Промыслы крестьянского населения Гороховецкого уезда (Вязка варежек и чулок, котельщики) (1900 г.)
Промыслы крестьянского населения Гороховецкого уезда
/Материалы для оценки земель Владимирской губернии. Том V. Гороховецкий уезд. Выпуск III. Промыслы крестьянского населения. 1901./
Заведующий оценочно-экономическим отделением П. Неволин. 8-го декабря 1900 г.
Общая часть
Трудно определить время, когда началась промышленная деятельность Гороховецких крестьян. Но наверное промышлять здешние крестьяне стали несколько позже крестьян уездов Шуйского, Ковровского, Вязниковского и гораздо раньше Суздальского, Юрьевского, Александровского и Переславского, Шуяне еще в 1650 году, как видно из мировой записи дер. Студенец этого уезда, ходили «в ходьбу в Украйные города икон менять». В писцовой же книге 1687 года упоминается о торговой деятельности и жителей гор. Гороховца: что там в это время были люди посадские 1 и 2 статей, И некоторые из них имели торг отъезжий. Затем около 1770 г. мы находим такую характеристику населения Ковровского и Шуйского у.у. ключаря Суздальского собора Анания Федорова: «земля в ней (Дорской десятине) более каменистая, песчаная и гористая, леса и болот в ней не мало, и не весьма плодородна, от чего в той десятине обыватели иные торговые, торг объездом имеющие; другие же работные, сии есть: коновалы, шерстобиты, от труда рук своих питающиеся, и года по два и по три в домех своих не бывают, но по многим странам с паспортами странствуют — люди безпечальные...» О Вязниковском уезде, соседнем с Гороховецким, этот летописец повествует: «в оной десятине сел множество; но примечания достойных вещей весьма мало, токмо леса и болота и реки... все пахатные более крестьяне, а другие многие отходят в ходьбу из Холуйской слободы и из Палеху от обывателей со святыми иконами, в дальния стороны, то есть в Польшу, в Цесарно, в Славонию, в Сербы, в Болгары и прочия, и тамо оныя святые иконы променивают». Нынешние старики — крестьяне Верхне-Ландеховской волости Гороховецкого уезда не могут припомнить, когда у них началось офенство. Весьма вероятно, что они переняли этот промысел у соседей своих — Вязниковцев. В пользу того, что Вязниковцы стали торговать раньше Гороховцев, говорит то соображение, что они вели торговлю местными изделиями — иконами; следовательно торговля явилась прямым следствием необходимости сбыта кустарных товаров. На другой древний промысел — на льняную промышленность, мы находим указание в одной грамоте Петра I от 19-го декабря 1715 года. Разведение льна, начала которому также не припомнят местные крестьяне Гороховецкого уезда, проходит полосою по Владимирской губ. — с северной части Муромского уезда по эту сторону Оки тянется по Гороховецкому, Судогодскому, Вязниковскому уездам по направлению к г. Вязникам. В упомянутом документе от 1715 года между прочим упоминается об этом районе льноводства: «Указал по имянному своему Великого Государя указу, во всех губерниях размножить льняные и пеньковые промыслы, например, как обыкновенно промышляют льном в Пскове и в Везниках»... По всей вероятности, если уже в 1715 г. Вязниковские льноводы приобрели известность, то Гороховецкие крестьяне одни из первых переняли у них это занятие. Что Гороховецкий уезд в ХVIII столетии не чужд был промысловой деятельности, видно еще и из того факта, что существующий ныне в Пестяковской вол. варежный промысел явился на смену уже более 100 — 120 лет тому назад исчезнувшим в этом районе суконным фабрикам. По рассказам Пестяковских старожилов фабрики эти, выделывавшие армейские сукна, сгорели как раз перед переходом крестьян вотчины Хованских к кн. Щербатовой. Новая владелица так и не восстановляла этих заведений. Есть большое основание предположить, что существовавшие здесь суконные фабрики обязаны были своим возникновением еще Петровской покровительственной системе. Память об этих фабриках жива еще в воспоминаниях крестьян до сих пор, несмотря на то, что никого уже в округе не оставалось, кто бы сам помнил их; жива эта память по тем ужасным рассказам, какие передаются о существовавших трудностях принудительной работы на них. Самый пожар объясняют поджогом, так как крестьянам не под силу стало терпеть трех и четырехдневную барщину на них с раннего утра и до поздней ночи.
