Всесоюзный научно-исследовательский институт пьезоматериалов (ВНИИП) с 1954 по 1957 гг.
Всесоюзный научно-исследовательский институт пьезоматериалов (ВНИИП) с 1954 по 1957 гг.
Постановлением Совета министров СССР № 360-163 от 02 марта 1954 г. образован Всесоюзный научно-исследовательский институт пьезоматериалов (ВНИИП). Институт был создан в целях удовлетворения потребности промышленности в синтетическом пъезокварце, в других минералах и монокристаллах с заранее заданными свойствами. Задачи института включали также детальное и всестороннее изучение природных процессов минералообразования, широкое изучение геологии, условий образования и перспектив месторождений пъезооптических и других природных монокристаллов, конструирование нестандартного лабораторного, технологического и промышленного оборудования для работ по экспериментальной минералогии и по синтезу минерального сырья.
Впервые вопрос о строительстве опытного завода в г. Александрове был поднят в 1952 году сотрудником института кристаллографии В.П. Бутузовым в поданном им официальном проекте. Однако выбором места были обязаны заместителю директора ЦНИЛП по научной работе А.В. Симонову, неоднократно бывавшему на Александровском радиозаводе по долгу службы. Когда В.П. Бутузову для проекта понадобилось предполагаемое место строительства, А.В. Симонов вспомнил маленький уютный городок и предложил его. Так впервые официально мелькнуло название города. Затем на некоторое время все стихло. Но вот опять он появился на арене. Промышленные предприятия, близость железнодорожной магистрали — все это говорило в пользу г. Александрова. Г.М. Сафронов и И.И. Фрадкин выехали на место, ознакомились и приняли решение. Но и здесь оказалось немало сложностей. Довольно много пришлось поездить в Александров Л.П. Чернышковой, прежде чем после всесторонних обсуждений и осложнений было выбрано наиболее удобное со всех точек зрения место рядом со строящимся заводом имени 50-летия СССР. В те годы на месте частично снесенных домов двухэтажного поселка радиозавода рыли котлован под фундамент будущего завода. Рядом с этим котлованом и выделили место под завод. Как ни странно, город особой заинтересованности не проявлял, и будущему предприятию приходилось преодолевать один барьер за другим. Наконец разрешение было получено, институт заключил договор со строительной организацией и приступил к закладке фундамента. Непосредственный контроль на начальном этапе строительства от ВНИИПа осуществляла Л.П. Чернышкова. Возглавлял строительство завода директор строящегося будущего завода имени 50-летия СССР И.Г. Рубаненко, пятидесятилетний, энергичный, с военной выправкой человек, в облике сохранивший армейскую привычку: начищенные сапоги, портупея, гимнастерка с орденом Красного Знамени... В 1956 году в Александрове появились первые сотрудники ВНИИПа, связавшие свою жизнь непосредственно с опытным заводом. Размещалось заводоуправление в начале 1956 года на 2-й Кооперативной улице в частном доме, принадлежащем П.И. Емелину, где по договоренности снимали часть помещения. Это был маленький дом с тремя выходящими на улицу окнами. В штате заводоуправления насчитывалось несколько человек: старший инженер Успенский, пятидесятилетний инженер-электрик с большим стажем работы; К.Д. Лукьянов — кассир и кладовщик; Е.В. Трофимчук, секретарь и машинистка. Был также бухгалтер. Люди эти не принадлежали заводу, поскольку И.Г. Рубаненко только курировал строительство предприятия. Все они относились к штату строящегося будущего завода имени 50-летия СССР. На территории будущего завода возвышался корпус первого цеха, вернее, его стены и перекрытия. Таким увидел его А.В. Симонов. Закончив обучение в Академии и придя во ВНИИП уже не совместителем, а кадровым работником, он был вызван к директору. Павел Иванович Никитичев, второй директор ВНИИПа, по профессии был геологом и приглашен Г.М. Сафроновым на эту должность с Кавказа. Работая на Кавказе вместе с А.А. Штернбергом, он от последнего неплохо знал проблемы отечественного синтеза. Поэтому, приняв приглашение и возглавя институт, был озабочен медленными темпами строительства. Хорошо понимая, что без заинтересованных людей работу не ускорить, П.И. Никитичев, подписывая командировку А.В. Симонову в Александров, предложил: — Поезжай, разрешаю тебе принять 15 человек. Набирай людей. — Но у меня на руках нет никаких документов, как я могу это сделать, — взмолился А.В. Симонов. П.И. Никитичев выдал Симонову записку, и Алексей Владимирович поехал в Александров. Белый макинтош А.В. Симонова, забрызганный грязью из-под колес машин, лег разделительной чертой между теорией и практикой. Вид, когда он добрался до заводоуправления, у него был довольно плачевный и в немалой степени олицетворял внутреннюю растерянность. В этот приезд А.В. Симонов принял на работу Владимира Федоровича Малеева, и трудно было сделать лучший выбор. В прошлом испытатель танков, В.Ф. Малеев имел опыт руководства людьми, умел сосредоточиться на поставленной задаче. Став "правой рукой" А.В. Симонова, он во многом облегчил молодому руководителю работу. В.Ф. Малеевым была набрана бригада из восьми человек, в числе которых Ю.Н. Монахов и В.П. Андреев. Первые работы были преимущественно погрузочно-разгрузочные. Следовало получать прибывающие на станцию грузы и с помощью машин, присланных институтом, доставлять на территорию завода. На самой территории стояли стены первого корпуса, никаких складских или подсобных помещений не было. Крохотное пространство вокруг этих стен огорожено было колючей проволокой, игравшей скорее символическую роль. Для начала группа В.Ф. Малеева сделала ограду и построила деревянную будку для охраны. Эта же группа по очереди охраняла привезенные материальные ценности: комплекты оборудования и финские домики. Складировалось это тут же, за оградой, на болоте. Постепенно группа Малеева расширялась. Буквально в первые дни В.Ф. Малеевым была создана и первая партячейка из трех человек, в которую вошли он сам, Н.Т. Андреев и А.А. Буклинов. Сразу же возникли трения с И.Г. Рубаненко, который не разрешал вести вновь созданному коллективу монтажные работы. "Вот построю завод, тогда и приходите", — говорил он. Не имея представления о профиле нового завода, Рубаненко представлял себе дело так: он полностью построит завод, вручит ключи от двери, рабочие войдут и сразу начнут работать... Однако ни институт, ни сами рабочие с этим согласиться не могли. Пусть будущий завод имени 50-летия СССР строится планово, их же такие темпы решительно не устраивали. Бригада В.Ф. Малеева под руководством А.В. Симонова, форсируя события, приступила к монтажу. К территории завода были подведены кабели электропроводки, но пользоваться ими заводчане еще не имели права. На первых порах пошли на нарушения: когда поступили токарные станки, их втащили в цех прямо в ящиках, открыли и, не устанавливая на фундамент, подключив к электросети, тут же приступили к изготовлению необходимых крепежных деталей. Монтаж велся одновременно со строительством, когда в корпусе №1 опытного завода еще работали бульдозеры, очищая и бетонируя полы. Во дворе завода резались трубы высокого давления, устанавливались временно, прямо на земле, станки, монтировалась временная дизельная электростанция. К середине июня заводоуправление переехало на второй этаж первого корпуса. Заместителем директора по хозяйственной части стал И.