Инструкция для учителей Владимирской духовной семинарии 1786 г.
Инструкция для учителей Владимирской духовной семинарии 1786 г.
В кон. XVIII столетия выработалось уже ясное понятие об учительском звании, стали определенно высказывать, чего должно требовать от учителя семинарии, какие его обязанности, как он должен действовать в качестве учителя и вместе воспитателя духовного юношества. В прежнее время учитель действовал больше при помощи физической силы,- грубых и жестоких наказаний, но в конце XIII-го века учитель-воспитатель действует единственно нравственным влиянием, что ясно видно из инструкции, составленной в 1786 г. для учителей семинарии. Вот три существенные обязанности учителя семинарии, из которых уже вытекает вся его деятельность. 1) «Учитель обязан, по состоянию своему, заступить у учеников место родителей: и потому чем менее сами родители вспомоществуют в наставлении детей своих, тем более трудиться есть долг учительский». 2) «Учитель должен, наставляя детей в законе Божием делать их благочестивыми христианами и верными сынами церкви, которые бы правила закона Божия не только знали на словах, но и показывали оные всегда на деле». 3) «Звание учителя обязывает их также стараться сделать из учеников своих полезных членов общества; и для сего он должен поощрять чаще юношество к наблюдению должностей общественных; просвещать разум учеников и научать их как думать, так и поступать разумно, честно и благопристойно и предписанные науки преподавать юношеству таким образом, как надобны им оныя бывают в общежитии». Такова общая цель «учительского звания», для достижения которой инструкцией от учителя требовались следующие качества: 1) Благочестие. Развивая это понятие, инструкция говорит: «учитель должен избегать всего того, что хотя мало худым казаться может, особливо перед детьми, для того, что дети ему станут подражать, а он сделает соблазн и поступит против заповедей Христовых: иже аще соблазнит и проч. Далее: в дому он должен быть миролюбив и порядочен, ко всем дружелюбен и услужлив. А особенно избегать он должен брани, клятвы, божбы, клеветы и сквернословия, так как и безмерия в питии и т.п.
2) Любовь. Это качество раскрыто в инструкции особенно подробно и основательно; очевидно, что на истинной любви желают основать всю силу доброго влияния учителя. Вот особенно достойные внимания рассуждения: «Учитель должен поступать со всеми учениками отечески, т.е. ласково и любовно. Он должен обходиться с ними с приязнью и с кротостью и не казать досады, когда они в школу приходят и предложения его скоро неуразумевают. Он должен им дать приметить, что ему приятно, когда они прилежны и в школу все часто ходят, и что он их любит. Но любовь сия должна быть не ребяческая. А соединена всегда с постоянным и важным видом. Она должна также основываться не на достатке родителей учеников, но на благонравии и прилежании детей. Приняв на себя чувства и поступки чадолюбивого отца, учитель должен быть ласков, не должен быть никогда угрюм, сердитым и вспыльчивым. «Паче же всего не должен он опускать ласкового уговаривания», которое часто имеет великое действие, потому, что мы напоминанию тех следуем охотно, коих любим и уважаем».
3) Довольствие. Это качество, по смыслу инструкции, одно из самых важнейших для учителя семинарии; о нем говорится прежде даже, чем о других качествах, например о прилежании. Видимое дело, что учителя, обязанные весьма много трудиться, получали жалованье несообразное с трудами. Поэтому-то в инструкции и обращено особенное внимание на «довольствие учителей семинарии». «Довольствие» состоит в том, чтобы: 1) быть довольным тем, что нам определено для содержания; 2) кто принимает на себя самое бедное учительское место, тот обязан столь же верно должности звания своего исправлять, как и при самом богатом, где другой учитель имеет доходу вдвое, или еще более; 3) если учитель может что еще достать себе посторонним трудом, то сие ему позволяется, лишь бы не препятствовало оно отправлению его школьной должности; ибо и апостол Павел, проповедуя Евангелие, снискивал себе пропитание работой рук своих.