Вот небольшая историческая справка о давности существования промыслов среди крестьянского населения Гороховецкого уезда. Начало 18-го столетия, несомненно, застало развитие промышленности в этом крае еще в зачаточном состоянии, главным занятием жителей все-таки оставалось земледелие. Я. Соловьев, начальник кадастровой комиссии в деле уравнения налогов, много изъездивший по Владимирской губернии между 1848 и 1857 гг., пишет в своих воспоминаниях: «Назад тому менее 100 лет, Владимирская губерния имела иной вид. Частью в предании, частью в памяти народа живо сохранилось прежнее положение промышленности здешняго края. Некоторыя отрасли остались до сих пор: или в виде промыслов, получивших неоспоримое право гражданства и при настоящем порядке вещей, или в виде обветшалых, отживающих свой век условий промышленного быта. Главное занятие жителей состояло в хлебопашестве, в котором разведение льна занимало важное место. Но и тогда уже земледелие не доставляло достаточных средств к содержанию; и тогда уже Владимирские жители отыскивали средства к жизни в других занятиях». Но процесс развития промысловой деятельности крестьян исчез скорыми шагами вперед. В 1854 г. один корреспондент местных губ. ведомостей, описывая свадебные обряды в Гороховецком уезде, сообщает в виде пояснения к описываемым обрядам: «Надобно сказать, что большая часть мужчин, жителей этого уезда, не живут дома, а находятся по промышленности в Сибири, Малороссии и на Кавказе. Остаются дома только совершенные старики и дети, да все вообще женщины. Мужчины приезжают в домы свои «раз в год, а иногда и того реже». В настоящее время из всех наличных работников мужского пола но Гороховецкому уезду занимаются исключительно земледелием только 18,8%. Если к этому прибавим, что 9,5% дворов совсем порвали всякие связи с деревней и ушли на сторону, то мы поймем, какое значение теперь имеют промыслы для Гороховецкого крестьянина. Делая переход к выяснению настоящего положения промыслов, надо сказать, что Гороховецкий уезд представляет из себя самое пестрое разнообразие всевозможных занятий, за которые берутся крестьяне, чтоб понизить недостаток в своем хозяйственном бюджете. Среди 21194 лиц мужского пола промышленников-крестьян Гороховецкого уезда, в 84,6% промысловых дворов насчитывается до 80 более или менее крупных (обнимающих более 20 лиц) промыслов. Здесь можно видеть пильщиков (10,5% всех промышленников м. п.), котельщиков (10,6%), плотников (8,5%), вязальщиков чулок и варежек (4,9%), пастухов (3,7%) и сельско-хозяйственных работников (0,4%), кирпичников (4,7%), офеней (2,7%), землекопов (7%), матросов, пчеловодов, занимающихся строчкой по полотну, лопатников, угольщиков, нищих, торговцев квасом и минеральными водами и т. п. Почти полное отсутствие фабричного элемента (1,3%), незначительное число заводских рабочих (котельщиков — 10,6%) и сильное преобладание (79,2%) отхожих промышленников — вот наиболее существенные внешние черты настоящего положения промыслов в Гороховецком уезде. Хотя Гороховецкий уезд среди других уездов Владимирской губернии можно отнести к наиболее земледельческим, все таки 29,3% безлошадных надельных дворов, 6,7% без всякого скота, 6,2% дворов совсем без посева и 7,2% сдающих свои наделы целиком в аренду, весьма незначительный % работников мужского пола, отдающих свои силы всецело землепашеству (19,6%), — все это, по выражению проф. Сковорцова, «своего рода вещественное доказательство невещественных отношений в обществе, основанном на земледелии». Трудно теперь указать причины, влияющие на развитие промыслов в деревне. Вначале, наверное, недостаток земли, выпаханность почвы и пр. заставили крестьянина искать подспорья земледелию в неземледельческих промыслах. Когда же толчок был дан, когда крестьянин тронулся с насиженного места и узнал другое житье, другую работу, то стал ходить на заработок и в том случае, если даже земли у него было и достаточно. Теперь нельзя указать связь размера землевладения с развитием промыслов. Крестьяне идут на промыслы, бросая свою землю на попечение наемных лиц. Очевидно, размер землевладения далеко не вполне регулирует отлив рабочих рук на посторонние заработки. Есть какие то другие силы, толкающие крестьянина на сторону, судить о которых при недостатке у нас подходящего материала нам теперь не приходится. Когда развитие промысловой деятельности крестьянского населения достигло того фазиса, где связь ее с степенью обеспеченности землей крестьянских хозяйств теряется, возникает сам собою вопрос, не влияют ли промыслы сами на положение крестьянского земледелия. Правильной зависимости между числом промышленников в рабочем возрасте и % безлошадных дворов вообще без всякого скота и безпосевных мы не видим. Только самая низшая и самая высшая группы по числу отпускаемых на промыслы работников показывают, что чем больше занимаются промыслом, тем больше, в этих волостях дворов безлошадных, безпосевных и без всякого скота… Выходит даже несколько странный вывод, что чем больше рабочих, мужского пола, уходя на заработок, отрываются от земледелия, тем меньше там безлошадных, без всякого скота и безпосевных дворов, т. е. тем лучше, по-видимому, стоит там обработка земли. Одним словом, никаких определенных причин не можем мы вывести о степени устойчивости земледелия в связи с промыслами из последних двух табличек. Но нам приходит на ум посмотреть, не оказывает ли влияние на земледелие в деревне и какое доходность промысла, величина заработка промышленника. Для этого возьмем районы, где широко распространены наиболее выгодные, и наименее выгодные промыслы, и посмотрим в них на хозяйственные признаки дворов. Такие районы мы соединим соответственно выгодности промысла в две группы, в каждой группе будет один район из северной, части уезда, другой из южной. Из наиболее доходных промыслов нами взяты плотничий и каменщики, присылающие домой в среднем первые по 9 р. в месяц, вторые по 11,3. р., из наименее доходных — землекопы (8,3 р.), пильщики (7 р.) и примешанные в этих последних районах пастухи (6,5 р.)