А. Шуф, бывший директор кирпичного завода. Устраивавшимся на работу электриками В.Д. Живлову и С.С. Трускову Шуф, давая оклад по 450 рублей (45 р. — в пересчете на сегодняшний курс), сказал: — Это до первой продукции. Через полгода, может быть, добавим. А пока, если хотите здесь работать, придется потерпеть. Бригада В.Ф. Малеева монтировала оборудование. Половину первого корпуса занял мехцех, четвертую часть — участок распиловки, остальное было отдано под групповые печи. Монтировали их не по 4, а по 12 автоклавов, из которых 3 были снабжены манометрами и термопарами, для контроля за режимом. Надо сказать, что первые технологические приемы выращивания были полностью скопированы с лабораторных. Печи изготавливались так: сначала варили короб из десятимиллиметровой стали, с крышкой. В крышке от 6 до 12 отверстий в каждое из которых устанавливались автоклавы, изготовленные из заготовок для орудийных стволов. Пилили стволы на улице, где была установлена механическая ножовка. Воистину: "Перековывали мечи на орала!.." Чуть позднее этим начал заниматься первый сварщик Слава Дорофеев. Он не имел своего помещения, работал в установленной рядом с цехом палатке. Летели искры из-под автогена... потом отрезанный кусок отправлялся на токарный станок, где с двух сторон нарезали резьбу, закрывали крышками и ставили в короб. На заводе часто бывали командированные ВНИИПовцы, которые показывали, учили, рассказывали. Из конструкторов на заводе "прописался" А.А. Облеухов. В начале 1956 года на выставке "Союзмонтажстроя" А.А. Облеухов познакомился с начальником конструкторского отдела ВНИИП Н.И. Воробьевым. Завязавшаяся беседа обнаружила общие интересы и закончилась предложением перейти во ВНИИП. 29 мая 1956 года А.А. Облеухов пришел сюда работать, привлеченный интересным делом. Некоторое время он знакомился с институтом и, наконец, выехал на завод. Из воспоминаний А.А. Облеухова: "Помню, как ехал первый раз в Александров с Симоновым. Молодой, увлеченный, он всю дорогу мне что-то рассказывал о заводе. Я молча слушал. Помню первое впечатление: налет хлестаковщины. Но, идя с ним рядом по территории завода, понял: он увлечен заводом до бесконечности, он же в будущее заглядывает". На первых порах, как мог, заводу помогал Г.М. Сафронов. — Что надо? Дизеля? Поезжайте в Свердловск. Геннадий Коробов, отданный в распоряжение А.В. Симонова, вылетает в Свердловск. Вскоре от него телеграмма: "Встречайте, идут два дизеля". — Как у вас? В чем необходимость? — Это снова Г.М. Сафронов. — Два мотоцикла необходимы позарез! И снова Г.А. Коробов едет в командировку. И снова телеграмма: "Гоню пять мотоциклов, два — нам и три — экспедициям". 22 июня 1956 года с будущего завода имени 50-летия СССР были переведены девять человек, в их числе В.С. Дорофеев, Е.В. Трофимчук, И. И. Марков. В эти же дни был организован цех подготовки производства из пяти участков: автоклавного, разделки монокристаллов, ремонтно-механического, электроремонтного и ремонтно-слесарного. Начальником ремонтно-механического участка назначен В.Ф. Малеев. Созданная тарифно-квалификационная комиссия приступила к закреплению рабочих за участками цеха. Возглавлял комиссию А. В. Симонов. 9 августа 1956 года по приказу главного инженера 10-го Главного управления А.С. Гудкова П.Н. Никитичев принял "... от директора строящегося завода ... тов. Рубаненко строительство ВНИИПа по балансу на 1 августа сего года со всей технической документацией". 17 августа вышел приказ директора ВНИИПа: "... старшего инженера тов. Симонова А.В. с 16 августа 1956 года зачислить во ВНИИП на постоянную работу на должность гл. технолога с окладом 2200 рублей" и: "... возложить на Симонова А.В. исполнение обязанностей главного инженера опытного завода ВНИИП, включая предпусковой период". Ответственным от ВНИИП за строительство в Александрове был назначен уполномоченный МРТП по опытному заводу ВНИИП по осуществлению мероприятий предпускового периода Иван Никанорович Коробов, начальник одной из лабораторий ВНИИП. Впрочем, уже в августе его сменил старший инженер Иван Григорьевич Коробов, бывший директор радиозавода. На 25 августа расстановка сил на заводе официально была такой: уполномоченному МРТП подчинялись отделы: планово-производственный, технического контроля, кадров и бухгалтерия. И.А. Шуфу подчинялись отделы снабжения и сбыта, капитального строительства с ремонтно-строительным участком, АХО, складское хозяйство, охрана и транспорт. Лаборатории, производственные участки, БРИЗ, ТБ и промсанитария, технический и отделы главного механика и энергетика — А.В. Симонову. Фактически из этих трех человек А.В. Симонов был единственным, кто имел реальную власть, общее уважение и смелость в осуществлении задуманного. Многие руководители особой роли в судьбе завода не играли. То лето было на редкость дождливым. Территория вокруг строящегося завода утопала в грязи. Приходилось без конца подсыпать дороги: машины буксовали, не могли подъехать к корпусу ... К концу лета приехал на завод из ВНИИПа инженер-электромеханик М.И. Голиков. Он только что вернулся из Суон-Тиита, где оказывал помощь экспедиции в налаживании электромеханических работ. Привело его на завод любопытство: уж очень много говорилось о заводе во ВНИИПе. Михаил Иванович Голиков закончил МГИ в 1955 году, а до МГИ был фронт. В 1943 году семнадцатилетним он был призван в армию, учился в Телавском пехотном училище и ушел на фронт курсантом... Орловско-Курская дуга. Брянский фронт, форсирование Днепра, 12-килограммовый пулемет с дисками, чудовищная усталость, когда даже смерть — сама смерть! — воспринимается как отдых (лечь... расслабиться ... уснуть...). Тяжелое ранение при захвате Днепровского плацдарма, госпиталь, орден Красной Звезды... В 1945 году ему исполнилось 20 лет. Потом была учеба: молодой фронтовик в выцветшей гимнастерке с орденом производил впечатление человека высокомерного и нелюдимого. Он не принимал участия в развлечениях, игнорировал кампании. И только самые близкие знали: он хронически голодал. На большую часть стипендии он покупал котлеты - полуфабрикаты и вез их в выходные в деревню матери. Денег хватало только на самые дешевые папиросы… Зато учился он с фронтовым упорством и стал одним из лучших выпускников. Обходя завод, М.И. Голиков прежде всего обращал внимание на электромонтажные работы, по своему профилю. Найдя ряд устранимых недоделок, заговорил о них с А.В. Симоновым. (Прежде в институте они встречались, однако близко знакомы не были). Чтобы кое-что сделать, задержался на заводе на пару дней... Экскурсии не получилось. Уезжал с чувством неудовлетворенности: казалось, мог бы больше успеть... Это же чувство было и у А.В. Симонова. Он позвонил П.И. Никитичеву и попросил откомандировать Голикова на завод на три месяца. Вскоре эти командировки слились так, что и для самого М.И. Голикова и для заводчан момент его окончательного переезда в Александров прошел незаметно... Завод собирал свои профессиональные кадры. Вспоминает Л.С. Бирюкова: "... Собрала я документы, пришла устраиваться на опытный завод. Принимал меня Иван Григорьевич Коробов. — На работу можно уже завтра выходить? — спрашиваю. А он так удивленно на меня взглянул: — Как это завтра? Сегодня, прямо сейчас приступить надо... Так 22 июня я и приступила. Было нас семь человек, назывались мы препараторами. Первое время убирали территорию от строительного мусора. Когда печи поставили, начались дежурства по двенадцать часов, с восьми до восьми". Жили молодые руководители завода все вместе, в гостинице. А.