Вспоминая прожитое время (а оно немалое - 80 лет), больше всего остались в памяти годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Тогда почти с первых дней, с 22 июля 1941 г, мне пришлось принимать участие в боях на фронтах Отечественной войны с фашистской Германией. Как говорится, с начала и до конца. А срок был немалый, почти четыре года, а если считать кадровую службу в рядах Красной Армии в дни событий на озере Хасан, тоже нелегкое и неспокойное время, то получается около семи лет службы в рядах Советской Армии в военное время.
Окончив в 1933 г. Ковровский техникум путей сообщения (в то время он так назывался), я поступил на работу на экскаваторный завод в конструкторский отдел конструктором. 13 октября 1936 г. меня призвали на военную службу в РККА. Служил я на Дальнем Востоке в г. Ворошилов-Уссурийском и на озере Хасан до января 1939 г. По окончании службы вернулся в г. Ковров и снова поступил на работу в отдел главного конструктора экскаваторного завода. Там мне довелось работать над созданием более совершенного, нежели его паровые предшественники «Ковровец» и «ППГ-1,5», - экскаватора с двигателем внутреннего сгорания «ЛК-0,5». Данная работа была прервана в половине грозного 1941 года в связи с нападением фашистской Германии на нашу Родину. Мирный труд пришлось сменить на ратный и идти на смертный бой с лютым врагом - немецким фашизмом.
Помню, как коммунисты завода тт. Потапов, Мосалыкин, Муравьев, Кочуев, Прохоров и многие другие, имея броню, добровольно изъявили желание пойти на фронт и защищать свою Родину.
Их желание было удовлетворено. От коммунистов не отставали и комсомольцы. Заводской комитет комсомола, членом которого я тогда состоял, превратился в боевой штаб. Комсомольцы шли и просились отправить их на фронт. В июле 1941 г. с отрядом комсомольцев-добровольцев завода ушел на фронт и я. Тогда же пошли на фронт комсорги - ремонтно-монтажного цеха Виноградов, сборочного - Ушаков и многие другие.
Находились мы в лагерях Военно-политической академии имени В.И. Ленина на станции Кубинка и учились на курсах замполитруков. Но часто нас снимали с учебы и отправляли в Москву в район завода ЗиЛ, где была расположена и наша академия. В часы бомбежек немецкой авиацией Москвы мы дежурили на крышах многоэтажных домов и сбрасывали оттуда на землю зажигательные бомбы. Они сыпались на нас вместе с осколками от зенитных снарядов, как орехи. Страшновато было, но в тоже время и интересно наблюдать, как наша ПВО боролась с немецкими самолетами в небе над Москвой. Я считаю те события своим первым боевым крещением. У нас дело тогда обошлось без крови.
После досрочного окончания курсов в сентябре 1941 г. в звании замполитрука был отправлен в составе 234-го стрелкового полка 11-й армии на Северо-западный фронт, в район Валдая. 17 сентября (в день своего рождения) я участвовал в наступлении на районный центр Лужня. Как нам объяснили, целью наступления являлось отвлечение сил врага от Ленинграда. Ад кромешный был, когда мы оказались между танковыми клиньями (одни наступали, другие контратаковали). Кругом все горело и гремело, но, несмотря на это, мы, пехота, должны были идти вперед, и мы шли. Убитые в наших рядах падали один за другим, еще больше было раненых. За неделю тяжелых боев, понеся огромные потери, мы несколько продвинулись вперед, но затем пришлось перейти к активной обороне.
С наступлением холодов, когда реки и болота замерзли, мы совершили почти 100-километровый марш. Продвигались большей частью ночью, шли через болота и Ильмень-озеро по реке Ловати. Просочившись в бреши, где не было немецкой обороны, наша дивизия вплотную подошла к стенам старого, древнего русского города - Старая Русса, к деревне Гущино. Стояли сильные морозы, температура опускалась ниже -40 градусов С. Прибыли мы в пункт назначения ночью, но отдохнуть и укрыться от морозов было негде. Был найден способ вырывать в снегу норы, обложить лапником и, разбившись на группы, по очереди лезть в эти норы. Минут через 10-15, дабы не дать замерзнуть во сне, вытаскивали за ноги друг друга. Там мы могли воочию убедиться, когда начинаешь замерзать, тебе кажется, что ты спишь на горячей печке. На рассвете мы вступили в бой с врагом, отвоевали у него окопы и блиндажи. Дело доходило до рукопашной. Но развить этот успех в дальнейшем нам так и не удалось.
В то время я служил во взводе разведки, неоднократно приходилось ходить в разведку с боем. В конце января 1942 г. в одном из таких боев меня ранило, причем тяжело. Путь с передовой до госпиталя был нелегким. Достаточно сказать, что меня ранило 22 января, а в настоящий госпиталь в Ярославле я попал только 18 февраля 1942 г. В пути нашу летучку немцы дважды бомбили. Потом на летучку наложили карантин ввиду заболевания тифом одного из раненых. Тяжело раненных, в том числе и меня, увезли в деревню (названия ее не помню) и поместили в школе. Там не имелось ни должной медицинской помощи, питания и даже нечего было покурить. Мои разбитые кости без гипса начали срастаться вкривь и вкось. В Ярославле их снова разломали, уложили в гипс и отправили в Магнитогорск. После госпиталя, побывав в 45-суточном отпуске в 206-м запасном полку в Костино под Москвой, снова угодил в госпиталь в г. Серпухов - открылась старая рана.
