Топография и статистика охоты во Владимирском уезде (1855 год)
Д.И. Гаврилов
Статья эта бывшего помощника председателя Владимирского губернского Статистического Комитета Д.П. Гаврилова напечатана была первоначально в неофициальной части губернских ведомостей по частям, в 1855, 1856 и 1858 годах. Это было единственное исследование об охоте в здешнем крае, составленное с полным знанием дела, тем более что Д.П. Гаврилов сам был страстный охотник. Желая сохранить память о нем, мы всецело заносим сюда это интересное описание.
Владимирский уезд представляет самую разнообразную для охотника местность. Весь уезд разделается течением реки Клязьмы на две части: северную и южную. Эти две части имеют существенно различный характер местности. Не входя в подробности описания, касающиеся до важных различий местности той и другой полосы в отношении к сельскому хозяйству, промышленности и т. п. Мы укажем только на те особенности, которые заметны и интересны для охотников. Южная часть уезда пространством гораздо менее северной; она идет длиной не широкой полосой вдоль течения Клязьмы, не много возвышаясь над уровнем реки. От самого прибрежья, обыкновенно на версту, или на полторы простирается так называемая пойма — т.е. луга, заливаемые весенней водой; за этой поймой начинается уже настоящий берег. О поймах, имеющих одинаковые качества по обе стороны реки мы поговорим особо; теперь скажем несколько слов собственно о материке.
Южная часть уезда, по всему ее протяжению, вообще песчана, ровна и повсеместно покрыта лесом, кое где пересекаемым полянами и лугами; значительных стоков воды во всей этой части уезда почти нет; единственный значительный приток Клязьмы, речка Судогда, касается только небольшой части юго-восточных границ уезда. Леса почти исключительно состоят из ели и сосны; расширяясь к югу леса эти примыкают к огромным дремучим борам, покрывающим Судогодский уезд и смежные с ним Егорьевский и часть Покровского. Леса, идущие к востоку, влево от большой Саратовской дороги, кроме редких исключений, произрастают на песчанике; идущие вправо к западу пересекаются часто моховыми болотами и на юго-западной границе Владимирского уезда переходят в огромное, сплошное моховое болото, поросшее лесом, покрываемое в дождливое время водою и во многих местах непроходимое; моховые лесные болота кое-где прорезываются болотными речками, на юго-западной границе довольно значительными. Луговых болот в южной части уезда почти нет, все почти сенокосы лесные; поля составились от расчистки лесов, стало быть вся охота сосредоточивается в лесах. Кроме лесной дичи — белых куропаток, тетеревей глухих и березовиков, рябчиков, и проч., в лесах встречаются места и для водяной дичи — это лесные озера и речки. Лесных озер не много, все они довольно большого размера и большей частью, говоря языком здешних охотников, наплывные. Это выражение требует довольно подробного объяснения.
Лесные озера образовались вероятно в очень давнее время это доказывается тем, что они весьма глубоки, велики, имеют повсеместно внутренние обильные ключи воды, носят большей частью названия не Славянские (так напр. Исехра, Стемерь, Вочхра), вероятно данные им еще до занятия этой местности славянскими племенами. Настоящее состояние озер показывает, что первоначально они были гораздо обширнее, но окруженные отовсюду растительностью не имея движения, мало по малу покрывались от берегов водяными растениями, плавучим мхом; этот первый пласт ежегодно усиливался, крепчал, разрастался, покрывался новым растительным слоем, производимым гниением мха, коры, листьев наносимых ветром; разумеется возрастание берега было очень медленное, но за то постоянное; со временем этот плавучий берег покрылся кустарником даже деревьями, окончательно окреп и сделался уже настоящим берегом, в свою очередь разраставшимся и производившим новые берега, озеро затягивалось от краев и уменьшалось объемом, многие озера вероятно совсем затянулись и образовали из себя сплошные моховые болота. По берегам ныне существующих лесных озер очень заметна эта работа природы; обыкновенно сажен за сто от воды берег делается топок, колеблется под ногами, прорезывается бороздами воды, сажен за 50 от воды уже нет и деревьев, а только мох и болотные растения; чем ближе к краю озера, тем подвижнее, топче и опаснее становится берег, кое где появляются отверстия, где видна вода, глубокие, опасные, называемые окошками; наконец к самому краю озера берег уже так топок, что нельзя ступать без опасности прорваться в глубь. Весь этот берег тонкий и движущийся, под которым скрыта вода озера, называется наплывью, в отличие от берегового материка, а самые озера затягиваемые наплывью, наплывными. Разумеется наплывь со временем делается настоящим материком когда слой совершенно окрепнет, покроется лесом и дохватит до настоящего дна озера. Есть озера лежащие посреди песчаного грунта, в которых доселе можно различать первоначальные границы их, лежащие часто на полверсты и более от теперешнего берега, потому что как ни крепок делается со временем наплывной берег, но все-таки грунт его илистый и сыроватый никогда не превращается в песчаный. По крепости и протяжению наплывного берега, внимательный наблюдатель мог бы определить сколько сот или тысяч лет назад тому началось затягиванье озера. Образование моховых болот в лесах, кажется нам, нельзя исключительно приписать глинистому грунту лесов, не пропускающему воду, как это предполагает автор «Записок ружейного охотника» (изд. I стр. 58) нам случалось встречать моховые болота довольно большого размера, окруженные со всех сторон песчаником, зыбкие с несколькими окошками, на дне которых, где можно было достать его, под слоем тины оказывался песок; очевидно, что такого рода болота могли произойти только от затягивания лесных озер; не говорим уже о том, что образование моховых болот около лесных озер доселе не вполне затянутых мхом, не подлежит сомнению. Образование зыбких болот, о котором подробно говорит автор «Записок» мы встречали почти исключительно только при лесных озерах — в пойменных озерах правильное образование таких болот невозможно конечно, потому что ежегодные водополи и стремление реки во время разлива меняют беспрерывно вид этих озер; полевых озер в описываемой нами местности нет.
Самые замечательные из лесных озер южной части Владимирского уезда суть Исехра, Котлино, Поганец и Войчехра. Исехра с Котлиным соединены протоком; эти озера лежат на юго-западной стороне уезда, на границах Владимирского и Судогодского уездов; Исехра есть тип лесных озер здешней полосы. Оно имеет пять или шесть верст в окружности, отовсюду окружено лесами, берега наплывные; наплывь имеет более версты в ширину, покрыта кустарником, а приближаясь к материку уже и настоящим лесом, озеро повсеместно глубоко, вода чиста и вкусна; оно лежит на ровном довольно возвышенном месте, скатов по материку незаметно; озеро видно в иных местах за 5 и 6 верст; уровень воды круглый год в одинаковом почти положении; этим всего лучше доказывается, что это озеро образовалось подземными источниками, а не стоками воды с окружных мест.