В. Симонов, М.И. Голиков, Г.А. Коробов, А.А. Облеухов, Л.А. Гордиенко. Утром на рынке, по пути на работу, выпивали по кринке молока. На заводе вместе с рабочими делали одну и ту же работу. Называли себя "рядовыми завода". Многие проблемы решали иногда по-партизански... Как пример, обозначим один из их грехов: необходимые заводу выключатели они –увы! – похитили с александровской танцплощадки. Причем в лучших традициях детективного жанра: со стоянием на «стреме» и прочим. Установками первых печей ведал Александр Андреевич Облеухов. Электрики В.Д. Живлов и С.С. Трусков делали обмотку. Одновременно устанавливали и доводили "до ума" дизельную. Ею занимался командированный из ВНИИПа старший мастер Гробарь Н.М. Малов, с выделенными в его распоряжение четырьмя рабочими, был направлен на районную подстанцию монтировать ячейки для подстанции завода. Завод обрастал плотью. Долгое время на его территории, где-то между будущими зданиями 2-го и 4-го корпусов, стояли большие солдатские палатки, в которых временно разместились склады. К середине июля энергоснабжение первого корпуса уже шло через дизельную. Первым работником участка энергоснабжения стал В.П. Акимов. Электрики приступили к работе. М.И. Голиков формулировал задания, они сами разрабатывали схему по лучшей их реализации. Это было время авралов, частых невольных нарушений техники безопасности — время времянок для оборудования, т.е. повторялась картина первых лет работы лаборатории синтеза ВНИИПа. Была задача: построить завод и пустить его как можно скорее. Были люди, яростно хотевшие этого и сумевшие "заразить" своим азартом вновь приходящих на завод. Была уверенность, что это им по силам. А главное: они свято верили, что этого от них ждет страна. Чувство причастности и даже где-то ответственности за будущее их страны прибавляло силы, обостряло ум и изобретательность. Коллектив был небольшой, почти все работы выполнялись под непосредственным руководством А.В. Симонова и М.И. Голикова и с прямым их участием. Работа сплачивала. Все, что руководители знали в теории, теперь они вместе с подчиненными познавали на практике. Автоклавный участок представлял собой сравнительно небольшое углубление с несколькими печами. Рабочие уже знали, что здесь будут растить кварц, но что такое кварц — никто представления не имел. Работали и по полторы, и по две смены. Первое время часто оставались после работы из-за выхода из строя нихромовых нагревателей — горели... Время это не оплачивалось. Правда, иногда давали премии, но это было не в счет. Общим желанием было увидеть, как заработает их завод... Во время обеда, проходившего тут же в цехе, молодых руководителей брали в кольцо и начинались расспросы. Надо признать, что начало рационализаторского движения на заводе, пожалуй, заложено было на этих незапланированных курсах. Не раз А.В. Симонову и М.И. Голикову приходилось штудировать учебники, ехать за консультацией в лабораторию, чтобы найти ответы на эти вопросы. Процесс шел и в другом направлении: в учебники начали заглядывать молодые рабочие. К концу июля на заводе работало уже 80 человек. Своими силами построили небольшое здание барачного типа под "Красный уголок". У охраны — времянка, служащие охраны больше ходят по заводу. Несколько машин "ночует" тут же, на территории... Зато завод - уже реальность... Рабочие с усмешкой посматривают на разрушающийся фундамент соседнего завода: "Начали строиться раньше, а теперь отстали просто до смешного". Каждый приходящий на завод в эти дни сразу же подключался к делу. Рабочих рук не хватало... По Александрову, Карабанову и Струнино ползли слухи, один невероятнее другого. Будущему заводу приписывались качества, с которыми не смогло бы соперничать ни одно предприятие — это было следствием азарта работ и гордости членов этого маленького коллектива. Из Московской лаборатории приезжали сотрудники, показывали, что и как делать. Растворы в колбах из Москвы везли — здесь ничего не было. Чаще всего доставлял их на завод Л.А. Гордиенко. Колбу поднимали над печью, вставляли трубки, отсасывали (ох, сколько же раствора на первых порах наглотались!) и заливали автоклавы. Потом привезли маленькие узенькие пластиночки-затравки. Даже проволочку, которой затравки крепились, приходилось возить из Москвы. Первым учителем для заводских препараторов стал Леонид Александрович Гордиенко. Он объяснял, показывал, учил, что и как делать. Надо сказать, что даже техники (Вера Буланова и Валя Ефремова пришли в цех после окончания Краснозаводского химико-технологического техникума) с подобным столкнулись впервые. Не было еще подобного завода в стране, и негде было позаимствовать опыт... Сделали первые рамочки, подвесили на них затравки. Из Москвы привезли шихту, подготовили, залили. Под пристальным вниманием всего завода шихту мыли, асбест просеивали. Непростой была операторская работа в те дни. Температурный режим автоклавов регулировали асбестом: подгребали к печи, если температура падала, и отгребали — если росла. Так с деревянными лопаточками всю смену и бегали... Первый съем прошел в сентябре 1956 года. Со слов Г.М. Мазаева, тогда работавшего на монтаже завода от строительной организации, радость была столь велика, что вызвала жгучую зависть. Общее ликование, возник стихийный митинг... Кажется, руководил им А.Г. Лере-Планд. 25 октября 1956 года начальником 10-го Главного управления Г.М. Сафроновым был подписан акт о приемке лабораторного корпуса завода ВНИИП. Это и есть дата официального рождения завода. 26 октября А.В. Симонов был переведен на постоянную работу в Александров на должность главного инженера опытного завода. Официально утверждены штаты завода, сразу в три раза возросла зарплата рабочих (до 1500 рублей, по тем временам — довольно большая). Но главным было то, что общее ликование заводчан, выйдя за пределы завода, привлекло к себе общее внимание. Надо признать, что в городе бытовали всякие нелепые слухи (ведь что такое кварц — никто не знал), будто страшное что-то готовится на заводе, будто взлететь на воздух можно в любую минуту... Сейчас же пьянящее ощущение победы ВНИИПовцев захлестнуло город, к заводу потянулись люди, страхи были забыты, слухи прекратились в одночасье. Интересно свидетельство Г.П. Агафоновой, в те дни работавшей регистратором в гостинице "Дом колхозника": "... Все начальство института и завода проживало у нас, я встречалась с ними часто, и так как ни о чем другом, кроме своего завода, говорить они не могли, постепенно начала входить в курс их дел. Каждая удача превращалась в праздник, о каждой неудаче говорилось с искренней болью. А уж каким событием был их первый съем... — У нас первый съем! Есть кристаллы! Отличные, красивые, без трещин! Радости предела не было, приносили их в гостиницу и хвастались ими, как дети. Я заинтересовалась их работой и стала просить Алексея Александровича Штернберга устроить меня на завод... Он написал записку и я пошла устраиваться..." Штернберг вспоминал: «Сафронов с чисто геологическим размахом организовал институт. Когда же мы отладили технологию – начал строить завод, с еще никем не утвержденной технологией. Потом он решил, что все это принадлежит ему. Многое из того, что сделано в лаборатории, в большей степени потеряно на производстве. Пытаясь утвердить автономию завода, Сафронов предлагал делать все что угодно, только не то, что рекомендует лаборатория. Мы приезжали в Александров, привозили с собой затравки, раствор. Рабочие выступали как инструктора, обучая всему, что знали сами. Мы собрали автоклавы, пустили, обучали дежурных. Между 15 литровыми печками стояла моя раскладушка, где я спал. Наконец сняли первые кристаллы. Тогда Сафронов собрал совещание: - Лаборатория искала полгода, а вы, заводчане, с первого же цикла все сделали! Предполагался банкет, но мне стало так противно, что я сел и уехал». Во время первого съема на заводе были: главный инженер А.