Далее говорится о терпении, прилежании и о других качествах. Объяснив довольно подробно назначение учительской должности и качества необходимые для учителей, инструкция предлагает им правила для более успешного воспитания и образования воспитанников. Дети бывают различных способностей, характера и поведения; инструкция, выходя из этого положения, предлагает разные, более или менее благоразумные, педагогические средства. Относительно способностей «дети бывают такие, которые одарены хорошей памятью, но имеют мало рассуждения», относительно их учитель: а) не должен упражнять учением наизусть, но должен учить их более мыслить и понимать; б) таковым ученикам он должен пособлять чувственными представлениями, примерами и сравнениями; в) должен заставлять их пересказывать выученное собственными словами; г) должен их чаще спрашивать и так, чтобы им был притом случай думать. Бывают, ученики у которых слабая память. Относительно их предлагается только два правила: меньше задавать учить наизусть и чаще толковать каждому из них особо. Бывают тупые дети, которые мало понимают и помнят. Сим должно стараться вперить токмо самое нужнейшее, а главное не поступать с ними сурово и не отнимать у них строгостью охоты к учению. С упорными, сердитыми и ко злобе склонными учителю предписывается действовать следующим образом: «во время действия в них страстей не должен он ни наказывать, ни увещевать их, но когда волнение их утихнет и ученик придет в состояние сам собой подумать, тогда уже учитель должен представить ему худые следствия упрямства его, или злости. Когда же ученик неоднократно дурные поступки оказывает и нимало не исправляется, тогда он должен объявить префекту для должного ученику наказания. «В рассуждении же поведения ученики бывают хорошего, посредственного и худого». Относительно первых учитель должен ставить их в пример другим с умеренной похвалой и при этом стараться предохранять их от тщеславия. Относительно вторых учитель тщательно должен выискивать, от чего худые наклонности происходят. Если оныя происходят от недовольного распознавания добра от худа, то долг учителя подать им достаточное о том понятие. Но если рождаются оныя от расположения ко злу, тогда должен он изобразить им живо опасность оных и вредные последствия». Что касается учеников худого поведения, то после увещаний и наказаний должно представлять таких к исключению, «чтобы беспутные ученики не развращали других своим дурным примером».
Таким образом мы видим из «учительской инструкции», что в конце XVIII-го столетия на учеников действовали самыми гуманными средствами, что даже исключение предполагалось только в крайних случаях, и при том не столько за малоуспешность, сколько за худое поведение.
Классы при семинарии были следующие: Богословие, философия, реторика, пиитика (Этот класс учрежден был после других. Он учрежден был с следующей целью: «чтобы ученики в обоих красноречиях латинском и российском могли быть успешнее, и в чтении латинских авторов более могли времени упражняться и при том не столь молодых лет достигали до степени священства».), грамматика; последний класс подразделялся на три отделения: высший грамматический курс, называемый синтаксимою, средний и низший инфоринторический, называемый иначе этимологический. На преподавание богословских наук определен был непременный двухгодичный срок; но другие курсы могли быть по обстоятельствам сокращены. Богословие преподавалось ежедневно во время утренних часов. Время после полудни учитель богословия употреблял на чтение священного писания, «в котором упражняясь должен был ученикам показывать самые труднейшие места с довольным решением и объяснением оных». Каждую субботу были недельные репетиции. «Не продолжая вновь толкования, учитель спрашивал у каждого ученика силу и существенность истолкованных богословских уроков и что по прочим седьмичным дням было задано и объяснено все должно быть ученикам читано с твердостью». По вторникам и четвергам по повторении прежде изложенных уроков «предлагались встречающиеся сумнительства с довольным решением и объяснением богословским, которым заимствовали из лучших богословских систем». Но так как, по мнению начальства, еще оставалось довольно много времени для учеников богословия, то им для лучшего успеха в богословских рассуждениях, задавались на каждый месяц диссертации на латинском и русском языках, из которых лучшие читались публично в богословской аудитории. Кроме того, по прошествии каждых двух месяцев, для большего усовершенствования учеников богословия, происходили, так называемые «приватные диспуты», на которые приглашались префект и учителя. Кроме приватных диспутов, два раза в год делались публичные, для слушания которых собиралась многочисленная публика любителей духовного просвещения. В преподавании философии велено было следовать методу новейших философов, «а старинных схоластиков отнюдь не держаться». С этой целью для руководства выбрана была философия Бавмейстера, недостатки некоторых ее положений и правил должны были дополняться из «самых знаменитых нынешнего века авторов». После полуденных часов ученики упражнялись в переводе какого-либо лучшего философского автора, при самом же переводе предлагались и «разрешались разные философские сумнительства, методом силлогическим». История философии проходила в первое полугодие философского курса. Она преподавалась по руководству следующих авторов: ех Bruckero, Buddes, Heinneccio. На философском курсе проходилась и физика, по руководству присланному из Св. Синода. Да