… Купчих земель больше не там, где больше обеспечены были крестьяне наделом, а там, где наиболее сильно развиты промыслы — обстоятельство, не лишённое значения при суждении о взаимном влиянии друг на друга промыслов и земледелия. Значит, доходность промысла роковым образом определяет собою положение земледелия в деревне. Чем больше заработок крестьянина на стороне, тем с меньшим вниманием относится он к своей земле, тем меньше у него охоты, узнав другую, более прибыльную работу, прикладывать свои силы к землепашеству. Во всякой хозяйственной деятельности степень умственного развития и в частности грамотности субъекта является одним из могущественных факторов, определяющих самый темп и направление ее. Грамотность в жизни нашей деревни, играет немаловажную роль. Мы хотим остановиться на взаимодействии грамотности и промысловой деятельности крестьян Гороховецкого уезда. Мы не можем судить сейчас о том, насколько промыслы способствовали поднятию грамотности среди крестьян. В наших материалах есть отражение уже обратного влияния, когда грамотность сама оказывает воздействие на промысловую деятельность крестьянского населения. Прежде всего % грамотных и полуграмотных среди промышленников Гороховецкого уезда равняется у мужчин 46,5%, у женщин 10,2% против 42,2% и 9,4% грамотных, полуграмотных и учащихся вообще по уезду среди лиц в возрасте с 7 лет. Это преобладание грамотных среди промышленников станет еще понятнее, если мы посмотрим на высоту грамотности среди отдельных отраслей занятий. Так % грамотных среди: Сельскохозяйственных рабочих – 26,1; Землекопов - 29,1; Каменщиков - 39,5; Плотников - 47,6; Мельников, маслобойщиков и пр. - 59,9; Котельщиков (заводских) - 73,9; Офеней - 71,6; Вообще торговцев - 74,8; Нищих - 7,9; Пастухов - 17,7. Т.е. наиболее привилегированные и потому наилучше оплачиваемые профессии привлекают к себе наиболее грамотных крестьян. Там, где нужна только одна физическая сила (сельскохоз. раб., землекопы), там годны и неграмотные рабочие, в котельщики же, офени, маслобойщики и пр. отбираются, так сказать, лучшие умственные силы деревенского люда. Среди тех, кто совсем не попадает в ряды промышленников, очень вероятно, грамотность стоит совсем низко. Так совершается незаметный для невооруженного массовыми наблюдениями глаза естественный подбор наиболее развитых и способных крестьян, отнимаемых от деревни для других, не земледельческих занятий, подбор среди самих промышленников, где высшие сферы промыслов заполняются наиболее грамотными, развитыми лицами. Но и в одной и той же отрасли промыслов, грамотность лица не остается без влияния на повышение заработка его пред рядом работающим с ним неграмотным соседом. Об относительной величине заработной платы у промышленников мы можем судить из наших материалов только по присылаемой промышленником домой сумме. Естественно предположить, что все рабочие данной профессии, как грамотные, так и неграмотные, тратят на себя во время жизни на стороне одинаково, и что, следовательно, их присыл домой может служить показателем высоты их заработка. Средний по уезду месячный присыл рабочего домой — 8,7 руб. у грамотных и 7,9 руб. у неграмотных — без сомнения, носит на себе следы упомянутого нами подбора промышленников, в силу которого грамотные слои крестьянского рабочего люда занимают высшие, наилучше оплачиваемые профессии; поэтому эти числа нам еще ничего не говорят о превосходстве грамотного пред неграмотным в одном и том же промысле… Сообразно общему характеру промыслов Гороховецкого уезда, как отхожих, % лиц, совсем отрывающихся от земледелия, достигает 32,9, т.е. почти 1/3 всех промышленников, частью отрывающихся по уезду 11,9%. Более 1/5 (21,8%) промышленников находятся на стороне круглый год, а из остальных большинство занято своим промыслом в самое необходимое для земледелия время, 35,3% промышленников, не считая отсутствующих круглый год, работают весной, 33,5% — летом и весной, 29% осенью, летом и весной и лишь 23,6% зимой. Наибольшее число лиц на промыслы деревня выставляет в рабочем возрасте (85,8%); потом следуют старики (6,5%), подростки (6,0%) и, наконец, дети (1,7%). Но абсолютное число промышленников в разных возрастах ничего нам еще не говорит о том, как эксплуатируется труд в деревне по возрастам. Для этого надо взять относительные числа, т.е. отношение промышленников в данном возрасте ко всему числу крестьянского населения в уезде в этом возрасте. Тогда мы увидим, что на промыслы идут также больше всего лица в рабочем возрасте — 83% всех работников в уезде; затем подростки — 38,5% всех подростков занимаются тем или иным промыслом, Из стариков работают 36,4% а из детей (в возрасте от 7 — 13 лет) только 5%. В общей части настоящего очерка можно было бы еще сказать о состоянии местных и отхожих промыслов в губернии, растут ли те и другие или одни из них уменьшаются; можно было бы сказать о сравнительном положении труда в тех и других, о помощи, в которой нуждаются массы кустарей-крестьян, разбросанных по известному району для объединения в борьбе с крупными скупщиками, безжалостно эксплуатирующими беспомощных деревенских промышленников. Но в виду того, что число местных промыслов очень незначительно и они представляют большое разнообразие в условиях труда и в своем состоянии, то мы откладываем все эти вопросы до специальной части, где будут описываться отдельные промыслы. Здесь же в заключение скажем несколько слов о приспособляемости Гороховецкого крестьянина к требованиям времени, об его уменьи переменять промыслы, если старый становится невыгодным. На наших глазах, в последние 20 — 30 лет в Гороховецком уезде возник целый ряд новых промыслов. Строчка явилась на смену невыгодному пряденью холста, отход в каменщики в южных волостях совершенно вытесняет давнишний местный промысел - обработку льна и малодоходный и трудный отхожий — занятия землекопов. Плетение лаптей, занимавшее 25 лет тому назад не одну сотню рук в северных волостях, теперь почти совсем исчезло, сменившись отходом в каменщики, кирпичники. Раз только промысел стал малодоходным и раз крестьяне познакомились с другим более доходным, они свободно переходят к последнему. Офенство, падающее от конкуренции городских и деревенских лавок, теперь почти совсем бросается Верхне-Ландеховскими крестьянами. Им занимаются только старики, а молодежь вся переходит на другие промыслы: подростков отдают в мальчики в лавки в Петербург, более взрослые уходят в каменщики и кирпичники. Красносельская волость, теперь почти сплошь занятая котельщиками, сменила этот промысел всего лет 15—20 тому назад на отход на винные заводы. Причина этой перемены лежит уже впрочем не в невыгодности промысла, а в том, что винокуры на заводы стали брать последнее время людей с образованием; прежние самоучки- крестьяне остались за флагом, а вместе с ними и их односельчане, которых они всегда вызывали к себе в рабочие.