В. Симонов, главный механик-энергетик М.И. Голиков, главный конструктор ВНИИПа А.А. Облеухов, начальник первого цеха Г.А. Коробов и вся московская лаборатория А.А. Штернберга. Когда были получены первые кристаллы, директор завода И.Г. Коробов пригласил корреспондента газеты "Голос труда" и рассказал об успехах. А буквально на следующий день "Голос Америки"' известил весь мир о том, что в городе Александрове Владимирской области получены первые советские кристаллы кварца... Первая удача окрылила. Все чувствовали, что заводу предстоит стать флагманом нового направления. Двух рабочих, Кондаеву и Дулимову, отправили в Москву, в институт, обучаться профессий сверловщиц. До этого каждые две недели Кондаева с новой порцией затравок ездила в Москву. Заворачивала затравки в газету и возила в дамской сумочке, пока Симонов не выдал ей 50 рублей на покупку чемоданчика. Для Зои Кондаевой эта сумма была огромной, сама она получала 300 рублей в месяц... И вот в работу пошли четыре или пять печей по 12 автоклавов каждая. Затем заработали еще три печи с автоклавами емкостью по 18 литров каждый. Режим велся по одному автоклаву. Но первый съем остался в памяти навсегда, как превзошедший все ожидания. Второй съем прошел в ноябре. С каждой печи было получено от 30 до 50 килограмм. На завод начали принимать людей. Однако использовать их всех по назначению еще не могли: не хватало рабочих мест, и все, вновь принятые, обязывались отработать по несколько месяцев на стройках. Так группу девушек сначала передали в СУ-13, а оттуда направили в Москву. Обещали, что по мере надобности будут отзывать... Они работали и ждали... Первые общественные заботы завода 1956 года: подготовка к зиме, посадка по плану горисполкома 200 деревьев вокруг завода... В октябре первый цех был разделен на два самостоятельных производства: автоклавный и разделки кристаллов во главе с Г.А. Коробовым, и цех вспомогательного производства с участками ремонтно-механическим, электроремонтным, сантехническим, ремонтно-строительным и дизельным. Этим цехом руководил М.И. Голиков. Мастером участка разделки кварца стал А.Г. Лере-Планд. На директоров заводу долго не везло. Не приходились люди ко двору, не справлялись. И тогда Г.М. Сафронов решился на проверенный шаг: в декабре 1956 года он вызвал с рудника Светлый начальника экспедиции К.Ф. Кашкурова. К этому времени за плечами у К.Ф. Кашкурова было еще одно открытие: Косыревская россыпь. Людям, не знакомым с геологией, это ничего не скажет, но пусть они поверят на слово: стать первооткрывателем раз — это редкость, стать же им дважды — это великое доказательство профессионализма. Итак, К.Ф. Кашкуров прибыл к Г.М. Сафронову: — Предлагаю тебе выехать в Александров строить кварцевый завод. Там сменилось несколько директоров, дело не идет, — сказал Георгий Михайлович. — Так я же никогда на заводе не был. Я геолог. Что я понимаю в этом деле? — искренне удивился Константин Федорович. — Поэтому и предлагаю, что ты — геолог, и как геолог разбираешься в кристаллах. Лабораторные образцы уже есть. Необходимо наладить их промышленный выпуск. — Жена не поедет! Сколько можно моей семье мотаться по экспедициям?! Квартиры же опять нет? — уточнил Кашкуров. — Квартиры нет, зато дело есть. Думай. "... Жилья нет, семья ехать отказывается, дело незнакомое... Интересно, а кому оно знакомо? Аналогов подобного завода он что-то не припомнит... Сложная ситуация, тут, пожалуй, больше стоит ждать шишек, чем наград... Кварц растить... Кристаллы... " — Кашкуров подумал и... поехал сдавать экспедицию. В феврале 1957 года он прибыл в Александров. В начале этого же года начальником автоклавного цеха стал Л.А. Гордиенко. До 1957 года он пребывал на заводе в качестве командированного, но тут А.А. Штернберг вызвал его и сказал: — Что толку в лабораторных методах, когда сейчас необходимо ставить работы в заводских условиях. Вот когда там дело пойдет, — это будет да! Нужно не приезжать на завод в командировку, а взять цех и жить в Александрове. Влиять на политику изнутри, как сотруднику. Л.А. Гордиенко признал правоту сказанного и переехал в Александров, куда переместился "центр тяжести кварцевой проблемы". В институте и на заводе руководителями традиционно были геологи. С чем это было связано? Прежде всего, конечно, с тем, что создавался минерал — кварц. Но не менее важным было и то, что работа предприятия была как бы броском в неведомое, маршрутом в неизвестность по непроложенным дорогам. Кому же было вести этот маршрут, как не геологам, привыкшим отвечать за каждый свой поступок, принимать как неизбежное риск?! Надо сказать, что принимать на себя ответственность способен далеко не каждый руководитель. Но таким, безусловно, был новый директор завода ВНИИП (как стал официально именоваться завод) Константин Федорович Кашкуров. Были директора и до, и после него, но память заводчан сохранила его, справедливо отдав ему пальму первенства. К.Ф. Кашкуров был тем директором, при котором завод и коллектив окончательно оформились, стали на путь поступательного движения. Если в истоках технологии кварца стоит А.А. Штернберг, то в истоках славы завода стоит коллектив под руководством К.Ф. Кашкурова. А.В. Симонов, М.И. Голиков, Г.А. Коробов, А.А. Облеухов, Л.А. Гордиенко — они были молоды, может быть, немножко авантюристичны. Они были преданы заводу, но были на равных. К.Ф. Кашкуров был их старше, он был требовательным до жестокости, но корректен. Он по справедливости возглавил группу, ставшую авангардом нового дела. К нему, как к арбитру, прибегали довольно часто. Кашкуров не боялся признать, что многого не знает, учился вместе со всеми. Только требовал с себя больше, чем с остальных. Это быстро понял коллектив и принял его. Начальник первого цеха Л.А. Гордиенко пришел на вокзал встречать нового директора. Встреча эта, по словам Леонида Александровича, была незабываемой: — Вот, привез нового директора завода, знакомьтесь, — представил П.И. Никитичев. — А мы знакомы, — мрачно сказал Кашкуров. И Гордиенко внутренне содрогнулся: непосредственный начальник! Он-то знал, что Кашкуров не прощал тех, кто сбежал от работы. Его не интересовало, что и одесситы оказались в тяжелом положении, и, продав "арктическое белье", приобретенное на знаменитом одесском рынке, раздобывали деньги на обратную дорогу до Москвы. Для Кашкурова они были дезертирами. И вот сейчас, когда Хаджи и Лушников, по крайней мере защищены, ему, Гордиенко, ждать хорошего не приходилось. Он приготовился к самому худшему... В это время работавшие на московских стройках александровские девушки начали беспокоиться. Время шло, они знали, что на завод принимают людей, а их все не отзывали. Строительные организации сулили золотые горы, предлагая остаться в Москве, но девчата рвались назад, в Александров. Возможно, сейчас многим это покажется странным, однако было... На завод им пришлось возвращаться с боем. Новый директор об их судьбе ничего не знал и считал, что обещание предыдущего руководства держать не обязан. И все-таки одна за другой они начали пробиваться... Затягивалось пребывание работников и на стройках СУ-13 г. Александрова. К.