Известный писатель Михаил Колосов, разбирая достоинства суздальского прозаика, писал: «Это прежде всего язык - главнейший инструмент писателя: язык у Парамонова сочный, густой, по-настоящему народный. Обладает Парамонов и другим важным для писателя даром - образным видение окружающего мира. Он умеет видеть и умеет слышать - качества, без которых трудно стать писателем, а тем более - хорошим».
Павел Леонидович Парамонов
Родился Павел Леонидович 21 мая 1949 года в с. Подолец Гаврило–Посадского района Ивановской области. В 1957 году в десятилетнем возрасте Павел с семьей переехал жить в областной центр Иваново, где окончил восемь классов, ГПТУ Ивановского завода «Текмаш» и 11 классов вечерней школы рабочей молодежи. Работал слесарем, токарем, грузчиков на ивановских заводах и фабриках. С 1976 года Павел Парамонов живет и работает в Суздале, пробует себя в журналистике, заканчивает заочно Литературный институт имени А. Горького.
Первая публикация, рассказ П. Парамонов «Тракторист Гирин», появилась на страницах еженедельника «Неделя» в 1982 году, позднее журнал «Север» печатает его повесть «Огородники», а через три года под таким же названием в библиотечке журнала «Молодая гвардия» выходит первая книга. А еще через год издательство «Молодая гвардия» выпускает сборник Павла Парамонова «Урок музыки».
В 1988 году суздальского прозаика приняли в члены Союза писателей СССР (с 1991 года - член Союза писателей России).
В 1990 году П. Парамонов в журнале «Север» опубликовал новую повесть «Кручина». В ней те же колоритные герои - наши современники, с которыми мы ежедневно сталкиваемся в обыденной жизни.
С 1991 по 1994 годы был главным редактором и директором Владимирского издательства «Золотые ворота».
Награждён памятной медалью «К 100-летию МА. Шолохова» Российской муниципальной академии (2005).
В 2010 году состоялась презентация новой книги Павла Парамонова «Души летящие». Ее выпустило тиражом в 1000 экземпляров Владимирское издательство «Транзит ИКС». В сборник вошли три повести, написанные в разное время, и первая из них дала название всей книге. Он пишет глубоко и интересно о малых городах, деревнях, сегодняшних проблемах и состоянии нравственности живущих в них людей. Его произведения отличают образный язык и великолепное знание особенностей жизни как интеллигенции, так и простых людей из народа. Произведения П.Л. Парамонова отличает образное видение мира, живой колоритный, по-настоящему народный язык и вечный поиск истины.
В 2011 году ему присуждена престижная областная литературная премия имени Сергея Никитина. Лауреат конкурса на лучший рассказ еженедельника «Неделя».
ПРОИЗВЕДЕНИЯ И. ПАРАМОНОВА КНИГИ: - Огородники: Повесть: — М.: Мол. гвардия, 1985. — 111 с. — (Б-ка журн. ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»; № 35 (194). - Рец.: Потапов В. Вступление состоялось//Призыв. — 1984. — 18 июля. - Урок музыки: Рассказы. Повесть. — М.: Мол. гвардия, 1986. — 191 с. - Репетитор для попугая. Повесть. «Север», № 9-10 2013. ПУБЛИКАЦИИ В СБОРНИКАХ И ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ: - Рассказы бабки Васены; Тракторист Гирин; Ефим — рябиновая рука; Последний: Рассказы//Золотые ворота: Повести и рассказы. — Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1985 — С. 88-174. - Любимов: Рассказ//Золотые ворота: Лит. тетрадь «Комс. искры». — 1987. — 20 мая. - Кручина: Повесть//Север. — 1989. — № 8. — С. 2—51.
ЛИТЕРАТУРА О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ П. ПАРАМОНОВА: - Иванова Т. Где-то на берегах Лимпопо... [В заметках о советской литературе есть материал о повести владим. писателя П. Парамонова «Огородники»]//Сов. Россия. — 1984. — 22 нюня. - Колосов М. Начало//Парамонов П. Урок музыки. — М., 1986. — С. 3—6. - Новый член Союза писателей СССР/Интервью с писателем//Сузд. новь. — 1988. — 29 апр.