На западном конце из озера выходит узкий, глубокий и тинистый проток ведущий в другое озеро Котлино, размером несколько поменьше Исехры. Проток этот течет очень тихо, окружен топью, густо покрытою болотными кустарниками и небольшими деревьями, местами топь эта покрыта высокими и обрывистыми кочками; ходьба по этой трущобе почти невозможна — это одно из тех почти непроходимых и недоступных болот, которые у здешних охотников носят названия крепей (слово урема, употребляемое для означения таких мест в «записках ружейного охотника» здесь почти неизвестно). Котлино во всем похоже на Исехру. Местность около Исехры и по берегам ее одна из самых обильных дичью во всем околодке. Кругом озера в лесу в изобилии водятся полевые и глухие тетерева, рябчики, зайцы, волки; попадаются годами и медведи, заходящие из лесов Славицкой волости. На самой озерной наплыви, и в трущобе окружающей проток выводят детей бекасы, гаршнепы и кроншнепы; все породы уток, известные у нас, находят себе привольное житье и корм по берегам озера. Местность около озера весьма удобна для белых куропаток и они держатся в довольно большом числе.
Из прочих лесных озер правого берега Клязьмы замечательнейшие — Поганец и Войчехра. Поганец находится в 6 верстах от Владимира, близь большой Муромской дороги. Озеро это лежит посреди соснового леса, грунт земли песчаный, кругом озера с северной и восточной сторон наплыви совсем нет, но с западной и юго-западной есть небольшое пространство кочковатой топи. Озеро это совершенно круглое и глубокое, чрезвычайно обильно рыбою.
Дичи не так много — бекасы во время вывода и позднею осенью и утки; окружающий его лес содержит великое множество зайцев и попадаются тетерева. Войчехра или Вочхра в 8 верстах от города близь села Кусунова, бросается прежде всего в глаза странностью своего местоположения; оно лежит на половине спуска лесистой горы, идущей от деревень Бухолова и Уварова к Клязьме и образующий в этом месте широкий плоский уступ южный берег озера упирается в подошву верхнего ската горы; с этой стороны наплыви нет, берег чист и доступен. С трех других сторон озеро окружено кочкарною топью, густо поросшею болотными кустами и почти непроходимо. Около Вочхры водится всякого рода дичь, особенно много держится в озере уток по осени, когда они сбились уже в табуны.
Из лесных речек, на правом берегу Клязьмы самая замечательная речка Поля, прорезывающая южный край уезда. Большая часть этой речки принадлежит Судогодскому уезду; она на всем течении своем окружена огромными лесами, берега состоят повсеместно из топкой наплыви покрытой, кустарником и кочками и доступной только самому терпеливому и опытному охотнику. Течение ее очень слабо, чуть заметно, дно тинистое, — покрытое водяными растениями осокой и ситняком, доставляющими превосходное убежище многочисленным породам уток. Бекасы и гаршнепы держатся в большом числе по болотистому пространству берега. Ширина Поли вообще не превышает 3 — 4 сажен, часто менее; изредка по ровным местам она заливает довольно большие пространства и образует пруды; уровень ее меженных вод немного ниже лесного материка, окружающего ее, так что при сильных дождях, наполняясь, речка заливает на большое пространство окружающий лес и тогда, конечно, делается почти недоступной. Такова же, только еще диче и глуше речка Бужа идущая параллельно Поле на юго-запад от нее, Бужа принадлежит почти исключительно Судогодскому уезду. В огромных моховых лесах окружающих эти речки приволье всякой дичи — от медведя до зайца, от огромного глухаря до гаршнепа. В 1847 году в этих лесах завелся было даже, неизвестно откуда прибежавший лось. Целую осень странствовал он по огромным пустынным лесам, занимающим многие сотни квадр. верст в этой полосе, виден был в разных местах и наконец убит одним крестьянином.
Обе эти речки прорезывают весь пустынный юго-западный край Судогодского уезда, и соединяясь под деревней Арефинской, пропадают в непроходимых крепях и лесных топях лежащих на границе Рязанской губернии. Между редкими, бедными и малонаселенными деревнями этого края очень часто встретишь название — остров; и в самом деле осенью и весною большая часть этих селений делается буквально островами, ибо заливаются со всех сторон водою на огромное пространство. Вся эта полоса, заключающаяся в моховых болотах простирается по Судогодскому уезду не менее как на 1000 квадратных верст и едва ли имеет полсотню деревень; пустынная дикая местность имеет влияние и на характер жителей — крестьяне здесь вообще грубы, недоверчивы, дичатся чужих и часто, даже за деньги, охотник не найдет здесь ни ночлега, ни хлеба для собаки, не говоря уже о самоваре; между жителями много таких, которые по предрассудкам своим заклятые враги собаки (пса поганого), чаю и табаку.
Из прочих речек лесных южного берега Клязьмы замечательных для охотника нет за исключением одной Черной, впадающей в Клязьму верстах в 7 от города; прочие суть не что иное как незначительные ручейки — в мокрые года бывают на них утки и бекасы; но не в большом количестве.
Северная часть уезда имеет почву глинистую, перемешанную с илом и черноземом; местоположение неровное, прорезанное довольно значительными реками и глубокими оврагами; лесов здесь вообще мало, большие рощи встречаются только у самого прибрежья Клязьмы и на восточном краю уезда. Реки Нерль, Ирпень, Колокша и Ворша, текущие почти параллельно одна другой и перпендикулярно к Клязьме, прорезывают эту часть уезда. Ирпень и Ворша — маленькие речки, в которых вода держится только за мельничными плотинами. Колокша побольше, имеет свою длину и свой не большой бассейн; главные ее притоки речки Кза, Илемна и Кафтюга; пространство орошаемое всеми этими речками, от Нерли до самых западных границ уезда не богато дичью. Возвышенная сухая, почти безлесная местность дает притон только зайцам и то более русакам, серым куропаткам и кое где тетеревам. Небольшие болотца и озера на поймах Колокши, встречаемые кое где, содержат несколько летной дичи, напр. под селами Железовым, Ставровым, Бабаевым, но вообще мало; низовья Ворши и Колокши, правда, изобилуют всякой дичью, но это от того, что тут эти речки входят в Клязьменную пойму, больших болот и крепей в этом углу почти нет. За то здесь раздолье псовым охотникам и тут коренной край борзятников. К самой кляземской пойме, в этой части уезда, примыкают два большие леса, Ундольский и Ямский. Огромный Ундольский лес изобилует лесной дичью, особенно тетеревами, тем более, что мало посещается охотниками, много в нем и волков, встречаются даже изредка и медведи. Ямский лес начинаясь почти от самого Владимира доходит отраслями своими до устья Колокши (верст на 13 по прямой линии), средняя ширина его версты с четыре. Охотники делят его на верхнюю и нижнюю дубровы, потому что он действительно расположен на двух плоскостях, уступом; сырой дол, кое где переходящий в поток, разделяет эти две части. В нижней части леса есть несколько озер, из которых самое замечательное — Плавучее.
