После революции образовалось Владимирское товарищество драматических артистов, которое подчинялось губернскому отделу народного образования, где был образован подотдел искусств. В 1919 году возник Владимирский союз работников искусств (Рабис). «Известия губернского исполкома Владимирского совета рабочих и солдатских депутатов» в 1919 г. писали: «Теперь мужицкий зипун, рабочую куртку и солдатскую шинель можно видеть в первых рядах, и эти одежды преобладают в театре!» «Евгений Локтев. Я никогда раньше не писал драматических произведений, и когда в 1918 году пришел в Владимирский Советский театр, то к ужасу своему увидел, как злорадно со сцены его дразнило меня отвратительное око всего нашего прошлого. Я пошел за сцену, спросил режиссера, актеров, почему не ставят новых драм, пьес, нет на сцене того, чем мы живы. Мне сказали коротко: новое не написано, в прошлом подходящего нет. У меня тут же мелькнула мысль: если тяжело прошлое, любишь грядущее — создай настоящее». 28 мая 1920 г. на расширенном совещании губкома РКП (б) обсужден доклад об идейном руководстве театрами. В связи с новой Экономической политикой и согласно распоряжениям Центра о переводе театров на самообслуживание, изменилась театральная политика. Театр, бывший до июля 1921 г. на иждивении государства целиком, стал существовать на основании коммерческого расчета, не получая никакой субсидии от государства, местных налогов на театр точно также не было. Представленный самому себе театр все же стремился работать по заданиям Политпросветов и время от времени ставил пьесы агитационно-пропагандного характера устраивал бесплатные спектакли для красноармейцев, рабочих и крестьян. Главным же образом театром давались платные спектакли, чтобы доставать деньги для своего существования. Направление работы театра, вернее задача, прежняя — дать художественное воспитание широким массам. Репертуар в зависимости от этого подбирался художественный, характера героического, классического, романтического с уклоном в сторону пропаганды революционирующих идей. По распоряжению Центра театр не должен быть узко-агитационным, отвечать агитации момента, а должен разрушать вековые предрассудки: «мещанство» бороться с суеверием, буржуазной семьей, религиями и т. п., путем подбора соответственных пьес классического репертуара. Посещаемость театра находилась в зависимости от двух условий: хорошей игры актеров это раз, во вторых от подбора интересующего публику репертуара. Первый вопрос приходится оставить в стороне в виду его специфичности; на второй же приходится обращать внимание т. к. при самообслуживании театра приходится поступаться некоторыми принципами и давать дань публике. Но надо сказать, что полной угодливости публики не наблюдается и на ряду с вещами „на спрос" — ставятся вещи, которые считают нужными из указанного выше репертуара. «Кинематограф в Губ. показательном театре. На днях мне пришлось побывать на кинематографических сеансах нашего губернского показательного театра (б. народный дом). Шла, между прочим, «Катюша Маслова» по роману Толстого. Недолюбливая современный кинематограф за его, если так можно выразиться, «некультурность» и бесцеремонное обирательство публики и потому не посещая его, я на этот раз соблазнился афишей и хотел возобновить в памяти по экрану знаменитое произведение великого писателя. Но увы! Пришлось вполне разочароваться и увидеть не воспроизведение романа, а какие-то жалкие обрывки или, точнее говоря, обтрепки его. Картина открылась не началом романа, а второй частью его — уголовным преступлением Катюши. И только после того, как ее сослали в Сибирь (сцены суда совсем не было) и там произошло ее духовное возрождение, глазам публики преподнесли начало романа — сцены соблазна Катюши Неклюдовым, дальнейшей жизни ее в буржуазной семье и т. д. Одним словом — поучился целый кавардак, вызвавший невольную иронию у тех, кто был знаком с содержанием романа, и оставивший впечатление сумбурного писательства Толстого у тех, кто не читал романа. Если к этому прибавить недостатки технической постановки (фильма часто рвалась, картины с головокружительной быстротой неслись по временам куда-то ввысь), то мое разочарование будет понятно. Иначе обстояло дело со второй картиной «Грешница». Эта прошла на экране вполне гладко, начало вместо конца не шло и наоборот и фильма не рвалась. Между тем содержание этой картины было до того пошло и вульгарно, что лучше было бы ее совсем выбросить из пролетарского репертуара и не показывать на экране «губернского показательного театра». В самом деле: кому в наше время нужно наглядное воспроизведение циничных сцен буржуазного разврата и попоек с отдельными кабинетами № 9, где пресытившаяся жизнью золотая молодежь вместе