Роза Самойловна Зеликсон-Ставская
Зеликсон Роза Самойловна родилась в 1874 г.
«Я приехала во Владимир в начале лета. Думаю, что это был май или июнь месяц 1905 года.
Лазарь Самойлович ЗЕЛИКСОН, Роза Самойловна ЗЕЛИКСОН-СТАВСКАЯ (слева) и Цецилия Самойловна ЗЕЛИКСОН-БОБРОВСКАЯ (справа).
Во Владимир я приехала с целью добиться свидания с братом моим — Лазарем Зеликсон, который сидел тогда во владимирской тюрьме при крайне тяжелых условиях».
Лазарь Самойлович Зеликсон был задержан 17 (30) января 1905 г. в г. Иваново-Вознесенске при аресте 34 участников стачки на заводе Анонимного О-ва и Калашникова и на ситцевой фабрике Полушина. Товарищ прокурора после ареста Л.С. Зеликсон доносит своему начальству: «Названный нелегальный, по словам жандармерии, проживал в Иваново-Вознесенске, в своей конспиративной преступной деятельности был неуловим и, ложно называясь среди рабочих «Федором Ивановичем», посещал лишь глубокою ночью противозаконные сборища и собрания и, руководя таковыми, ночевал в разных местах, не имея квартиры. Секретной агентурой выяснено, что он был командирован в Ив.-Вознесенск «Северным Комитетом» для устройства общей забастовки на всех фабриках и заводах Иваново-Вознесенска для выражения сочувствия петербургским рабочим». Дальше в деле о Л.С. Зеликсон имеется следующее сообщение: «В конце января заключенный, находя очень стеснительным для себя положение неизвестного, —
открылся и оказался по происхождению мещанином г. Велижа, Витебской губ., Лейзером Шмулевым Зеликсоном».
Во Владимире было установлено, что Зеликсон уже привлекался к дознанию при Лифляндском жанд. управлении в 1903 г. Кроме того, по полученным Влад. губ жанд. управлением сведениям, Зеликсон, «под именем Фурмака, был задержан 2 (15) ноября 1904 г. в усадьбе Жирославле, Костромской губ., вместе с бывшим студентом Юрьевского Университета Серговским, считавшимся одним из главных руководителей местного преступного сообщества, но был освобожден по недостаточности данных, уличающих его в участии в этом сообществе» (Н. Малицкий — «Рабочее движение во Владим. губернии в 1905 г.» — «Труды Влад. губ. научного общества по изучению местного края», вып. III, Владимир, 1922 г.).
«У меня был адрес надзирательницы женского отделения психиатрической лечебницы Е.М. Осиповой; к ней я и направилась прямо с вокзала. Е.М. Осипова познакомила меня с Н.И. Воробьевым, а последний познакомил меня с П.Ф. Леонтьевым.
Положение брата моего было крайне тяжелое. Я решила остаться на некоторое время во Владимире и пристать к местной партийной работе».
Ф.А. Благонравов вспоминает: «Тов. Роза Самойловна Зеликсон явилась во Владимир с целью быть поближе к сидевшему во Владимирской губернской тюрьме ее брату — Лазарю, арестованному в Иванове. Как профессионал и энергичный человек, — Роза не могла не втянуться в местную с.-д. работу, а войдя в группу, она, как опытный конспиративный работник, естественно заняла в группе руководящее положение».
«Е.М. Осипова помогла мне отыскать квартиру. Я поселилась на пустой городской квартире агронома Черного, семья которого и он сам жили где-то на даче. Жила я легально, на свой собственный заработок: Н.И. Воробьев давал мне на дом счетную работу по статистике.
На квартире Черного я познакомилась с С.М. Воронинским, который оказался моим соседом по комнате. От товарищей я узнала, что С.М. Воронинский свой человек, что с ним конспирировать нечего».
