Купля — деревня в Гороховецком районе Владимирской области России, входит в состав Куприяновского сельского поселения. Деревня расположена в 7 км на юго-запад от центра поселения деревни Выезд и в 11 км на юго-запад от Гороховца. «Село Купля — на суходоле — находится в 8 верстах от уездного города и в 140 от губернского». [1]
По писцовым книгам 1628 года село Купля значилось за Шестым Иваном Костеревым, часть этого села числилась за Алексеем Григорьевичем Челюскиным с племянником, в селе были двор помещиков, 3 двора людских, 8 крестьянских и 5 бобыльских. В 1679 г. царь Федор Алексеевич дарит Гороховец своему кравчему, князю В.Ф. Одоевскому. Ю.В. Готье дает и описание составных частей Гороховецкого уезда - двух волостей: Красносельской и Купленской, и двух станов: Лухманского и Раменского. Население уезда распределялось по его территории крайне неравномерно. Наиболее густо заселенной являялась его нагорная часть, состоящая из Красносельской и Купленской волости и Лухманского стана, а северная часть - Раменский стан был заселен слабо, так как приток населения в эту часть уезда стал наиболее ощутим только в кон. XVI в. после прокладки от Гороховца дороги на Балахну через территорию стана.
Фрагмент карты Менде Владимирской губернии 1850 года
В деревне имелся постоялый двор (изба-пятистенка в четыре фасадных окна). В деревне была своя кузница (на другом конце от церкви, за р. Суходол).
В конце XIX — начале XX века село входило в состав Красносельской волости Гороховецкого уезда.
«На женском собрании (с. Купля, Вязниковского уезда). В деревенской избе полумрак. На лавках, вдоль стен, сидят девушки. За столом — докладчик. Он то и дело поворачивается к окну и смотрит на улицу, где мелькают закутанные силуэты женщин, неторопливо идущих к избе. Открывается дверь. Густые клубы пара, а за ними фигура в овчинном тулупе и теплом платке. — А тебя у к давно дожидаемся,— смеются девушки. — Чего-ж он молчит-то?— удивляется вошедшая, кивая на докладчика. — Погоди, не все еще собрались. В избу вошел предсельсовета. — Ну что?— спрашивает его докладчик. — Да что, всех баб оповестил, да вишь детей никак не угомонят: кому есть кому пить, кому... Сейчас придут. Вошла еще одна закутанная фигура. — Что, тетка Катерина, больно долго собиралась? Тетка Катерина машет рукой. - Мой-то, как узнал, что я иду, так и ушел куда-то. Думала, что во дворе, а он сидит у соседа. А все нарочно, что б я не ходила. — Да это уж как есть,- заговорили в несколько голосов крестьянки.— Они и все так. В какой-то век вырвешься на собрание, им и то нелюбо. Мало-по-малу все скамейки занимаются женщинами. Кое-где у стенок на полу притулилась мужики. Собрание началось. Докладчик заговорил о роли крестьянин в совете. Сначала слушали вяло, тупо, но когда докладчик коснулся положения женщины в прошлом и настоящем,— лица крестьянок оживились. Посыпались замечания: — Это конечно! — Все это правильно. Уж какая была жисть! Мужика начали подтрунивать: — Ну, задело за живое-то, теперь пойдут галдеть... — Вы, товарищи, здесь гости, потому что собрание женское и просим не мешать!— заметил им докладчик и продолжал вести речь об истязаниях жены мужем и его безответственности в прежнее время. Не выдержала одна старушка и заплакала. Вспомнила видать все побои и обиды, которые вынесла от мужа за свою долгую жизнь. — А теперь бабу и поучить-то нельзя,— пробурчал один крестьянин, приютившийся около печки. — Чуть што, сейчас бегут в сельсовет, да протокол пишут. — А то как-же? Не все вам шею-то подставлять. Будет, потерпели. Вы думаете, мы бабы, так и дуры?! Что мы и делать-то ничего не можем?! Докладчик кончил. Но на повестке дня еще один вопрос: выдвижение и обсуждение кандидатур в райсельсовет. Наметили молодую девушку. Тетка Прасковья заволновалась. — Что же это, вы, бабы, выдвигаете зелень-то? Чего она смыслит? Нам надо такую, которая-бы нужду знала. Вот - Ольга Карпова, вдова, не мало она горя-то видела, ее и надо туда поставить. Она всех поймет и поможет нам. — Да она неграмотная — раздались голоса. — Это не важно,— заметил докладчик.— Там нас писать не заставят. Важно, чтобы ваши нужды знала, да советом помогла. — Если так, то Ольгу Карпову! Просим ее... Собрание закончено. Оживленно разговаривая, женщины стали расходиться по домам. — А ты бы почаще к нам приезжал, — говорили они докладчику. - Хотим быть настоящими помощниками в строительстве своего государства…» («Призыв», 5 марта 1927 г.). С 1929 года деревня входила в состав Куприяновского сельсовета Гороховецкого района.
В советские годы в деревне был сельсовет, перенесенный позднее в д. Нововладимировка (ранее - д. Харламово), в бывший барский дом (сохранился), а еще позднее в с. Арефино.
С 2005 года входит в состав Куприяновского сельского поселения.
Численность населения: в 1859 г. – 63 чел. (14 дворов), в 1905 г. – 217 чел. (32 двора), в 1926 г. – 189 чел., в 2002 г. – 6 чел., в 2010 г. – 2 чел.
Куплинский приход
По писцовым книгам 1628 г. село Купля, бывшее прежде в государевых дворцовых волостях, значится за Шестым Иваном Костеревым, жеребей же этого села за Алексеем Григ. Челюскиным с племянником; в селе были двор помещиков, 3 дв. людских, 8 крестьянских и 5 бобыльских. По местному преданию, церковь здесь в первый раз заложена преп. Сергием Радонежским одновременно с основанием Георгиевской пустыни, но это предание ничем не подтверждается. Первые документальные сведения о Куплинской церкви имеются в тех же писцовых книгах 1628 г. В них отмечено, что в селе Купле, «церковь Благовещения Пресв. Богородицы рублена клецки — строение мирское, при церкви поп Петр Исаев, 3 кельи нищих, которые питаются от церкви Божией»; пашни церковной добрые земли по 8 четв. в поле. Да к той же церкви по старине и по сотной грамоте дер. Скрябина, в ней 1 дв. крестьянский, пашни худые земли по 8 четв. в поле, сена 15 копен, да в Карашевых лугах возле Долгого озера 30 копен, да лужек к Мещерскому рубежу 20 копен. [1] По переписным книгам 1678 г. село Купля значится за разными помещиками, в нем 6 дв. крестьянских и 7 бобыльских (в 1896 г. здесь 29 дворов); в селе та же церковь Благовещения Пресвятой Богородицы, при ней священник и дьячок. В 1771 году в Купле, на средства помещиков В. Челюскина и А. Постниковой, церковь была перестроена заново. Главный престол остался прежний, пристроен был теплый придел во имя Св. Николая Чудотворца. Эта церковь была несколько поновлена в 1873 г. [1] 15-го ноября 1874 г. земля пахотная при селе Купле Гороховецкого у. 10 дес. приобретена за 100 руб. у священника села Хотенского Димитрия Васильевича Никологорского дочерью причетника Вязниковского уезда погоста Никологорского Прасковьей Васильевной Никологорской. В кон. XIX века здание церкви и колокольня довольно ветхи, на перестройку же их у прихода не было средств. [1] Над главным престолом устроена деревянная сень с изображением Спасителя, благословляющего чашу и хлеб. Иконостасы в церкви от XVIII столетия. Утварью, ризницей, св. иконами и богослужебными книгами церковь снабжена достаточно. На некоторых богослужебных книгах были подписи храмоздателя А. Челюскина. [1] Причта в приходе по штату положено — священник и псаломщик. На содержание их получалось: жалованья из государственного казначейства, процентов с причтового капитала (902 р.), от земли и прихода до 675 руб. в год. Домов общественных для причта не имелось. [1] Земли при церкви пахотной и сенокосной 18 дес. 1694 саж., в том числе неудобной