с папашами предается безумным оргиям в обществе «падших» женщин и удовлетворяет свою «страсть в тысячу лошадиных сил» (так была озаглавлена одна из сцен любовных похождений безусого юноши в обществе с замужней женщиной). Очень печально, что заправилы нашего показательного театра, в погоне за наживой, не брезгуют ничем, что, взявшись за здоровое воспитание народных масс и молодого подрастающего поколения, они безрассудно ведут их в пропасть невежества и огрубения нравов. В. Солодихин» («Призыв», 5 марта 1921). «К годовщине театра Народного дома. 1-го июня исполнилась годовщина открытия Народного дома. После долгого перерыва и спячки, мы видим, Народный дом опять привлекает сотни зрителей. Работа Народного дома протекала в невероятно тяжелых условиях: всевозможные препятствия, чинимые учреждениями, к которым приходилось обращаться за содействием; перегруженность артистов по своим основным специальностям (среди них — техники, землемеры, школьные работники, канцеляристы и проч.), отсутствие «продовольственной» премии что практикуется в других труппах, наконец — трескучие морозы в стенах здания, отчего в зимний период переболели почти все артисты, а некоторые, может быть, навсегда лишились здоровья... Но любовь к искусству победила все эти препятствия… За последнее время, с приходом артистки Полубояриновой, режиссерский коллектив в лице тов. Масанова, Малицкого и Яворского берется за трудные постановки и с честью их выполняет» («Призыв», 4 июня 1921). В августе 1921 г. Владимирский Губисполком принял «Постановление о контроле над спектаклями, концертами, кинокартинами», которым вводилось «обязательное получение предварительного разрешения художественно-контрольной комиссии». «Организуется Драматическая школа. Художественный Потдел Губпрофобра, желая поднять на должную высоту сценическое искусство в губернии и дать возможность пролетариату получить знание в области сцены, а также развить эстетическое чувство масс и иметь квалифицированных работников сцены, организует Драматическую школу с классами: пластики, дикции, грима, мимики и общеобразовательным с изучением литературы, истории искусств и теории музыки. Срок обучения намечен двухгодичный; занятие дневное и вечернее. В школу принимаются лица обоего пола не моложе 15 лет, в класс же пластики (Балетное отделение) с 8 лет. Обучение – бесплатное. Запись производится в Художественном Потделе (помещение Губотнароба, комната №4) с 12 сентября от 12 до 3 час. Ежедневно» («Призыв», 20 сент. 1921). «Театр—храм, где создается новое творчество; театр - место отдыха; здесь после дневного труда каждый должен освежиться, набраться новых сил и морально встряхнуться. Так ли обстоит дело во владимирских театрах? Когда попадаешь в фойе нашего Показательного театра, то думаешь, что попал в трактир прежнего пошиба: насыщенный куревом воздух, на полу — шелуха от подсолнух, окурки папирос и „козьих ножек", несмотря на то, что имеется специальная курительная комната; по углам фойе советские и иные спекулянты кучками толкуют о дневных выручках; шум, гам, хохот. Словом—чистый содом. В зрительном зале—картина не менее безобразная. Здесь — два царства: галерка и партер; водворившись на свои места, они начинают между собой ожесточенную войну. Из галерки в партер летят плевки, окурки, шарики хлеба, газеты и все, что хотите; иногда по воздуху вьется чья-нибудь шапка. Такая же, приблизительно, картина и в Ампире. Необходимо этому безобразию положить предел. Театры существуют не для хулиганов и не для хулиганства. Губполитпросвет, вооружись внушительной метлой» («Призыв», 22 октября 1921). «Хорошее впечатление производит показательный театр Народного дома. Ремонтировка и отделка его только что закончилась. Чисто в нем и красиво. Открытие его для зимнего сезона состоялось 11 ноября. На сцене шла комедия Яковлева «Оболтусы и ветрогоны». Во время антрактов играл военный оркестр. Зрители вели себя примерно хорошо. Если администрации показательного театра удастся удержать этот порядок, чистоту и опрятность на такой высоте, то лучшего и желать не надо…» («Призыв», 17 нояб. 1921). «Труппа «Народного дома» пополнила свои силы тремя крупными артистами. На роли героинь приглашена артистка Черник, героя-любовника - Гетманов и режиссером Немирский, что особенно важно для труппы «Народного дома», так как до сих пор отсутствие опытной руки режиссера сказывалось в каждой постановке. 