Ф.А. Благонравов вспоминает: «В поисках шрифта мы обратились, между прочим, за содействием к Гр. Ал. Асташеву, перебравшемуся к тому времени для работы в Сормово. Шрифт, правда, не был получен оттуда, но сначала обещан. Когда встал вопрос о перевозке шрифта в Муром из Сормова, то сормовичи были изумлены, что мы располагаем товарищем, который берется ношу в пять пудов перетянуть в Муром без посторонних услуг: брат Кронберга был, действительно, большой силач. А ведь было чрезвычайно важно, чтоб не навлечь подозрения при переправе шрифта, скрыть тяжесть груза. При малых размерах упаковки, большие, легко заметные стороннему взору, усилия при переноске шрифта обращали бы внимание; переноска же компанией также была неконспиративна.
Влад. Ник. убедился, что расходы на технику были не соотносительны «бюджету», не всегда, быть может, выдержаны, поругался с „техниками" и привез нам печальный доклад.
Улица Студеная Гора. Двухэтажный полукаменный дом XIX века. В доме была конспиративная квартира владимирских революционеров. В революционных собраниях в этом доме участвовал Михаил Покровский, соратник Ленина, в будущем известный историк-марксист, один из основателей марксистской исторической школы в СССР, партийный и государственный деятель, академик, захороненный в 1932 году с почестями в Кремлевской стене в Москве. Дом имел статус памятника и охранялся государством. Летом 1989 г. здание снесено.
В августе 1905 г. было созвано заседание Владимирского Комитета на квартире В.И. Воробьева (Студеная гора, угольный, белый, каменный дом против кузницы, при повороте в „Сосенки", квартира во втором этаже). В заседании участвовали: Воробьев, Миролюбов, Воронинский, приехавший в отпуск Е.Ф. Дюбюк, я и Роза Самойловна Зеликсон.
Тов. Зеликсон находила, что у нас ничего с типографией не выйдет и категорически предложила ликвидировать муромскую попытку. Я был другого мнения и полагал, что необходимо изыскать всяческие средства, чтобы закончить предприятие, на которое были уже затрачены большие деньги, и которое, несомненно, сыграло бы для организации громадную роль. Кроме того, поскольку связь с Кронбергом дано было держать преимущественно мне, я ощущал особую досаду, хотя в последнее время Кронберг, бывая во Владимире, сносился уже и с другими товарищами (Воронинским, Воробьевым, Миролюбовым). Большинство склонилось к мнению т. Розы Зеликсон. Е.Ф. Дюбюк поставил вопрос о возмещении позаимствованных нами на стороне денег, и тут мы дали „моральное" обязательство, при возможности, со всеми нашими кредиторами расквитаться, но этой возможности ни тогда, ни после, до сего дня, никому из нас, ни вкупе, ни в отдельности, конечно, не представилось».
Дом Архангельских, на Тюремной улице, в г. Владимире, где в 1904-1906 г. г. была «явка» Владимирской соц.-дем. группы (в этом доме жили Ф.А. Благонравов, Р.С. Зеликсон-Ставская и некоторое время — в 1893-1895 г. г. — жила М.Г. Гопфенгауз).
Улица Садовая, д. 41. Дом Архангельских в котором в 1903-1906 гг. находилась явочная и конспиративная квартира и подпольная типография Владимирской организации РСДРП. Хозяевами дома были Петр Михайлович и Мария Алексеевна Архангельские.
«Вскоре после моего приезда во Владимир мне пришлось быть на одном собрании, которое происходило на квартире у Н.И. Воробьва на Студеной Горе. На этом собрании присутствовали — Н.И. Воробьев, Воронинский, Миролюбов, Благонравов и, кажется, Е.Ф. Дюбюк. Помню, что на этом собрании говорилось о типографии, которая ставилась в Муроме и почему-то не могла наладиться. Чувствовалось, что с этим незадачливым делом надо поскорее покончить и начать все сызнова, по иному. Вообще, после этого нашего собрания у меня создалось такое впечатление, что настоящей работоспособной оформленной партийной организации в городе Владимире нет, что есть только обрывки работы, обрывки связей, да и работа в самом городе Владимире не казалась столь значительной, как работа в рабочих районах, где была настоящая пролетарская масса. Все мы понимали, что главное внимание должно быть обращено на районы, что первая наша задача — это связаться с районами. Мы принялись налаживать эти связи. Мне пришлось поехать в Муром и в Ковров. В Муром мне дали явку к какому-то поповичу, которого не оказалось дома и мне пришлось уехать оттуда ни с чем.