А. Зуева, химик-биолог по образованию, пришла к А.В. Симонову: — Я хочу устроиться на постоянную работу. — Ладно. Идите к начальнику цеха Гордиенко. Если возьмет — оформим. Как вспоминает Л.А. Гордиенко, из первой встречи с Клавдией Андреевной Зуевой его больше всего поразило несоответствие облика этой женщины и грубой рабочей одежды: ватника и стеганых брюк. Он посоветовался с технологом Громовым, и ее взяли техником-химиком. Напутствие Л.А. Гордиенко было предельно лаконичным: — Учитесь всему, занимайтесь любой работой, которая тут есть. На заводе шло первое разделение препаратов на операторов и зарядчиц. Начала Клавдия Андреевна с нуля: вместе с девушками села мыть рамки и сосуд после съема. Так, осваивая одну операцию за другой, она начинала вживаться в завод. Из собственной котельной уже получали дистиллированную воду. В 30-литровых баках девушки несли ее, горячую, в цех. Выливали в 200-литровые баки из нержавейки и уже здесь готовили раствор. Непростым было это путешествие с горячей водой: как-то Качина и Сивякова, неся бак, шагнули не в такт, и выплеснувшаяся вода ошпарила Качиной ногу... В зарядной (отгороженном углу цеха площадью 30—40 квадратных метров) здесь же, прямо на полу, лежала шихта. Шорина (Калмыкова), Куртасова, Сивякова (Агафонова), Смирнова (Буланцева), Лясина, Арсенова (Андреева), Миронова (Куликова) - последняя полгода работала без зарплаты, боялась, что рабочее место "ускользнет" — большинству девушек не было и 18-ти лет. Они брались за любую работу. На месте сегодняшнего торцевого угла главного здания института в те времена лежала груда шихты. В ясную погоду все брали молотки, сами и дробили, и носили шихту в цех. В зарядной девчата повесили плакат "Не пищать". Если кто чуть расслабился — на плакат покажешь, и опять все в порядке. А.В. Симонов как-то сделал замечание Л.А. Гордиенко: — Что это вы за детский сад там развели? Плакаты развесили... Однако плакат остался висеть, он помогал. Многое тогда приходилось решать самим, спрашивать было не у кого. Чуть что — к своим руководителям. А те тоже далеко не все знали. — Девчонки, лучше перелить, чем не долить, — ответил Симонов, когда зарядчицы обратились с вопросом: как и сколько наливать? И тут же добавил, — только внимательно посмотреть надо, как этот перелив скажется. Одна стальная крышка печи сколько весила! А девчата и снимали ее, и с асбестом за смену намучаются. А затравки чего стоили? ... Радовались любым — их не хватало. Получат и начинают мыть, чистить, доводить до кондиции... А авралы? И все своими силами... Подвезут к проходной кирпич, Симонов в цех: — Девчонки, милые! Пришли 2—3 шаланды. Разгрузим быстрее! Ну что ж, надевают рукавицы, и, передавая кирпич из рук в руки, чтоб битого не было, сгружают… Субботники были частыми, да и после работы комсомольцы не дремали. Конечно, многие скажут: мало было развлечений в Александрове, а тут одна молодежь, потому, мол, и шли. Ну что ж, это тоже так. Но было и еще одно: хотелось, чтобы родной завод ни перед кем в грязь лицом не ударил. Перед ноябрьской демонстрацией колонна вокруг цеха репетировала: еще бы, первый раз коллектив выходил на демонстрацию! Они все потом сохранят фотографии тех первых демонстраций. В сентябре 1956 года Никитичевым и начальником конструкторского бюро Н.Н. Воробьевым были приобретены 6 больших немецких автоклавов (они получили маркировку «БА») емкостью 750 литров каждый и на давление 400 кг/см. кв. Многие не верили в успех их переделки. Но энтузиасты полностью перенесли на них схемы устройств 25 литровых и к концу года 2 переоборудованных новых автоклава запустили в первые циклы. Поскольку твердой уверенности в БА все – таки не было, параллельно шла сборка 3 – х групповых печей с 12 автоклавами емкостью 46 литров каждый на давление 300 кг/см. кв. Год закончили вводом 5 групповых печей с 60 автоклавами емкостью от 18 до 25 литров и опрессовкой двух БА. Общая емкость смонтированного оборудования к концу 56 года составила 2829 литров. С первых дней свой медпункт появился. И своя библиотека. Ничего еще завод не имел, а о людях уже подумали. Приняли на должность библиотекаря Н. Смирнову, да не могла она часто в Москву ездить, в цех попросилась. Но о библиотеке не забыли: Сара Самойловна Ших-Карп — первый библиотекарь и организатор библиотеки. Она ездила в Москву подбирать книги, а потом шла по рабочим местам… Заводу нужны были грамотные люди. Молодое руководство взяло четкое направление: растить свои кадры. Учиться шли многие. Помогали им, как могли. Очень важно, что все это сознавали. Целыми сменами готовились в техникумы и институты. Получаемые знания тут же применялись на практике. И еще один фактор: спорт. С первого дня в почете были всевозможные спортивные мероприятия. Руководители понимали, как важно сплотить коллектив. Делалось все это не для "галочки". Как и не для "галочки" были общие походы в кино... Директор завода К.Ф. Кашкуров прежде всего, начал с работ по подключению завода к постоянной электроэнергии. Дизеля грохотали день и ночь, гул стоял неимоверный. М.И. Голикову поставили раскладушку в сарае, и он ночевал возле "шкодовских" дизелей, чтобы устранять малейшую возникающую неисправность. Если грохот давал о себе знать даже за пределами завода, то что же должен был испытывать человек, находящийся с ними рядом почти круглосуточно? Нелегко ему приходилось... Спешно готовили и устанавливали трансформаторы. В конторе цеха не просто работали, но и жили. Так долгое время здесь жили семьи Симонова и Андреева, Голиков, Комаров. Среди ночи обязательно кто-нибудь из них приходил в цех... Беспокоились, переживали. Многие ветераны завода с улыбкой вспоминали, как шел по цеху в первый класс сын главного инженера Вова Симонов... Как возвращаясь, терпеливо ждал, пока кто-нибудь из взрослых откроет ему дверь в цех, которую сам он открыть еще не мог. Поэтому первая квартира, полученная заводом от города, была единогласно отдана семье Симоновых. Одной из первых задач, которую Кашкуров поставил перед Гордиенко и Громовым, было создание такой таблицы, взглянув на которую, можно было бы в любой момент определить, с какой скоростью и как растет сырье в каждом автоклаве. Для выполнения подобного задания требовались годы. Однако Константин Федорович счел невыполнение - нарушением. Кончился этот конфликт решением Л.А. Гордиенко уйти с завода в лабораторию... Но Константин Федорович, как не велико было его самолюбие, на страже интересов завода стоял прочно: отдать специалиста, который полезен производству? Да никогда! Он приехал во ВНИИП и гневно заявил: "Специалистов переманиваете?!" В разрешении конфликта приняли участие почти все руководители, и мир был заключен, так как прежде всего и Кашкурову не хотелось терять Гордиенко, и самому Леониду Александровичу от завода отрываться было больно. Л.А. Гордиенко стал начальником ОТК. Забегая вперед, скажем, что окончательно их примирят пять килограммов неучтенного сырья, которые обнаружит Л.