Владимирский край!!! Историй вторженья... Хранит любовь И таинств восхищенья!.. В разливе солнца и весны Потоком света ублажает.
С моей земли, поет!.. - О, край Владимирской весны... Крестьянин утренний рассвет Движением поднимает.
Жена, невеста Своей красою Сердце греет. Колокола, поющие молебну В поклонах таинств открывают.
Смех детей, улыбка матерей Живет в рассвете, расцветает. О, край Владимирский! Венец историй и любви Воспетый временем поэтов Вторженья делает свои.
К тебе, с любовью, сердце зазывает. И времена негаснущей свечи, Горят и ярким светом озаряет. О, край, Владимирской весны Историй в вечность сохраняет.
Одна из поездок Александра Пушкина по Владимирской губернии состоялась в начале декабря 1833 года по знаменитой столбовой дороге «Владимирке». К этой поездки поэта относится замечательное стихотворение «В поле чистом серебрится»:
В поле чистом серебрится Снег волнистый и рябой, Светит месяц, Тройка мчится По дороге столбовой Пой: в часы дорожной скуки, На дороге, в тьме ночной Сладки мне родные звуки Звонкой песни удалой. Пой, ямщик! Я молча, жадно, Грустен ветра дольний вой. Пой: лучинушки, лучина, Что же не светло говоришь?
В поэме « Руслан и Людмила», Пушкин упоминает тему о Муромской глухой земле: Людмила спит – сказал Фарлаф,- Я так нашел ее не давно В пустынных Муромских лесах У злого лешего в руках.
Пушкин еще в 1822 году намечал создать большую поэму «Мстислав», главным героем которой, как видно из сохранившихся набросков, являлся богатырь Илья Муромец. Впоследствии поэт снова возвращается к этой теме, о чем свидетельствует относящаяся к 1833 году незаконченная сказка: В славной, в Муромской земле, В Карачарове селе Жил был дьяк с своей дьячихой. Под конец их жизни тихой Бог отраду им послал Сына им он даровал.
Парк им. Александра Сергеевича Пушкина расположен в древней части города Владимира. Он является одним из любимых уголков отдыха Владимирцев. Первым, кто по достоинству оценил это место, был Владимирский губернатор Иван Михайлович Долгоруков, известный поэт кон. XVIII – нач. XIX вв. Владимирский бульвар, как отмечал Долгоруков, по внешнему оформлению тогда уступал столичным. Но пройдет немного времени, и он украсится аллеями, цветами, беседками – 15 июля 1815 г. другой губернатор – А.Н. Супонев – торжественно откроет бульвар и прочтет стихи, хоть не свои, но от себя: Дав тень сию тебе и в знойный день прохладу, Полезным быть во всем я целию имел, И счастлив истинно, коль скажут мне в награду, Что я любил тебя и другом быть умел.
В 1899 г. в связи со столетним юбилеем со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина городской бульвар получил имя поэта. В девятисотые годы Пушкинский бульвар стал местом встречи здешних и приезжих революционеров. В последние годы бульвар стал называться парком имени А.С. Пушкина. В 1951 г. здесь была установлена четырехметровая скульптура поэта, выполненная воспитанником Владимирского художественного ремесленного училища №1 Владимиром Донцким. На ее постаменте было высечено: «Городу Владимиру от художественно-ремесленного училища». Сейчас этой скульптуры в парке нет.
Здесь был А.И. Фатьянов. Вместе со своими друзьями он любил гулять в старинном городском парке. На вечерах поэзии он читал стихи. Также здесь прогуливался со своими друзьями – студентами будущий советский поэт, писатель Владимир Солоухин.
Улица Пушкина (сейчас ул. Студеная Гора) начиналась на вершине Студеной горы. В древности эта местность являлась самой возвышенной частью, откуда взор мог обнимать и город, и окрестности с их замечательными видами. В 1937 г. улица Студеная Гора была переименована. В связи со 100- летием со дня смерти Александра Сергеевича Пушкина она была названа его именем. Имя этого величайшего поэта дорого каждому гражданину нашей Родины. Левая сторона улицы Пушкина начиналась со здания церкви Михаила Архангела, закладка которого состоялась 13 октября 1891 года. Заканчивалась правая сторона улицы Пушкина двумя зданиями 60-х годов XX века. Замыкала улицу Садовая площадь, на которой находилась самая большая клумба города. Эта клумба оживала ранней весной и пестрила цветочной мозаикой до глубокой осени.
Скромна моя хозяюшка Наталья Патрикеевна, Водой не замутит! Да с ней беда случилася, Как лето жил я в Питере... Сама сказала глупая, Типун ей на язык!