около 3 дес.; план и межевые книги на эту землю были. Кроме того, в пользу причта имелась писцовая дача Скрябино — 25 дес. 2375 саж. (10 верст от церкви) и в пустоши «Бутменеве» (20 верст от церкви) сенокосной земли около 9 дес., из коих 5 дес. под кустарником, план на эти земли имелся. [1] Приход состоял из села Купли и деревень: Пешкова (2 вер. от церкви. По переписным книгам 1678 г. в Пешкове значится 11 дворов, а в 1897 г. здесь 27 дворов.), Гашкина (5 вер.), Шишкина (5 вер.), Алешкова (5 вер. По писцовым книгам 1628 г. в дер. Алешкове было 4 дв. крестьянских и 2 бобыльских, в 1678 году — 12 дворов, а в 1897 г. здесь 26 дворов.), Хорошева (4 вер.), Малинова (4 вер. В писцовых книгах 1628 г. дер. Малиново значится за стольником В. Анд. Колычевым, в ней двор помещиков, 1 дв. людской, 16 крестьянских и 8 бобыльских; в 1897 г. здесь 20 дворов.) и Случкова (5 верст. По переписным книгам 1678 г. в Случкове значится 14 дворов, а в 1897 г. здесь 28 дворов.), в коих по клировым ведомостям числилось в 1897 году 523 души мужского пола и 609 женского, в том числе 113 душ раскольников Спасова согласия и 177 душ поморцев. [1]
В селе Купле была школа грамоты, в 1897 — 98 учебном году в ней училось 6 мальчиков. [1]
В 1897 г. преподано благословение за весьма усердную службу села Купли, священнику Петру М. Богословскому. В 1899 г. присоединена из раскола к православию священником села Купли, гороховецкого уезда, Александром Архангельским крестьянская дочь деревни Алешкова Агапия Иоаннова Зуенкова, 23 лет. На рубеже XIX-XX веков в с. Купля на месте деревянной была построена одноглавая "теплая" каменная церковь (из красного кирпича местной выделки) с фресковой росписью. Бывший псаломщик Евгений Лучков, 28 февраля 1903 г., определен временно и. д. псаломщика в с. Куплю. Псаломщик села Купли, Евгений Лучков, перемещен в село Дубки, покровского уезда, 30 сентября 1903 г. В 1904 г. присоединена из раскола к православию священником села Купли, Александром Архангельским — крестьянская дочь деревни Алешкова Пелагия Алексиева Звенкова, 21 года. Заштатный псаломщик села Купли Алексей Критский, 9 июля 1909 г., допущен к исполнению псаломщических обязанностей в село Груз- дево, Вязниковского уезда. 1916 г. «В приходе-же Куплинском помощниками священнику о. Александру Архангельскому по ведению религиозно-нравственных чтений были бывшие питомцы Купчинской церковно-приходской школы Василий Иванов Поляков и Петр Фирсов Бычков. Они, по указанию о. Архангельского, в промежуток между утреней и литургией, когда он совершал таинство исповеди над говеющими, читали слушателям жития Святых и различные статьи религиозно-нравственного содержания». Общее число старообрядцев по Гороховецкому уезду (1916 г.) простирается до 14000 человек. Большинство — безпоповцы: спасовцы — около 11500 человек, поморцы — 1650 человек; поповцы-австрийцы — до 800 человек, и федосеевцы — до 50 человек. Распределяются они по приходам так: …в Куплинском — 508 человек.
По воспоминаниям местных жителей, после войны церковь была разобрана на кирпич "для свинарника".
На старинном кладбище возле церкви (подтопленном из-за налива озера-водохранилища в конце 1970-х гг.) был каменный склеп (сохранились остатки фундамента), каменные надгробья из ракушечника (в советское время растащены по дворам, некоторые сохранились).
Возле кладбища есть родник ("святой источник") с синей глиной.
Источник: 1. Добронравов, Василий Гаврилович. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии: Вып. 5 и послед.: Шуйский и Ковровский уезды. Вязниковский и Гороховецкий уезды. - 1898. - 505, VII c.
Половое воздержание и целибат в приходе Купля Гороховецкого уезда Владимирской губернии в 1750-е–1830-е гг.
Бушнелл Джон В XVIII в. среди старообрядческих крестьян получили распространение новые формы репродуктивнгого поведения, которые резко отличались от традиционного, ориентированного на всеобщие ранние браки и не ограниченную рождаемость. Они зафиксированы в исповедных книгах прихода Купля близ Гороховца. Их анализ показывает, что, что до середины XVIII в. проживавшие в приходе староверы практиковали всеобщие браки и не ограничивали рождаемость. Но с 1750-х гг. некоторые из них пришли к убеждению, что таинства брака более не существует и само производство потомства – греховно. Одна часть крестьян, принявших подобное мнение, переставала производить потомство, что означало, учитывая отсутствие контрацепции, отказ от половых сношений, и не позволяла своим детям обоева пола вступать в брак. Другая часть удерживала от вступления в брак дочерей, но позволяла хотя бы одному сыну жениться, полагая, что хотя брак и производство потомства греховны, ведение хозяйства и поддержка родителей в старости требуют, чтобы сыновья были женаты и производили потомство. Я не нашел ни одного старообрядческого документа, который бы предписывал или хотя бы рекомендовал такое поведение. По-видимому, крестьяне, будь то убежденные старообрядцы или просто разделявшие старообрядческое мнение о греховности брака и деторождения, сами принимали решение об удержании дочерей а не (всех) сыновей от брака, что представляло собой практический компромис – они адаптировали религиозную веру к потребностиям своего уклада жизни. Мы можем проследить историю этих новых практик после того, как они в 1750-е гг. появились в приходе Купля, благодаря трём сохранившимся исповедным спискам, составленными тремя разными священниками в 1777, 1800 и 1830 гг. Списки позволяют выявить как те традиционные семьи, в которых родители производили детей, а последние по достижении соответствующего возраста вступали в брак, так и те, в которых прекратилось производство потомства и новые браки не заключались, и те, в которых невесты нашлись для сыновей и в хозяйствах которых сконцентрировалось большое число незамужних женщин. Однако поскольку исповедные списки отделяют друг от друга 23 и 30 лет, в течение которого состав семей коренным образом изменялся, не всегда одна и та же семья фигурировала во всех или даже в двух смежных списках. Не менее трудно решить, пожалуй, самый важный вопрос – вышла ли женщина замуж в возрасте до 21 года между скажем 1800 г. и 1830 г. (и потому ушла из семьи) или осталась старой девой и умерла до 1830 г. То, что большинство умерло не достигая 50-летия не подлежит сомнению. И в 1800 и в 1830 гг. женщины в возрастной группе 51-60 составляли всего 27 % возрастной группы 21–30 лет. Поскольку мы располагаем данными о возрастной стуктуре прихожан лишь на три даты, отделённых друг от друга 23-ми и 30-летними интервалами, важно определить возраст, в котором незамужняя женщина как бы обрекалась на безбрачие, теряя всякую надежду выйти замуж. Так как немнокие метрические книги прихода Купля за XVIII в. и первую треть XIX в. сохранились и, что более важно, редко отмечают возраст при вступлении в брак, средний брачный возраст приходится оценивать, основываясь на исповедных списках. К сожалению, по купленской росписи за 1777 г. невозможно точно оценить брачный возраст: в семи деревнях, которые в том году относились к приходу, у многих крестьян (от 48% до 69%) старше 20 лет был указан возраст, оканчивающийся на ноль: 10, 20, 30, 40 и так далее. Только лица в возрасте от 10 до 20 лет, по-видимому, были записаны более менее правильно. Если учесть возраст самых старших незамужних женщин, самых молодых замужних и большое число женщин в возрасте 20 лет, можно достаточно уверенно предположить, что в 1777 г. подавляющее большинство женщин выходили замуж до 21 года (с небольшими вариациями по разным деревням) или, во всяком случае, священник, составлявший роспись в 1777 г., полагал, что именно такой возраст является нормой. Сравнение возраста новобрачных у крестьян разных категорий показывает, что помещичьи крестьяне заключали браки даже в несколько более молодом возрасте. 