А. Гордиенко в отправляемом грузе. Увидев, что для него дороги интересы завода, Константин Федорович впервые глянет благосклонно и навсегда признает его "своим". В конце 1956 года должен был быть утвержден окончательный вариант технологии выращивания искусственного кварца. Он был написан и даже рекомендован научно-техническим советом ВНИИПа для утверждения в Техническое управление министерства. Однако решения министерства не было. Между тем завод уже работал. Г.М. Сафронов, едва был пущен завод, не просто отрапортовал о его работе, но и пообещал вполне конкретное количество выпускаемой продукции. Результатом этого был спущенный товарный план. Не сложно догадаться, что опытный завод и институт в целом оказались в положении более чем сложном. С одной стороны, научные работы нуждались в четкой экспериментальной проверке, с другой — времени и возможностей на это не оставалось. Государственный план требовал неукоснительного исполнения. Заводчане форсируют события, к этому их вынуждает жизнь. Теперь и к институту они предъявляют требования. Жесткие условия, в которых они оказались, заставляют их занимать твердую позицию: завод должен давать продукцию! Они перестраиваются на ходу, пробуя все возможные варианты, пытаются искать выход сами. Просто физически можно ощутить биение пульса завода с пожелтевших страниц приказов. Конечно, ситуация у них незавидная. Если ученые еще могут спорить и размышлять, то у заводчан этого времени нет. Коллектив завода сплачивается перед лицом беды: план первого квартала завален, план второго — тоже под угрозой... Да, так начиналось — с неудач. Весной на завод был приглашен Владимир Андреевич Проскурников. Принятый на завод, он оказался тоже именно тем человеком, который пришелся "ко двору". Молодежь, составлявшая основную часть завода, быстро "раскусила" его характер и окрестила "Батей". "Батя" мог отругать, накричать, поворчать, но дело свое знал досконально. Шли к нему не только с производственными проблемами. Он и дельный совет даст, и ободрит. С приходом В.А. Проскурникова окончательно было сформировано руководство завода. Заместитель директора завода по хозяйственной части В.А. Проскурников вместе с водителем мотоцикла "наматывают" километры. Работа снабженца - кто может в полной мере ее оценить? Основная проблема в том, что сложно заранее определить потребности в тех или иных материалах на следующий год. На предприятии это особенно трудно. Заказывают отделы, цеха и подразделения одно, а в процессе экспериментальных работ вдруг выясняется, что в одном надобность отпала, зато в другом резко возросла. Так что мало порой получить фонды, хотя это само по себе не просто. А здесь — новая задача. Вспомним же добрым словом честную работу людей, которыми руководил "Батя". По их вине ни разу не были приостановлены работы предприятия. Прижимист "Батя", все у него на счету — доски, кирпич, шихта... Зато теперь не приходится идти на поклон к соседям, все это взял на себя В.А. Проскурников. Сколько это ему стоило - знают только несколько человек, рядом с которыми он работал. Все было впервые, а потому - ох, как трудно! Но уделим еще немного внимания тем временам, когда рабочие в цехе вместе варили картошку, а Симонов и Голиков, обедавшие с ними, отвечали на вопросы, консультировали, советовались, когда Зоя Кондаева плакала от бессилия над очередной треснувшей затравкой, просверленной первым сверлильным станком... Потом придет опыт, и она обучит Люсю Гурьеву и Клаву Степанову, ныне шлифовщиц высшей категории... Многого тогда не хватало. В поисках ареометра (прибор для определения плотности раствора) девушки бежали на молокозавод или пивзавод. А он так часто бился, этот ареометр... Однако всегда ухитрялись отыскать выход... Специальной посуды для заливки не было, и Галя Сивякова таскала из дома четверти (были когда-то такие бутыли), а на вопрос матери отвечала: "Ой, мама! Нужны они нам на работе очень!" Мать вздыхала, и только качала головой. Наращивался опыт, теперь уже требовалась посуда с узким горлышком, чтобы погрешность при подсчете заливаемой жидкости была минимальной. Искали причины, почему температура и давление в сосудах не соответствуют заданным. Уже есть первое ЧП: 20 февраля остановились дизели и стояли в течение 50 минут. Случилось это ночью, и дизелист Леонтьев скрыл остановку. Промолчала и старший оператор Бурыкина, и рядовые операторы. В результате сырье было получено некачественным. Не располагая аппаратурой достаточно высокой надежности, не смогли уловить брак здесь, на заводе, во время проверки. И вот завод-потребитель забраковал всю партию. Заводчане начали поиски причин брака и все всплыло. Вернувшиеся из Москвы девушки вначале работали на строительстве. Помогали и соседу, будущему заводу имени 50-летия СССР. Там строительство замедлилось. Не было у них фанатиков дела, которыми был богат завод. Потому и обогнали их в пуске на целое десятилетие, хотя начали строительство значительно позднее. По утрам девушки собирались у котельной завода и ждали. Сюда приходили из цехов и отделов, когда появлялись вакантные места: — Есть место в конструкторском бюро чертежницей, — это В.Д. Лукьянов. — Нужна девушка в лаборантки к Юлии Андреевне, технологу, — так пришла в лабораторию слюды Т. Зайцева. 1957 год... Уже около 200 рабочих. Существуют табельные номера. Есть и сырье, мелкие белые кристаллы. И есть уже государственный план. По инициативе Голикова создается первое конструкторское бюро завода; в его составе Успенский, Кострова, Комарова, Волынец, Тимофеев. Там, где сейчас располагается котельная, лежали привезенные из Германии репарационные сосуды для перегонки угля в жидкое топливо. Разыскал и "добыл" их для завода Н.И. Воробьев. Не было документации, схем... Конструкторы открыли их, обмерили. Не просто было установить их, немало конструкторам пришлось поломать головы, пока их смогли довести до необходимого заводу качества. Так начали закладываться основы будущих отечественных сосудов. В начале 1957 года Павел Иванович Никитичев в связи с предстоящей загранкомандировкой сдал свои полномочия Николаю Ивановичу Воробьеву, отлично знавшему химическое оборудование. На опытном же заводе в это время уже перешли от 12-литровых сосудов на 25-литровые. Необходимо было увеличивать емкости, В первой половине 57 года закончен монтаж и пущены в эксплуатацию 3 групповые печи с 36 автоклавами, емкостью 46 литров каждый. В апреле был завершен переход на постоянное электропитание и демонтирована временная дизельная электростанция. В мае – запущен последний из 6 БА. Освоение автоклавов БА проходило в течении всего 1957 года, поднося один сюрприз за другим. Первой проблемой стала герметизация. Самоуплотняющиеся затворы установленного немецкого типа давали течь при температуре 300 градусов. После долгих поисков специалисты пришли к разработке специальной технологии обработки поверхности кольцевого обтюратора (заключающееся в ее тщательной шлифовке, полировке и гальваническом покрытии никелем и медью), которая давала надежное уплотнение затворов. Почти сразу возникла вторая трудность – с нагревателями, перегоравшими на первых опытах задолго до их проектируемого окончания. То есть нагреватели не выдерживали расчетного времени работы. Стало ясно, что простой перенос схем себя не оправдал. На БА с трудом удавалось разместить нихромную ленту с плотностью тока 6 – 6 а/мм кв. Такие нагреватели работали не более 2000часов, после чего перегорали. Первые циклы БА большей частью срывались на половине цикла. В марте–апреле массовые перегорания удалось ликвидировать. Как всегда идея А.