7 февраля с участием вновь вступивших в труппу артистов будет поставлена пьеса «В старые годы»» («Призыв», 7 февр. 1922). «В городе существует труппа артистов, известная среди публики, как «Тихомировская». Труппа ведет настоящий кочевой образ жизни, играя на различных подмостках и не имея определенной сцены. Вместе с этим небольшое объединение артистов имеет в своих рядах положительно талантливых артистов, как Рунич, Смельков, Рыбин, Тихомиров и др. Об этом говорит разыгранная пьеска 5 февраля в театре профессионального клуба. Наблюдая игру упомянутых артистов в пьеске, названной выше, хотелось думать, что она является «не порогом событий», а порогом к хорошей пьесе, достойной своих исполнителей» («Призыв», 7 февр. 1922). «В старые годы», соч. Шпажинского. Нельзя пожаловаться, что в нашем городе отсутствуют развлечениям в профклубе спектакль, в Ампире борьба и в Народном доме первый дебют вновь приглашённых артистов Немирова и Черник, и все это в один день — 7 февраля. Названная выше пьеса в нынешний сезон шла во второй раз. Первый раз — на сцене Гарнизонного клуба, а вчера в Нардоме. Пьеса разыграна великолепно. Опытная рука режиссера сказалась очень чувствительно. Кажется подтянулось всё, начиная с декораций и кончая артистами. При прежних постановках Владимирская публика как-то не умела достойно оценить второстепенные силы труппы, а новый режиссер умело и беспристрастно выдвинул их и показал в настоящем виде. Такое превращение в частности сделано по отношению к молодой артистке Максимовой. Безусловно талантливая артистка создала сначала трогательный образ Верочки, оскорбленной самодуром Рахмановым, а потом глубоко любящей женщины. Достойный партнер Немиров еще более оттенил положительные качества артистки. Об игре Немирова можно сказать, что на сцене был настоящий артист, с определенной школой, а не «спец» провинциальной марки. Мстительная, развенчанная фаворитка Клавдия (Черник) заставила публику пережить несколько жутких моментов, сцена с Рахмановым (Немиров) в 5 д. настолько поразила глубиной чувства, что страшно было за артистку. Вообще первая постановка обещает ряд новых и новых прекрасных возможностей на сцене «Народного дома»» («Призыв», 9 февр. 1922). «Мечта любви, соч. Косоротова. Более подходящим названием пьесы было бы «Вампир», так как на сцене на протяжении всех 4-х актов в лице Мари (Черник) публика видела кровавого, но обольстительного вампира. Первое выступление Гетманова в роли Луганского оставило самое благоприятное впечатление. Артист хорошей школы не играл, а жил на сцене. Жемчужин (Немиров) и Ворская (Ну-ну) дополняли общее впечатление. За последние 15—20 лет в литературе, живописи и драматическом искусстве преобладали „акварельные" тона. Тонкий и нежный рисунок, бледный полутон и — вся пьеса, а наше время требует совсем другого; более яркого, определенного и полнокровного письма. 8 февраля в театре было очень «театральная» публика, но чрезвычайно редкая, это надо принять во внимание» («Призыв», 11 февр. 1922). ««За океаном». Пьеса из еврейского быта Я. Гордина. Красочная, колоритная в бытовом отношении, пьеса на сцене Нардома не имела успеха. Не чувствовалось сыгранности, понимания в трактовке изображаемых лиц, а автор пьесы заслуживает более серьезного внимания. Прелестная Эсфирь (Черник) не имела на этот раз достойных партнеров. Как новая заплата на старом рубище была Эсфирь среди других исполнителей, а ее прекрасный жест, когда она кидает мать к ногам отца, поражает силой и глубиной драматических достижений. Был слаб Немиров (Фреденталь), нелеп и балаганен Балакин (Мух-отец), обманул надежды публики и Гетманов (Мух-сын), груба и цинична не в меру Лебедева (Цива) и только мать Эсфири (фамилию артистки не знаю), дала достаточно для исполняемой роли» («Призыв», 16 февраля 1922).
«"Два полюса", соч. Назарьева. Несложная драма в буржуазной обстановке не могла бы особенно заинтересовать зрителей, если бы не талантливое исполнение основных типов. Скучающая на даче барынька Наташа Варенцова (Рунич) успешно водит за нос четырех самцов, кокетничая направо и налево. В конце концов все это открывается мужу Варенцову (Тихомиров) и он стреляется. Роль обманутого мужа артистом проведена с неподражаемым искусством. Особенно в 3 акте, когда он, выслушав объяснение жены с художником Юриным (Смельков), выходит из комнаты, а жена, готовая опять солгать, подходит к нему, он молча проходит через комнату, делая молчаливый жест, но в этот жест артист вложил так много искренности и жизненной правды, что он казался красноречивее всяких слов. Наташа Варенцова в исполнении Рунич блистала очаровательным кокетством. Талантливая артистка растет не только во мнении публики, но и в сценических достижениях. Хорош художник Юрин (Смельков), .хотя в двух первых актах ему не доставало надлежащей страстности. Удачен Скробышев (Криуновский) в роли друга и советчика Варенцова, тоже одураченный кокеткой Наташей. В общем постановки на сцене Профклуба раз от раза приобретают все более и более хорошую репутацию» («Призыв», 21 февраля 1922).