Переходя к описанию отдельных промыслов, надо вообще сказать, что женщины промыслами занимаются мало. С 7-ми-летнего возраста женщин-промышленниц всего 15%, тогда как мужчин с того-же возраста — 60%. Два женских промысла, занимающие районы 3-х волостей: Пестяковской, В. и Н. Ландех,— строчка и вязанье варежек — занимают 57% всех женщин-промышленниц. Остальные промыслы: пряхи (368), поденьщицы и прочие рабочие (982 чел.), да нищие (389 чел.).
Вязка варежек и чулок
Вязка чулок и варежек — является одним из самых распространенных промыслов Гороховецкого уезда, несмотря на то, что обнимает собою всего лишь одну волость. Из всех 3685 лиц (1117 мужчин и 2568 женщин), занимающихся им, на Пестяковскую волость приходится почти все число, лишь 134 лица из близлежащих деревень соседней В.-Ландеховской волости. Вязкой варежек занято 9,4% всех промышленников уезда обоего пола и 40,4% женского пола. Чтоб получить понятие о степени густоты распространения этого промысла в Пестяковской волости, довольно сказать, что 71,6% всех женщин и 35% мужчин с 7-летнего возраста занимаются вязкой. Надо конечно оговориться, что этот промысел почти исключительно зимний и что потому им занимаются многие из тех лиц, кто летом был на каком-либо другом промысле. Если взять только промышленников, то оказывается, что из женщин с промыслами на вязку варежек приходится 98%, из мужчин же 47,7%. Начало этого промысла теряется в глубокой старине. Говорят, что более 100 — 120 лет тому назад в Пестяках, когда крестьяне еще были вотчины Хованских, существовали суконные фабрики, а при них занимались и вязкой чулок. Но никто не знает точно времени, когда исчезли эти фабрики, и когда, следовательно, крестьяне перешли исключительно на вязку чулок, а затем и варежек. По рассказам стариков, слышавших от своих отцов о фабриках, пожар их, объясняемый злостным поджогом, можно считать около 1780 г. Весьма вероятно, что возникновение этих мануфактур, представлявших из себя ни что иное, как простые более или менее обширные светелки, где работа производилась исключительно руками, обязано своим происхождением покровительственной системе Петра I, тем более, что по словам крестьян сукна там ткались лишь армейские. Говорят, что крестьян заставляли работать на фабриках по 3 дня в неделю, оставляя таким образом для собственных крестьянских работ лишь ½ недели. Тяжелая принудительная работа не обеспечила собою процветания этих промышленных предприятий, и, сожженные крестьянами, они больше уже не восстановлялись. Говорят, что до пожара фабрик Пестяковские крестьяне не умели вязать варег. После перехода к кн. Щербатовой, новые помещики стали заботиться о развитии вязального промысла, стали отправлять разных бесприютных ребят, незаконнорожденных, сирот и проч. учиться вязке варежек и чулков в Москву. О степени развития промысла в 1853 г. мы находим указания у К. Тихонравова: «Крестьяне села Пестяков с окружающими его селениями постоянно и издавна производят сбыт шерстяных изделий. Вязание шерстяных чулков, носков и варег после хлебопашества составляет главное их занятие. В 1853 г. выработано всех сих изделий до 1078493 пар на сумму до 103117 руб. сер. Сбыт изделий производился преимущественно по разным Сибирским городам, а также в С.-Петербурге, в Москве и Ростове, в зимнее время, начиная с половины ноября до половины марта месяца, и в Нижнем-Новгороде во время ярмарки. Шерсть скупается обыкновенно в губерниях: Тамбовской, Астраханской, Саратовской, Нижегородской (в с. Богородском Горбатовского уезда) и в земле Войска Донского. В 1853 г. куплено было этого материала во всех означенных местах до 12725 пудов, на сумму с доставкой на место 54717 руб. сер. Выгоды от шерстяной промышленности у жителей Гороховецкого уезда заключались по 11 коп. на рубль». 30 лет тому назад в 1868 г. один неизвестный автор, писавший в губ. ведомостях о «Заклязминском боре», оставил такое описание района этого промысла: «Что касается до Пестяковской волости, то жители ея даже и к полеводству, как говорится здесь, «несручны». Вязка варег не оставляется ими круглый год и ради ея лях пренебрегает всем. Лошадей они держат очень мало и то большею частью летом. Лях любит общество, потому что он всегда дома. И дети, и старики, и молодые лихачи парни вечно сидят за чулком летом на заваленке или лужайке, зимой у теплой печи. Нельзя сказать, чтобы земли их были хуже якушовского и других околотков. Оне также серыя и довольно плотныя с примесью ила и глины, которая всюду лежит неглубоко, но хозяйство, по причине легкого чулочного промысла, все-таки здесь в крайнем упадке. Это какой-то фабричный народ, привыкший всякую вещь купить на базаре, куда он аккуратно каждую пятницу является с своими изделиями, покупает на вырученныя деньги хлеба на неделю и шерсти, которая капитальными людьми из их же среды привозится из степных губерний, и потом отправляется опять точно также вязать целую неделю вареги. Если хорош спрос на эти изделия, то пестяковец справляет свои нужды и живет покойно, насколько возможно это бедняку человеку. В старину около 30 и 40 годов, как рассказывают, это ремесло было весьма удовлетворительно. Ныне оно едва только покрывает нужды крестьянина при самой усиленной вязке всей его семьи... В таком положении около 3 тысяч душ живут несколько десятков лет; в таком, если не лучшем положении, жили их отцы и деды». Оставляем за собою право не согласиться с слишком оптимистически настроенным автором относительно легкой и приятной