На фронт возвратился под Смоленск. Наши части готовились к генеральному наступлению, к прорыву сильно укрепленной обороны противника. Это были совершенно другие времена - пора наступления наших войск по всему фронту, время изгнания врага с территории нашей Родины. Прорвав оборону противника, наши части устремились в направлении столицы Белоруссии - г. Минска. Освободив г. Минск, затем Вильнюс и Каунас, мы подошли к границе фашистского логова - к Восточной Пруссии. С давних времен Восточная Пруссия являлась оплотом германской военщины, плацдармом для осуществления агрессивных походов против славянских народов. Восточно-прусская операция, включая штурм Кенигсберга, длилась с 13 января по 25 апреля 1945 г. и закончилась полной победой наших войск.
Никогда не забуду день перехода немецкой границы в районе г. Эдкунин. Мы направлялись на г. Инстенбург (ныне Черняховск). Пройдя более 50 километров по немецкой территории, мы не встретили ни одного гражданского немца, их насильственно эвакуировали в район г. Кенигсберга. Только после взятия Инстенбурга они нам стали встречаться. Многие из них просили хлеба. И тут, прямо скажу, проявилась вся широта русской души нашего солдата. Пропала вся злость, которая чувствовалась при переходе границы. Увидя голодных детей, стариков, русский солдат свою краюху делил пополам.
А бои в Пруссии были жестокими, укрывшийся враг не поддавался, оборонялся упорно до последнего солдата. Особенно ярко запечатлелся в моей памяти штурм немецкого города-крепости Кенигсберга.
Перед началом штурма Кенигсберга артиллерия в течение 4-х дней разрушала крепостные форты и долговременные огневые сооружения. 6 апреля после мощной артподготовки и сильных ударов авиации начался штурм Кенигсберга. Фашистские войска упорно сопротивлялись. Сила ударов советских войск по Кенигсбергу и характер борьбы при штурме крепости довольно правдиво описал впоследствии комендант крепости генерал А. Лаш. «6 апреля, - писал он, - началось русское наступление такой мощи, которой я еще не встречал. Около 30 дивизий и два воздушных флота целыми днями беспрерывно засыпали крепость своими снарядами. Бомбардировщики и штурмовики летели волна за волной, сбрасывая свой губительный груз на пылающий город, лежавший в развалинах. Этому огню мы ничего не могли противопоставить».
К исходу 7-го апреля наши войска овладели 130 кварталами, промышленными предприятиями, сортировочной железной дорогой, станцией, 3 фортами и другими важными объектами, а к исходу 8 апреля овладели еще 300 кварталами. 9 апреля бои развернулись с новой силой. Вражеские войска, зажатые в узкое кольцо, еще раз подверглись мощным ударам советской артиллерии.
К концу дня комендант крепости генерал А. Лаш потерял всякую надежду вырваться из окружения, приказал гарнизону капитулировать, за что был заочно приговорен гитлеровскими властями к смертной казни, а его семья подвергнута репрессиям. Так пала одна из цитаделей реакционного пруссачества. 9-10 апреля мы принимали капитуляцию отдельных гитлеровских частей и очищали город от разрозненных группировок врага, не желающих сдаваться. Там для меня закончилась война.
Демобилизовался я в декабре 1945 г. Вернулся снова в Ковров на экскаваторный завод, где работал на различных должностях (старшим конструктором, помдиректора по кадрам, заместителем главного конструктора и др.) до выхода на пенсию.
Корунов Михаил Иванович
За ратную службу был награжден орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За взятие Кенигсберга» и «За Победу над Германией», за трудовые успехи - орденом «Знак Почета».
Медаль «За отвагу», дата совершения подвига: 12.09.1941,22.01.1942. Описание подвига: «Тов. КОРУНОВ в боях за Родину дважды тяжело ранен. Первое ранение получил 12 сентября 1941 г. при героическом наступлении на районный центр Ленинградской области Лужно. В момент форсирования реки и взятия окраины Лужно тов. КОРУНОВ одним из первых ринулся на форсирования водного рубежа. Будучи в составе 182 С.Д. 232 Стрелкового полка. Второе ранение получил 22 января 1942 г. при выполнении задачи разведки города Старая Русса, района вокзала, где разведка происходила с боем. Несмотря на шквальный огонь противника и тяжелое ранение задача была выполнена. Тов. КОРУНОВ , сам лично гранатой уничтожил расчет вражеского пулемета. В батальоне находится с 10 декабря 194З г., его отделение является одним из первых в роте. За время наступательных операций 1944 г. тов. КОРУНОВ со своим отделением с”экономил 230 кг. горючего. Сам тов. КОРУНОВ дисциплинирован, что и требует от своих подчиненных…»
Источник:
Н. Фролов. Потомству в пример. Из истории боевой славы Ковровского края. Воспоминания работников Ковровского экскаваторного завода – участников Великой Отечественной войны и трудового фронта. Ковров. 1995.
Ковровский экскаваторный завод в годы Великой Отечественной войны