«"Флавия Тессини", драма в 4 ак. соч. Щепкиной—Куперник. „Флавия Тессини", разыгранная 18 февраля в «Народном доме», имела большой успех. Пьеса, построенная на сценических эффектах, не может похвалиться глубиной содержания и даже оригинальностью. Дочь бедного киевского еврея Женя (Черник) делает головокружительную карьеру в качестве первоклассной певицы. Уехав из Киева с своим мужем — талантливым скрипачом Гришей (Гетманов), она в Италии в одно утро проснулась знаменитостью. В это же угро она заключает контракт с одним из антрепренеров на самых блестящих условиях, благодаря вмешательству одной доброй и практичной особы Доры (Лебедева). В этот же день она узнает печальную новость; рука скрипача мужа оказалась безнадежно потерянной, а с этим и будущее артиста. В порыве страстной искренности Флавия (это имя она взяла в Италии), дает страшные клятвы в верности мужу, обещая нигде и никогда не оставлять его. Как и всегда, в произведениях подобного рода являются сиятельные особы и… клятвы, после мучительной борьбы, забыты. На этом строится драма Флавии. Что же касается Гриши, то его драма началась со второго акта и разрешилась смертью в четвертом. Трогательная и наивная Женя в первых двух актах, в последующих берет тон настоящей примадонны и настолько увлечена новой ролью, что считает себя «гражданкой всего мира». Талантливая артистка провела свою роль блестяще, вызывая неистовые аплодисменты зрительного зала. Большое участие вызывал Гриша своей трогательной нежностью к Жене, а потом и Флавии, но раздавленный свалившейся драмой, умирает с именем Женина устах. Положительно хороша была Лебедева (Дора). Столько простоты и искренности вложено артисткой в свою роль, что среди кошмара развертывающейся драмы, отдыхаешь душой на созданном ею образе добрячки Доры. Теперь о вынесенном впечатлении о драме. Сколько мук, сколько страдания нагромождено на протяжении 4 актов! Но эти страдания понятны-ли и близки-ли зрительному залу? Нет! Здесь не сказалась душа великого коллектива, доступная и близкая широким массам. Здесь центрит внешность, показное, начиная с искусственной седины. Гриши и кончая блестящим туалетом Флавии. Много было восторгов, удивления, но не настолько, чтобы сделаться участником переживаемой героями драмы и слиться в общем хоре человеческого страдания» («Призыв», 28 февр. 1922).
В мае 1918 г. начала работу секция драматических артистов при комиссариате народного образования. На её базе в 1922 г. был создан профессиональный театр «Октябрьская революция». 22 октября того же года открылся театральный сезон этого театра в Народном доме. «В связи с новой экономической политикой театры лишены поддержки центра и по директивам такового должны перейти на самообслуживание. Во Владимире театр «Октябрьской Революции» находится в ведении Художественного П/отдела Губполитпросвета и работает по директивам и распоряжениям последнего. Во главе театра Октябрьской Революцтт стоит Директор театра, права и обязанности которого обусловлены договором заключенным между директором и Губполитпросветом и утвержденным Зав. Губоно и Губиспосом» (Отчет о деятельности Владимирского Губернского Экономического Совещания. За период с 1 января по 1 апреля 1922 г.). «Открытие зимнего театра. Наконец-то после продолжительного летнего периода, когда в городе отсутствовало летнее театральное зрелище и наша публика находилась в тисках кино-детектива, наконец-то, казалось, что наш зимний драматический театр вновь ожил— был открыт частной антрепризой. Но... однажды «под вечер осенью ненастной»... один из антрепренеров «пропал без вести», говорят не хватило сил в борьбе с Нэпом, оставив после себя долги жалования техническому персоналу, труппе, привезенной им из Москвы, долги всяких аренд и пр. По-видимому, после этого неожиданного «сюрприза» Губполитпросвету слишком трудно было продолжать... Но... 22 октября состоялось «вновь открытие» зимнего театра без «москвичей» (?) — шла пьеса «Сестры Кедровы», исполнялось труппой местных сил, которые в нынешний зимний сезон «объединились». Очень интересная сама по себе пьеса была сыграна вполне в общем удовлетворительно. Все были на своих местах, а «изголодавшаяся-же публика в этот вечер как-то особенно внимала с глубокой жаждой каждый акт пьесы - благодаря аплодисментами труппу…» («Призыв», 26 окт. 1922). «Да, был здесь в этом сезоне театр, поставил ряд драм, перешел на кабарэ и... тихо скончался. Чем же обменяется такой провал? Ведь прошлый сезон театр ломился от публики. Вам ответят: «прошлый год были московские артисты!» — Но ведь и в этом году московские. — Но в прошлом были знаменитые. — Но те «знаменитые» и Губполитпросвет «знаменито» надули. В чем же причина? Вникая в дело глубже, оказывается, что не только во Владимире и подобных ему городах театр — больное место, но и в центре — театр является ареной бесконечных споров и дискуссий. Два основных течения, основных термина: «буржуазный и пролетарский» — театр, разбиваются на целые системы всевозможных отклонений. Защитники буржуазного театра определенно ратуют за акабемизм и музейность. Левые теоретики стоят за пролетаризацию театра, за «театральный октябрь». Споры ведутся с самого настоящего октября и... остаются неразрешенными, а всесильный НЭП цепкими щупальцами опутывает тех и других, и гаснут, не успев загореться, те или иные отгадки. Всесильный НЭП и во Владимире на искусство наложил свою лапу и неудивительно, что в Ампире идут Вампиры, а в Гарнизонном Сатана и над всеми ими управляет настоящий сатана — его величество НЭП. Что же делать с театром? Передать новому антрепренеру — едва ли будет лучше, привезет, пожалуй, он Флягиных, да Бимбомов с Сухаревки. Выписать хороших актеров с именем и прошлым,— пролетишь, пожалуй, совсем от их миллиардных ставок, да и репертуар-то будет «прошлый». Передать театр Владимирцам?