20-летний потолок брачного возраста, как правило, не поднимался вплоть до 1830 г., а если в некоторых деревнях и повысился, то не существенно. Этот вывод подтверждается и другими источнками. Согласно имеющимся данным, за 1780–1850-е гг. средний возраст крестьянских невест вырос с 15–16 до 18–20 лет, женихов – с 16–18 до 20–21 лет. От XVIII–первой половины XIX в. сохранилось множество инструкций, данных помещиками своим приказчикам, которые включали и пункты о браках. Как правило, они рекомендовали крестьянам вступать в брак по возможности раньше. В инструкциях первой половины XVIII в. чаще всего рекомендовалось венчать девушек в возрасте 15–16 лет, юношей – в 18 лет, а в инструкциях конца XVIII–первой половины XIX в. – соответственно в 16–18 и 18–20 лет; предельный возраст устанавливался для мужчин – 25 лет, для женщин – 20 лет. Основываясь на вышеизложенном, всех незамужних женщин в возрасте от 24 лет и старше я отнёс к обречённым добровольно или принудительно, по воле родителей, на внебрачную жизнь, а незамужних женщин в возрасте от 21 года до 23 лет – кандидатками на статус старой девы. Шансы на это зависели от наличия или отсутствия в семье других незамужних женщин. Приход Купля был средним по численности. В 1777 г. священник при составлении исповедных росписей, как правило, игнорировал маленьких детей, однако видимо учитывал всех в возрасте от десяти лет и старше. В 1777 г. в приходе находились 3 помещичьи деревни – сама Купля, в которой проживало 14 семей с населением в 53 человека в возрасте от десяти лет и старше, Харлаково – (18 семей с 87 жителями в том же возрасте) и Хорошево (19 семей со 101 жителем в том же возрасте). Три дворцовые деревни (после 1798 г. они перешли к удельному ведомству) – Алешково, Случково и Пешково – были более крупными, в них проживало в возрасте старше десяти лет соответственно 118 человек от десяти лет и старше (22 семьи), 119 (22 семьи) и 106 (21 семья). Кроме того, в удельной деревне Арефино, которая между 1777 г. и 1800 г. была передана в другой приход, в 11 семьях проживало 58 человек в возрасте от десяти и старше лет. По исповедным росписям можно проследить, как проходила семейная революция в приходе. Она началась в 1750-е гг., ускорилась с 1760-х и к 1800 г. произвела серьезные демографические последствия. Они, очевидно, сгладиись на протяжении следующих трёх десятилетий, но и в исповедном списке 1830 г. мы замечаем заметный дисбаланс в соотношении взрослых женщин и мужчин, как результат отхода от традиционной брачности. В 1777 г. в помещичьих деревнях Купля и Харлаково и в дворцовых деревнях Пешково и Арефино все 113 мужчин старше 20 лет были женатыми, а из 117 женщин старше 20 не состояли в браке лишь трое. Две из них в возрасте 22 лет еще могли выйти замуж позднее и лишь одна 50-летняя была безнадежной старой девой. Мы не знаем, какими были брачные практики в Арефино после 1777 г., но из шести деревень, остававшихся в приходе с 1800 до 1830 г. только в Купле почти все крестьяне продолжали вступать в брак в молодом возрасте. В 1830 г. в приходе была ещё одна помещичья дер. Гашкино. В ней просматривались некоторые признаки нарушения традиции всеобщей и ранней брачности. Например, трое из 21 мужчины старше 20 лет никогда не были женаты – в возрасте 24, 27 и 32 лет. Однако без сведений за более ранние или поздние годы данные за 1830 г. не могут быть однозначно интерпретированы. К 1777 г. полное или частичное ограничение брачности вошло в практику в 3 деревнях прихода Купля. В одной из них, дворцовой деревне Алешкове, половина крестьян обрекла своих детей на безбрачие. Священник идентифицировал 11 семей как православные и 11 – как записные раскольнические. Среди православных 20 из 22 мужчин старше 20 лет были женаты (двое неженатых были в возрасте 29 и 33 лет, последний отмечен как холост), а 19 из 21 женщины были замужем (из двух незамужних одной было 25 лет, а другой, отмеченой как «девка», значит, никогда не состоявшей в браке, – 50 лет). На первый взгляд, ситуация среди алешковских старообрядцев выглядит идентичной с православными: 13 из 14 мужчин и 17 из 20 женщин бракоспособного возраста состояли в браке. Однако это сходство было пережитком практики почти всеобщей брачности, доминировавшей в деревне до середины XVIII в. На чем основывается этот вывод? В 1777 г. всем алешковским строобрядцам, занесённым в исповедную роспись, было больше 12 лет, что говорит о том, что в последние 12 лет дети не рождались. Гипотезу, согласно которой все рожденные умерли, следует за невероятностью отвергнуть. Несостоятельно и предположение, что все новорожденые не были учтены священником. Исповедный список 1800 г. показывает, что в 1800 г. из 11 раскольничьих семей, зафиксированных в 1777 г., в Алешково остались только две с населением в девять человек, из них самому молодому было 28 лет. Один из факторов столь быстрого сокращения численности старообрядцев частично связан с переходом в православие трёх семей, благодаря чему они вернулись к традиционному репродуктивному поведению (Семьи №4, 7 и 8 из исповедного списка алешковских раскольников 1777 г. (ГАВО. Ф.556. Оп.111. Д.108. Л.196об.–197) и семьи №19, 23 и 24 из списка алешковских православных 1800 г.). Следовательно, из 9 исчезнувших старообрядцеских семей 6 семей попросту вымерли. Семейно-возрастная структура алешковских старообрядцев 1777 г. и 1800 г. свидетельствует о том, что еще в 1760-е гг. они в основном придерживались традиционной модели демографического поведения, но уже к началу 1770-х гг. от неё полностью отказались, вследствие чего воспроизводство населения прекратилось (Отметим, что если возраст в исповедном списке 1777 г. во многих случаях записан произвольно, то в списках 1800 и 1830 гг. – более или менее правдоподобно.) и к 1830 г. от староверов не осталось ни одного потомка (Три семидесятилетние старые девы родом не из Алешково и одна семидесятилетняя вдова, числившаяся в 1800 г. православной, в 1830 г. были приписаны к спасовским староверам.). Судя по данным исповедной росписи 1777 г., в дворцовой деревне Случково 7 номинально православных семей (из 22) также вступили на путь целибата. Семья вдовца Григория Авдеева в 1777 г. состояла из 5 незамужних дочерей в возрасте от 23 до 40 лет; к 1800 г. трое остававшихся в живых женщин всё ещё не были замужем и формально были зарегистрированы как старообрядки. Вторая семья в 1777 г. состояла из матери-вдовы, двух холостых сыновей в возрасте 25 и 40, женатого, но бездетного 28-летнего сына и незамужней 30-летней дочери; к 1800 г. семьи в исповедном списке не оказалось, очевидно, вымерла. Третья семья Ивана Яковлева в 1777 г. включала его жену, женатого, но бездетного 30-летнего сына, 25-летнего холостого сына и 4 незамужних дочерей в возрасте от 17 до 33 лет. К 1800 г. трое из последних оставались не замужем и были зарегистрированы как старообрядцы, как и доживший до этого времени единственный сын; четвертая дочь, также ещё незамужняя, присоединилась к «старообрядстам», то есть к единоверцам. Четвертая семья по исповедному списку 1777 