В избе сам друг с обманщицей Зима нас заперла, В мои глаза суровые Глядит - молчит жена. Молчу... а дума лютая Покоя не дает: Убить... так жаль сердечную! Стерпеть - так силы нет! А тут зима косматая Ревет и день и ночь: "Убей, убей, изменницу! Злодея изведи! Не то весь век промаешься, Ни днем, ни долгой ноченькой Покоя не найдешь. В глаза твои бесстыжие Сосвди наплюют!.." Под песню-вьюгу зимнюю Окрепла дума лютая - Припас я вострый нож... Да вдруг весна подкралася…
Как молоком облитые, Стоят сады вишневые, Тихохонько шумят; Пригреты теплым солнышком, Шумят повеселелые Сосновые леса. А рядом новой зеленью Лепечут песню новую И липа бледнолистая, И белая березонька С зеленою косой! Шумит тростинка малая, Шумит высокий клен... Шумят они по-новому, По-новому, весеннему...
Слабеет дума лютая, Нож валится из рук, И все мне песня слышится Одна - и лесу, и лугу: "Люби, покуда любится, Терпи, покуда терпится Прощай, пока прощается, И - бог тебе судья!"
Марина Цветаева
В историю литературы вошло такое название как «Александровское лето Марины Цветаевой» - один из наиболее плодотворных периодов в творческой жизни поэта. Здесь были написаны циклы стихов «К Ахматовой», «Стихи о Москве» и другие. В 1916 году в гости к Марине Цветаевой приезжали поэты Осип Мандельштам и Софья Парнок; здесь Анастасия Цветаева написала свою вторую книгу прозы «Дым, дым и дым...». См. Литературно-художественный музей Марины и Анастасии Цветаевых.
"Ночная ветка"
Что ж ты, ночь, не кончаешься И не даришь мне сна? Что ж ты, ветка, качаешься До зари у окна? Иль тоскуешь по просини Утра вешнего ты? Иль предчувствие осени Всколыхнуло листы? Или тянет, зеленая, Под луной ворожить? Или хочешь, бессонная, Радость-песню сложить? Стоит, право, помучиться Ради песни такой. Ну, а если получится - На рассвете мне спой. Я напев этот вещий На зеленом ладу На язык человечий переведу. Что ж ты, ночь, не кончаешься И не даришь мне сна? Что ж ты, ветка, качаешься? А в саду тишина…
Не на троне - на Ее руке, Левой ручкой обнимая шею, - Взор во взор, щекой припав к щеке, Неотступно требует... Немею - Нет ни сил, ни слов на языке... Собранный в зверином напряженьи Львенок-Сфинкс к плечу ее прирос, К Ней прильнул и замер без движенья Весь - порыв и воля, и вопрос. А Она в тревоге и в печали Через зыбь грядущего глядит В мировые рдеющие дали, Где престол пожарами повит. И такое скорбное волненье В чистых девичьих чертах, что Лик В пламени молитвы каждый миг Как живой меняет выраженье. Кто разверз озера этих глаз? Не святой Лука-иконописец, Как поведал древний летописец, Не печерский темный богомаз: В раскаленных горнах Византии, В злые дни гонения икон Лик Ее из огненной стихии Был в земные краски воплощен. Но из всех высоких откровений, Явленных искусством, - он один Уцелел в костре самосожжений Посреди обломков и руин. От мозаик, золота, надгробий, От всего, чем тот кичился век, - Ты ушла по водам синих рек В Киев княжеских междуусобий. И с тех пор в часы народных бед Образ твой над Русью вознесенный В тьме веков указывал нам след И в темнице - выход потаенный. Ты напутствовала пред концом Воинов в сверканьи литургии... Страшная история России Вся прошла перед Твоим Лицом. Не погром ли ведая Батыев - Степь в огне и разоренье сел Ты, покинув обреченный Киев, Унесла великокняжий стол. И ушла с Андреем в Боголюбов В прель и глушь Владимирских лесов В тесный мир сухих сосновых срубов, Под намет шатровых куполов. И когда Железный Хромец предал Окский край мечу и разорил, Кто в Москву ему прохода не дал И на Русь дороги заступил? От лесов, пустынь и побережий Все к Тебе на Русь молиться шли: Стража богатырских порубежий... Цепкие сбиратели земли... Здесь в Успенском - в сердце стен Кремлевых Умилясь на нежный облик Твой, Сколько глаз жестоких и суровых Увлажнялось светлою слезой! Простирались старцы и черницы, Дымные сияли алтари, Ниц лежали кроткие царицы, Преклонялись хмурые цари... Черной смертью и кровавой битвой Девичья светилась пелена, Что осьмивековою молитвой Всей Руси в веках озарена. И Владимирская Богоматерь Русь вела сквозь мерзость, кровь и срам На порогах киевских ладьям Указуя правильный фарватер. Но слепой народ в годину гнева Отдал сам ключи своих святынь, И ушла Предстательница-Дева Из своих поруганных твердынь. И когда кумашные помосты Подняли перед церквами крик, - Из-под риз и набожной коросты Ты явила подлинный свой Лик. Светлый Лик Премудрости-Софии, Заскорузлый в скаредной Москве, А в Грядущем - Лик самой России Вопреки наветам и молве. Не дрожит от бронзового гуда Древний Кремль, и не цветут цветы: Нет в мирах слепительнее чуда Откровенья вечной красоты! Верный страж и ревностный блюститель Матушки Владимирской, - тебе - Два ключа: златой в Ее обитель, Ржавый - к нашей горестной судьбе.