— «Эх, скажут, уж и надоели они нам за эти пять лет.., и сидит Губоно с Губполитпросветом на распутьи, — а выход то, пожалуй, есть. Вся беда, что на Нардом смотрят слишком «профессионально» и слишком коммерчески. Забывают, что «театр — школа народа», забывают, что на здании еще и сейчас - сохранились буквы В. П. о Н. Т. (Владимирское попечительство о народной трезвости) и мне кажется в момент разгула НЭПО, в момент расцвета ресторанов и самогонок — необходимо на это серьезнейше обратить внимание. Я верю, что если Дирекция театра доверится, осторожно, конечно, местным силам и местные силы, путем выявления не узко-индивидуальных и грубо-профессиональных, а путем чисто массовых коллективных работ, путем глубокого самоанализа и художественного подхода; путем внутренней, но в то же время обшей идеи—поработают над собой—мне, кажется, дело может пойти. Да разве мало есть хороших, красочных и умных пьес. Разве мало можно создать массовых сцен, сценических эффектов. Разве только в заучивании роли и в разыгрывании пошленькой драмы, так похожей на нашу обыденную жизнь, все дело. А порыв, экстаз, вдохновение! Да можно любую пьесу, с умной и правильно, конечно, построенной фабулой, так красочно и увлекательно поставить. Можно ввести в него и музыку и танцы; и битву и бунт; и драмы и колокольные звоны. Довольно глупых традиций, что пьесу надо точно передавать и оберегать авторскую непогрешимость. Пьесу надо играть. Театр и есть театр, а не фотография. Театр — культ красоты тела и сокровищница духа. Будем смело верить, что при взаимной поддержке, при известном доверии и коллективной спайке — заработает скоро и наш театр и огнем чистого искусства заблестит и наша лира на фоне серой обыденной Владимирской жизни. И. Шумилов» («Призыв», 24 окт. 1922).
«ЖЕНЩИНА С УЛИЦЫ». 5-го ноября было вроде вторичного открытия Гостеатра. Первый раз открытие происходило с местными силами, а тут с приезжими. Шла — «Женщина с улицы». Пьеса в сценическом отношения хорошо сделанная, но... но смысла и мыслей—не слишком. Нельзя же, правда, считать захватывающим сюжетом, что как одна воровка решила начать новую праведную жизнь, правда, немного оригинальным способом: раздевшись до нага и явившись к совершенно незнакомому человеку в его же пальто. Сюжет, как видите, не новый, бывший сюжетом миллионов душеспасительных романов, повестей, драм и проч. Пожалуй, весь интерес заключался: как играют приезжие. Местные силы мы знаем, и знаем, что Максимова, Шумилов, Лаздинг, Князев, Ворская «не подгадят». А приезжие, пожалуй, покуда тоже ограничимся, что и они «не подгадят». Выделю одну Брызгалову, игравшую саму женщину с улицы. Хорошо сыграла. Чувствуется большая опытная артистка. А об остальных отложим суждение. Публики немного было. Благодаря «странному совпадению», в этот же день в Гарнизонном играли тоже московские артисты. Оставить бы надо эти «странные совпадения» правлению клуба» («Призыв», 14 нояб. 1922).
«Недавно в «третий раз», и вероятно в последний, «открылся» Владимирский государственный театр. Но, это третье открытие было особенное – с «москвичами» (конечно, с другими!). Много прошло с тех пор постановок с их участием — из них довольно сложная впервые за эти годы на Владимирской сцене пьесе, заслуживающая внимания — это «Царевич Алексей», трагедия в 5 д. Мережковского, прошедшая с большим успехом. Роль императора Петра (исп. Клобуцкий) выполнена удачно, но не совсем выдержанно. Невыдержанность в движениях и дикции, выявляющие Петра, как человека кровожадного — деспота, с решительной силой воли, пьяницу, кстати сказать, развратника, умершего от сифилиса, — все это оставляло в зрителе не полное впечатление. Царевич Алексей (исп. Емельянов) был хорош, но излишняя истеричность и крайняя твердость в словах — также не вполне отражала слабовольную и мелко эгоистичную натуру царевича Алексея. Частое «разглаживание» рукой затылка немного неуместно; кажется, что царевич «приглаживает» современный «пробор». Ефросиния, дворовая девка — любовница Алексея (исп. Емельянова) была превосходна. Вполне дан образ злопамятной, коварной женщины, которая, учтя момент, рассказала Петру все тайны Алексея. Все остальные были на месте и дополняли картину ансамбля. Декорации плохи. Мне кажется, надо особенно в таких постановках или выдерживать тоже хорошими декорациями или играть в сукнах. Еще раз настоятельно рекомендуем Губполитпросвету делать «вступительное слово», так, например, пьеса «Царевич Алексей», имеющая большой исторический интерес, теряет без вступления 50 проц. своего значения как в политическом, так и в историческом смысле. В ближайшее время, видимо, предстоит расчет старых долгов, подновление декораций, реквизита и т.