г. состояла из бездетной брачной пары и двух незамужних сестер жены в возрасте 21 года и 23 лет. Пятая семья по списку 1800 г., которую, вероятно, из-за изменения состава и главы, невозможно идентифицировать по списку 1777 г., состояла из 26-летний женатого мужчины с двухлетним сыном, его 30-летнего неженатого брата и трёх незамужних сестер от 22 до 40 лет. Ещё о двух семьи мы можем уверенно говорить по данным исповедной росписи 1800 г., что к 1777 г. они выбрали целибат. Эти семьи стали отказываться от брака и практиковать половое воздержание примерно с 1760-х гг. На эти семь семей приходятся все пять взрослых холостых мужчин и 13 из 17 незамужних взрослых женщин, находившихся в деревне Случково в 1777 г. (Семьи №50, 51, 58, 69 из списка 1800 г. удерживали детей от брака и не имели маленьких детей. Семья №63, в которой был 22-летний неженатый сын, и семья №61, включавшая 26-летнего неженатого сына и двух незамужних девушек 20 и 18 лет, зарегистрированы как раскольничьи, а те члены семей, которые в 1777 г. не были женаты, так в брак и не вступили. В семье №67 по списку 1777 г. был двухлетний сын. О религиозной принадлежности и семейном состоянии случковских семей в 1800 г.). В 1800 г. 48 случковских крестьян, ставших на путь целибата, объявили себя либо старообрядцами (среди них 8 мужчин и 21 женщина), либо единоверцами (среди них пять мужчин и 14 женщин). Священник не распределил их по семьям. Но, зная их возраст и состояние здоровья, можно заключить, что эти 48 человек происходили из 10–12 (а возможно и больше). Судя по числу семей, учтённых в исповедных росписях 1777 г. и 1800 г., доля семейств деревни, выбравших в интервале между 1777 г. и 1800 г. целибат, почти удвоилась. Среди староорядцев Случково 9 женщин, самой молодой из которых было 39 лет, были замужем или раньше выходили замуж, а 11 женщин в возрасте от 34 до 76 лет оставались девами. У старообрядцев был единственный ребенок, девятилетняя девочка, что, возможно, говорит о том, что среди молодёжи сохранение безбрачия утверждалось с меньшим успехом. Из 11 мужчин старше 38 лет трое являлись холостяками. Среди случковских единоверцев ситуация была схожей: 11 девиц в возрасте от 23 до 48 лет, две пожилые вдовы и одна десятилетняя, несомненно внебрачная девочка, родители которой не были зафиксированы. Из четырых неженатых мужчин двое, 23 и 48 лет, – старые холостяки, а двое других, 38 и 68 лет, – вдовцы. Хотя единоверцы официально принадлежали к православной церкви, их репродуктивное поведение было таким же, как у явных старообрядцев. К 1830 г. число лиц из семейст, которые практиковались целибат, в Случково сократилось до шести человек, среди них 1 мужчина и 5 женщин, младшей из которых было 39 лет. Они теперь были отнесены к Поморской секте (или, как они сами себя называли, Поморскому согласию). Как видим, староверческая практика безбрачия принятая в приходе Купля в 1760-е гг., практически шла на нет к 1830 г. Практика удержания всех дочерей, а иногда некоторых сыновей, от вступления в брак, также появилась в помещичьей Купле в конце 1750-х или начале 1760-х гг., и, что неудивительно, оказалась более устойчивой, чем полное безбрачие. В 1777 г. крепостные в Хорошево принадлежали трём владельцам: Александру Бабкину 4 хозяйства, Петру Бабкину – 5, Марии Шеховской – 14. Все крестьяне мужского и женского пола старше 20 лет, принадлежавшие братьям Бабкиным, состояли в браке. Иначе обстояло дело у крепостных Шеховской: все мужчины старше 20 были женаты, но 4 из 28 женщин старше 20 лет (23, 30 и две по 40 лет) были незамужними, причём 3 последние были записаны священником как старые девы, значит, никогда не состояли в браке. К 1800 г. 2 женщины, кому в 1777 г. было по 40 лет, умерли, но та, которой было 30, Пелагея Яковлева, еще была жива, но по-прежнему не состояла в браке и жила со своим братом. Что касается 23-летней Акулины Федотовой, то в 1800 г. она всё ещё была незамужней, как и ее младшие сестры, Улита и Офилия, которым в 1777 г. было только по 14 и 10 лет. Они жили вместе с двумя своими женатыми братьями. К 1800 г. женский целибат охватил почти все семьи во владельческой деревне Хорошево, но к 1830 г. женское безбрачие пошло на убыль, не в последнюю очередь под давлением помещиков. В 1800 г. 5 из 9 семейств, принадлежавших Шеховской, удерживали от брака от одной до трех дочерей (и, вероятно, также одного из сыновей), заботясь при этом о том, чтобы, по крайней мере, 1 сын (или принятый в семью племянник) был женат и производил потомство. Ещё 8 Шеховской, все женатые или вдовые, однако не имевшие детей или, по крайней мере, не ставшие отцами в интервале между 1777 г. и 1800 г., были записаны отдельно как старообрядцы. Четыре женщины (две незамужние 19 и 34 лет и одна 21-летняя незаконнорожденная и её 39-летняя мать) числились среди безбрачных единоверцев прихода. К 1800 г. практика удержания от брака дочерей и некоторых сыновей также распространилась на крепостных Бабкиных. Из десяти хозяйств, им принадлежавших, не менее восьми удерживали от брака от одного до трёх взрослых детей. По Хорошево в целом в 1800 г. 13 из 36 женщин в возрасте от 21 до 40 лет не были замужем. С другой стороны, только 4 из 37 мужчин старше 20 лет не были женаты. Вероятно, когда в имении ощущался недостаток невест, помещики восполняли его за счёт девушек из других своих владений или покупок. Однако к 1830 г. число семей, удерживавших дочерей от брака, в Хорошево резко сократилось. Крестьяне Шеховской, перешедшие к новой помещице Анне Тюриковой, по-видимому, пронуждались к вступлению в брак, вследствие чего в десяти хозяйствах теперь имелся только один холостяк, 26 лет, и две девы, 21 и 27 лет, а все бездетные старообрядцы и единоверцы между 1800 г. и 1830 г. вымерли. Примеру Тюриковой, очевидно, последовали Бабкины (правда, возможно, наоборот, она последовала их примеру): в 11 принадлежавшим им хозяйствах в браке не состояли только три девушки и один парень в возрасте старше 20 лет, да 42-летняя старая дева. Вероятно, помещики обеспечивали невестами мужчин и принуждали к браку женщин, не желавших выходить замуж. В дворцовой деревне Алешково в 1777 г. приверженцами целибата стала половина семей, а к 1800 г. другие семьи стали удержать дочерей от брака. Число номинально православных семей выросло с 11 до 23, крестьян в возрасте старше десяти лет – с 56 до 112 человек. Однако это не было результатом естественного прироста населения. Лишь 9 из этих семей сохранились с 1777 г., три перешли из старообрядества, и около 11 семей были новыми (Семьи по исповедной росписи 1800 г., отсутствовавшие в списке 1777 г., зарегистрированы под номерами 5, 6, 11, 18, 20, 21, 22, 25 и 26. Возможно, что одна или две из них существовали и в 1777 г., но мы не смогли их идентифицировать по причине радикального изменения состава семей между 1777 г. и 1800 г. Например, если их члены, которые в 1777 г. были старше десяти лет, умерли или вышли замуж и ушли в другие семьи, а их малолетние детине были внесены в исповедный список. Определенно вымершими из списка 1777 г. можно считать семьи под номерами 117 и 125.). Вероятно, новая удельная администрация переселила крестьян из других деревень, чтобы заменить бездетные раскольнические семьи, которые либо вымерли, либо не имели больше трудоспособных работников. Впрочем, некоторые из этих новых семей скоро попали под влияние рстарообрядцев и стали удерживать детей от брака: в одной из них был холостой сын 24 лет и три незамужние дочери в возрасте от 21 до 34 лет, в двух других было по одной незамужней дочери в возрасте 27 лет и 31 года. Во всей деревне 11 номинально православных семей удерживали от брака шесть сыновей и восемь дочерей в возрасте от 22 лет и старше. 