В Ковров я ездила к какой-то паре, которая выдавала себя за брата и сестру, последнюю звали Анной, думаю, что это были Анна Коренева и Павел Барабанов.
Помню также, что ко мне приезжали устанавливать связь с нами из Меленок и из Гуся. Из Гуся приезжал молодой белокурый парень, фамилию которого не помню. Думалось, что прочную связь с районами только тогда можно установить, когда в каждом районе будет сидеть партийный профессионал. Эту задачу нам частично удалось осуществить. Я использовала свои старые Костромские связи, где раньше работала, и пригласила во Владимир Семена Серговского, а через некоторое время и брата его - „Максима" Серговского; оба брата были хорошие организаторы и агитаторы-профессионалы. „Максима" Серговского направили в Муром, а Семена Серговского сделали разъездным агитатором.
Алексей Михайлович (слева) и Семен Михайлович (справа) СЕРГОВСКИЕ (Партклички: «Максим» и «Павел»).
К Владимирской группе товарищей принадлежали также муж и жена Черневские. У Черневской хранились адреса».
Л.С. Зеликсон был освобожден на поруки в июле 1905 г.
Л.С. Зеликсон
Ф.А. Благонравов вспоминает: «Сначала приехал старший из них Семен Михайлович, до этого времени работавший в Костроме и Кинешме под кличкой „Павел" и принявший у нас кличку „Иван Петрович" (так звали его на Гусю и в Коврове, — но мы его в своей среде больше звали „Семен").
Семен Михайлович Серговский учился в тверской семинарии и после — в Юрьевском университете. В Юрьеве (Дерптском) он был привлечен Лифляндским губернским жандармским управлением к дознанию, в качестве обвиняемого, в преступлении, предусмотренном 250 ст., и отдан под особый надзор полиции. Революционную работу начал в Твери. В начале мая 1904 года он переселился в Кострому, где выполнял ответственную, фактически руководящую работу в костромской группе «Северного Комитета РСДРП». Осенью 1904 г. он был арестован в Костроме и после освобождения (весной 1905 г.) из тюрьмы перешел на нелегальное положение и работал в Кинешемском районе, а затем во Владимирской губернии.
Вскоре вслед за ним приехал и Алексей Михайлович, работавший у нас под кличкой «Максим».
Мне пришлось больше встречаться и иметь дело с „Семеном". Это был очень живой, веселый товарищ, хороший рассказчик. Бывало, на ночевке у нас, он мог без умолка и остроумно часами передавать различные приключения из жизни и работы подполья. Припоминаю его рассказ о выступлении в Коврове на собрании, посвященном памяти 9-го января, где он начал свою речь словами: „Встаньте, обнажите головы, я буду говорить о жертвах 9-го января". Дежуривший в зале полицейский надзиратель вместе со всеми встал и снял шапку.
„Семен" заделался разъездным организатором. По-видимому, он явился во Владимир в августе месяце 1905 г. Его первый отчет, как ответственного по району организатора, датирован 20/VIII — 27/IX и помещен в центральном органе нашей партии „Пролетарий" (№ 24 от 7/Х (25/IX) 1905 г.). Отчет дает состояние „Владимирской окружной организации".
Следовательно, определенно устанавливается, что в августе—сентябре 1905 г. Владимирская организация существует, как организация окружная, распространяя свою деятельность на районы Владимира, Коврова, Гуся, Мурома и Меленок, с местными группами в названных пунктах.
Одно время „Семен" работал в Коврове, „Максим" же большую часть своей работы во Владимирской окружке провел в Муромском и отчасти Меленковском районах.