п. – на «бытовые» сборы полагать трудно, т. к. рост цен на предметы первой необходимости и приближение морозной зимы заставляют «чувствовать и переживать» карманы граждан. Выход отсюда ясен: необходимо государственное снабжение театра и это надо сделать, чтобы создать единственный показательный центр в губернии. В этом Губисполком должен пойти навстречу Губоно. Также надо подумать нашему уважаемому Губрабису и всем учреждениям, чтобы те 2%, которые вычитываются аккуратно каждой месяц на «культурно-просветительные нужды», шли-бы действительно на это... Если ба на эти 2% купить сезонные билеты в театр — то этим бы они сказали большую поддержку и себе и театру. В заключение, считаю нужным обратить серьезное внимание (кому следует) на совершенно недопустимую сознательную конкуренцию театра Народного Собрания с Госуд. драматическим театром, что было, например, в день «открытия» Гостеатра. Надо создать специальную авторитетную комиссию, которой поручить дето регулирования «общих действий» и выступлений всяких «королей» - будь-то «король электричества» или «королева экрана» или «король черной маски». Будем твердо помнить, что надо создать действительный губернский показательный драматический театр! Лев Иксов» («Призыв», 18 нояб. 1922). В соответствии со вкусами преобладающей публики и неукоснительным для исполнения мнением комиссии о том, что «пролетариям города необходимо революционное театральное воспитание», репертуар театра в эти годы составляли преимущественно следующие названия: «Мироед», «Смерть красноармейца», «Авдотьина жизнь», «Восставшие», «Люди огня и железа», «Зарево», «Саботажники». «Театральная вермишель. «Женщина с улицы», «Царевич Алексей», «Шпанская мушка», «Шут на троне», «Ревизор», «Счастье только в мужчинах» и т. д. и т. п. Я беру по памяти наугад несколько пьес из репертуара настоящего зимнего сезона Государственного театра г. Владимира. Это-ли не вермишель? Случайно мне попал в руки номер издаваемой в г. Костроме литературной газеты «Красный Понедельник», где в статье «Поэма о мещанстве» Анатолий Д. пишет, что местный Губполитпросвет снял с репертуара городского театра некоторые из таких пьес, как „Честь", „Казнь", «Трильби», «Темное пятно», «Маленькая шоколадница», «Семнадцатилетние». В том же номере Я—в пишет, что на юбилее показательного передвижного театра представитель Губполитпросвета высказал приветствие «честному» театру, не предрешая того, какое течение восторжествует в театре будущего. Да простит мне читатель эти две справки, но они знаменательны. Много поломано перьев вокруг театра не только в центральной, но и нашей газете. Высказывались, между прочим, довольно «дерзостные» мысли, напр. гр. Шулиновым о приносных элементах в театральнее действие вроде колокольного звона, песен, грома, молнии и т. п., которые так ядовито — умно были вышучены Юрием Ковровским. Но воз и ныне там и, нужно сказать, довольно—таки грязный. Мы тоже не будем говорить о правом и левом направлении в театре или о театре будущего. Куда-уж, оно как-то не к лицу «Шпанским мушкам» нашего Гостеатра. Остановимся только на «честном» театре. И что же? Если мы не забыли еще мысли умных людей о том, что театр — это школа, воспитатель, то безусловно ни в коем случае этого сказать нельзя про наш Гостеатр, воспитывающий под «умелым» руководством господ Нурдиных граждан после 5 лет революционной действительности на «Шпанских мушках» и фарсах вроде «Счастье только в мужчинах» или таких «страшных» пьесах, как «Кровавые миллионы». Значит — театр не воспитатель, не школа, а... боюсь сказать, что наоборот. Конечно, есть ответ: как же прикажете работать в условиях НЭП? Вот тут-то и возникает мысль о честном театре. Разроем репертуар истории. Возьмем хотя-бы трилогии Мережковского, Ал. Толстого, пьесы классические… Нашли же возможность поставить «Ревизор», «Царевич Алексей», «Шут на троне»... Значит, можно, а если можно, то и должно. Гуполитпросвету не мешало бы подумать на эту тему. Почему сосед его северный может, а он не в силах? В противном же случае лучше сдать театр в аренду и, взявши пока не к лицу пристегнутое название театра — Государственный, сделать более отвечающее действительности: балаган» («Призыв»,18 января 1923). «Пьеса Оскар Уайльда (легкомысленная комедия). — Я собственно не совсем хорошо знаю какой вид у Горгоны, но я совершенно уверен, что леди Бракнелль — Горгона,— говорит Джек, главное действующее лицо в пьесе. Точно такое же мнение можно высказать и об исполнении артистами пьесы Уайльда, поставленной 13 февраля в Гостеатре: — Собственно говоря, я не могу утверждать, что эта пьеса действительно Уайльда, но афиша говорит, что это действительно его произведение... Прежде всего название пьесы «Чего иногда нужно женщинам» не оправдала содержание. Ближе другое: «Как важно быть серьезным». Кстати сказать, что слово «серьезный» по-английски звучит «Эрнест», может быть это созвучие и дает весь тон пьесе. Не вдаваясь в обсуждение пьесы по существу, исполнение ее можно назвать: «Покушением с негодными средствами». Силы артистов Гостеатра гораздо ниже пьесы и надо только поражаться смелости их браться за Оскар Уайльда. Сначала и до конца «легкая комедия» прошла в тяжеловесной утрировке и самом отчаянном шарже, хотя от Емельянова и Клобуцкого можно спросить кое что. Дамские роли выполнены совсем плоховато: ни легкой сатиры, ни грациозной компановки типа не замечалось в исполнении Емельяновой и других (Греидель, Сесиль и старушки). Может быть масляничное настроение влияло на артистов и они вышли из обычно-серьезного отношения к пьесам, угождая невзыскательной публике, поощрявшей артистов после каждого «трюка» взрывом самого «забористого» хохота. Что бы там им было, но я убедился, что Штраус глубоко неправ, упрекая Гостеатр в легкомысленном репертуаре. Скорее можно поставить на вид Гостеатру, что иногда и серьезный репертуар у него на балаганный смахивает» («Призыв», 15 февр. 1923).