11 семей вели традиционный образ жизни и воспроизводили потомство, 9 были настроены против брака (однако имели, по меньшей мере, одну женатую молодую пару), предпочтения оставшихся трёх семей неясны (Я сравнил списки 1800 и 1830 гг., чтобы найти тех холостых взрослых мужчин, которые, вступили в брак после 1800 г.; это было несколько 21-летних и один 22-летний женились после 1800 г., вот почему я выбрал возраст 22 лет как конечный брачный возраст для мужчин. К сожалению, все незамужние женщины в возрасте 21 года и старше, зафискированные в 1800 г., в 1830 г. не обнаружены. Имеются и другие, кроме возраста, признаки удержания взрослых детей от брака, но они не всегда однозначны.). Самым старшим из незамужних было 34 и 31 год. Практика невыдания дочерей появилась в Алешково в конце 1780-х гг. К 1800 г. практика удержания дочерей от брака распространилась на все остальные деревни прихода Купля, за исключением деревни Купля. В удельном Случково, где, как и в удельном Алешково, в 1777 г. имелась группа семей, приверженных целибату, другие к 1800 г. стали удерживать дочерей от брака. В 14 номинально православных семьях пять незамужних сестер старше 20 лет проживали со своими братьями, которые являлись главами семейств, в одной – 59-летний холостяк со своим женатым братом, а в трёх семьях имелись незамужние взрослые дочери старше 20 лет, причем в одной из них – неженатый взрослый сын. По меньшей мере 6 семей принудительно удерживали своих дочерей от замужества и ухода из дома. Девять незамужних взрослых женщин находились в возрасте от 21 года до 39 лет, что даёт основание предположить, что в начале 1780-х гг. некоторые случковские семейства стали препятствовать своим дочерям вступать в брак. Вероятно, некоторые из числа самых молодых впоследствии вышли замуж, но большинство осталось старыми девами. В третьей удельной деревне, Пешково, в 1777 г., судя по исповедной росписи, не было даже намека на стремление к безбрачию. Единственная взрослая женщина, по всей видимости, осталась девой вследствие серьёзного физического недостатка. К 1800 г. ситуация изменилась. Одна бездетная семейная пара, состоявшая из 44-летнего мужа и 42-летней жены, объявила себя старообрядцами. Из 22 номинально православных семейств, в 5 насчитыалось шесть старых дев в возрасте от 24 до 74 лет (Пять семей, определённо удерживавших дочерей от вступления в брак, в списке обозначены №28, 29, 39, 47, 48. В других пяти семействах, №32, 33, 35, 37, 43, имелась лишь одна 21-летняя одинокая женщина. Ни одна из них не отмечена в списке 1830 г. Они либо умерли незамужними, либо вышли замуж за пределы деревни, либо покинули деревню по другим соображениям.). Приверженность к безбрачию обнаружилась также во владельческой деревне Харлаково. В 6 семьях, принадлежавших в 1800 г. Василию Бычкову, в одной имелось 2 неженатых сына в возрасте 25 и 22 лет, еще в одной – холостой сын и незамужняя дочь – 22 лет и 21 года соответственно. Из семи семейств той же деревни, принадлежавших Анне Постниковой, в одной был неженатый 33-летний брат главы семейства, ещё в одной были 2 незамужние дочери 26 лет и 21 года. Для сравнения, мужчины и женщины в деревне, придерживавшиеся традиции, начинали вступать в брак в 18 лет и к 20 годам все были замужем. К 1830 г. в приходе Купля осталось немного семей, твёрдо придерживавшихся целибата. Однако, в семьях, верных традиции продолжения рода, имелось немало старых дев. Таким образом, в приходе сосуществовали 2 модели демографического поведения – традиционная и новая, старообрядческая, сторонники которой удерживали дочерей от брака. Большинство староверов объединились со Спасовским согласием (о нём подробнее ниже): в приходе насчитывалось не менее 122 спасовцев против лишь 6 пожилых членов Поморского согласия («По меньшей мере» 122, так как одна или две последние страницы списка утрачены, неправославных всегда записывали отдельно в конце списка и список резко обрывается после имен четырех спасовцев из деревни Алешково. В последней могло быть еще некоторое их число, и, возможно, немалое число в Пешково, в котором в 1777 г. было 21 семейство, в 1800–22, а в 1830 г. только 17 (все православные). Возможно, что семьи, настроившиеся на целибат в 1800 г., в 1830 г. объявили себя раскольниками и были записаны на потерянных страницах списка.). 117 спасовцев, составлявшие 10 семей, в каждой из которых до 16 членов, проживали в удельной деревне Случково. Только одна из спасовских семей, брачная пара с двумя незамужними дочерями 42 лет и 31 года, не заводила потомства. В других имелась хотя бы одна молодая воспроизводящая пара. В семьях женатых мужчин скапливались всё больше и больше незамужние сестры, дочери, и племянницы, да ещё не родственные вдовы и старые девы (Многих из пожилых спасовских женщин невозможно найти в более ранних исповедных росписях деревни Случково. Возможно, некоторые из них были выходцами из распавшихся семей других деревень, принятыми случковскими спасовцами, причем многие могли быть родственниками. Исповедные записи почти никогда не учитывали родство далее третьего колена, т. е. дядей и тетей, племянников и племянниц, однако крестьянские понятия родства были шире.). В десяти спасовских семействах насчитывалось 27 девиц старше 20 лет, но не зафиксировано ни одного взрослого холостяка. Ни одна из 14 номинально православных семей в удельном Случково в 1830 г. не воздерживалась от брака, однако их половозрастная структура была совершенно иной сравнительно с 1800 г. (Два семейства кажутся настроенными на целибат, но, возможно, что на самом деле это не так. Например, 23-летний холостой мужчина, живший с матерью-вдовой и пятилетним братом, был, вероятно, холост потому, что семья недавно обеднела. Семейство из двух женатых братьев, имевших по младенцу, включало двух незамужних взрослых девиц (сестер жены одного из братьев). Девицы почти определённо происходили из семейства, практиковавшего целибат, и потому распавшегося. Они нашли убежище у более благополучной в демографическом отношении семье.). Семь из них к 1830 г. перешли к спасовцам. В деревне стабильно росло число семей, которые не выдавали своих дочерей в замужество, и по мере того, как они изменяли своё брачное поведение, они отходили от православной церкви и становились староверами-спасовцами. В Случково, по данным на 1830 г., в первый раз совпали формальнае религиозная принадлежность и брачное поведение: православные придерживались традиционной модели, староверы – женский целибат (с исключением тех женщин, которые «импротировались» в качестве невест). Из других случковских семей, зарегистрированных в исповедной росписи 1800 г., лишь одна оказалась в списке 1830 г.: она разделилась на 3 семьи, во главе которых стояли 3 брата (Семейство №59 в 1800 г. в 1830 г. разделилось на семейства №№68, 71 и 72.). На 1830 г. 10 из 14 православных семей возглавлялись молодыми мужчинами, которым шёл третий или четвертый десяток; 11 семейств состояли из единственной семейной пары и их малолетних детей. Низкий средний возраст глав семей и преобладание нуклеарных семей было весьма необычным для русской деревни первой половины XIX в. По-видимому, удельная администрация недавно перевела в Случково молодые семейные пары из других вотчин на замену не самовоспроизводящихся вымирающих семей, как это было, по моему предположению, сделано в другой удельной деревне Алешково около 1800 г. Если дело обстояло именно так, в Случково власти добились гораздо большего успеха, чем в Алешково. В самом Алешково зарегистрированные в 1800 г., избегавшие брака ст арообрядцы к 1830 г. вымерли. 