После неудавшейся истории с типографией в Муроме, я на некоторое время выпал из работы и поэтому не располагаю непосредственно личными воспоминаниями о работе этого периода (конец лета и начало осени 1905 г.). Из рассказов же товарищей, положение дел в окружке в то время не представляется ясным. По воспоминаниям тов. П.И. Лебедева-Полянского, В.А. Черневского и В.Н. Миролюбова,— между приехавшими во Владимир профессионалами (к тому времени вышел из тюрьмы и тов. Лазарь Зеликсон) и местными работниками происходили некоторые трения, при чем, однако, никак не удается установить суть дела. Тов. Лебедев-Полянский намекает на „умеренность Зеликсон, считая свою группу более левой, и, наоборот, Черневский вспоминает об упреках, получавшихся владимирцами со стороны приезжих в уклонах вправо; Миролюбов говорит о недовольстве вообще со стороны профессионалов местной публикой; Черневский упоминает о приезде из Москвы товарища („Никодима"?) для разбора недоразумений; Миролюбов более определенно указывает уже на совещание с представителем Московского Областного Бюро), на котором участвовали Роза и Лазарь Зеликсон, Семен Серговский и сам Миролюбов и где Миролюбиву было предложено выехать на работу в Муром)».
«Так как попытки поставить типографию в Муроме оказались неудачны, наша Владимирская группа товарищей поручила мне поставить типографию во Владимире. Получив это задание, я вызвала из Костромы свою приятельницу — Софью Загайную, которая согласилась быть квартирной хозяйкой типографии. Мы поселились в Солдатской Слободе, в доме Архангельских; в задней половине этого дома и должна была быть поставлена типография. С нами жил и брат мой - Лазарь Зеликсон, освобожденный к тому времени из тюрьмы и оставшийся для партийной работы во Владимире. Вскоре у нас появился и техник-наборщик; откуда появился к нам наборщик, я припомнить не могу, не то я привезла его из Москвы, куда ездила за оборудованием для типографии, не то его выписала откуда-то Софья Загайная. Помню, что С. Загайная жаловалась на тяжелый характер техника; говорила, что совместная работа с ним невозможна; что ей, вероятно, придется уйти. Работа не налаживалась: не хватало оборудования и типография стояла.
Наступили октябрьские дни. Помню митинг, на котором читался манифест. В толпе было много извозчиков, у многих из которых были совершенно озверелые лица, а уста изрыгали отвратительную брань по адресу выступавших ораторов. Не помню выступал ли мой брат на этом самом митинге и я ушла домой раньше его, или на другом каком-либо собрании он выступал, помню только, что ко мне на квартиру прибежали живущие в нашем доме ученики Мальцевского технического училища и предупредили, чтобы брат мой немедленно убирался из Владимира, что его ищет черная сотня и грозит изорвать в клочки. Мы спрятали брата на квартире у отца Валентины Черневской, урожденной Перфильевой,— судебного пристава, сама же я поехала в Москву за паспортом для брата.
Вернувшись из Москвы, я отправила брата из Владимира сама же осталась здесь еще на некоторое время. Надо было закончить организационную работу по созыву совещания с представителями районов.
Жутко было проходить по пустынной Солдатской Слободе на свою квартиру; редкие прохожие, узнав во мне еврейку, злобно косились и недвусмысленно давали понять, что с удовольствием изорвали бы меня в клочки; не знаю, что мешало им привести свое желание в исполнение.
В последние дни перед моим отъездом из Владимира, на квартире Н.И. Воробьева состоялось организационное собрание, на котором присутствовали представители из рабочих районов. На этом собрании наша организация окончательно оформилась, как Владимирская Окружная Организация».
1 ноября (19-го октября) 1905 г. во Владимире произошел Черносотенный погром.
Вспоминает Софья Загайная: «Кажется, 18-го или 19-го октября должен был состояться митинг, на котором считалось возможным побывать и мне. Утром я и Роза пошли на квартиру Лазаря, застали там нескольких товарищей, которые были вооружены (В числе этих товарищей помню Александра Николаевича Соколова, которого я знала также по работе в Костроме.). Что-то такое было во всей окружающей обстановке, что заставляло опасаться какого-либо выступления со стороны полиции. Побыв там короткое время, мы решили разойтись, а нам с Розой поручено было походить по городу и разведать, можно ли рассчитывать на то, что митинг состоится. Когда мы вышли из квартиры Лазаря с кем-то из бывших там товарищей, то вдогонку нам обыватели посылали такие замечания: „Вот эти с красными флагами ходят, резать их надо!"