В понедельник, 12-го февраля 1923 г., в 10 часов вечера директор владимирского гостеатра Нурдин возвращался домой в гостеатр, где жил. Когда Нурдин вошел в боковую дверь театра, он увидел какого-то человека и, заподозрив в нем вора, пытался задержать неизвестного. Злоумышленник выстрелил в Нурдина из револьвера. Нурдин, раненый в бок, упал на панель, а преступник скрылся. Тяжело раненый Нурдин отправлен в больницу, где находился в безнадежном состоянии. В воскресенье, 18-го февраля 1923 г., Нурдин скончался от полученной раны. Родился Д.М. Нурдин в гор. Самаре в 1884 году. Образование получил в Самарском Реальном училище. Будучи мальчиком, очень любил искусство и 18-ти летним юношей поступает на сцену, прослужив 7 лет в гор. Туле. В 1906 году он работает в антрепризе Зарайского, затем несколько сезонов служит в Риге у Незлобина, после — в Царацине, Калуге и др. городах. Начиняя с 1916 года, имел свою антрепризу в Красноярске, Тобольске и др. местах Сибири. Его имя достаточно известно среди работников театра провинции и театральной публики. Октябрьская революция застала его в Екатеринбурге. После разгрома армии Колчака, Нурдин вернулся в центральные места России. Будучи приглашен Губоно из Москвы во Владимир для руководства местным театром Д.Г. Нурдин, после бесславной театральной смерти частного антепренера Волконского, энергично взялся за воссоздание театра и в короткое время; сумел достигнуть успешных результатов и заинтересовать местную Владимирскую публику. Нурдин был не только актером, но и человеком, смотревшим на театр, как на одну из важнейших отраслей культурного развития человека, стремясь в условиях НЭП дать хоть иногда разумный полезный отдых рабочему и служащему. В июне месяце стрелявший в него преступник был задержан. Он оказался сыном местного врача Сергеем Ишуниным, 20 лет, учеником электро-технически курсов. В октябре 1923 года Губсуд приговорил его к 3 годам лишения свободы. На суде он сознался в убийстве и рассказал, что он со своим товарищем, тоже учеником тех-то курсов, 15-ти-летним Владимиром Матусевичем пошли в гостеатр, собираясь украсть электрические лампочки. В 1924 г. Губсуд разбирал дело Матусевича, первоначально переданное в комиссию несовершеннолетних преступников. Суд приговорил Матусевича за соучастие и покушение на кражу к полутора годам лишения свободы, но за его малолетством сократил наказание наполовину. «В понедельник, 26-го февраля, шла оперетта «Ни-Ни», в двух действиях, творчество местных сил: Левкоева и Самойлова. «Ни-Ни»... ничего цельного и художественного не дала, ни в первом, ни во втором актах,— да и трудно было разобраться, который первый акт и который второй: так однообразны они по своему содержанию. Фабулы почти никакой. За пьесой совершенно не видно авторов и скорее всего сквозь призму пьесы проглядывает лицо Леонида Андреева с его «Днями нашей жизни», кусочек этой жизни нам и преподнесли «местные силы» от своего имени. Музыка местами хороша, но собственного ничего нет, и хорошие,— но чужие и давно избитые романсы, песенки, отрывки стихотворений (светит смех, смеется солнце — Огнивцев), а если и есть что свое, так это очень неудачный образ в арии «Ни-Ни» в первом действии: Я сижу у печки… Правда, тепло и не дует, но печка к лирике имеет такое же отношение, как вышеуказанные авторы к Леониду Андрееву, театралам, действительно, в этот холодный вечер следовало сидеть у печки, а не тащиться в Нардом, и ничего не было бы потеряно. В общем же оперетта с претензиями на модное попури, но очень не удачное, обилие хоровых сцен старого, пьяного студенчества и... больше ничего, все сшито на живую нитку, нескладно, нелогично, но путанисто. Я. Ку-нов» («Призыв», 2 марта 1923).
28 августа 1923 г. в Гостеатре прошел балетный вечер-концерт, при участии всемирно-известной – заслуженной народной артистки республики Е.В. Гельцер. Екатерина Васильевна посетила Владимир проездом в Нижний Новгород. В программу вечера были включены танцы: классический танец из балета «Дон Кихот» и «Умирающий лебедь» Сен Санса, вальс «Каприз» Рубинштейна, Мазурка и др. В танцах вместе с Е.В выступал заслуженный артист и балетмейстер Большого московского государственного академического театра – В.Д. Тихомиров. К 1 сентября 1923 г. Госкино, Художественный кино и Гостеатр перешли в ведение товарищества «Владимирское Книгоиздательство».