работы вязки варежек. Для нас эти приводимые мнения интересны, как исторические справки, характеризующие глубокую давность этого промысла, успевшего еще 30 — 50 лет тому назад наложить свою руку на весь хозяйственный уклад крестьянина. В настоящее время чулки вязать почти совсем перестали, так как машинная выделка чулков гораздо дешевле: на машине с пары надо заплатить 3 коп., а за ручную работу 10 коп. На машинную работу жалуются за то, что она не прочна; но теперь нашли средство избежать и этот недостаток, именно, пятки на сделанных машиною чулках стали подвязывать руками и в 2 нитки, что придает чулкам почти такую же прочность, как и вязанным на руках. Поэтому теперь вяжут почти исключительно варежки, чулки очень мало. Варежки бывают двух сортов, так называемые русские, работающиеся посредством одной иглы, в четверть длиною, и «панския», — которые вяжутся, как вяжут обыкновенно чулки, пятью проволочными спицами, называемыми здесь также иглами. Панския варежки много аккуратнее русских. Русские — из толстой шерсти, неуклюжей формы. Организация работы: покупают шерсть у скупщиков, которым потом и продают готовые варежки, впрочем, скорее не продают, а обменивают на шерсть, так как ни один скупщик не дает за товар наличных денег, дают только половину. Таков уж обычай. Шерсть считается отпускаемой в кредит, за что скупщик накидывает на нее 5 коп. с фунта; если известный сорт шерсти стоит 25 копеек, а приносящий варежки на другую половину их стоимости берет шерсти, а не какого-нибудь товару в лавке скупщика, то платит за нее уже 30 коп. Таковы своеобразные понятия, выработавшиеся на эксплуатации беспомощных кустарей дружной артелью скупщиков. Форма работы чисто семейная: вяжут все, и мужчины и женщины, и старый и малый, начиная с 5—8 лет. Разделения труда нет никакого; каждый производит все операции сам, начиная с отделки шерсти и кончая отделкой готовых варежек. Вполне понятно, что эта работа доступна всем, что поэтому стариков и детей, занятых этим промыслом, много больше, чем в других. Тогда как по всему уезду промышленников-стариков всего 6,5% и детей 1,7%, вязкой варежек, занято первых — 20,1%, вторых — 7,7% (эти цифры относятся только к мужчинам). Материал — шерсть, бывает очень многих сортов. Главнейшие из них: 1) самый высший сорт, так называемая поярок, шерсть, состригаемая с живых молодых овец; цена в Пестяках — 30 к. фунт; черный поярок, употребляющийся впрочем очень мало, на черные перчатки, — 40 к.; 2) так называемая урюбка, белая осенняя шерсть также с живых овец — 25 к. фунт; 3) орда, белая шерсть, грубее предыдущих сортов, цена 20—25 коп. фунт; 4) ческовая орда или кислая шерсть, снимаемая уже с овчины; она бывает двух родов: белая — 16—18 к. фунт и седая — 14—15 к. фунт; шерсть эта грубее других, сырее, и ее идет на варежку больше; 5) козья шерсть — 12—13 к. фунт. Овцы, дающие шерсть для варежек, большею частью киргизские, шерсть здешних овец совсем не пригодна для вязанья. С одной и той же овцы, смотря по времени года, снимается шерсть разного достоинства: зимнина, веснина, оспина. Закупка шерсти здешними скупщиками производится в следующих пунктах: 1) В Урюпине и на Нижегородской ярмарке, куда привозят шерсть сами киргизы. 2) В с. Богородском Нижегородской губернии, где есть несколько кожевенных заводов. Заводчики привозят шерсть из Тюмени и из Нижнего. Самой лучшей овчиной считается самарская. В Богородске закупается преимущественно белая и красная орда. 3) В с. Юрьине — где тоже заводы, но только шерсть промывается не в прудах, как в Богородске, а в Волге; шерсть поэтому лучшего качества. Заводы здесь выделывают низшие сорта войлока для хомутов и пр. 4) В Шуе — покупается кислая шерсть с овчин — ческовая орда, серая. 5) В селе Мурашкине Нижегородской губернии, продается так называемый щипок, который там получается при выделке овчинных мехов, при выдергивании из меха особыми железными щипцами длинной Трубой шерсти. «Щипок» — шерсть грубая, и она не годится для вязанья — вся варега разлезется. Ее смешивают на половину с кислой шерстью. 6) В Царицыне, где покупается исключительно осенняя шерсть — урюбка. Всякий, кто скупает варежки, обязательно покупает и шерсть. Скупщиков в Пестиках десятка два, но крупных только три — четыре. С 300 рублями можно начинать заниматься скупкой. Шерсть мелкие дельцы берут у себя же в селе, у крупных торговцев, а те сами ездят в указанные выше пункты и закупают шерсть на тысячи рублей. Средние торговцы обыкновенно выписывают шерсть у известных им торговцев по мелочам, на 40 — 100 и более рублей; ездят впрочем за шерстью и сами, благо рынок недалеко. По словам скупщиков и крестьян в Пестяках требуется шерсти ежегодно 10 — 13 тысяч пудов. По некоторым соображениям, именно судя по расширению этого промысла и потому, что еще 47 лет тому назад здесь обрабатывалось шерсти 12 тысяч пудов, мы думаем, что эта цифра несколько уменьшена скупщиками. Сбывают варежки или лично на Нижегородской ярмарке, где у крупных скупщиков есть собственные лавки, а больше высылают по требованию, находя раньше на ярмарке, в Москве и других местах комиссионеров, в Петербург, в Москву, Владивосток и т. д. В прошлом году один отправил большую партию в Порт-Артур. Таким образом сбыт зависит исключительно от предприимчивости торговцев, их изворотливости, уменья завести знакомства с нужными людьми. Промысел, по отзывам людей опытных, год от году развивается. Рынок для сбыта очень широкий — вся холодная, морозная Россия; занимаются