8 из 20 православных семей из списка 1800 г. к 1830 г. также исчезли (четыре из них в 1800 г. удерживали дочерей от брака, а две из последних – также и сына). Семь других семей из списка 1800 г. удерживали от брака 12 взрослых девушек: в четырёх удерживались 2–3 сестры, в трёх – по одной незамужней дочери, в возрасте 42, 31 и 24 года. Все эти семьи имели, по меньшей мере, по одной воспроизводящей семейной паре с детьми. В оставшихся 13 семьях все лица старше 20 лет состояли в браке. В третьей удельной деревне Пешково в 1830 г. насчитывалось четыре старые девы в возрасте от 22 до 27 лет. На 1800 г. семьи, к которым они принадлежали, нельзя однозначно отнести к сторонникам целибата. Но и без их учёта соотношение семей, настроенных против брака и за него, в 1830 г. было примерно таким же, как в 1800 г. Владельческие крестьяне из Харлаково удерживали своих дочерей от брака в интервале между 1800 г. и 1830 г. примерно с одинаковым, но не слишком большим усердием. В четырех из десяти семейств имелись незамужние дочери в возрасте 21, 21, 22 и 27 лет. В семье, в которой была одна из 21-летних дочерей, проживал также ее 24-летний холостой брат, однако их 15-летняя сестра вышла замуж и ушла из семьи (Нам это известно, так как священник написал после её имени и возраста «поступила в замужество». Он делал так и в нескольких других случаях, а также отмечал недавнюю смерть некоторых других прихожан. По-видимому, священник копировал каждое имя из списка предыдущего года и давал объяснение, почему некоторые крестьяне больше не состояли в приходе. Если девушки, о которых говорится, что они «поступили в замужество», вышли замуж за члена прихода, они по существовавшим правилам должны были записываться со своими мужьями.). В ещё в одной семье имелся 25-летний холостяк. Мы не можем говорить с уверенностью о том, какая из этих семей была исходно настроена против брака. Но в деревне, в которой женщины выходили замуж, как правило, в 15, 17 и 18 лет, наличие 21-летней незамужней здоровой девушки говорит о том, что ее вступление в брак искусственно задерживалось ее родителями. Что характерно и для других деревень – все семейства, удерживавшие дочь (или сына) от брака, имели, по меньшей мере, одну брачную пару с маленькими детьми. Таким образом, около 1760 г. крестьяне в приходе Купля избрали новую модель репродуктивного поведения: прекращение сексуальных отношений, или бездетность, среди семейных пар; или удержание дочерей, а иногда и сына, от вступления в брак. При этом ради сохранения семейства последние женили хотя бы одного сына. Эти 2 формы поведения установились более или менее одновременно: безбрачие в дворцовых деревнях Алешково и Случково в широких масштабах и удержание дочерей от вступления в брак в части владельческой деревни Хорошево, принадлежавшей Шеховской, поначалу в небольших размерах. По данным на 1777 г., 11 (половина) семей в Алешково и, по меньшей мере, шесть (четверть) семей в Случково прекратили деторождение. К 1800 г. почти все бездетные семьи вымерли в Алешково; дожившие имелись только в двух семействах. В Случково сохранились потомки по крайней мере от 10–12 семейств. В Хорошево и Пешково к 1800 г. сохранились четыре бездетные семьи из 18, а к 1830 г. – лишь три, возможно, несколько больше, поскольку на утраченном листу исповедной книги, несомненно, были записи неисповедовавшихся семей. Число семей, удерживавших дочерей от брака, было поначалу небольшим, но быстро увеличилось – эти семьи были долговечнее бездетных семей. По данным на 1777 г., только 4 из 23 семей с детьми в Хорошево удерживали дочерей от брака, к 1800 г. их числосо возросло до 13 из 19 семей с детьми. К 1800 г. в д. Алешково, по меньшей мере, 9 из 22 семей с детьми препятствовали своим дочерям вступить в брак, в Случково – по меньшей мере, 6 из 14, в Пешково и Харлаково – 8 из 35. В целом в приходе Купля на 1800 г. 55 из 120 семей удерживали от брака некоторых сыновей и всех дочерей (В это число включена одна настроенная против брака семья в деревне Купля в 1800 г., одна из двух семей в деревне, принадлежавшей тогда помеику Василию Бычкову. Она состояла из семейной пары и 24-летнего брата мужа. В 1777 и 1830 г. ни одно из семейств в Купле не удерживало своих девушек от брака.), а к 1830 г., по меньшей мере, 30 из 122 семей. Причем, 20 из 30 семей находились в 2 удельных деревнях Случково и Алешково, которые в 1777 г. первыми встали на путь целибата и к 1830 г. стали центрами удержания дочерей от брака (Данные на 1830 г., скорее всего, приблизительны. Мы знаем, что отсутствующий первый лист списка 1830 г. содержал сведения о четырех семействах из деревни Купля. Я предпологаю, что в соответсвующем отсутсвующем последнем листе речь шла о нескольких старообрядческих семьях в Алешково и Пешково. Я исключил из расчёта те семьи из деревни Арефино, которые появляются только в 1777 г., и 11 семейств помещичьих крестьян из д. Гашкино, которые появляются только в 1830 г.). Из владельческих деревень активные сторонники безбрачия имелись только в Хорошево, да и то лишь до 1800 г. Следовательно, между 1777 и 1830 гг. наиболее активные приверженцы безбрачия проживали в удельных деревнях.. Склонность к целибату среди староверов и номинально православных крестьян со староверческими наклонностями в приходе Купля, о котором я довольно подробно рассказал, была характерна и для других приходов Гороховецкого уезда в период от середины XVIII в. до середины XIX в. Например, положение брачных дел в приходе Фролово, примыкавшего к приходу Купля с запада, отличалось лишь в деталях. Безбрачное поведение появилось в дворцовой деревне Шубино к 1760-м гг. и к 1779 г. охватило более половины всех семей. В последующем приверженность целибату ослабла, так как в 1800 и 1815 гг. в приходе оставались лишь несколько бездетных семей, но к тому времени удержание дочерей от брака распространилось на другие категории непомещичьих крестьян, хотя и там эта практика не получила такого широкого распространения, как в приходе Купля, по крайней мере, на 1815 г. В приходе Фролово, как и Купле, владельческие крестьяне были либо менее склонны к безбрачию, либо этому успешно препятствовали их помещики. В обоих приходах движение за безбрачие наибольший размах приобрело среди владельческих крестьян около 1800 г., после чего помещики, вероятно, приняли активные контрмеры, и оно пошло на убыль (Фролово было гораздо более крупным приходом, чем Купля, поэтому в нём служили 2 священника. Исповедные списки за 1779, 1800 и 1815 гг.). В приходе Мячкова Слобода, расположенном примерно в 20 км к востоку от Купли, среди экономических крестьян самой слободы в 1800 г. имелось 6 семей «староверов», отказавшихся от продолжения рода, и в ещё одной «староверческой» семье имелся лишь 1 полугодовалый ребенок и, по крайней мере, в 8 из 60 номинально православных семей одного или двух взрослых детей удерживали от брака. К 1815 г. 15 из 64 православных семейств удерживали от одного до трех взрослых детей от брака, преимущественно женщин, и, кроме того, имелись