«Гостеатр. 29-го октября, приехавшими из Москвы артистами была дана оперетта «Сильва». Из исполнителей были особенно заметны: Дарьялов (Бони). Его комические выступления рассмешили публику до слез. Полунина и Грубин прекрасно сыграли роль княжеской четы Воляпюк. Весьма удачно и живо провела свою роль Верина (Стася). За исключением некоторых недостатков (неудачный подбор статистов), неизбежных на первых порах, оперетта прошла вполне удачно и впечатление у публики осталось хорошее» («Призыв», 1 ноября 1923). «С субботы, 8-го декабря, гостеатр начинает планомерную сезонную работу. В театре закончен ремонт парового отопления. Труппа артистов под управлением М. Дарьял закреплена на весь зимний сезон. В антрактах будет играть постоянный струнный оркестр. В субботу идет пьеса «Идиот», в воскресенье 9-го премьера «Три вора» («Призыв», 8 дек. 1923). «Будет опера. В непродолжительном времени в нашем гостеатре будет поставлена опера при участии московского артиста Великанова (тенор) и известной артистки Миклашевской. Будут поставлены известные оперы: Аида, Дубровский, Руслан и Людмила» («Призыв», 10 января 1924). ««Жидивка Выхристка» (Народная бытовая пьеса в 5 действиях, соч. Тобочного). «Нещасне кохання» (Народная бытовая пьеса в 5 действиях, соч. Манько). Обе пьесы, художественно исполненные Украинским коллективом артистов Харьковских театров, дают подлинно эстетическое наслаждение зрителю. Нужно призваться, такие постановки в однообразном и сумрачно-сонливом Владимире не являются обычными. На смену «Дарьяла», мы имеем, наконец, безукоризненно xoрошие и здоровые постановки, о чем свидетельствуют симпатии большинства театральной публики. Правда сюжет обоих пьес, последней в особенности, не нов, но он облечен в художественную форму и содержание. На владимирца Украина, с ее белыми хатами, зеркальными реками, чудной луной и трелью соловья, веет какой-то свежестью, неподдельной новизной. Успеху постановок много помогают национальные костюмы, говор, хор и танцы. Игра артистов выдержана от начала и до конца. От постановок — самое отрадное впечатление. Вяч. Разумовский» («Призыв», 22 янв. 1924). «Шельменко денщик». Старинная комедия Квитки-Ословяненко, исполненная коллективом артистов-украинцев, 30 января, произвела на зрителей отрадное впечатление. Самая неожиданная находчивость и уменье выйти из любого положения Шельменко в соединении с мастерской игрой артиста Громова - вызывали у публики непрерывный смех. Очень удачно дал карикатуру на старого чудака помещика Шпака,- артист Макаров. Иваненко - в роли Фены Степановны дала вполне законченный тип помещицы крепостнических времен. «Неблагодарные» роли Петраша (офицер), Новлянский (Евжени) и Зимовец (Присенька) проведены удовлетворительно. Неудачно провела Лысенко роль «Петербургской дамы», что нужно отнести к недосмотру режиссуры. Заключительная пляска Шельменко с Мотрей (Удалая) сгладила все мелкие недостатки» («Призыв», 1 фев. 1924). В четверг 6-го марта 1924 г. исполнилось двадцатилетие сценической деятельности артиста К.А. Клобуцкого. В день юбилея драматический коллектив ставит в Гостеатре известную мелодраму Б. Шоу — «Ученик дьявола». В роли Ричарда выступил юбиляр. В 1925 г. Владимирский уисполком на основании ходатайства уполитпросвета постановил: производство танцев во владимирском гортеатре воспретить. «Бенефис Д.И. Тинского. Сегодня в гортеатре состоится бенефис артиста Д.И. Тинского; пойдет «Гамлет», трагедия Шекспира. Тинский, вдумчивый и талантливый актер, вынес на себе большую тяжесть уже прошедшего сезона. Выбор им пьесы обнаруживает его внимательное отношение к себе и зрителям. Владимирская публика должна сегодня наполнить зал» («Призыв», 9 янв. 1925). «Передача театра. Заседание фракции Владимирского УИК-а, заслушав доклад о состоянии влад. городского театра, отметило, что гортеатр имеет значение губернского характера и, как учреждение политико-просветительное, должен быть пролетарским, показательным и обслуживать в первую очередь пролетарские массы, с дешевыми ценами на билеты и со строго выдержанным репертуаром. Учитывая это, фракция УИК-а считает необходимым передать городской театр в ведение Губполитпросвета» («Призыв», 5 июля 1925). В сентябре 1925 г. гортеатр и кино-театр перешли в ведение губполитсовета. ГИК-ом отпускаются средства на ремонт и оборудование гортеатра «в потребном размере и, кроме того, обещана ежемесячная субсидия в размере 1500 руб. при условии строгой идеологической выдержанности репертуара и общедоступности цен на билеты для рабочего зрителя. Постановки будут 3-4 раза в неделю. Намечено создать при театре студию…».