Где должен был состояться этот митинг — не помню; помню только, что мы пошли в собор и то, что мы там услышали, давало полную уверенность предполагать о готовящемся черносотенном выступлении.
Действительно, вскоре стало известно, что в городе были определенные случаи избиения местной интеллигенции и студентов (фамилию одного из избитых студентов я запомнила — В. Беллонин). Говорили, что в организации этих избиений играл видную роль какой-то торговец — владелец шапочного магазина. Впоследствии передавали, что „Владимирское общество" отомстило ему бойкотом его торговле, что он почувствовал очень сильно.
Потом начался погром квартир. При такой обстановке большая опасность грозила тов. Лазарю Зеликсон. За невозможностью в короткий срок приискать безопасную квартиру и днем препроводить его на нее, решено было временно поместить Лазаря в квартиру типографии. Он и Роза пришли ко мне. Однако, считать при данных условиях мою конспиративную квартиру совершенно безопасной было нельзя и к вечеру он был переведен в квартиру Черневских. Уговаривали и меня товарищи переночевать где-нибудь в другом месте, но мне казалось, что это необязательно и я осталась. Пошла только проводить Розу на ее квартиру (жила она в противоположном конце города, на Соборной улице), так как беспокоилась, что ее, как еврейку, могут по дороге побить.
Итти нам пришлось, пробираясь через густую толпу, охотившуюся на улицах и на каком-то прилегающем к месту квартиры Розы бульваре за студентами и евреями. Настроение толпы было определенно погромное; несмотря на это, мы прошли беспрепятственно. Назад я возвращалась на извозчике,— так неприятно было итти еще раз в этой толпе!
Вечером произошел курьезный инцидент, в дальнейшем — другой. Приходит ко мне какой-то юноша, подает мне револьвер и говорит, что в городе происходит разгром квартир, что моя квартира также замечена, так как проследили, что здесь был Лазарь Зеликсон, и что мне товарищи прислали для защиты этот револьвер; тут же он заметил, что пули из револьвера вываливаются. Мы оба рассмеялись, и я отдала ему это оружие обратно, сказав, что для меня будет безопаснее быть без всякого оружия, чем с этим.
Ночь прошла благополучно, никто меня не потревожил. Говорили потом, что погромщики перепились и стали громить публичные дома, находившиеся по дороге из города в Солдатскую Слободу, и что этот погром пришлось прекращать при помощи войск.
Через несколько дней Роза поехала в Москву. Я опять сидела и ждала. В период этого ожидания произошел и другой курьез.
В одну из тех тревожных ночей я была разбужена резким звонком. Наскоро одевшись, подхожу к входной двери и спрашиваю: „Кто здесь?" В ответ слышится: «Подайте ближнему». Судить людей в час ночи для того, чтобы просить милостыню, как известно, не полагается. Тут же вспомнились предупреждения о разгроме квартир, стало неприятно. Однако, отвечаю: „у меня ничего нет", — а сама жду, что дальше будет. Дальше слышу: „Подойдите ближе, я от Розы".
Оказалось, Роза прислала из Москвы товарища, который должен был работать наборщиком в нашей подпольной типографии. С этого дня мы стали вдвоем ждать работы.
Приехала и Роза из Москвы, а типографии все не было. Продолжать пребывать в состоянии ожидания до бесконечности было невозможно, и я решила вернуться обратно в Кострому. В один вечер со мной уезжал Лазарь Зеликсон в Москву, а через короткий срок туда же должна была уехать и Роза» (Софья Константиновна Загайная. ОДНА ИЗ ПЕРВЫХ ПОПЫТОК ОРГАНИЗАЦИИ НЕЛЕГАЛЬНОЙ ТИПОГРАФИИ во Владимире в 1905 г.).
Зеликсон-Ставская Роза Самойловна умерла в 1929 г.
Цецилия Самойловна Зеликсон-Бобровская
Цецилия Самойловна Зеликсон-Бобровская (партклички — «Поля», «Елена», «Ольга Петровна») родилась 7 сентября (19 сентября) 1876 года в Велиже. В Велиже образование, стояла у истоков создания марксистского кружка. Работала швеёй в Варшаве.