этим делом в других губерниях очень мало, машинное производство еще не наложило свою руку на вязку варежек. Несмотря на то, что теперь мелких скупщиков не меньше, чем прежде, крупные за последнее время сильно увеличили свое дело. Еще 20 лет тому назад вывозившие в год по 60 — 80 тюков (запакованных кип) варежек считались первыми торговцами, теперь же некоторые вывозят по 300 тюков. Что касается самого процесса вязанья варег, то он не требует большого уменья. Научиться можно в 1 месяц. Вяжут обыкновенно круглый год, как есть свободное от хозяйства время, но коренная работа начинается с сентября, как уберутся с хлебом, и продолжается до конца великого поста. Работают с раннего утра, как только забрежжет свет, и до поздней ночи, до 11 — 12 и даже 1 часу. Чтоб несколько оживить скучную, однообразную работу, молодежь, мужчины и женщины, обыкновенно собираются к кому-нибудь, или нанимают избу у бобылки и в разговорах, шутках, к которым иногда примешивается игра на гармонике, проводят сообща длинные зимние вечера. Такие посиделки выгодны и в отношении расхода на освещение: керосин общий, приносится по очереди. На зрение вязка не оказывает дурного действия, так как ночной вязальщик и не глядит на работу. Вяжут даже слепые. Заработок колеблется в неделю от 1 р. до 1 р. 30 к. на человека, если работать все время, как работают зимой, и если вязальщик хороший. Работники похуже не зарабатывают в неделю и 1 рубля. Заработок в других губерниях на том же промысле еще меньше. Так Тверская чулочница зарабатывает в год 25 р. или 50 к. в неделю в среднем. Интересно, что вязальщики продают скупщику свою работу не на вес, или по какой либо точной мере, а на глаз. Приносят в лавку связку варежек, скупщик прикидывает их на руку и назначает цену. Никакой прибавки против этого назначения не полагается; если мужик разинет рот, чтоб выразить неудовольствие, то скупщик швыряет его варежки и самого гонит прочь. Само собою очевидно, какой стороне выгодна такая купля-продажа на глазомер. Нельзя не упомянуть об одной отрицательной стороне этого промысла. Ничтожный заработок заставляет сильно эксплуатировать детский труд в семье. Мы уже говорили, что вязкой занимаются почти впятеро больше детей, чем в среднем по уезду. А это сильно отзывается на грамотности, так как много детей не отдается в школу только благодаря тому, что надо им вязать варежки. Пестяковская волость по грамотности стоит ниже всех волостей Гороховецкого уезда, несмотря на то, что школ тут даже больше, чем в иных волостях. Вместо 42,2% грамотных м. п. с 7-летняго возраста мы тут встречаем лишь 31,3%, и только. Святская волость дает несколько меньший % — 29,7; остальные все — гораздо больший. Правда, % грамотных женщин несколько выше среднего — 10.6, вместо 9.4, по уезду, но это быть может объясняется тем, что в Пестяковской волости есть специальная школа для девочек. В более бедных деревнях дети почти никогда не кончают курса в училище; если они туда и попадают, их спешат оторвать — пора вязать варежки.
Окончим наше описание этого промысла обозрением последовательных стадий обработки, чрез которые проходит шерсть, прежде чем поступит в виде варежек в склад скупщика. Шерсть покупается совершенно невыделанная. Ее надо щипать, отделять серые куски от белых, бить и потом прясть или «мотать» в нитки. Одно битье шерсти обходится 70 коп. пуд. Иногда шерсть бить отдают кому-нибудь одному, а большею частью все делает каждый сам. Бьют толстой струной, натянутой на особый лучек, состоящий из шеста вершка в 2 ½ толщиной, и аршина 3 ½ длиной. Лучек этот привешивается на веревке к стене, струной вниз, под него подставляется т. н. решетка — деревянная рама с веревочным переплетом. Последовательным натягиванием и спусканием струны бьют лежащую на решетке шерсть, которая по мере отделения отдельных волосинок спадает вниз. Таким образом отделанная шерсть поступает в пряжу. Раньше, в старину шерсть пряли, как теперь ее прядут в черноземных губерниях, посредством гребня и веретена. Лет же 50 — 80 стали мотать пряжу посредством круга. Ось круга укрепляется в стену, огибающий край круга передаточный ремень соединяет его с стоящим на подставках на лавке веретеном. Круг вертится просто за спицы, веретено приходит в быстрое вращательное движение. Подставляя к носку его, на котором уже есть шерстяная нить, пук шерсти и отодвигая руку с шерстью назад, можно таким образом вить нитку. Когда нитка готова, дают ход назад и заматывают ее на веретено, к шейке его. Потом опять обратное движение и т. д. На кончике веретена сделан спиральный желобок в один оборот. Вторая стадия работ — вязка, а третья — отделка варежки, занимающая времени не менее 1/3, чем сама вязка. Отделка русской варежки и панской разная. Русская отделывается так: сначала палят ее на лучине, т. е. обжигают длинные, выдающиеся шерстинки; потом надевают на руку и моют 3 раза с мылом. Затем натягивают на дощечку, шириною несколько меньше руки и сушат так ½-3/4 часа в печи. (Крестьяне жалуются, что от этой сушки стоит в избе «тяжелый запах»). Когда вареги высохнут, их подпушивают т. н. ческами, согнутыми зубчатыми железными пластинками, чтоб придать им мягкость, и варежки готовы. Панские отделываются несколько иначе. Их не палят, а прямо подпушивают, потом натягивают на доску и моют с мылом 2 раза. После этого прямо сырые их кладут по 30 — 50 пар в мешок, завязывают его и катают по полу руками или ногами, чтобы свалять несколько ткань варежек. Затем опять каждую варежку