ещё 7 бездетных «староверов». Иной была ситуация среди владельческих крестьян. В 2 деревнях, принадлежавших помещикам Лазаревым, ни в одной семье (из 23 в 1800 г. и из 34 в 1815 г.) не было старых дев и холостяков. Наконец, данные сказок от 8-го (1834–1835) и 9-го (1850–1851) ревизий подтверждают, не только что демографическая ситуация в удельных деревней Алешкова, Случкова и Пешкова осталась неизменненой, но и то что невидание дочерей многими семействами было характерным для половины всех удельных и госудаственных деревней Гороховецкого уезда. Для прихода Фролово характерен случай, который позволяет предположит что пожилые крестьяне, которые заявляли о том, что не имеют сексульных отношений с женами, на самом деле их имели, иначе говоря, половое воздержание было скорее распространено как идеал, чем как образ жизни. В исповедном списке 1779 г. Андрей Яковлев, 39 лет, из экономической деревни Погост был записан вместе со своей женой Матреной, 32 лет, и сыновьями Григорием и Алексеем, восьми и четырех лет, все православные. В 1800 г. вдова Матрена (в том году записанная под отечеством-фамилией Герасимова), теперь в возрасте якобы 62 лет, была записана как живущая со своим сыном Алексеем Герасимовым, 42 лет, его женой, их сыном Григорием, 23 лет, и их дочерьми Екатериной и Вассой, 21 и 19 лет. В 1815 г. вдова Матрена Герасимова, якобы 72 лет, была записана как живущая со своим младшим братом, холостом Алексеем Герасимовым, 58 лет, своей младшей сестрой, старой девой Вассой Герасимовой, 56 лет, и с не состоящим в родстве мужчиной, Григорием Константиновым, женатым, с тремя маленькими детьми. Эта перемена семейного положения была постепенной. Где-то перед 1800 г. Алексей, всё ещё записанный как сын Матрены, принял её отечеством, подготавливая почву для того, чтобы превратиться в её брата. Затем между 1800 и 1815 г. Матрена, её сын Алексей и её внучка Васса стали братьями и сестрами, причём двое последних не вступали в брак до конца жизни, а Матрена была записана как бездетная (не имея формально живых потомков, она могла заявить, что её брак был бездетным), а ее истинные родственные отношения были скрыты фиктивными отечествами. Родственная связь Григория с его отцом Алексеем также была замаскирована сменой отечеством. Очевидно, эта семья полагала, что в крестьянском сообществе половое воздержание заслуживало уважения, так что это желательно сфабриковать, даже если их ближайшие соседи знают об этом. Священник, введенный ими в заблуждение, в конце концов, записал их бездетными в исповедную роспись (Этот случай хорошо показывает, как трудно проследить историю семьи на протяжении длительного времени, когда фамилии опускались или фальсифицировались, а многие крестьяне имели одни и те же имена. Мы можем предположить, что в определённый момент между 1800 и 1815 гг. Матрена и её семья сказали новому священнику, что его предшественник безнадежно перепутал их родственные связи, и священник им поверил.). Наверное, это был не единственный случай, когда пожилые крестьяне фальсифицировали своё семейное прошлое, чтобы официально считаться бездетными. Отсюда можно предположить, что случаи бездетности и, значит, полового воздержания были распространенными несколько менее, чем следует из данных исповедных росписей, и что в то время и в тех приходах половое воздержание рассматривалось как признак праведности как среди номинальных православных, так и среди явных старообядцев. Бездетность как целых семей, так и отдельных ее членов имела катастрофические демографические последствия, приводила к вымиранию и депопуляции деревни, и создавала непреодолимые проблемы для выживания крестьянских семей, независимо от того, каким было их отношение к браку. Помещики в приходе Купля сумели отвратить надвигающуюся угрозу вымирания, которая к 1800 г. стала очевидной в д. Хорошево, приняв принудительные контрмеры. Удельная администрация также дважды принимала превентивные меры – около 1800 г. в Алешково и около 1830 г. в Случково – чтобы восполнить демографические потери, вызванные распространением целибата в этих селениях. Однако, удержание дочерей от вступления в брак явилось более серьёзной проблемой –причём дла всех крестьянских семейств, независимо от их отношения к браку. Безбрачные не участвовали в брачном рынке вообще. Сторонники безбрачия дочерей брали с этого рынка девушек для своих сыновей, но не поставляли на рынок своих дочерей. Когда значительное число семейств в приходе стало удерживать своих дочерей от брака, но при этом искало жен для своих сыновей, брачный рынок не мог удовлетворить потребность в невестах. Так, в удельной деревне Алешково в 1777 г. имелось 40 женщин в возрасте старше 20 лет на 35 взрослых мужчин или по 32 человека каждого пола, если не считать солдаток, вдов и вдовцов, в 1800 г. – соответственно 45 на 43 или 42 на 35, в 1830 г. – 40 на 30 или 33 на 24 (Как ни странно, но исповедные росписи 1777 и 1800 гг. вообще не зарегистрировали солдаток, а в 1830 г. – только четверых. Их должно было быть больше. В большинстве деревень за больее число лет (не только в приходе Купля) вдов было больше, чем вдовцов. Это было связано не столько с тем, что женщины жили дольше, сколько с тем, что вдовцы чаще женились повторно, чем вдовы.). Сокращение числа взрослых мужчин в Алешково в период с 1800 по 1830 г. было определённо связано с большим количеством женщин, не производивших потомства. Число девочек, конечно, также сокращалось, однако дефицит невест покрывался в основном благодаря женитьбе на девушках со стороны. Гендерный дисбаланс был ещё более резким в Случково, где концентрация незамужних женщин в семьях началась раньше. В 1777 г. на 47 взрослых женщин приходилось 34 взрослых мужчин, без вдовых и солдаток – 39 на 32, в 1800 г. соответственно 63 на 36 или 55 на 32 и, наконец, в 1830 г. – 69 на 43 или 64 на 41. Несмотря на это, численность населения в Случково росла, но лишь благодаря мигрантам, поселённым здесь удельной администрацией, и благодаря тому, что спасовская община деревни принимала в свои семьи одиноких женщин из окрестных приходов. В то же время в помещичьих деревнях Харлаково и Хорошево (только о них есть полные данные в исповедной росписи 1830 г.) женщины преобладали над мужчинами только на одну душу в 1777 г., на девять в 1800 г. и на три в 1830 г. (правда, не считая вдовых и солдаток). Здесь гендерный дисбаланс в 1800 г. почти полностью объяснялся наличием большого числа семей, которые удержали дочерей от вступления в брак в деревне Хорошеве (В 1777 и 1800 гг. причина преобладания женщин заключалась в значительно большем числе безбрачных женщин, чем мужчин, именно среди старообрядцев. Это было следствием большей приверженности женщин, чем мужчин, к старообрядчеству и склонности к целибату. А безбрачие женщин являлась до некоторой степени следствием концентарции старых дев в старообрядческих семьях, практиковавших целибат. Демографическая же норма, представленная в православном населении, которое практиковало всеобщую брачность, была такова, что число мужчин и женщин, когда-либо вступавших в брак (включая повторные браки), было примерно одинаковым. Вторая возможаня причина относительного преобладания женщин среди старообрядцев состояла в том, что многие православные братья бездетных женщин-раскольниц проживали – возможно – в семьях, более или менее приверженных традиционному репродуктивному поведению и женились на женщинах, также не склонных к целибату.).