Озеро Плавучее
Это озеро известно впрочем не в отношении к охоте, но по своим плавучим островам, от которых, вероятно получило и свое название; озеро имеет круглую форму, окружностью будет версты с полторы, лежит посреди крупного сосняка, грунт песчаный; оно окружено моховою наплывью, у материка довольно твердою и поросшею кустами. Но озеру плавают 7 островов, поверхность каждого не менее 5 и не более 12 квадратных сажен; наружный вид их сходен с береговою наплывью, но они гораздо тверже, плотнее, и растущий сверху мох очевидно лежит на плотном земляном пласте. Когда и как образовались эти острова — Бог знает. Общее народное поверье гласит, что эти острова суть обросшие мхом короба, в которых были посажены и утоплены Кучковичи, убийцы князя Андрея Боголюбского. Разумеется, это поверье не возможно доказать и трудно допустить; было бы очень странно везти убийц в огромных коробах в средину лесной трущобы, едва доступной, за 8 верст от города, тогда как много озер у самого города. Вероятно плавучие острова и мрачное, пустынное положение озера дали повод народной фантазии соединить с этой местностью предание о казни Кучковичей. Надобно сказать, что кроме этого предания, Плавучее озеро вообще считается в народе местом не добрым и любимым нечистой силой. Рыба не водится в глубине вод его; никогда охотник не встретит ни какой дичи на озере, на наплыви, даже в окрестности озера. Только одни гагары шнырят изредка по гладкой поверхности воды, да и тех не достанешь, потому что они при первом движении охотника ныряют и пропадают без следа, как будто ушедшие совсем в глубину. Вода, как и в большей части лесных озер кажется черной, впрочем чиста и вкусна; глубина у берегов аршин восемь. Прочие озера (Ежево, Круглицы и Бездонное) обильнее дичью; нередко можно застать на них уток и гусей во время осеннего пролета.
Ямский лес довольно богат лесною дичью, зайцами, тетеревами и вальдшнепами; верхняя дуброва есть главный притон вальдшнепов во время прилива; здесь и главное место весенней тяги их, по зарям. В трущобах окружающих озера водится много волков, не редко нападающих на пасущиеся стада. Дол идущий между верхней и нижней дубравами и примыкающие к нему небольшие болота посещаются бекасами и дупелями при весеннем и осеннем пролете. Вообще этот лес был бы очень хорошим местом для охоты, если б близость его к городу не привлекала множество охотников истребляющих, а еще более распугивающих дичь.
Близь Ямского леса, верстах в 12 от города, лежит озеро Рукав; окружающий его лес выведен лет 50 тому назад. Окружность озера версты две с половиною — оно обложено наплывью, подобно прочим лесным озерам. С севера наплывь имеет около 300 сажен в ширину, но с южной стороны не более 20 — 30 сажен. Здесь встречаются дупеля и бекасы, особенно при весеннем пролете; на самом озере постоянно водятся утки, но чрезвычайно редко удается добывать их, потому что во время вывода детей, они держатся в непроходимой мшистой наплыви, близь самой воды, а осенью на середине озера, куда не дохватит и пуля.
Лемешенский бор за р. Нерль
Самые лучшие и обильные всякой дичью места лежат по реке Нерли на северо-восток и на восток от нее к Ковровскому и Судогодскому уездам. У самого устья Нерли, на левом ее берегу начинается Лемешенский бор, идущий по самому прибрежью Клязьмы вплоть до казенного Давыдовского бора. Лемешенский бор стоит на сухой довольно высокой местности, перерезан несколькими оврагами, средина состоит из крупного и чистого сосняка и березняка, опушки довольно широкие из мелколесья и кустарника. В этих-то опушках и в нескольких порубках водится огромное количество зайцев и тетеревей, а по веснам и осеням и вальдшнепов. Редкий и мелкий кустарник, удобство ходьбы и стрельбы и обилие дичи делают охоту в этом месте особенно приятною и удачною. К сожалению и здесь беспрестанное умножение числа охотников оказывает самое губительное влияние на количество дичи. Еще не так давно (года с четыре тому) во время осенних охот не редко бивали мы по 80 — 100 зайцев в одно поле, на 7 — 9 ружей, так что (это факт) приходилось нанимать подводы для отправки дичи; а теперь хорошо если придется взять по 2 зайца на ружье в одно поле.
Поднимаясь выше по Нерли, охотник последовательно встретит на обоих берегах поймы: Лемешенскую, Ославскую, Добрынскую, Порецкую, Баскаковскую, Пересекинскую, изрезанную повсеместно озерами, поточинами и болотами, обильные водяной и болотной дичью. Порецкая и Баскаковская поймы содержат иногда такое множество бекасов и гаршнепов, что случается расстреливать по два патронташа в одно поле; бекасы держатся в этих двух поймах всего более в последней половине июля; но дупелей мало и место для них слишком сыро. Ходьба довольно удобна, потому что при всем обилии воды, очень топких и грязных мест нет, исключая цепи озер, против села Порецкого. Три непроходимые крепи, две около Порецкого и одна около села Баскак, покрытые густым кустарником, доставляют красной дичи удобные места для вывода детей.
Первый приток Нерли, с левого берега есть речка Печуга, справедливо пользующаяся известностью между всеми охотниками здешнего края. Небольшая, по глубокая в плоских берегах, окруженная с обеих сторон широкими болотами, пересекаемыми нередко непроходимою кустарною крепью, недоступного у краев берега, поросших ситняком и осокою, эта речка, до самых границ Ковровского уезда, есть коренной притон долгоносой дичи всех пород и бесчисленного множества уток. К сожалению левый ее берег почти недоступен для самого терпеливого охотника, исключая только самых низовьев. Топкая, непроходимая речка Суйма впадающая, слева, в Печору уничтожающая всякую возможность хорошенько исследовать этот берег далее как на версту от устья; в том же месте где он снова доступен (большим обходом) сперва крут и сух, а за деревнею Дмитриковым покрыт непроходимым кустарным кочкарником. Правый берег начиная от моста, пересекающего речку в полуверсте от ее устья удобен и доступен для охотника, кроме самых окраин; впрочем ходить должно с осторожностью, потому что береговые болота часто прорезаны незаметными бороздами очень глубокими и затянутыми ржавчиною. Посреди болот от самого почти моста проходит сухая грива покрытая крупным лесом и полоса крупного березняку, растущего между сырыми кочками; около этого леса и в самом березняке держатся иногда в огромном числе пролетные дупеля. К деревне Дмитрикову (на правом берегу) местность вообще понижается и превращается в ровное сырое болото, не очень широкое. За Дмитриковым болото правого берега разделяется — слева широкое болото не очень сырое прорезанное в самой средине глубоким и вязким потоком идет на две версты и оканчивается за деревнею Заудичьем; в этой отрасли замечательно всегдашнее обилие курохтанов, всяких пород, во время осеннего пролета; сухой кочкарник на левом краю посещается дупелями. Отрасль болота идущая вправо, по самому берегу реки узка и бедна дичью до моста, лежащего на дороге из д. Заудичья в д. Макариху; за этим мостом болото вновь расширяется версты на полторы, до деревни Крутовой. За этой деревней до д. Новой (на большой Ковровской дороге) места по обоим берегам довольно доступны, попеременно то сухи, то кочкарны и болотисты, но не так уже обильны дичью. За деревней Новою начинаются такие непроходимые крепи по обе стороны Печуги, что охота делается невозможной. Обилие долгоносой дичи на Печуге в хорошие года чрезвычайно. Отдаленность от города, редкость охотников на мелкую дичь между крестьянами и, конечно главное, местность — вот причины этого изобилия. Дупелей, правда, не всегда много и не во всех местах болота, но за то для бекасов Печуга настоящий садок. В самые сухие года, когда во всех болотах пересохнет вода и нигде не находишь дичи, крепи и болота Печуги не пересыхают и бекасы не переводятся. Для примера охоты на Печуге, приведу факт: в 1852 году, особенно изобильном дичью, мы взяли на Печуге в два неполных поля и в шесть ружей с пятью собаками, из которых три почти совершенно негодных, до 90 штук долгоносой дичи, да вдвое столько же, если не более, пропуделяли и распугали. Невдалеке от Дмитровки с левого берега в Печуру впадает речка Суйма. Она начинается около деревни Будыльцов, верстах в пяти от Печуги и тотчас расходится в широкое болото, в средине которого идет непроходимая крепь. Это болото, называемое Кузнечихой, почти также изобильно дичью как и самая Печуга, но не так обширно. Подходя к Печуге между деревнями Палашкиным и Пищихой оно превращается в одну сплошную недоступную крепь и в этом виде примыкает к самой Печуге. По окраинам болота в кустарнике встречаются вальдшнепы, а в самой крепи на сухих гребнях белые куропатки. К северу и востоку от Суймы за д. Пищихой, начинается огромное, сплошное моховое болото, поросшее густым и большей частью крупным лесом известное у охотников под разными названиями: Урсово болото, казенное болото, а в народе по своей огромности и общеизвестности называется просто болото. Не могу определить в точности пространства этого болота, однако думаю, что часть его находящаяся во Владимирском уезде занимает до 200 квадратных верст. Оно заключается между селениями Мошковым, Ковериным, Макарихой и Пищихой с одной, и Второвым, Ивашковым, Высоковым, Треховицами и Островом с другой стороны. Ширина его изменяется: напр. между Макарихой и Высоковым по прямой линии будет верст более 10, а между Ковериным и Островом не более пяти. В средине болота есть два — три озера не очень больших; суживаясь к Ковровскому уезду болото выпускает из себя речку Наромшу. Болото это вообще проходимо, хотя и с трудом, от густоты леса и беспрерывного кочкарника; самая Наромша имеет мало топких мест и почти везде доступна. Дичь разумеется по преимуществу лесная особенно много здесь белых куропаток, под Второвым и Треховицами; попадаются нередко кроншнепы, есть довольно тетеревей, но охота за ними неудобна. По окраинам леса, особливо с северной стороны есть прекрасные, хотя не обширные места для болотной дичи. Вся опушка болота от Макарихи до Мошкова и далее по Наромше чрезвычайно удобна для бекасов и дупелей и годами их бывает очень много. По опушкам не редки и вальдшнепы.
Названные нами болота составляют самые лучшие и обильные места для дичи. Около Нерли есть еще много мелких болот, годами очень обильных пролетною дичью, но иногда или совершенно пересыхающих, или весьма скудных для охоты — таковы болота под селом Чириковым, дер. Велесовьем, селом Щенячьей слободкой, деревнями Байковым, Фомихой и другими.
Особую местность для охоты представляют кляземские поймы и прилегающие к ним болота. Клязьма постоянно течет в глубокой долине, ширина которой иногда доходит до 4 верст, тогда как ширина самой реки, при меженной воде, не превышает 150 сажен; вся остальная долина окружающая реку называется поймой, потому что при весенней водополи и сильных паводках, вся местность до краев долины понимается (заливается) водой. Из небольшой речки, в водополь Клязьма делается огромной рекой, в иных местах до четырех верст ширины; кое где бугры и высокие кустарные гривы долины выступают островами над этой огромной массой воды. Когда река войдет окончательно в берега, то разумеется углубления речной долины остаются полными водой и образуют пойменные озера; небольшие озера скоро пересыхают, но другие, более обширные и глубокие, окруженные кустарником и кочками, расположенные на болотистом грунте, и сохраняют воду на весь год, до следующей водополи. Широкие низменности долины, не слишком углубленные и покрытые кочками, образуют поемные болота, вообще не глубокие и не опасные для ходьбы; в поемных болотах очень редко встречаются ключи, вся вода их наливается водополью и дождями; в жаркое и сухое лето все эти болота пересыхают.
Болота лежащие около озер; большей частью, поккрыты кочками и кустами, и иногда так частыми и высокими, что ходьба бывает чрезвычайно трудна и утомительна, хотя и не опасна. Есть поймы так густо поросшие кустарником и изрезанные таким множеством озер, что защедши туда, трудно выбиться из этого лабиринта. Кустарник пойм замечателен чрезвычайным обилием дубовых деревьев; есть места поросшие на несколько верст дубняком. Дуб этот вообще малоросл, не ровен и искривлен, очень редко встретишь дуб годный на что либо кроме дров. Вероятно это выродившиеся остатки прежних, огромных дубовых лесов, окружавших Клязьму. До сих пор в реке и пойменных озерах беспрестанно встречаются огромные дубы, имеющие более аршина в диаметре, вероятно многие сотни лет уже лежащие в воде; эти дубовые деревья, называемые здесь корягами, сохранили всю крепость и плотность дуба, ве подверглись почти нисколько гниению и от долгого пребывания в воде получили только особенную тяжесть и темный, почти черный цвет. Быстрота речного течения, рыхлость почвы и ровность местоположения производят нередко перемены в направлении кляземского русла.
Прорыв себе новый путь, Клязьма оставляет обыкновенно на прежнем месте узкое и длинное озеро; озера образующиеся таким образом называются старицами.
Множество стариц по обеим берегам доказывают, как переменчиво течение реки. В настоящее время довольно любопытная перемена русла готовится повыше города, версте в 1 ½ от наплавного городского моста, так выразительно и наглядно называемого здесь «живым».
По .сделанному нами описанию Кляземской поймы, опытный охотник наперед определит какая дичь и какой род охоты преобладают в поймах. Обилию воды соответствует и обилие водяной дичи – уток и, местами, гусей. Большая часть Кляземских пойм только и удобна для этого рода дичи. Из пойм, изобилующих водоплавающей дичью, самая замечательная Давыдовская (под селом Давыдовым) вся покрытая густым кустарником, растущим между бесчисленным множеством озер, часто покрывающим и самые озера. Почти не проходимые трущобы Давыдовской поймы доставляют надежнее убежище всем породам уток, но ходьба за ними в этой пойме так тяжела, даже при твердом знании местности, что надобно быть особенным любителем утиной охоты, для того чтобы решаться в пойму. К такому же разряду принадлежат поймы: Ундольская, Ворщенская, Колокшенская, Ладожская, Добросельская, Боголюбовская и Бородинская, в последней впрочем встречаются изредка выводки тетеревей. Кроме уток эти поймы изобилуют зайцами, особенно осенью и зимой. Весенние водополи, образуя множество островов сгоняют на них зайцев со всех концов поймы и в это время охотники ездят бить зайцев на острова, или, как здесь говорят, на обливы.
Разумеется, этого рода охота не имеет характера настоящей охоты, потому, что зверю некуда спастись, но тут много удовольствия в том, что это обыкновенно первый весенний охотничий поход, что соединяется целое общество охотников, едут на лодках и т. п.; это скорее прогулка, чем охота. Впрочем когда попадаются острова большого размера, покрытые кустарником, где зверю много хода, то охота приобретает свой настоящий интерес. Лучшие острова под д. Пенкиным (83 версты от города); там есть один остров, называемый Горелый бор, верст в 7 квадратных, на котором без стаи гончих зайца и не увидишь. Зимою и позднею осенью в этих поймах нередки серые куропатки; бекасы и вообще долгоносая дичь держатся в названных нами поймах мало, и только во время вывода детей, по опушкам пойм.
Другой разряд пойм составляют поймы, покрытые чистыми болотами. Большая часть их были некогда совершенно таковы же, как и названные выше, но превратились в болотные, вследствие истребления кустарника, что делается обыкновенно для увеличения и улучшения сенокосов. Разумеется самые глубокие и обширные пойменные озера, лишенные тени кустов превращаются мало по малу в болота и даже в сухой кочкарник. В этих болотах, преимущественно весною, когда еще довольно сыро в пойме, держатся бекасы и дупеля иногда в очень большом количестве. Таковы поймы под деревней Ершами, под Ямским лесом, под городом, под селом Спас-Купалищем, под деревнею Пенкиным. Самая лучшая из этих пойм лежит под Ямским лесом, на левом берегу реки, близь самого города; она называется Свиной бор — это оригинальное название произошло от небольшой высокой гривы, идущей полукругом в самом центре этой поймы; эта грива никогда не заливается водою, покрыта кустарником и по мнению охотников здешних, похожа, особенно в водополь, на хребет животного, от которого грива получила свое название. Этот гребень в самом деле чрезвычайно оригинален своею фигурою, так что невольно подумаешь, что в образовании его участвовала рука человека: он похож на совершенно правильный насыпной вал, со спусками, откосами и заворотами, как будто-бы тут строилось какое-нибудь укрепление. Разумеется положение его посреди озер, топей и кустов исключает всякую возможность человеческой работы. Пойма Свиного бора примыкает с запада к непроходимой крепи, подходящей к самому Ямскому лесу; в средине этой крепи находится большое и глубокое озеро, называемое Чортова дыра — название происшедшее вероятно от недоступного положения озера, огромные кочки, густота кустарника и глубокие провалы между кочками, полные водою, делают подход к озеру очень опасным, а в мокрые года и совершенно невозможным. Кроме дупелей и бекасов, болотные, или лучше сказать, луговые поймы, содержат весною и летом множество коростелей и курочек. В жаркое лето поемные болота почти совершенно пересыхают и всякая дичь в них исчезает.
Третий разряд поемных мест, в отношении к охоте, составляют болота, имеющие собственные обильные водяные ключи, независимо от воды, наполняющей их из реки. Собственно говоря, таких болот очень много, но почти все они так незначительны по пространству, что об них не стоит и говорить. Замечательны по обилию ключей и пространству самых болот, только два места; одно между деревнями Конюшиной и Ванеевкой, верстах в 12 от города, вверх по реке; здесь постоянно можно найти дупелей и бекасов — в хорошие года даже очень много; к сожалению сплошного болота, и здесь почти нет, мокрые места беспрерывно перемежаются сухими гривами, ключи довольно скудны. Другое болото известно не только Владимирским охотникам, но и всем любителям охоты в окрестных уездах — говорим о знаменитом Горкинском болоте. Болото это находится в Ковровском уезде на левом берегу Клязьмы, верстах в трех от Владимирского уезда; начинаясь под деревнею Мишневым идет распространяясь в ширину, к селу Горкам, обходя длинное озеро, или лучше сказать залив Клязьмы, пересекается гатью идущею от Горок к лесной гриве, находящейся с другой стороны залива, затем, несколько сузившись, проходит к деревне Волковойне. Самое лучшее место для охоты заключается между Мишневым и гатью; далее к Волковойне кочкарник и густая осока делают охоту неудобной. От начала Мишневского болота до гати будет версты четыре, если не более; наибольшая ширина болота доходит до 1 ½ версты; Клязьма с юга, крутая и высокая гора на которой стоят Мишнево и Горки, с севера, ограничивают болото, спуски горы распахивают под поля. Болото, особенно у гати, весьма обильно водою, доставляемое подземными ключами; назад тому несколько десятилетий оно было непроходимо от глубины и обилия воды и густоты осоки и кустов, но проведение канав и расчистка кустов сделали его доступным повсюду, кроме не многих мест у подошвы горкинской горы и близь гати; хотя и теперь еще есть местами окошки и борозды очень глубокие и низкие, но большая часть болота мелка: оно покрыто травою, скашиваемою в обыкновенное время; мелкий кустарник, беспрерывно пересекаемый тонкими ровными местами, идет по южному и западному краю болота. Болото пересыхает очень редко, только в самые жаркие и безводные года и то впрочем место около гати и около мишневской изгороди остается сыро. Это обширное, чистое и привольное болото есть любимое местопребывание долгоносой дичи во все время ее житья в здешней полосе. Изобилие дупелей и бекасов иногда поистине изумительно. Во время пролета дичи редкий день проходит чтобы в болоте не ходило несколько охотников; несмотря на то не обойдешь болота не расстрелявши целого патронташа. Только в два последние, несчастные для охоты года изменило нам и горкинское болото; через меру налитое водой в дождливый 1853 год и почти пересохшее в засуху 1854 года, оно было обе те осени весьма скудно дичью. За то в благодатном 1852 году надобно было надевать два патронташа, пускаясь в горкинское болото. Удобство ходьбы, прекрасная ключевая вода, живописное местоположение, не говоря уже об изобилии дичи — все делало охоту в том месте настоящим наслаждением.
Вот краткая топография охоты около г. Владимира — просим извинения у читателей за подробности, иногда интересные только для охотников и за отступления, не всегда прямо связанные с нашим предметом.
Из общих замечаний касательно нравов дичи, скажем несколько слов о прилете, отлете и выводе детей. Весенний прилет дичи в здешней полосе далеко не так изобилен, как в местности описанной Г. Аксаковым; так называемой пролетной птицы (т. е. летящей далее на север) весною здесь почти не заметно, исключая гусей и журавлей; из прилетной птицы (т. е. поселяющейся здесь на лето) всего заметнее прилет вальдшнепов не редко появляющихся большими высыпками; бекаса с прилету редко найдешь в куче, а дупеля, гаршнепы и кроншнепы почти всегда появляются по одиночке, постепенно и по разным местам. Прилетная птица появляется, обыкновенно в следующем порядке: сперва всего утки, за ними почти одновременно чибисы, бекасы, вальдшнепы и кроншнепы, позже всех гаршнепы и дупеля. Из наблюдений нескольких лет можно приблизительно определить следующие средние числа для прилета дичи: утки около 30 марта, чибисы, бекасы, кроншнепы и вальдшнепы около 5 апреля, дупеля и гаршнепы около 15 апреля.
Вывод детей разумеется зависит от времени прилета дичи; мы не имели возможности сделать в этом отношении полных и подробных наблюдений и представляем только следующие факты, за достоверность которых отвечаем: уток кряковных и шилохвостных находили мы только что вылупившимися, между 1 и 19 мая, бекасов между 24 мая и 12 июня, вальдшнепов между 15 и 30 мая, чибисов между 1 мая и 23, уток чирковых между 20 мая и 25 июня, молодых гаршнепов уже летных находили 28 июня, дупелей тоже летных между 8 и 15 июля, молодых кроншнепов, еще только бегавших, между 17 и 29 июня, молодых коростелей, уже летных, около 20 июня. Из местной дичи тетерева вылупляются между 15 мая и 10 июня; белые куропатки вообще неделею запаздывают против тетеревов. Журавлей нам случалось бивать уже перелетывавших, хотя еще и плохо, около 8 июля. Всех позже выводит детей болотный погоныш (курочка); нам случалось находить их в пуху в конце июля.
Осенний пролет гораздо обильнее весеннего; терпеливый охотник всякий год может два-три раза найти большие высыпки пролетных дупелей и бекасов. Пролет обыкновенно совершается во второй половине августа для дупелей и бекасов, в конце сентября для вальдшнепов и в октябре для уток; просим не забыть, что мы говорим о пролете птиц летящих с севера, а не об отлете постоянно живших все лето. Пролет журавлей около половины сентября, гусей несколько позже. Есть порода гусей (казарки), которая пролетает в конце октября и начале ноября, с поздними утками и лебедями. Отлет дичи вообще начинается позже пролета; дупеля отлетают между 1 и 20 сентября, случается впрочем находить их изредка и в первых числах октября — в 1850 году мы нашли дупеля и чрезвычайно тяжелого 18 октября. Бекасы отлетают более во второй половине сентября, хотя не мало их еще держится до сильных заморозков. Вальдшнепы держатся, также как и гаршнепы, до чувствительных холодов; гаршнепов случается находить и в ноябре. Коростели погоныши и перепела улетают в половине сентября, хотя случается встречать их по одиночке до последних чисел этого месяца.
Из сухих фактов изложенных нами можно однако вывести некоторые общие заключения, сравнивая их с фактами собранными г. Аксаковым, для Оренбургской губернии. Надобно предварительно заметить, что местность на которой сделаны наблюдения г. Аксакова, гораздо южнее описываемой нами полосы (градуса на два с половиною). В отношении к прилету разницы между этими двумя местностями почти нет; только прилет кроншнепов у нас поранее нежели в Оренбургской губернии. Но в отношении к выводу детей разница очень чувствительна: в здешней полосе вообще вывод гораздо ранее, дней на 15 опережая Оренбургскую губернию, хотя, как замечено выше, наша полоса севернее; от чего это зависит — от условий ли местоположения, или климата — предоставляем разрешить натуралистам. Заметим только, что не одна прилетная, но и постоянно живущая птица следует тому же правилу, что в особенности заметно для тетеревей. Отлет дичи у нас следует тому же порядку и совершается почти в те же числа как и в Оренбургской губернии; однако же и тут заметно, что в нашей полосе некоторые породы отлетают позже, хотя и не многим, нежели в Оренбургской губернии. Раньше всех улетают вообще те породы, которые позже выводят детей: кроншнепы, дупеля, погоныши, чирковые утки. Из сказанного выше видно также, что наша полоса лежит несколько в стороне от главного пути весеннего пролета птицы; самый осенний пролет довольно капризен — особенно для вальдшнепов — годами их множество, а годами почти ничего нет. Наилучшие места для весеннего пролета и прилета долгоносой дачи (кроме вальдшнепов), — это пространные размокшие луговины пересеченные мелким кустарником, близь опушек больших лесов; на небольших же местах и на обширных и многоводных чистых болотах птица не садится. Пролетных гусей случалось нам встречать раза два весною в огромном количестве на только что обсохших озимях близь больших озер; на вечерней заре, когда уже довольно темно, у них учреждалось беспрестанное движение между полем и озером, летели они довольно низко и стрелять было удобно, но на озере и в поле к тем местам где садились гуси невозможно было близко подойти, не потревожив их.
Обращаясь к замечаниям сделанным нами в частности, над отдельными породами дичи, прежде всего поговорим о куличьей породе. С сожалением надобно сказать, что количество этой благородной дичи. с каждым годом уменьшается и очень чувствительным образом; в особенности это замечание относится к дупелям. Что за причина этому уменьшению — Бог знает. Размножение охотников не так сильно, чтоб могло быть существенною причиною уменьшения, тем более, что у нас вообще не так много любителей этого рода охоты; скорее можно бы приписать это постоянному усыханию болот, очень заметному с 1847 года, и вследствие того перемене направления весеннего прилета птицы. Нравы и образ жизни этой породы описаны в вышеупомянутой книге г. Аксакова и нам нечего прибавлять, кроме нескольких замечаний о гаршнепах и вальдшнепах. Аксаков никогда не мог открыть как гаршнеп выводит детей; мы были счастливее: в 1853 году нам случилось найти выводок горшнепов близь лесного озера Исехры, описанного нами в первой статье, в кустарной и кочковатой крепи; примыкающей к моховому болоту окружающему озеро. Это было 30 июня; молодые гаршнепы уже подлетывали, их было трое и при них один старый, молодые, кроме мягкости носов, отличались меньшей яркостью пестрин на спине и более светлым цветом крыльев. Касательно вальдшнепов заметим, что летом они живут преимущественно в лесных болотах не очень пространных пока не соединяются к отлету в сухих лесах и на опушках. В отношении к образу жизни вальдшнепов есть одно любопытное и доселе необъясненное обстоятельство — это их загадочные тяги. Всякому охотнику известно, что такое тяга: с самого прилета каждый вечер по захождении солнца вальдшнепы летают по лесу в котором поселились, делая огромные круги, вероятно около каких-нибудь заметных и им точек леса; лет этот бывает обыкновенно вровень с вершинами деревьев леса, или не много по выше и продолжается в теплые вечера до наступления темноты, часа два, а в холодные и ветреные вечера оканчивается гораздо скорее; особенность этого вечернего гулянья состоит в том, что вальдшнеп на лету беспрерывно кричит на два совершенно различные тона: то он хрипит, или как говорят охотники, каркает, то пронзительно цикает наподобие летучей мыши; крик этот так звучен, что опытное ухо охотника разберет его за полверсты, между всеми голосами лесных птиц. Этот лет вальдшнепов и известен под названием тяги. Тяга бывает и на утренней заре, но весьма кратковременная; вальдшнеп тянет и всю весну и нам случалось замечать тягу даже во второй половине июня, хотя очень недолгую, перед полуночью, и очень скудную числом птицы. Что касается до осенней тяги, о которой рассказывают некоторые охотники, то нам никогда не приходилось замечать ничего подобного, правда, случается иногда на вечерней заре увидать одинокого перелетывающего вальдшнепа, но этого характеристического крика никогда, кроме весенней тяги, не слышно. На весенней тяге вальдшнеп замолкает только после выстрела. Для объяснения тяги существуют два предположения: одни думают, что тяга имеет целью вызов и приманку самок, другие, что цель тяги есть добывание пищи; последнего мнения держится и Аксаков, основываясь на том, что на тяге никогда не замечал он ни одного движения, которое указывало бы на погоню самцов за самками, на том что тяга продолжается далеко за время высиживания детей, что на тягах не случается убивать самок, и наконец на том, что и во время тяги вальдшнепы хватают мошек. Основания эти очень шатки: самки во время тяги не летают, а или прячутся в лесу, или сидят уже на гнездах, следовательно погони за ними и быть не может; самцы летая не догоняют, а вызывают самок, подобно бекасам, перепелам и коростелям и охотнику стоящему на тяге, трудно заметить когда самка поднявшись от земли и не вылетая наружу подает голос, или замечена будет самцом, который разумеется мгновенно спускается к ней; этим же объясняется, почему никогда не бьют на тягах самок; продолжение тяги до июля месяца ничего не значит: мы знаем, что коростель и перепел, которых крик несомненно приписывается половому влечению, кричат до второй половины июля, далеко спустя за вывод детей. Хватанье попадающихся мошек тоже несильное доказательство, тем более, что это же самое наблюдение сделали мы над коростелями во время их крика.
Мы с своей стороны думаем, что тяга вальдшнепов имеет основанием половые инстинкты. Доказательством этому служит особенная задорность крика вальдшнепов на тяге, время года, в которое единственно производится тяга, неоднократно сделанное нами замечание, что вальдшнеп во время тяги иногда мгновенно перестает кричать и спускается на землю; кроме того замечали мы, при самом уже конце тяги, в наступившей темноте, вальдшнепов летящих парами, ниже черты тяги, без всякого уже крику. Если бы тяга имела целью добывание пищи, за чем бы вальдшнепам летать постоянно на одной местности и на такой вышине, где гораздо менее мошек, чем в лесу, да и летать даже в совершенной темноте, когда не возможно добывание этого рода пищи.
Согласно с нашими предположениями мы думаем, что тяга заменяет вальдшнепам ток, что они не живут парами и самец не разделяет с самкой заботы о детях; к этому же заключению ведут все наши наблюдения за выводом детей вальдшнепами: никогда не случалось нам поднимать около гнезда самку и самца вместе, но всегда одну птицу. Впрочем по малому числу этих последних случаев не смеем выдавать наше предположение за несомненное. Об вальдшнепах еще одно последнее замечание: название их слука, которое затрудняется объяснить г. Аксаков, взято прямо с польского языка, на котором они называются слонка или слунка; впрочем, это название здесь неизвестно; простой народ сократил по своему немецкое название вальдшнепов и называет их ваншли.
Кроншнепы здесь водятся только одной породы, которую Аксаков называет средней; у нас это дичь скорее лесная, нежели полевая, в разряд которой она помещена г. Аксаковым. Лучшие места их — это лесные, моховые болота, большие, сырые поляны посреди лесов, преимущественно по близости озер и речек. Кроншнепов здесь вообще не много и они очень строги, даже во время вывода детей; нам никогда не удавалось бить их иначе, как случайно из-за куста, на который налетали они, описывая огромные круги над местом, где скрывался выводок.
Здесь чрезвычайно редки породы больших куликов, описываемые г. Аксаковым; встречаются почаще только две или три мелких породы — грязники, песочники и чернозобки. Курохтаны годами прилетают в большом числе, стаями и перемещавшись всеми четырьмя их породами. В стае, и особенно весной они очень строги, но в одиночку, в августе, нет птицы скромнее их, так что большую часть убиваешь сидячими.
Из болотной дичи, кроме куличей породы, в здешней полосе водятся коростели, погоныши (называемые здесь курочками) и чибисы. Болотных кур здесь решительно нет. Названные три породы здесь довольно многочисленны; местных особенностей в правах их мы не замечали, кроме того, что коростель здесь несравненно ранее начинает кричать, нежели в Оренбургской губернии - 25 апреля я слыхал уже крик коростеля, а там, по словам г. Аксакова, крик коростелей начинается в исходе мая.
Утиная порода в нашей полосе многочисленна; из описания местности видно уже было как привольно здесь водиться уткам; всего более здесь кряковных и чирков; нередки также свиязь, шилохвостые и серые; прочие породы попадаются реже, но на пролете, особливо осеннем, встречаются все породы уток и в большом числе, преимущественно же чернединные. Замечательно, что местных уток никогда почти не увидишь на кляземском русле, тогда как пролетные садятся на нем охотно. Уток рыбалок здесь очень не много; кроме гагар, нам не удавалось даже бивать этой породы.
Здесь нет степи, стало быть нельзя ждать и степной дичи. Дроф, стрепетов, красноустиков и кречетов здесь совсем нет; но вся прочая степная дичь, внесенная в этот разряд у г. Аксакова, встречается в наших полях. О кроншнепах мы сказали уже выше; журавлей здесь немало, но не знаю почему их не употребляют у нас в пищу и даже считают грехом бить; впрочем самое добывание их, при их осторожности трудно и тяжело, так что если и добываешь, то большею частью случайно и нечаянно. Серые куропатки здесь водятся но не в таком изобилии, чтоб можно было производить за ними правильную охоту, иной раз можно и долго проходить по лучшим их местам и не встретить ни одной — другой раз случайно, охотясь за другою дичью, встретишь два три табуна в день. Собственно охота за серыми куропатками начинается у нас уже по пороше, когда можно следить их, да когда уже незачем и охотиться кроме куропаток и тетеревей. Аксаков не имел случая сам наблюдать за выводом детей куропаток, потому что в местах охоты его они не вьют гнезд, а появляются уже к осени; у нас куропатки выводятся, но мы не делали подробных наблюдений над выводками, можем сказать только, что молодые выводятся в первой половине июня, что выводки содержат около 10 птенцов, что самец и самка разделяют семейные хлопоты и что куропатки сваливаются в стаи в августе. Охота за молодыми выводками не так интересна, как предполагает Аксаков; впрочем это может быть зависит от малого числа выводков, которые нам случалось находить. Выводок обыкновенно сидит в хлебе, где трудно за ним ходить, да кроме того, если только выводок
уже подросший, то поднимается весь вдруг и мгновенно исчезает из глаз.
Озимые куры бывают здесь только пролетом, довольно большими стаями, садятся по зарям весною на полях и по мнению крестьян остаются в нашей полосе до ярового посева, от чего их и называют севцами. Мы мало видали и бивали эту дичь; очень впрочем незавидную. Осенью они пролетают здесь в половине сентября большими стаями и тоже садятся на полях; нам случилось только дважды видеть эту дичь осенью — в этом отношении мы однако счастливее Аксакова, которому не удалось ни разу видеть осеннего пролета севцов.
Перепелов здесь немного и охоты за ними собственно нет, а бьешь их, когда случится найти нечаянно. Впрочем количество перепелов в разные года бывает весьма различно; иной год очень достаточно, другой почти совсем нет — от чего происходит такая разница, решительно не знаю. Самое лучшее время здесь для охоты за перепелами май и август месяцы в особенности вторая половина последнего, по сжатии хлеба. Сетьми их здесь разумеется не ловят, потому что слишком мало; ястребиной жe охоты в наших местах и заводу нет.
Все породы лесной дичи, описанные в книге Аксакова, водятся и у нас. Глухари в большом количестве населяют огромные моховые леса соединяющие Владимирский уезд с Судогодским; охота за ними тяжела и утомительна, да и мало добычлива. Тетерева — березовики составляют главную и лучшую, после долгоносой, дичь здешней полосы. Они водятся здесь повсеместно, но разумеется более всего держатся в порубках и опушках больших лесов южного берега Клязьмы. Только чрезвычайным обилием этой породы в наших местах можно объяснить то, что не заметно значительного уменьшения ее, при беспрерывном и беспощадном истреблении, ее здешними охотниками. В самом деле это самая несчастная птица: круглый год, всеми возможными способами все истребляют ее; только что начнут порхать молодые, их, почти еще в пуху, ловят и душат собакой, маток подманивают и убивают чуть не палками, подрастут молодые — их стреляют из под собаки; осенью ловят сильями и пружками, ранней зимой бьют с подъезда и на чучела, побольше сделается снег — кроют шатрами; проходит зима, начинается ток — и тут безумную, опьянелую птицу без пощады стреляют из шалашей, ловят руками и бьют палками. А сколько выводков потребляется хорьками, лисами и хищными птицами. Всякая другая дичь имеет свое время отдыха, когда ни кто ее не преследует — тетерев никогда; другую дичь преследует один охотник и щадит или пропускает другой — тетеревов бьют все, начиная от охотника — дилетанта, с тысячным ружьем и чистокровным пойнтером, до деревенского бобыля с одноствольным кремневиком и какой-нибудь шафкой; другая дичь боится только ружья и за тем безопасна от всего — тетерев идет и в пружок и под шатер и на шалаш. По истине удивительно, как до сих пор еще эта прекрасная, но неимоверно глупая и простодушная птица сохраняется в нашей стороне и в довольно большом числе. Признаемся, нас, как искренних любителей охоты, всегда возмущало варварское преследование и истребление тетеревов. Не говорим об осенней и зимней охоте — она истребительна, но в ней есть смысл — птица берегся не даром, губится не без пользы, она в настоящем возрасте и крепости. В весеннее время пускаются на охоту за тетеревами, разумеется всего более те, которые не понимают настоящего и истинного значения благородного занятия охоты, которых цель или безрасчетный промысел, или бессмысленное и легкое истребление дичи — охотники крестьяне и класс городских охотников целыми толпами наводняющий леса и поймы в праздничные и не присутственные дни. Всякому истинному охотнику прискорбно видеть такое зверское преследование и истребление птицы; одна весенняя охота, самая неудачная сделает более вреда, чем десять осенних; десять весенних охот принесут менее выгоды промышленнику и удовольствия охотнику, чем одна осенняя.
О правах и образе жизни тетеревей мы не можем сказать ничего особенного; подробности в этом отношении прекрасно и вполне изложены в книге Аксакова. Вывод тетеревей у нас как уже замечено, неделями двумя поранее чем в Оренбургской губернии; число яиц в гнездах доходит до 12; впрочем число молодых тетеревят при одной самке и даже число самых выводков чрезвычайно меняется в разные года. Иной год выводки бывают большие — от 5 до 12 молодых, с немногими исключениями, соответственно этому всегда велико и число самых выводков; в другие года выводки содержат от одного до трех тетеревят, в такие года мало находишь и самых выводков. От чего происходит эта разница, определит в точности не умеем; единственно сделанное нами замечание заключается в том, что изобильные выводки бывали при поздних и теплых веснах, напротив в ранние и холодные весны выводки очень бедны и много холостых тетерев. Случилось нам два раза найти тетеревиные выводки имевшие замечательную особенность: цвет перьев на спине и крыльях у матки и у молодых был яркого золотистого цвета, светлее даже летних перьев белой куропатки; оба выводка найдены были в лесных болотах; от многих охотников случалось нам слыхать, что водящиеся в болотных лесах тетерева всегда светлее пером нежели находимые в сухом лесу, — но проверить это замечание повнимательнее мы не позаботились.
Рябчиков довольно много в южном и северо-восточном углах уезда, но они водятся в самой средине глухих лесов и по этому охота за ними неудобна и скучна; собственно этою охотою занимаются только промышленники.
Несколько подробнее поговорим о белой, или лесной куропатке, которую не имел случая наблюдать Аксаков. Любимые места белых куропаток в мелких моховых лесах, особенно сыроватых, и непременно пространных; мы встречали их равно в краснолесье и чернолесье, лишь бы грунт был покрыт сыроватым мхом. Куропатки эти всегда сидят на земле — ни разу не случалось нам видеть ни молодых, ни старых на дереве. Белые куропатки разлетаются на пары с апреля месяца, каждая пара составляет особую семью, самка кладет около половины мая от 8 до 12 яиц; заботы семейной жизни разделяются и самцом. В первой половине июня выводятся молодые; в это время старые держат семью в самых глухих местах леса; к первым числам июля выводки выходят на более чистые места, к опушкам и полянам, но никогда не выходят в поле. Молодые начинают порхать очень скоро после вылупления из яйца и в начале июля летают уже бойко и далеко, хотя ростом еще в полматки. Мясо молодых очень нежно и вкусно. Замечательно, что не редко старые сидят совершенно отдельно от молодых на чистых полянах и нам не раз случалось, убив обоих стариков, не найти и не видать ни одного молодого. Найденный в куче выводов поднимается вдруг с пронзительным звуком, летит далеко и спустясь на землю бежит, так что трудно и долго отыскивать раз поднятых куропаток, особенно при густоте леса. Выводок откликается на манку, но не так охотно как тетерева. В конце сентября выводки перемешиваются, соединяются в стаи и к половине октября куропатки начинают белеть одновременно с зайцами. К зиме куропатки делаются белы, буквально как снег и на чистом снегу их нет возможности подозрить, разве на самом близком расстоянии. Зимою они вылетают иногда из лесов на поймы и поля, но все невдалеке от лесу. К марту месяцу белые куропатки вновь начинают желтеть и к половине апреля вся спина и крылья делаются красно-желтыми. Здесь вообще много белых куропаток, в Урсовом же болоте и в лесах около Бужи и Поли их можно найти в огромном числе, но охотники как-то мало их бьют. Главная причина этого заключается в том, что за ними далеко ходить, в глушь лесов, да кроме того куропатку редко когда можно стрелять иначе как в лет — а в лесу и при быстроте ее полета это требует некоторого навыка.
Вяхири, клинтухи, горлинки и дрозды не заслуживают особенного внимания и охоты за ними не бывает, а бьют их когда случится.
Продолжение »»»» Заметки охотника о вальдшнепах и вообще об охоте во Владимирской губернии, по 25-ти летним наблюдениям (1875 г.)
Copyright © 2019 Любовь безусловная
|