наколачивают на доску, стараясь возможно больше растянуть ее, для чего ударяют доской, держась за края варежки об лавку. После сушки в печи их выворачивают на лицо и «оправляют», т. е. связывают парами. Панскую варежку обыкновенно еще набивают по верхнему краю красной и голубой краской по какому-нибудь незатейливому рисунку на доске. Такая сложная операция отделки вызывается, конечно, прежде всего плохим качеством самой пряжи. При виде шерстяной нитки, из которой вяжут варежки, удивляешься, как она выдерживает вязку: так она неровна, шероховата, груба. Шерстинки торчат в сторону, нитка то утолщается, то утоньшается. Чтоб придать вид и большую прочность товару, необходимым становится и валянье варежек, как теплых сапог, и мытье, и подпушиванье. Для характеристики шерстяной пряжи можно привести опыт одного из здешних скупщиков, хотевшего было вязать чулки машиной. Машина совсем не идет при такой неровной, шероховатой и грубой нитке. Оказывается, что для машинной работы необходима и машинная пряжа. Из 10 фун. шерсти варежек выходит только 8 фун. Основной капитал промышленника очень небольшой: Иголка для русских варег - 3 к.—5 к. 5 иголок проволочных для панских— 5 к. 2 чески - 70 к. Струна - 30 к.- 50 к. лучек - 1 р. 50 к. решотка — 50 к. набойка для краски — 20 к. краски на 200 пар - 10 к. Всего - 2 р. 38 к. — 2 р. 60 к. Все эти принадлежности служат долго, по 5 — 10 лет, исключая струны, которую на году приходится менять раза два. Остается нам сказать еще о тех мерах, в каких нуждаются эти кустари для поднятия уровня заработной платы. Как мы видели, сбыт, следовательно, и скупку варежек нельзя отнимать от частной инициативы. Но дело закупки и продажи шерсти крестьянам вполне возможно со стороны земства. Чем крупнее закупка, тем выгоднее можно ее сделать. Единственное затруднение — это не попасться неопытным закупщикам в обман со стороны продавцов шерсти. Но и здесь постоянное и на крупную сумму требование товара вполне может гарантировать добросовестность выполнения заказа, если делать у крупных фирм. Надо видеть то оживление на лицах крестьян, когда заикнешься им о возможности взять продажу шерсти земству. Крестьяне Гороховецкого уезда, где, к слову сказать, крестьянское представительство в земстве очень большое, относятся к своему земству с очень большим доверием. «Вот это — дело, — восклицают крестьяне, в первый же год земство нажило бы 5 тыс. руб.». Трудно себе представить, сколько теряют крестьяне из своего заработка на одной покупке шерсти у скупщика. Только одно пятачковое вознаграждение с фунта шерсти, за кредит (а на наличные деньги шерсть покупать не приходится, так как при продаже варежек наличными деньгами сполна никто не расплачивается), считая годовое потребление шерсти только в 12 т. пудов, вынимает из кармана крестьян ежегодно 24000 рублей! Опасаться того, что скупщики не станут принимать варежки из чужой шерсти, нечего, так как во первых им нечего будет делать и придется мириться с необходимостью, во-вторых они и теперь боятся, что земство может взять всю скупку в свои руки.
Котельщики
Вторым наиболее распространенным в Гороховецком уезде промыслом является отход в котельщики. Его район — Кожинская и Красносельская волости; в первой котельщиков 56% всех промышленников мужского пола, во второй — 58,9%. Некоторые деревни почти сплошь уходят в котельщики. Котельщики работают на котельных, вагонных и других обрабатывающих железо заводах. Начало ведет этот промысел не так давно, лет 15 — 20 тому назад. Раньше в данном районе ходили на винокуренные, солодовые заводы. Последнее время в винокуры стали брать людей с образованием, и практики-крестьяне остались за бортом, а вместе с ними и их односельчане рабочие, которых прежние винокуры вызывали к себе на заводы. Теперь, при новых порядках на винокуренных заводах работают только местные, тамошние крестьяне. Пример новому промыслу, на который сменяли Гороховецкие крестьяне прежний, был взят у крестьян нижне-клязьменских деревень, где в котельщики ходят уже издавна и откуда теперь выходят лучшие мастера. Гороховецкие котельщики, как они сами себя называют, «немудреные мастера», так как еще не успели привыкнуть к этому промыслу. Уходят далеко — в Баку, Тифлис (18%), Петербург (5%), в Московскую губ. (12 ½ %). Больше же всего находят мест в Нижегородской губернии — 24%. Почти половина работает круглый год, дальние являются на побывку домой только чрез 3 — 5 лет, другая половина покидает деревню только на зимнее и осеннее время с 1 октября и до Пасхи. Проезжая по району котельщиков, поражаешься массой заколоченных домов, еще новых и хороших. Это ушедшие на года семьи котельщиков. Когда потеряют место, то на лето возвращаются к себе в деревню — вот дом и пригодится. В дер. Куприянове из 68 домов заколоченных 4; в дер. Ветельницах также 4 из 64; в дер. Хорошеве — 3 из 23 и т. д. Когда котельщик собирается идти куда на промысел, то предварительно списывается с находящимися в данном месте своими односельчанами и знакомыми, есть ли на тамошних заводах требование на рабочих. А то бывает и так, что придет человек в Баку, походит в поисках работы месяц, другой, проживет все деньги и возвращается опять в свою родную деревню. Впрочем, такие случаи редки, так как у каждого уже есть везде масса земляков и знакомых, которые всегда дадут кусок хлеба на время безработицы. Те, которые ходят на одно и то же место лет десять сряду, знакомы уже и со всеми туземными обывателями; кредит на книжку всегда