при том два раза в неделю в послеобеденные часы изучали книгу «о должностях человека и гражданина». В философии также как и в богословии назначались диспуты и приватные – в философии через каждый месяц и публичные». Но чтобы ученики могли решать трудности «не токмо на латинском, но и на своем природном языке», с этой целью приучали их к отправлению русских диспутов, преимущественно из некоторых частей метафизики, а именно: ex Cosmologia Psychologia et Theologia naturali. Ученикам философии каждый месяц давались сочинять диссертации философские на латинском, и проповеди на русском, также и речи «большие и поздравительные». Реторика преподавалась по руководству Вратиславского. Первый год упражняли учеников в сочинении периодов, тропов и фигур, поздравительных речей и писем разного рода; во второй год сочиняли» большие речи, панегирики на латинском и русском языках и проповеди. При том во второй год для приготовления учеников к довольному понятию о вещах и для открытия удобнейшего способа к изобретению и распространению идей; по вторникам, четвергам и субботам в утренние часы преподавалась логика, сокращенная из Бавместеровых правил. По вторникам и четвергам в утренние часы читались лучшие прозаические сочинения латинских и русских авторов. Из латинских давали преимущество Цицерону, а из русских Ломоносову и Прокоповичу… Наука поэзии разделялась на две части: в первой «показывались все роды стихов, употребляемых латинскими авторами, а во второй – русскими». Для упражнения в чтении пиитических латинских авторов «сперва переводили книги Овидия Tristium; по изучении же сего, и притом когда ученики довольно упражнялись в сочинении елегиастических стихов» приступали к изучению первой книги Виргилия – Aeneidus. Для усвоения же российских пиитических правил изучали лирические сочинения Ломоносова, а драматические – Сумарокова. А так как поэзию невозможно изучить надлежащим образом без мифологии, то по два дня в неделю – в среду и пятницу – употребляли на ее изучение, тем более, «что в древнем баснословии вся важность и красота поэзии происходит». В синтаксисе обучение шло следующим порядком. Изъясняли все грамматические правила «до всех четырех частей грамматики относящиеся». Главным пособием для сего была Алварова грамматика. Каждый день в утренние часы на истолкованные правила предлагались «краткие и ясные екзерциции». После полуденных часов, в понедельник, среду и пятницу, занимались переводом с латинского. Но чтобы ученики скорее и удобнее привыкали к переводам с латинского на русский и могли хотя б несколько понимать латинские выражения,- в утренние часы, после толкования правил грамматических занимались чтением латинских разговоров, «или домашних, или школьных». Небольшую часть этих разговоров задавали на «ночные уроки, с умеренностью, без отягощения памяти». Заниматься легкими разговорами приказывалось не позже как с декабря. По изъяснении всех грамматических и синтаксических правил, «к большей успешности в латинской конструкции» учитель с учениками переводил Кастеллионы, или Еразмовы разговоры. А между тем каждый день по нескольку слов задавалось из лексикона Целляриева, и вокабулы учили не только Premitiva, но и derinativa. С первых чисел апреля приступали к толкованию просодии из Алвара; после же сего показывали ученикам способ, как делать латинские стихи «Hexamerta et penta merta», в составлении которых ученики упражнялись очень часто. По субботам было недельное повторение. Употребление латинского языка «строго изыскивалось в сем классе у каждого», да и учитель с учениками при объяснении правил не имел права говорить иначе, как по латыне. В грамматическом классе начинали изучение русской грамматики; ученикам задавались ежедневно «имена с склонению, а глаголы к спряганию». По изъяснении всех этимологических правил, приступали к толкованию грамматической конструкции. Затем упражнялись переводами с русского на латинский; переводы эти поправлялись и разбирались в после полуденные часы. По прошествии же половины года, по вторникам и четвергам упражнялись «в школьных разговорах с разбирательством этимологических и грамматических правил». И в грамматическом классе также учитель в разговорах и объяснениях употреблял латинский язык. В информаторском классе в первую половину года сперва обучали чтению и чистописанию на латинском и русском языках; потом мало помалу знакомили с начальными правилами грамматики. Во вторую половину года – малому катихизису, изданному для народных школ; кроме того изучали латинские вокабулы, «дабы могли употребительные вещи называть латинскими речениями». Подробностей относительно преподавания греческого языка мы не знаем. Известно только то, что и на греческий язык употреблялось не менее времени и изучение его считалось не менее важным латинского. Во время греческих уроков ученики говорили между собой не иначе как по-гречески. Кроме перечисленных предметов, считавшихся главными, в семинарии изучали универсальную и церковную историю, географию и арифметику. История преподавалась только ученикам пиитики и риторики. Универсальную читали на латинском языке, «именуемую synopsis historiae holberhi», а хронологические сведения заимствовались из латинской церковной истории: ex avtore langio. Арифметика и география преподавались ученикам синтаксимы и грамматики, по вторникам, четвергам и субботам,- преподавались весьма кратко. Таково было состояние Владимирской семинарии до 1788 года.
«Владимирские Епархиальные Ведомости» Неофициальная часть № 24 (15 декабря 1868 г.).