Вместо каждой местной женщины, не выходившей замуж, невесту приходилось искать на стороне. Ясно что до 1777 г., некоторые молодые люди прихода Купля находили невест за пределами прихода, что было обычным в то время для всей России. Нехватка местных невест должна была стимулировать женихов к поиску девушек в отдаленных деревнях. Не следует преувеличивать трудности, которые семьи испытывали при поиске невест для своих сыновей: существенный дисбаланс в пользу женщин явился результатом удерживания дочерей от вступления в брак в течение нескольких десятилетий, и в каждый конкретный год недостаток местных невест был небольшим. Однако даже небольшой дефицит невест мог создать проблему хотя бы для нескольких семейств, особенно потому, что многие крестьяне, которые жили близ прихода Купля, также удерживали дочерей. Недостаток невест мог лишь укрепить убеждение крестьян, что все их сыновья могли жениться только в том случае, если бы существовал беспрепятственный многосторонний обмен дочерьми. Семьи, которые удерживали своих дочерей от брака, в свою очередь должны были сталкиваться со значительными трудностями в поисках жен для сыновей. Известно, что во владельческих имениях Центральной и Северной России крестьяне, искавшие невест для своих сыновей, оскорблялись, когда их соседи держали своих дочерей дома, препятствуя им вступать в брак; им приходилось умолять своих помещиков, чтобы они заставляли несговорчивые семейства выдавать своих дочерей замуж. После 1800 г. помещики прихода Купля, по всей вероятности, так и поступали. Однако если местная удельная администрация пыталась заставить крестьян выдавать своих дочерей замуж, это оказывалось малоэффективным. К 1830 г. у случковских спасовцев сложилось заметное преобладание женщин, что должно было рассердить крестьян других удельных деревень в приходе (и, возможно, также помещичьих крестьян, хотя мы не знаем, как часто владельческие и удельные крестьяне вступали в матримониальные отношения между собой). Можно ли было убедить православную семью выдать дочь замуж в старообрядческую спасовскую семью, если спасовцы не выдавали своих собственных дочерей? Каким-то образом спасовцам прихода Купля все-таки удавалось находить невест для своих сыновей, но весьма вероятно, что за невесту приходилось платить выкуп и нести дополнительные расходы, гораздо более существенные сравнительно с семьями, отдававших своих дочерей замуж без препятстий. Что это были за староверы, практиковавшие целибат и невыдавание дочерей? Какая имелась связь между «записными раскольниками» и «единоверцами» XVIII в. и спасовцами и поморцами в 1830 г.? Ясно одно различие: спасовцы лишь удерживали дочерей от брака, а записные раскольники, единоверцы и поморцы, практиковали полную бездетность и, значит, полное половое воздержание (Я считаю, что номинально православные, но бездетные семейства в деревне Случково в 1777 г., на самом деле являлись скрытыми раскольниками.). То, что в XVIII в. бездетные семьи были разделены между формальными православянами, единоверцами и записными старообрядцами позволяет предположить, что они принадлежали к различным безпоповским согласиям. Почти все бездетные семьи прихода Купля, по-видимому, вымерли к началу XIX в., так как их потомство не в исповедных списках. Предубеждение против брака было отброшено большинством староверческих согласий где-то около 1800 г. Но в начале XIX в. ни одно из самовоспроизводившихся старообрядческих семей с детьми в приходе не состояло в поморском или каком-либо другом настроенном против брака согласии. Бездетные семьи XVIII в. и семьи, удерживавшие дочерей от брака в XIX в., принадлежали к различным староверческим традициям. И это позволяет предположить, что и в XVIII в. крестьяне, бездетные и сторонники безбрачия своих дочерей, также принадлежали к разным согласиям. Скорее всего, семьи, удерживавшие дочерей от вступления в брак в 1777 и 1800 гг. являлись скрытыми членами спасовского согласия. Происхождение спасовцев в конце XVII в. отчасти связано со старлверцами, проживавшими в Вязниковском лесу, расположенным в районе Гороховца и Купли. Это было беспоповское согласие, возникшее, однако, независимо от поморского согласия и его ответвлений. Спасовцы считали, что только Спаситель может дать спасение (отсюда их наименование), что Его благоволение надо искать через индивидуальную молитву и что только таинство крещения, исполненное мирянином, оставалось в силе. В начале XVIII в. некоторые спасовцы вообще не поддерживали каких-либо отношений с официальной церковью, однако другие их допускали. Определенно к началу XIX в. согласие официально разрешало своим членам венчаться у православного священника, исповедоваться и причащаться, поскольку это было необходимым приготовлением к православному венчанию. Впоследствии за это полагалась простая епитимья (Слабо отразившиеся в источниках наиболее ранние практики спасовцев могли варьироваться от одной местности к другой. В 1732 г. православный священник деревни Домодедово, к югу от Москвы, сообщил в Синод, что 40 спасовцев, живших в его приходе, отказывались ходить в церковь и принимать какие-либо церковные таинства.). Если допустить, что и в середине XVIII в. спасовцы демонстрировали ту же готовность вступать в контакт с православной церковью, какая наблюдалась в XIX в., то история старообрядцев прихода Купля могла выглядеть следующим образом. В середине XVIII в. местная религиозная практика представляла собой синтез православия и компромиссного спасовского согласия, поэтому отсутствовали какие-либо видимые различия в их брачной практике. В конце 1750-х и начале 1760-х гг. апостолы бездетности и полового воздержания приобрели в приходе сильное влияние, вследствие чего вплоть до 1780-х г. включительно всё больше число семей становились сторонниками целибата и объявляли себя староверами. Доктрина безбрачия влияла также на другие семьи, которые стали удерживать девушек от замужества. Однако они оставались незаявленными спасовцами, так как гибкость согласия позволяла сочетать безбрачие дочерей и сохранение семейства посредством женитьбу хотя бы одного из сыновей. Только где-то между 1800 г. и 1830 г. крестьяне открыто объявили себя спасовцами. Так как спасовцы продолжали производить потомство, хотя и на пониженном уровне, к 1830 г. они превратились в господствующее согласие в приходе Купля.
Примерно на рубеже 19-20 веков в с.Купли на месте деревянной была построена одноглавая "теплая" каменная церковь (из красного кирпича местной выделки) с фресковой росписью. По воспоминаниям местных жителей, после войны церковь была разобрана на кирпич "для свинарника". Дом священника был через дорогу, дом дьячка был за оврагом (тогда - д.Луг-Дебрищи). Также в деревне имелся постоялый двор (изба-пятистенка в четыре фасадных окна). В деревне была своя кузница (на другом конце от церкви, за р.Суходол. В советские годы в деревне был сельсовет, перенесенный позднее в д.Нововладимировка (ранее - д.Харламово), в бывший барский дом (сохранился), а еще позднее в с.Арефино. На старинном кладбище возле церкви (подтопленном из-за налива озера-водохранилища в конце 1970-х гг.) был каменный склеп (сохранились остатки фундамента), каменные надгробья из ракушечника (в советское время растащены по дворам, некоторые сохранились). Возле кладбища есть родник ("святой источник") с синей глиной. По некоторым данным, в 17 веке через деревню проходила дорога Муром-Гороховец, позднее перенесена чуть севернее (этот отрезок тракта от Московского шоссе до с.Чулкова сейчас заброшен). Деревне Купле посвящена одна научная работа с приведением статистики по населению: Бушнелл Д. "Половое воздержание и целибат в приходе Купля Гороховецкого уезда Владимирской губернии в 1750-е–1830-е гг." http://www.borovskold.ru/content.php?page=lonuemcd_rus&id=115 Из коренных местных фамилий известны Балабановы и Шамины.