бывает открыт для такого человека: котельщики при деньгах, за ними долги пропасть не могут. С каждым годом в котельщики уходит все больше и больше народа. Причиною тому хороший заработок. По повсюду практикуемому поденному расчету, средний рабочий получает 1 р. 40 к. — 1 р. 60 к. Более опытные котельщики, которые «все делать могут», получают и по 3 р. в день. Чтоб стать опытным мастером, надо знать хоть сколько-нибудь разбираться в чертежах и проработать лет 10 — 20. Мальчики с 15 лет сразу получают 35 — 40 к. в день. Грамотность, дающая возможность научиться чертить и познакомиться хоть немного с печатными руководствами, ценится котельщиками очень высоко. Хорошие мастера переходят на заводе на месячное жалованье рублей на 100. Харчи и жилище все свое. Квартира стоит в Баку одно-комнатная в 9х10 арш. — 6—8 р. в месяц. Одинокие обыкновенно нанимают койку у своего знакомого. Так один котельщик с женой и ребенком занимает однокомнатную квартиру в большом каменном доме за 6 — 8 руб. и от себя пускает еще человека 4 на койки. Расплачиваются обыкновенно квартиранты так. Вся провизия покупается общая. В конце месяца в заборной книжке подводится итог и делится не на 6 частей, а только на 5, исключается хозяйка квартиры. Ее пай и идет в раскладке в качестве квартирной платы и платы за услугу по приготовлению пищи. Пай этот обыкновенно определяется рублей в 11, значит одному человеку приходится платить за койку около 2 ¼ рублей. Сравнивая эту плату с московскими ценами каморочно-коечных квартир, поражаешься высотою цен бакинских жилищ. В Москве самые дорогие койки в центре города не превосходят 2 ½ — 3 руб. К окраинам же койки ходят по 1 ½ — 2 руб., не более. Харчи — 11 р. на человека в месяц — также составляют довольно значительный % в бюджете котельщика. Рабочий день определяется в 11 часов, с 6 час. утра до 6 ч. вечера, с часовым перерывом для обеда. Большой доходной статьей для котельщика являются сверхурочные работы, продолжающиеся часа 3 или сейчас же после 6 час. вечера или потом ночью; они оплачиваются полдневной платой. Вызываются эти работы случайными, спешными заказами. Приходит ночью шкуна с какой-либо порчей, требующей ремонта, сейчас хозяин завода шлет сторожа по квартирам котельщиков звать на сверхурочную работу. Говорят, что хозяин берет с вольных шкун, которым дорог каждый час, по 3 р. за отпускаемого человека — это, дескать, он берет столько лишку против заработной платы «за инструменты». Едят рабочие хорошо, каждый день мясо, в постные дни - рыбу; чай с хлебом 2 раза в день, одним словом, куда лучше, чем дома, провизия свежая — все с базара. Праздники проводят весело, народ при деньгах — в кабаке, вокруг биллиардов. Некоторые покупают в праздник газету за пятачок и читают товарищам; на следующий праздник купит другой и т. д. по очереди. По будням не читальщики, молоток в 30 фунтов уложит — как придут домой, так скорее спать. Ходили бы в театр, да там все разговор, а котельщики все глухие — ничего не разберут, приходится видеть только пантомиму; так в театр и не ходят. Нам приходилось встречать в вагоне на Московско-Нижегородской жел. дороге прилично одетых субъектов, садящихся на ст. Гороховец, Молодники. Заговариваешь с ними, и они нагибаются ухом к самому твоему рту, значит это котельщик. Старики (работают до 50 и даже 70 лет) почти всегда ничего не слышат, разве кричать им в самое ухо. Притупление чувствительности барабанной перепонки - необходимое последствие котельного промысла, проходящего среди постоянного грохота тяжелого чугунного молота о заклепки котлов, листов железа. Другое несчастье для котельщиков — это частые увечья. Один ветеран, кривой котельщик, живущий теперь в деревне и получающий ежемесячно 30 р., как он выражается, «пенсии», передавал, что у его бывшего хозяина, имевшего 500 человек рабочих, в течение трех лет троим вышибло стружкой глаз и одному оторвало палец на ноге упавшим листом железа. Наибольшее число несчастий именно бывает с вышибанием глаз. Под ударом тяжелого молота края загнувшейся заклепки иногда отлетают и ранят рабочего. Работа в котлах под громовыми раскатами стонущего под молотами железа, далеко не из приятных. Обыкновенно работают большие котлы для кораблей, больше роста человека вышиной, и потому стоять в них можно свободно. Работа помещающегося в котле человека заключается в том, чтобы держать, обхватив обеими руками столб, подпирающий нижний конец заклепки. Другой рабочий регулирует по мере надобности движение верхнего конца столба, поворачивая прикрепленный к столбу рычаг. Добрая половина так называемых котельщиков совсем никогда и не видали котлов, работая на заводах вагонных, пароходных и пр. Этим котельщикам часто приходится вести бродячую жизнь, так как хозяева, получая где-нибудь заказ на стороне, переводят туда требуемое число рабочих. Работающие в Нижегородской губернии обыкновенно на лето к Пасхе приходят домой и отправляются опять на занятия уже с Покрова. Те, кто ездит на Кавказ, умеют необыкновенно дешево устраиваться с переездом: садятся в Нижнем на пароход и плывут до Астрахани по 4-му классу за 3—3 ½ рубля, и от Астрахани до Баку — за 3 — 4 рубля. Весь путь до места назначения, считая все расходы по продовольствию, обходится в 12 р.
Промыслы крестьянского населения Гороховецкого уезда (1900 г.): Вязка варежек и чулок, котельщики, Пильщики, землекопы, офени, мнецы, грибной промысел, строчка.
Садоводство и Огородничество в Гороховецком уезде в нач. ХХ в. Гороховецкий уезд
