку. Нельзя сказать, что характер у Бритова идеальный. Нет, бывает и взрывной, и у многих вызывает антипатию, особенно тогда, когда критикует работы и отклоняет их в качестве члена Выставкома. Он руководил Владимирской организацией Союза художников десять лет (1954-1964). Тогда владимирские мастера застолбили свое место как Владимирская школа пейзажа, постепенно укрепляли свои позиции. Столичные искусствоведы приезжали во Владимир, писали о живописцах в газетах и журналах, организовывались выставки, о них узнали за рубежом.
Красные крыши, фиолетовые травы, цветы получили прописку и право существовать. Владимирская школа пейзажа была чуть ли не академией, начинающие жаждали попасть в эти ряды. Но прием был строгий. Иные шептались: это все Бритов не пускает, не любит конкурентов. Не знаю, стоит ли говорить о конкурентах, дело это сложное - творчество.
Но вначале было сказано, что автор поставил перед собой задачу рассказать о бытовой, личностной стороне своих героев, поскольку о достоинствах их творческого почерка написаны сотни статей.
И сейчас хочу рассказать об одном интересном эпизоде, который заставил участников тех событий сопереживать и посмеяться одновременно. А было так. В восьмидесятых годах практиковались проверки предприятий по разным параметрам. Это бывали не финансовые проверки, а скорее идеологические. Однажды обком партии поручил проверить Мстёрскую фабрику «Пролетарское искусство», в число проверяющих попала и я от отдела культуры газеты «Призыв». Вместе с художником Кимом Николаевичем Бритовым, Ириной Григорьевной Порцевской — из отдела пропаганды обкома КПСС и двумя дамами из райкома КПСС мы направлялись во Мстёру. Вид транспорта - автоклуб, как называли тогда небольшой автобусик, который был предназначен для поездок в деревни и села, где выступали артисты из народа. Была такая прекрасная практика. Теперь это вряд ли практикуется, поскольку предпочтение отдается телевизору и дискотекам. Но это - другая тема. Так вот сели мы в Вязниках в этот автоклуб, вдохновленные предстоящей встречей с потомками иконописцев. И начались разговоры. Лидировала Ирина Григорьевна. Она - прекрасный рассказчик, обстоятельный, остроумный. Речь шла о таком казусе: однажды на московском вокзале она, не зная о том, поменялась чемоданами с молодым человеком, моряком, который ехал в отпуск и которого Ирина Григорьевна и ее супруг стали разыскивать, когда узнали о пропаже, точнее, - об обмене.
В рассказе присутствовали какие-то почти таинственные погони, поиски, гонки на такси, беседы с незнакомыми людьми, почти детективная история, только без жертв. Мы все смеялись, надеясь, наконец, узнать о счастливой развязке. Стоял солнечный день, это было в конце зимы, и по обе стороны дороги лежал снег. Вот-вот покажутся дома Мстёры, а мы и не очень жаждали этого появления, поскольку были увлечены рассказом Ирины Григорьевны.
Никто из нас не заметил трактора, который показался слева от нашего транспортного средства, никто не понял, что грядет столкновение. Мы все хохотали, поддерживая своим смехом и вниманием рассказчицу. Подумаешь там - какой-то тракторишко! У нас шофер опытный! И этот опытный шофер, действительно, проявил сноровку: автоклуб стал клониться. Нас спасла малая скорость. На этой малой скорости он достиг мосточка, который встретился на пути, и водитель; чтобы не встретиться нос к носу с трактором, видимо, решил обойтись малой кровью: упасть в кювет. И мы, уже прекратив хохотать, стали падать на правый бок. Ситуация! Мы упали, так сказать, на двери и, слава Богу, никто не пострадал. Кто-то отделался синяками, а кто-то ничем не отделался, только испугом. Это произошло мгновенно и, пожалуй, никто не успел испугаться. Впрочем, не совсем так. Нам предстояло выбираться из автобуса, как из танка. Поскольку кабина водителя оставалась единственным выходом из ситуации, и извините, из транспортного средства. И вот тут первым к «лазу» подошел Ким Николаевич. И вдруг одна из райкомовских дам дурным голосом закричала:
- В первую очередь - женщины!
Бритов очень спокойно, даже тихо проговорил:
- Да я спину подставляю...
Дело в том, что без какой-нибудь подставки или спины нам не вылезти - высоковато. И пришлось всем воспользоваться военной хитростью Бритова и наступать ему на спину. Мы вылезали из автобуса, как из кабины танка. А вокруг уже собрались зеваки. Откуда они появились в лесу - трудно сказать, но появились и ждали окровавленных лиц, но ничего такого не дождались.