В 1894 г. участвовала в первых соц.-дем. кружках в Варшаве и с тех пор в течение всего подпольного периода работала как партиец-профессионал. В 1898 году вступила в РСДРП.
После Варшавы работала в Харькове, где в 1900 г. была арестована по делу Харьковского Комитета РСДРП, около года просидела в тюрьме и после этого была выслана до суда под надзор полиции на родину в Витебскую губ., откуда скрылась за границу в Цюрих. Там была связана с «Группой Освобождения Труда» и с организацией «Искра». В 1902 г. по поручению «Искры» поехала в Россию восстанавливать «Северный Союз РСДРП».
«Группа «Искры», кроме газеты того же названия, имела свой очень прочный организационный аппарат. По плану Ленина, имелся прежде всего кадр хорошо подготовленных, ответственных товарищей, так называемых агентов «Искры». Они направлялись редакцией «Искры» в Россию для непосредственной работы на местах и передвигались по мере надобности с места на место. Путем систематической шифрованной переписки и поездками, они держали заграничный центр в курсе всей своей работы и общего положения дел на местах. Кроме этих высококвалифицированных
товарищей-агентов, успешно проводивших на местах принципиальную и тактическую линию «Искры», имелись работники профессионалы, менее теоретически подготовленные. Они были заняты исключительно техническими функциями: налаживанием транспорта людей и литературы через границу, постановкой паспортного дела и т. д.» (Ц. Зеликсон-Бобровская. «Записки рядового подпольщика», ч. 1, стр. 35).
Работала в Костроме, Ярославле, связалась с Иваново-Вознесенском.
В Петербурге, арестованная на улице, просидела в тюрьме полгода и выслана под надзор полиции в г. Тверь, где работала членом Тверского Комитета РСДРП. Осенью 1903 г. уехала за границу в Женеву, где после раскола партии примкнула к фракции большевиков. Через 10 месяцев вернулась в Россию и по поручению большевистского центра поехала работать на Кавказ — работала в Тифлисе и Баку. В 1904 году — член Бакинского комитета РСДРП. С весны 1905 г. работала в Москве. В 1905 году — член Лефортовского районного комитета партии в Москве. На общегородской конференции была арестована и просидела в тюрьме до 18(31)X—1905 г.
В 1906 г. работала в городском районе в Костроме, затем В 1906−1907 годах — секретарем Московского областного бюро РСДРП и секретарем Ив.-Вознесенского Комитета.
В 1908 г. была секретарем Московского Окр. К-та и членом редакции его органа «Борьба». В этом же году была арестована и через 7—8 мес. выслана в Вологодскую губернию на 2 года, откуда возвратилась в 1911 г.
Весной 1914 г. работала по организации большевистского еженедельника «Рабочий Труд» и заведовала в нем рабочей хроникой.
С февральской революции 1917 г. работала на партийной и советской работе в Серпуховском уезде, Московской губ. (член Серпуховского комитета), затем — в Москве по организации парт. ячеек в советских учреждениях. Активно участвовала в Октябрьской революции. В 1920 г. работала в ЦК инструктором орготдела и завед. инструкторским под'отделом, в 1921-22 г. — в Истпарте ЦК, затем вела партработу в Свердловском университете. В 1924-25 г. работала в Ленинградском Истпарте; потом в Московском Истпарте. («Большевики Москвы, 1905 г.». Изд. «Моск. Рабочий», 1925 г.).
В 1928−1940 годах — в Коминтерне.
С 1940 года — научный сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Умерла 6 июля 1960 года в Москве.
Источник:
ВЛАДИМИРСКАЯ ОКРУЖНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ Р.С.-Д.Р.П. (Материалы к истории социал-демократической большевистской работы во Владимирской губернии) 1892 — 1914. Под редакцией А.И. АСАТКИНА. ИЗДАНИЕ ВЛАДИМИРСКОГО ИСТПАРТА. Гор. Владимир 1927 г.
Владимирская большевистская подпольная типография
Владимирский Комитет РСДРП (б)
Общественные движения. Народники. Марксисты Владимирской губернии в XIX веке
|