ОГОРОДНИКИ Отрывок из повести
Конец марта выдался тёплым. Солнце прижимало к земле крупенистый, рассыпчатый снег. Черно выпятились обтаявшие бугры, но по утрам ещё хватали землю кусачие, острые морозцы. У Прохора Одинцова на доме протекла крыша. То ли продавил листы, когда снег скидывал, то ли время железо проточило. Едва крыша просохла, Прохор осмотрел её и увидел у швов две широкие промятины. В субботу занялся крышей. Снял худой лист, рядом усмотрел ещё один, истончённый ржавчиной, снял и его. В сарае лежало, на всякий случай, десять листов оцинкованного железа. Долго искал киянку, нашёл её в дровах, всю забитую гвоздями, незлобно чертыхнулся: сын, когда был маленьким, укреплял плоский деревянный молоток гвоздями. Теперь сын в Большом городе, и вспоминать о нём одно расстройство. Прохор разметил железо, загнул на мягких листах гребешки, затащил на крышу и сел на стропила передохнуть. За домами на лугу ворочалась и парила серым тягучим туманом весна. За лугом на крутом берегу смазанными линиями обозначился монастырь, к его стенам плотно прискальзывала река, вправо от монастыря стройка, где Прохор работал бригадиром каменщиков. Прохор оглядывал улицу, сверху были видны все двадцать пять домов с широким размахом крыш, дома стояли тяжело и осанисто, словно крутоспинные тяжеловозы. У каждого дома охватился дощатым забором ухоженный огород, над грядами скелетились реечные остовы парниковых навесов. В сараях возились тёлки, свиньи, овцы. Река делила улицу на два порядка. В конце улицы рафинаднобелая церковь, а дальше на высоком месте - центр районного города с торговыми рядами, площадью и двухэтажными длинными белыми домами. «Скоро водополь, не проследить бы ледоход...» - подумал Прохор о любимом с детства ходе весенней реки. Освежённым, пристально-приметливым взглядом осматривал он даль и близь. Плотный ветер тыкался в спину, юзил по шее и лицу. Улетал ветер, к крыше приласкивалось крепкое солнце, становилось тепло, хоть фуфайку распахивай. За утро Прохор успел переброситься словами с каждым, кто проходил мимо.
Первым прошёл Матвей-рыбак, сильный, плечистый, с коричневой, словно из яблони тёсанной шеей, опёршись на костыли, крикнул Прохору:
- Что-то рано ты связался с крышей?!
- Снег протёк... - ответил Прохор.
- А-а! - Матвей поправил заячью шапку собственной выделки, ткнул костылём в сторону реки: - Ещё даже не тужится!
- Через недельку пойдёт.
- Чёрт-те знает, весна уж больно робка! — Матвей потрудился к деревянным мосткам у Кувырдава, здесь было его рыболовное место. Сгрызая тяжёлыми кирзачами проледенелый снег, подошёл грузный Кирьянов, живший от Прохора через пять домов. - Андреич, ты как уличком скажи Лысцову, чтобы он помои в прогон не выплёскивал, иначе я его изловлю и рылом натыкаю! - озабоченно прокричал он. С соседом Сергеем Лысцовым Кирьянов враждовал не первый год, и они старались подловить друг друга на мелочах. - Да что вы, ей-богу! - откликнулся Прохор, но Кирьянов уже хрустел по дороге. Остановился, крикнул: - Ты навозу не заказывал? Прохор мотнул головой. - А я пошёл шукать — время подходит. Огород Кирьянова был покрыт теплицами, и каждую весну он покупал две машины навоза.
Быстро прошла Светлана Хомутова, жена Матвея-рыбака, призадыхаясь, спросила с игривинкой в голосе:
- Прохор, ты давно там сидишь, как ворон, мово не видел?
Глядя на румяную, словно не стареющую Светлану Хомутову, которую все на улице звали Светкой, несмотря на то, что ей было далеко за пятьдесят, Прохор пошутил:
- С утра друг дружку потеряли!
- К вечеру встретимся, - отрезала Светлана.
- В город пошёл Матвей, через мостки, - махнул рукой Прохор.
- Чёрт деревянный... - обругала мужа Светлана, - зачем попёрся? - и поторопилась к мосткам. Прошёл пьяный Семён Гиляков по прозвищу Гиляк. Он был немой, на жизнь зарабатывал ремонтом обуви в горбыткомбинате. Гиляк долго кричал Прохору, тряс худым кулаком, напрягая шею, пронзительно и злобно тянул звуки.
Прохор повернулся к Гиляку спиной, застукивал гребешки на листах.
Гиляк вызлобился, бормоча и пошатываясь, пошёл к своему холостяцкому дому. Немой сбил настроение Прохора.
Доделав крышу, Прохор хотел спуститься, но увидел бабу Дашу. Она стояла на противоположном берегу реки и что-то кричала Прохору, долетал её звонкий голос: - Елуфень... милицию... а ну!
Прохор оглядел улицу, но людей не было, значит, баба Даша ему кричит.
Баба Даша по лавам перешла реку, остановилась, поглядела на соседний дом и рассмеялась:
- Прохор, это ты! Я-то думала, Мишка вон. Вижу, кто-то гомазится на крыше... Мишка-то, как напьётся, так на крышу лезет трубу рушить. Быть-то чёрт ташшит... Вот и обозналась сослепу. Я его раза три с крыши сымала! - Бабка Даша посмеялась, покашляла и пошла на свой порядок.
В сарае дяди Акима Федотова напористо заработал мотоцикл, Аким опробовал технику...
Прохор поглядел на кран, подумал о своей работе, о том, что на стройке неразбериха и никому ничего не нужно, а он, как бригадир, должен ругаться, требуя кирпича и раствора, и уж всем надоело говорить об этом.
Прохор был работяга, пришёл на работу - работай, это закон. Работал он, как и жил, несуетливо, толково и основательно. Вперёд не рвался. Стихийные перекуры разгонял упорным пробойным взглядом коричневых, навыкате, глаз. С бригадой держался строго, в бригадных попойках не участвовал. Начальству хоть редко, но выговаривал всё в глаза, Прохора слушали: если начал, значит, так надо, значит, больше молчать нельзя. «Крутой, но на нём вся бригада держится», - говорили в СМУ. