Машков Михаил Владимирович (1872-1938) – поэт и художник (псевдоним «Быковский»).
Михаил Владимирович Машков в 1930-е гг.
Михаил Владимирович родился в 1872 г. в с. Старое Быково Суздальского уезда Владимирской губернии в поместье своей матери Ларисы Павловны, урожденной Кузьминой, вышедшей замуж за тамбовского дворянина, капитана расквартированного в конце 1860-х годов в Суздальском уезде Казанского полка Владимира Алексеевича Машкова. Очевидно, именно в Старом Быково, в котором беззаботно, в общении с деревенскими мальчишками - постоянными спутниками в лес по грибы и на реку Раек за рыбой и раками, прошли первые 9 лет его жизни, и получил Михаил Машков свои первые поэтические впечатления.
Несмотря на явные творческие наклонности, Михаил Владимирович имел типичное для юноши из дворянской семьи образование: окончил Нижегородский имени графа Аракчеева кадетский корпус (1889) и 1-е Павловское военное училище в Петербурге (1891). В отличие от училища, о годах учебы в кадетском корпусе М.В. Машков вспоминал с благодарностью: жизнь в нем «не имела того мрачного колорита, которым окрашена повесть Куприна "Кадеты"». Наиболее признателен был Машков директору Ордынскому, выдающимся педагогам Н.Г. Вучетичу (автору детских рассказов «Митина нива», «Красный фонарь»), И.П. Долбне (впоследствии директору Горного института) и воспитателям - Н.А. Долгорукову и Н.М. Блинову, который в 1886 году постригся в иноки Киево-Печерской лавры и стал впоследствии архиепископом Херсонским Никанором. В корпусе возник кружок, члены которого читали хорошие книги и даже делали «попытки к творчеству». В Павловском училище, напротив, царили грубые порядки, среда, нравы, и в нем существование Михаила Владимировича несколько скрасило лишь то обстоятельство, что в его третьей роте еще была жива память об учившемся здесь поэте Надсоне. По окончании училища М.В. Машков в чине подпоручика был направлен в Двинскую крепостную артиллерию, в которой прослужил до 1894 года, а после ее расформирования - в крепостную артиллерию г. Ковно, из которой в 1845 году вышел в отставку в чине поручика. Женившись, с 1896 года он участвовал в строительстве юрьев-польского участка железной дороги. В 1898 году выдержал экзамен на техника путей сообщения и поступит на службу во Владимирское губернское земство. 5 марта 1900 года, что небезынтересно для краеведов, М.В. Машков стал действительным, а 7 мая того же года - пожизненным членом Владимирской ученой архивной комиссии.
Из материалов, собранных Л.С. Богдановым, известно, что в дальнейшем М.В. Машков был откомандирован «на производство изысканий» в Шую, с которой и связано начало его поэтического творчества: в 1902 году его стихи были напечатаны в омской газете «Степной край» и в сборнике «Рассвет». Тогда Михаил Владимирович оставил службу, поселился в имении в Старом Быково (по названию села он избрал себе один из псевдонимов - М. Быковский). 27 ноября 1902 года вышел первый номер «Владимирской газеты». Машков начал сотрудничать с «Владимирской газетой». Как отмечал сам Машков, газета эта «велась талантливо» и объединила вокруг себя «небольшой кружок молодых журналистов». Некоторые из них, например, А.С. Панкратов, Н.А. Скворцов попали позднее в большую прессу. Сотрудничество с подобной газетой невольно заставило М.В. Машкова серьезно заняться литературной работой, и он пишет в газету стихи, фельетоны, сказки, письма. 24 июня 1903 года вышел последний номер «Владимирской газеты». К тому времени, когда «Владимирская газета», по выражению самого поэта, «умерла», у Михаила Владимировича уже были налажены контакты с редакцией ярославского «Северного края» (1905). В последующие годы жизнь М.В. Машкова не была связана с Владимиром и Владимирской губернией: он жил в Ярославле, служил в Ярославском губернском земстве, а также «занимался частной практикой» и печатался в «Северной мысли», «Северном курьере», «Северной области» (1905), «Голосе» (Ярославль), «Метеоре» (Казань). Некоторое время он редактировал «Северную молву», печатался в альманахах «Огни жизни» и «Маски» (СПб.), помещал в журнальчике «Ярославская колотушка» и «карикатуры, и стихотворения, и мелочи».
Прервало работу М.В Машкова в этих изданиях серьезное ухудшение здоровья: в 1910 году, во время службы в ярославской землеустроительной комиссии, поэт перенес кровоизлияние в мозг и некоторое время находился в «параличном состоянии». Женат Михаил Владимирович был на Александре Михайловне, старшей дочери владельца фотоателье во Владимире в 1870-е годы, техника при Владимирской городской управе по строительной и дорожной части, архитектора при благотворительных заведениях губернского земства, техника по надзору за дорожными сооружениями Владимирского уезда в 1897-1900 годы М.П. Кнопфа. По его проектам, в частности, построены сохранившиеся до наших дней здания госбанка на Соборной площади, богадельни (ул. Большая Нижегородская, 71) и училища для слепых детей (ул. Стрелецкая, 42). Не без влияния тестя была избрана Михаилом Владимировичем мирная профессия - техник путей сообщения. С деятельностью тестя была связана и профессиональная деятельность М.В. Машкова. Начиная с 1905 года, его семья (у Михаила Владимировича и Александры Михайловны было пятеро детей: Владимир, Наталья, Гали, Михаил, Елена) проживала в Ярославле, в доме, построенном М.П. Кнопфом по собственному проекту на Голубятной улице. В Ярославле Михаил Платонович владел строительной конторой, которая занималась «составлением проектов и смет, осуществляла технический надзор при возведении всякого рода зданий, проведением всех строительных работ» не только в Ярославской, но и во Владимирской и Костромской губерниях. В этой конторе вместе с тестем работал и М.В. Машков. Вместе они выполнили ряд строительных работ в Ярославском кадетском корпусе (устройство сборного зала, постройка каменного дома для квартир офицеров, ремонт церкви и пр.), приняли участие в строительстве нового здания ярославского городского театра (1908-1909). Однако в этот весьма успешный с виду период жизни семьи не все было гладко. Так, в 1906 году в одном из альманахов М.В. Машков под псевдонимом «М. Быковский» опубликовал стихотворение «Угрюмие (обрывки мыслей и настроений)», из начальных букв строк которого складывалась фраза «Царь Николай - негодяй». Возможно, именно с этим связана ссылка в Грязовец Вологодской губернии, о которой позднее упоминал на допросе в ЧК его старший сын Владимир. 8 июня 1910 года после «продолжительной и тяжелой болезни», как было напечатано в газете «Голос», скончался М.П. Кнопф. Семья очень тяжело пережила что, заболел и Михаил Владимирович Машков, о чем уже упоминалось выше. Однако в 1914 году после поправившей его здоровье поездки на Кавказ он был признан в ополчение и по показаниям сына «во время войны заведовал продовольственным пунктом в г. Калуге». Приближался октябрь 1917 года, принесший Машковым немало бед. Еще в 1916 году замечательный дом в Ярославле с прекрасным садом и домашней «астрономической вышкой» был продан, и в 1917 году Машковы вернулись во Владимир. «Во время Керенского», как свидетельствовал на допросе Владимир Машков, его отец «был начальником уездной милиции, во время переворота в октябре 1917 года был смещен с этой должности без предъявления обвинений». В 1917 году Михаил Владимирович еще публиковался: в «Калужском республиканце» была напечатана его сказка, а во «Владимирской жизни» - два стихотворения. Однако во Владимире Машковых настигла настоящая трагедия: в ноябре 1918 года за участие в «Союзе защиты Родины и Свободы» был арестован и расстрелян Владимирской губЧК их первенец, вчерашний студент экономического отделения Петербуpгского политехнического института, призванный в Первую мировую войну в 21-й тяжелый артиллерийский дивизион действующей армии, 22-летний Владимир. Демобилизовавшись, он жил у родителей во Владимире «на остатки скопленного прежде и от продажи вещей». В это время 21-летняя Наталья была курсисткой в Петрограде, окончившая гимназию Гали – безработной, как и окончивший реальное училище в Ярославле 18-летний Михаил, который, состоя на учете биржи труда, «занимался случайными заработками». Чтобы выжить, Михаил Владимирович брался за любую работу, которую, что удивительно, новая власть пока еще давала дворянину и бывшему офицеру царской армии. Исходя из документов, найденных нами, и сведений, собранных Л.С. Богдановым, можно привести следующий перечень занятий M.В. Машкова: служащий Губсовнархоза и Губтранса (до 1922 г.), преподаватель рисования в Практическом институте народного образования (ПИНО) и педагогическом техникуме (образовался на базе ПИНО в 1923г.), заведующий художественной галереей Владимирского музея (1923), служащий проектного отдела, затем - вновь краеведческого музея. Интересно, что в это время его самого и его семью зачастую кормили не технические знания, а умение рисовать. Еще живя в Ярославле, М.В. Машков выставлял свои работы на «Первой весенней выставке картин» (1906) и «Весенней выставке картин и этюдов» (1907). Уже во Владимире в 1921 году М.В. Машков состоял членом Владимирского отделения профсоюза работников искусств ((Рабис)), а в начале 1923 года трудился преподавателем рисования в двух учебных заведениях - в ПИНО, где заведовал студией, и во Владимирском механическом техникуме, в котором заведовал рисовальным кабинетом, - а также руководил курсами строительных десятников. Неудивительно, поскольку заработки преподавателя рисования были очень небольшими: в январе 1923 года в ПИНО они составили 24 рубля 50 копеек, в апреле - 39 рублей. Что же касается поэтического творчества, то Михаил Владимирович, безусловно, долго не мог оправиться от постигшей его «тяжелой жизненной катастрофы - безвременной кончины своего старшего сына». После этого он писал лишь «в стол», тем более, что, по справедливому наблюдению Л.С. Богданова, не находил «в себе причинных связей с современной жизнью», не всегда ясно понимал окружающие явления и боялся «произвести диссонанс своими песнями в хоре современной жизни». К счастью, в личном фонде Л.С. Богданова в Государственном архиве Владимирской области (ГАВО) сохранились образчики творчества поэта той поры: подаренные в апреле 1923 года Л.С. Богданову автором стихи о Муроме и поэтические циклы, посвященные Владимиру и Переславлю-Залесскому.
В начале того периода в жизни нового государства, который сбил с толку и заставил расслабиться многих (нэп), вместе с целой группой таких же, как он, самодеятельных поэтов. М.В. Машков, наконец, опубликовал малую толику своих стихов в вышедшем в 1922 году поэтическом сборнике «Астры».
«Астры»,— сборник стихов Владимирской группы поэтов «Стрежень» 1922 г. Изящная внешность и прекрасная печать сборника относят его к издательству Москвы и Петрограда,— такова внешняя сторона. Открываем первую страничку сборника и читаем Круковского. Но,- разве можно судить по одному стиху о всем сборнике и, переходя от автора к автору, просматриваем все от корки до корки. Наконец, не находя ничего яркого, даже хотя бы здорового по духу — с грустью опускаем сборник на полку с «альбомиками» для записи стихов давно умершей, влюбленной когда-то и разочаровавшейся в жизни институтки. Большего сборник не заслуживает. Если поэты из группы «Стрежень» влюблены в какую-нибудь из Зой или Марусь (вместо любви к труду и жизни), то зачем им, стоит-ли бояться осенней мокроты и непогоды?.. Надо им спешить и спешить под сень своих «Астр», чтобы там и только там, насладиться предсмертной дремотой своих собственных поэтических персон и… своих муз.
«Аккорды вечности»— А. Листовской очень хороши тем, что они, гремя под знаменем «Астр» (последних осенних цветов), являются аккордами последними и за мечтой о пустом голубом небе и вечности промчатся конницы железных аккордов, чтобы уничтожить «остатки» от жалких бесплодных мечтаний о чем-то ненужном и пустом. Итак,— не будем говорить о Листовской, ибо о ней говорить нечего,— ее последний аккорд, да будет той астрой, тем последним осенним умирающим цветком, который так беспощадно сломила Октябрьская революция... То же самое надо допустить и по отношению к Н. Шемянову, ибо ему… тоже пора к праотцам, к К. Бальмонту, стихи которого он так нежно и мелодично вливает в строфы своих — («Безумству храбрых поем мы песню»,— это знаете, насчет Сокола!) «Дни Астры» и последующие за ними стихи В. Чечерского переплетаются со стихами творца «Суздаля», «Чертовых свечей» и т. п. (а может быть этот творец «подвывает», именно подвывает, творцу «умирающей» деревни?!) и «Свеча черта» сжигает «Дни астр» и обесцвечивает их до... имажинизма, искаженного совокупностью с приемами и образностью символитики. Это доказательство говорит еще раз за то, что имажизма, чистого имажизма В. Чечерский не представляет. Он — помесь «чертовых свеч», «аккордов вечности» и «осенней (Круковской) мокроты». Жаль, очень жаль людей, которым приходится рекомендовать... посушиться. Остальное — вздохи о лунных ночках, о любимой и... ни слова о труде, о прекрасной жизни. «Астры» — сплошное нытье, сплошные жалобы на то, что «Астры» (вы понимаете — астры последние осенние цветы) умирают, потому что идет уже революционный снег и им в жизни места не остается. Дмитрий Рабочий» («Призыв», 28 ноября 1922).
Сборник «Астры» был подарен 4 января 1923 года «дорогому сыну и другу Мише на память об отце». В дарственной надписи учившемуся на математическом факультете сыну Михаил Владимирович писал: «Математика и поэзия так близки и так противоположны, как иногда бывает это в человеческих семьях, но математика часто бывает поэзией числа, а математик - поэтом, черпающим свои грезы в мире цифровых знаков. И я утверждаю, что большинство математиков - поэты, но им почему-то в этом совестно признаться». Сборник со своими стихами подготовили к изданию девять поэтов, входивших в группу «Стрежень»: Михаил Владимирович Машков (под псевдонимом М. Быковский), Николай Шемянов, А. Круковский, Инна Карэм, И. Шумилов, Василий Чечерский, А. Листовская, Иван Соин и Николай Воронин. Они также поместили в сборник стихи Нины Осиповны Быковской, «преждевременно погибшей поэтессы, одного из тех человеческих существ, которых страдание не ожесточает, но делает чище и лучше». Из перечисленных имен, помимо М. Быковского, для нас интересны еще несколько, дающие представление о том, каков был круг общения Михаила Владимировича в первые послереволюционные годы. Во-первых, это Николай Николаевич Шемянов (1877-1959). Н.Н. Шемянов родился в Томске, но детские и юношеские годы провел в Шуе, где его мать долгие годы работала акушеркой. Окончил Шуйскую мужскую гимназию и физико-математический факультет Московского университета. С 1909 года преподавал во Владимире математику в реальном училище, а в советское время - в 4-й трудовой школе, в ПИНО и Владимирском педтехникуме, т.е. являлся коллегой М.В. Машкова по преподавательской работе в этих заведениях. С осени 1930 года преподавал в педагогическом институте Ярославля, последние годы заведовал в нем кафедрой методики преподавания математики. Со студенческих лет увлекался литературной деятельностью: писал стихи, пьесы, статьи для театральных журналов. Одним из его ближайших друзей был Л.С. Богданов, в личном фонде которого В ГАВО сохранились письма Н.Н. Шемянова. В начале 1920-х годов второй женой Н.Н. Шемянова стала племянница известнейшего в России начала XX века поэта, нашего земляка К.Д. Бальмонта, дочь его брата Александра - Вера (1896 - ок. 1959). Меня особенно привлекает другое имя из приведенного выше списка - поэта Ивана Соина. Речь, очевидно, идет о гороховецком фотографе Иване Степановиче Соине (1878 - ?), члене партии эсеров. Еще в 1913 году И.С. Соин издал в Гороховце единственный сборник своих стихов «Мои песни». В 1915 году он уехал на Кавказ, где сотрудничал в газетах «Терский вестник» «Северный Кавказ». Вскоре вернулся в центральную Россию и жил в с. Южа Шуйского уезда Владимирской, а с 1918 года - Иваново-Вознесенской губернии. Наконец, всех, кому небезынтересна история нашего края, не может не привлечь имя поэта Николая Воронина. Это не кто иной, как Николай Николаевич Воронин (1904 - 1976), известный в последующем археолог; историк древнерусского искусства, исследователь древнерусской архитектуры, доктор исторических наук, лауреат Ленинской премии. В 2004 году во Владимире вышел маленький сборник его стихов «Боренье двух начал» (эти строки мы не случайно взяли в качестве эпиграфа к данной статье). В предисловии к сборнику сказано: «Если как ученый Н.Н. Воронин не только известен, но и удостоен высоких наград, то еще одно проявление сто многогранной натуры - поэтическое творчество - пребывает в безвестности. Стихи, которые он писал, начиная с 12 лет, не предназначались для печати». Как видим, в первый и единственный раз свои стихи совсем юный Николай Николаевич решился опубликовать в 1922 году. В архиве сына М.В. Машкова сохранились интереснейшие материалы, связанные со сборником «Астры». Это карикатуры, выполненные М.В. Машковым на своих товарищей - поэтов - авторов сборника, а также посвященные ими ему стихи. Немаловажно и то, как откликнулась на выход сборника владимирская пресса. Но это уже тема для следующего рассказа. Мы же должны закончить повествование о Михаиле Владимировиче Машкове. За ним пришли весной 1938 года. В это время он работал художником во Владимирском краеведческом музее и проживал по адресу: улица Дзержинского, д. 16. При обыске были изъяты паспорт, профессиональный билет, две топокарты, «брошюра монархического содержания, разная переписка» и фотографии. М.В. Машкова обвинили в шпионаже и участии в офицерской повстанческой организации «Освобождение». Решением тройки НКВД Ивановской области 28 сентября 1938 года «за шпионскую деятельность» он был приговорен к расстрелу. 19 января 1936 года дело М.В. Машкова определением Военного трибунала Московского военного округа было «прекращено из-за отсутствия состава преступления». Сведения о нем внесены в Книгу памяти жертв политических репрессий:
Машков Михаил Владимирович, 1872 г., с. Старо-Быково Суздальского района. Художник. Арестован 29.04.1938. Осужден к расстрелу.
Источник:
Г.Г. Мозгова «Я УТВЕРЖДАЮ, ЧТО БОЛЬШИНСТВО МАТЕМАТИКОВ-ПОЭТЫ»
СТИХИ М.В. МАШКОВА РАЗНЫХ ЛЕТ
У КАРУСЕЛИ
Возле карусели
Две гармошки пели,
Вторил барабан им и тарелки в лад.
На конях задорных Девки в бусах – зернах,
Вереница звонких, радостных ребят.
Хлопают в ладошки Девки-босоножки,
Фартуки алеют, юбки шелестят... Яркие подвески,
Хохот, гам и блески, - И вечерний тихий, радостный закат.
/Сборник «Астры», 1922 г.
БАЗАР
Базар житейской суеты Наполнен торгашами.
Здесь все продашь и купишь ты. Базар житейской суеты Все черпает ковшами:
Песнь нищеты и лести звон, Разврат и гимн аскета, Предсмертный хрип и страсти стон, И бред, и чадно-смутный сон, И брань, и песнь поэта.
Все, все продашь и купишь ты На площади базарной - Цветы добра и зла цветы, И отдаленный блеск мечты, И мысли блеск угарный.
Но одного ты не найдешь: Тоскливо-нежных песен,— Изгнала их нахально ложь... Да, ты, поэт, их не найдешь, - Базар им слишком тесен.
МАЙСКИЙ СОНЕТ
Жаркий день - истомный и весенний -
То ласкает, то нещадно жжет.
Убегают торопливо тени,
Каплет с елей золотистый пот.
Дышит лес милльонами курений,
В них - и ладан, и душистый мед...
Надо мной - смарагдовых плетений Виснет книзу говорливый свод.
Под ногами - хруст умершей хвои.
И покой... В лесу нас только двое:
Я, бродящий, - да двойник мой - тень...
А над нами - шепоты верхушек,
Кукованье вещее кукушек И вся в пятнах золотистых сень.
***
В полночь мне не спится, утром - тоже...
Я - монах без кельи, без иконы.
День на ночь, а ночь на день похожи...
И замолкли в сердце песни-звоны...
Я - монах без кельи, без иконы.
В этом храме жизни не поется: Ни молитв, ни гимнов - он безгласен. Нитка жизни рвется — и не рвется, Точно в детских сказках, в царстве басен... Ни молитв, ни гимнов. Мир безгласен... /Сборник «Астры», 1922 г.
***
«В свое время я вернусь к покинутым, а теперь — дайте мне на мгновение обняться с одиночеством».
К. Бальмонт
В свое время вернусь я к покинутым, А теперь дайте мне на мгновение С одиночеством милым обняться. Всем, внезапною страстью застигнутым, Всем, познавшим разлуки мучение, Дайте время в себе разобраться.
Всем, измученным бегом стремительным, За минутой, блестящей забавою, Дайте время в ошибке сознаться. Всем, сраженным в бою искупительном За свои идеалы со славою,
Дайте время окрепнуть, подняться.
Не терзайте их ложным сочувствием - Им не нужны слова утешения:
Они жаждут с собою остаться,
Не зовите покой их бесчувствием, - Они в нем обретут отрешение От тот, в чем могли заблуждаться.
В свое время вернусь я к покинутым, А теперь дайте мне на мгновение С одиночеством милым обняться: Всем, внезапною бурей застигнутым, Всем, познавшим отраву сомнения, Дайте время в себе разобраться. /Владимирская газета, 1903. №54/
* * * Из страны молчанья ухожу я - Из страны угрюмого молчанья, - Чтобы вновь к безмолвию вернуться, Память злится, что в душе бужу я Пережитых дней воспоминания, Память ропщет: «Вдруг они проснутся!»
О, не бойся! Серое забвенье Жертв своих не выпустит без боя Без последней беспощадной схватки... Жизнь уходит. Рвутся жизни звенья. Реже видно небо голубое.
Догорает фитилек лампадки. Сумрак в небе пряжу ночи сучит; Вьются нити черные повсюду, Вьются нити крепкие победно... Скоро жизнь обманет и наскучит, Сердце верить перестало чуду, Я исчезну в сумраке бесследно.
Из страны молчания пришедший И безмолвным сумраком рожденный, Что могу я, люди, вам оставить?
Тьмы бегущий - света не нашедший, Телом вольный - духом пригвожденный Зло в добро не может переплавить. Из страны молчанья ухожу я — Из страны угрюмою молчанья.
Чтобы вновь к безмолвию вернуться, Память злится, что в душе бужу я, Пережитых дней воспоминанья, Память ропщет: «Вдруг они проснутся».
***
Как все тихо! - прибоя не слышно... Не шевелятся листья магнолий, Зеленеющих ярко и пышно...
Хоть бы буря нагрянула, что ли!
По волнам, кое-где золотистым Ходят отблески ясной лазури… Душно мне в этом парке тенистом Без дыханья холодного бури.
Я хочу, чтоб деревья скрипели,
Чтобы бешено волны плескались, Чтоб у скал они серых кипели И над берегом грозно вздымались.
Я люблю, когда мрачные тучи В мутном небе скользят и метутся, Встретят гор неприступные кручи - Разорвутся и снова сомкнутся...
Как все тихо! - Не слышно прибоя, Не шевелятся листья магнолий... Это небо без туч голубое, Хоть бы буря нагрянула, что ли! /Алупка. Владимирская газета. 1903, №75/
Если рука твоя, друг, огрубела От непосильной, тяжелой работы, Если согнулось усталое тело После годов бесконечной заботы, - Смерти не бойся: в могиле холодной, Около старой церковной ограды Ты, утомленный, разбитый, голодный Ты,- не изведавший в жизни отрады, Отдых найдешь.
Если душа твоя воли искала, К правде святой неизменно стремилась И, не найдя на земле идеала Правды, пред ложью главой не склонилась, Смерти не бойся: в могиле холодной, Возле убогой церковной ограды, Будешь лежать ты, бесстрастный, свободный... Здесь ты, не знавший при жизни награды,
Правду найдешь.
***
Люблю следить за солнечными бликами, Когда они ведут игру в горелки И яркими немыми повиликами Пятнят, шутя, карниз у шифоньера.
Потом бегут по потомку зайчатами И прыгают оттуда за окошко, Где стены спят с карнизами зубчатыми И нежится на крыше ржавой кошка.
* * * Вот сбежались отовсюду тучки Легкие, лиловые. Убегут одни, а им на смену новые Соберутся в кучки... Тебе - грезы голову вскружили: Легкой паутиною Ум опутали, как песней соловьиною Разум опьянили. Разбежались тучки, разбежались грезы В небе все спокойно, а на глазках - слезы...
Уроженцы и деятели Владимирской губернии Поэзия