Так казалось нам, когда потом мы обменивались впечатлениями. Нас довезли на какой-то машине до поселка. И все равно мы спрашивали у Ирины Григорьевны, чем дело кончилось там, в Москве, когда она гонялась за матросиком. Она отвечала односложно, и уже в ее словах не было особого энтузиазма. Не успели мы вернуться во Владимир - там уже было известно о нашем приключении. И если честно, то я не помню, что мы проверяли и чем закончилась проверка. Но я отлично помню, как мы вылезали (именно вылезали, а не выходили из автобуса, поскольку, повторю, он лежал на боку) с помощью живописца Бритова.
Проработав в газете «Призыв» тридцать лет, в одном отделе - культуры, я часто писала о художниках, у нас была постоянная рубрика «В мастерской художника». О живописцах, графиках, прикладниках.
Совершенно убеждена: если Париж невозможно представить себе без Эйфелевой башни, Рим - без фонтана Треви, то Владимир нельзя представить себе без ХУДОЖНИКОВ. Конечно, у нас есть много достопримечательностей: соборы, Золотые ворота, древние валы. Но это тоже все - ХУДОЖНИКИ. Их руками сделано самое замечательное в городе, они прославили наш город...
И один из них - Ким Бритов, народный художник России, чьи картины знают во многих странах. Мне приходилось много раз писать о нем, конечно, в превосходной степени. Но не всегда он отзывался о моих публикациях одобрительно. Иногда на его защиту вставала его супруга Тамара. Если видела в газетной заметке ошибку, непременно звонила мне и говорила нелицеприятные слова.
Однажды Ким Николаевич отправился во Францию для работы. В одном маленьком городке жил предприниматель-винодел, который приглашал к себе в усадьбу русских мастеров, давал им кров и хлеб, они писали картины и несколько своих работ должны были оставить этому предпринимателю как плату за содержание. Предприниматель собирал, видимо, коллекцию своеобразным способом. Что ж, это его дело, а дело наших художников было согласиться или не согласиться с таким предложением. Об этом предпринимателе и о своей работе у
него мне рассказал Ким Николаевич, когда вернулся из Франции. Я была у него в мастерской несколько раз и в тот приезд из Франции - тоже. Мастерская не столь велика, как, возможно, должна быть у знаменитого мастера, но в ней приятно бывать, потому что там есть аура, располагающая к разговору и размышлению. Я слушала и записывала, что он говорит, и потом, вдохновленная рассказом человека, только что вернувшегося из Франции, написала материал, и его опубликовали.
Он не позвонил на другой день, как звонили обычно, не благодарил. Я не придала этому особого значения - не позвонил и не позвонил. А через некоторое время я узнала, что он оскорбился, что он работал у винодела за похлебку и что расписывал бочки из-под пива. Это особенно его обидело - мастера с мировым именем. Странное дело - зачем тогда позвал на интервью, зачем все сам рассказывал? Возможно, я допустила какую-то оплошность, возможно, он не так понял, хотя все было написано на русском языке и никакой насмешки или подначки материал в себе не содержал.
Характер Бритова особый. Властный, вспыльчивый, хотя я ни разу не слышала, чтобы он кричал, поднимал голос. Его речь краткая, но содержательная, имеющая некий глубинный смысл, хотя и не столь высоколитературная, чувствуется некий деревенский говор, хотя в деревне он не жил: родился в Собинке, переехал во Владимир и общался с людьми, блестяще образованными, как, например, с профессором Сычёвым. Николай Петрович Сычёв был блистательным искусствоведом, окончив Петербургский университет, преподавал. Занимался изучением живописи Византии, Руси, бывал в командировках в Германии, Италии, Франции. А во Владимир попал как враг народа, который воспрепятствовал продаже исторических ценностей за границу.
Именно он оказал огромное влияние на владимирских художников, талант которых формировался в пятидесятые-шестидесятые годы. С кем ни поговоришь, все утверждают, что Николай Петрович был подарком судьбы для юных художников, они благодарны ему. Как и Ким Николаевич Бритов. В каждом коллективе есть свои заморочки - дружба и неприязнь, зависть и все, что свойственно творческим людям. Впрочем, не только творческим.
...Когда готовился этот материал, он был еще жив. И хотел отметить свой юбилей персональной выставкой. Уже развешивались картины в Центре изобразительного искусства, разносились приглашения с красивым буклетом, а он звонил устроителям выставки и говорил: «Не доживу». Несколько раз так сказал, но сам-то, наверное, очень хотел дожить и считал дни.
Ким Бритов умер накануне Рождества Христова, не дожив семь дней до открытия своей юбилейной выставки. А хоронили его 8 января - в день его рождения. Об ушедших - или все или ничего. Хотя он был фигурой неоднозначной, и многие его просто не любили - за резкость, за авторитарный стиль поведения. Но как бы то ни было, Ким Бритов - личность и большой художник. Первый среди равных.
Владимирский Союз художников