А. Штернберга оказалась до гениальности проста и сработала: он предложил использовать гофрированную нихромную ленту. Осуществлялась это путем пропускания ленты между зубцами двух шестеренок (ведомая и ведущая – в патроне токарного станка). Это позволило снизить плотность тока до 3 – 4 а/мм кв. Однако перегорания все равно хоть и редко, но происходили. Тогда на этих автоклавах был смонтирован новый, «воздушный» тип нагревателей. Та же гофрированная (увеличивающая длины нихрома на той же поверхности автоклава) лента наматывалась в пазах керамических колодок, которые укреплялись на стальном каркасе, охватывающем автоклав. С течением времени выяснилось, что тщательно выполненные гофрированные обмотки по асбесту стоят не хуже, чем в керамических колодках, поэтому от них отказались из–за их сложности и трудоемкости. БА во многом заставили переосмыслить процесс. Так большая площадь их затворов позволило впервые на заводе ввести внутрь автоклавов термопары. А это, в свою очередь, повышало контроль за режимом цикла. Более того: на каждый БА начали ставить по 2 манометра типа ЭКИ, которые позволяли вести два контакта – минимум и максимум. С их помощью была осуществлена первая автоматическая система регулирования режима по давлению. И все же проблемам не видно было конца и края.
Научно-технический совет ВНИИПа состоялся 11 апреля 1957 года. Вел его новый директор института Н.И. Воробьев. На повестке дня первым вопросом стоял отчет начальника лаборатории № 1 А.А. Штернберга. На заседании совета присутствовали все основные научные работники института и завода. В отчетном докладе лаборатории были подведены итоги работ за 1956 год. Как не трудно догадаться, незаметно разговор перешел на опытно-экспериментальный завод. Обстановка напряжена: план по выпуску продукции по-прежнему продолжает срываться. С горечью констатирует Алексей Александрович: "... С начала своей деятельности опытное производство работает по той технологии, которая передана ему без утверждения НТС... Фактически эта технология является единственным документом для текущей работы... ". Вспыхнувшая после доклада дискуссия обнажает всю сложность создавшейся обстановки. С горечью говорит П.И. Никитичев о трудных условиях, в которые поставлены заводчане. С нескрываемой болью напоминает Н.И. Воробьев об упущенной возможности приобретения нового оборудования. Представители завода требуют оптимальной технологии синтеза кварца в промышленных условиях. Тщетно пытается А.А. Штернберг напомнить присутствующим о том, что обсуждать должны работу лаборатории. Впрочем, он и сам признает, что сейчас завод и лаборатория уже не разделимы. Более того, подводя итоги возникшей дискуссии, Алексей Александрович констатирует, что завод, по сути, является гигантской лабораторией и потому выдаваемая лабораторией № 1 технология описательного типа должна совершенствоваться на основном производстве, где оборудование резко отличается от лабораторного. На этом совете впервые было отмечено превосходство разработанной в лаборатории технологии над всеми результатами работ отечественных исследователей и, по имеющимся в литературе сведениям, над результатами зарубежных ученых. Присутствовавший на совете представитель Института кристаллографии АН СССР В.П. Бутузов в своем выступлении сказал: "... Скажу свое мнение о тех задачах, которые стояли перед лабораторией, и как эти задачи лаборатория решила. Какие задачи? Получить кристаллы кварца в тех условиях, какие, возможно, легко применить в промышленности. Решила эту задачу лаборатория? Решила. Причем решила так, как не решено в Америке. Я должен признать, что оценку лаборатории следует дать отличную, потому что у нас таких результатов нет и не было, и в этом отношении есть личная заслуга А.А. Штернберга. И независимо от того, какими недостатками обладает технология, надо выразить благодарность А.А. Штернбергу, что он в короткий срок, в течение двух лет, решил задачу получения искусственного пьезокварца..." На заводе складывались дела совсем не так, как хотелось бы. Завод и его директор К.Ф. Кашкуров требовал от лаборатории технологию, указывая на то, что он уже работает как завод, имеющий государственный план. Наука имела право заниматься исследованиями, а завод уже обязан был выдавать продукцию. Вот почему, не ожидая решений НТС, через головы руководителей института они шли на внедрение любых разработок лаборатории №1, требуя, чтобы институт отдавал им все нужные кадры. Они шли и на нарушение технологии, сами изыскивали любые возможности и зачастую опережали официальную науку. В этих условиях начинали коваться первые кадры технологов завода. Конечно, завод от этого часто страдал. Трудности были невероятные. Но никто с завода не бежал, не искал лучшего местечка. На этом же совете Н.И. Воробьевым был снова поднят вопрос о внедрении в промышленность автоклавов больших емкостей. После долгих дискуссий между сторонниками и противниками этого предложения было принято решение о переводе завода на работу с автоклавами емкостью 700-1000 литров. Было решено привлечь также к решению задач завода весь институт. На заседании НТС от 14 ноября 1957 года А.В. Симонов и Л.А. Гордиенко поставили вопрос об организации на заводе резонаторного участка. Данных по испытанию выращенного кварца они не имели, это тормозило работу. Кроме того, был поднят вопрос о создании технологической лаборатории №3 на заводе. Слишком затягивалась организация этой лаборатории. Геологической лаборатории было предложено принять участие в исследовании природного кварца различных месторождений на предмет использования его в качестве шихты. Синтез и геология шли в ногу, взаимно обогащая друг друга.
От основной работы не освобождали даже председателей завкома. Первым из них был К.Д. Лукьянов, после него выбран И.И. Марков. Трудно жилось, но весело — молодежь. Все вроде бы организовывалось само собой. В первом цехе стихийно возник хор. Репетировали в конторе заводоуправления, в коридоре на втором этаже цеха. На праздники арендовывали помещения комбината "Искож" или фабрики им. Ф.И. Калинина. Вскоре нашелся и свой собственный руководитель — слесарь Виктор Иванович Сизов, игравший на баяне. Разучивали песни, танцы. Выступления самодеятельных артистов пользовались популярностью не только у заводчан. Многие с других предприятий старались попасть на вечера. Завком закупил инструменты для духового оркестра, и у завода появился свой оркестр. В маленьком деревянном домике, стоявшем на месте будущей малой проходной, устраивали елку. На сельхозработы выезжали все. Видя в борозде К.Ф. Кашкурова, который работал без всяких скидок на возраст и должность, никто не пытался отлынивать и, тем более, требовать отгулы за сверхурочные работы. После окончания рабочего дня на картофельных полях, которые располагались в районе сегодняшних Александровских Черемушек, развертывались футбольные баталии. Да и во всех мероприятиях города участвовали охотно. Правда, на первых порах завод на городских соревнованиях больше брал массовостью, чем мастерством. Все проблемы выносились на общее обсуждение. Вручение премиальных — по нынешним временам о столь малых суммах и упоминать неловко — превращались в подлинный праздник труда. Вручались они на общем собрании, при всех, и обязательно с объяснением за какие заслуги. Ценились эти премиальные не за сумму — за признание заслуг перед заводом. Все, что мешало работать, также становилось предметом обсуждения. Когда на заводе были набраны свои штаты конструкторов по монтажу и оборудованию, отпала необходимость в командировках работников ВНИИПа. Постоянно бывал в Александрове только А.А. Облеухов. Не спускал глаз с завода и Г.М. Сафронов. Он здесь бывал еженедельно, Был случай, когда один из дизелей встал, и тогда по его разрешению Г.А. Коробов привез новый дизель самолетом из Свердловска. Как вспоминал Г. Коробов, он впервые спокойно вздохнул, когда, вернувшись в Александров, услышал грохот дизельной… Но теперь все позади. Теперь завод подключен к центральному энергоснабжению. Отходит в прошлое время дизельного грохота. Самой престижной считалась работа на пульте управления. Первым сменным инженером здесь был Гурий Васильевич Столетов. Работы он требовал предельно аккуратной. Была у него "черная" тетрадочка, в которую он заносил малейшие промахи. Попасть в эту тетрадь желающих не было. — Девчонки, учитесь все делать сами, — постоянно говорил им А.В. Симонов. И они учились. Им было дело до всего, всегда старались освоить что-нибудь новое. Переживали, когда при съеме кристаллы были не так хороши. Шли с вопросами: "Почему? Кто виноват?"... Однажды в пять утра прибежала к Симонову (благо, он жил недалеко) взволнованная Зина Дулова: — Начинает пропадать нагрузка на БА. Я все перепробовала. .. — Не волнуйся, сейчас приду и разберемся, — успокоил ее Алексей Владимирович. Они учились друг у друга, опыта позаимствовать было не у кого. Это потом, семь лет спустя, начнут проводить занятия и лекции. Пока же они собирали знания по крохам: собирались вместе и начинали разбирать. Знали, от них многого ждут и не могли подвести. Если не ладилось. Столетов собирал их и говорил: — Давайте, девчонки, подумаем! Может, что и придумаем вместе. Они были немаловажным звеном в работе и хотели, чтобы их звено было прочным и надежным. Вот ведь парадокс: требовали много, платили скромно, поблажек совсем не давали, а они этим гордились."Нам не страшно стареть. Мы ведь как пришли, так все вместе и работаем", — скажет много лет спустя одна из старейших операторов. Первую автоматику начали вводить постепенно. Сразу стало интереснее работать. Но ей хоть и доверяли, но проверяли. Бывали случаи, когда автоматика не срабатывала, а операторы шестым чувством неполадки ловили. И когда начинали ремонт — спокойно переходили на ручное управление... Много сил и времени вложил Г.В. Столетов в улучшение автоматики. После смены расставаться не спешили: у них был хор. И пели, и выступали. Знали друг о друге все, разницы между собой не чувствовали... Шло время. Вместе с успехами накапливались и разочарования. Но из каждого поражения завод выходил, все более мужая, наращивая знания. А что стоило внедрение нового сырья на заводы-потребители? Десятки лет люди работали на природном сырье, была отработана длинная технологическая цепочка: распиловка, ориентировка и т.д. Синтетический кварц значительно отличался от природного и, на первых порах, далеко не в лучшую сторону. Были люди, смело шедшие на трудности, как, например, начальник кварцевого производства завода имени Козицкого (Ленинград) И.С. Трошин, большой энтузиаст Александровского сырья, сразу увидевший в нем большие возможности. Л.А. Гордиенко и Я.П. Снопко, занимавшиеся внедрением этого сырья, с благодарностью вспоминали этот завод. "... На заводе делали резонаторы, везде царила идеальная чистота, ведь достаточно прикоснуться пальцем к пластине, чтобы кожным жиром превратить работу в брак. Соберутся люди в белых халатах и мрачно смотрят на нас с Яковом Петровичем, - вспоминает Л.А. Гордиенко. — Люди чисто технически не хотели перестраиваться: материал неизвестный, что выйдет — неясно. А они не ширпотреб — приборы высшего качества изготавливали. Мог не пойти план, тогда летели бы премии, зарплата. И.С. Трошин прилагал массу усилий, иногда приходилось применять власть, чтобы провести внедрение..." К концу 1957 года коллектив завода встал на ноги. С третьего квартала выполняется план. Теперь уже это становится нормой. Больше ни разу он не позволит себе расслабиться, растеряться ни перед людьми, ни перед обстоятельствами. Теперь заводчане сосредотачиваются на качестве. Получив результаты испытания резонаторов из природного и искусственного кварца, они понимают главное: данные совпадают только на изготовлении низкочастотных, до 100–200 кгц, резонаторах, имеющих невысокую добротность. Последняя зависит от скорости роста кристаллов. Специалисты принимают решение снизить скорость роста товарных кристаллов вдвое, что означало при нужной толщине кристалла 34-40 мм увеличение длительности циклов выращивания до 100–115 суток. Были заказаны еще несколько трофейных немецких автоклавов, среди них один емкостью 2000 литров, 3 на 4000 литров и 6 на 600 литров. Из последних были собраны две промышленные и одна опытная спаренная установка.. Идея создания таких установок была почерпнута работником ВНИИП из опубликованных материалов американской фирмы «Барии». Каждая установка состоит из 2 автоклавов, в одном из которых помещается шихта, а во втором – затравочные пластины. Автоклавы соединялись между собой трубками. Наладка установок отняла много времени и сил, но так и не была завершена. Соединительные трубки к середине цикла запаразичивались и становились непроходимыми. Выявились и другие неудобства работы на этих установках. От них вскоре отказались и впоследствии они были демонтированы. Для зарядки все увеличивающегося количества автоклавов требовалось все больше затравочных пластин и шихты, которые получали из природных месторождений. Одновременно разрабатывались требования к шихте, методики ее проверки и очистки. Значительно труднее оказалось обеспечить вводимое оборудование затравочными пластинами. В стране было очень мало крупных природных кристаллов кварца. Поэтому последние были даны только для изготовления затравок на первые циклы групповых печей с 25 литровыми автоклавами. Остальные заряжались затравочными пластинами из искусственного кварца. Как уже упоминалось, был создан участок по их изготовлению. На нем выращенные кристаллы травили в плавиковой кислоте, наклеивали на дощечки и распиливали алмазными дисками собственного изготовления на пластины. Далее пластины шлифовались на шлифовальных станках корундовым порошком, и сверлили на сверлильных – а в последствии ультрозвуковых – станках с помощью карбида бора. После мойки и протирки спиртом пластины помещались в автоклав. Несмотря на форсирование работ по изготовлению затравочных пластин, их все же не хватало и часть автоклавов простаивала. В истории завода огромную роль сыграл так называемый 50-й цикл. Сосуд по ряду причин стоял долго. Он не выдержал, разгерметизировался или "прошипел", как говорили на заводе, через затвор. Когда его вскрыли — оторопели: кристаллы были лучшими по качеству да вдобавок чистыми, блестящими. Прежде все кристаллы были в матовых "рубашках" (налет от высокотемпературного раствора соды), их приходилось мыть. Этот "прошип" навел на мысль об искусственном "стравливании". Начальник котельной А.Я. Посадский и манометрист А.З. Фрадкин подали рацпредложение о частичном удалении раствора из сосуда при выводе из режима. Отныне все кристаллы начали получать чистыми и блестящими. На съем, полюбоваться на это звенящее, искрящееся чудо старались попасть все работающие...
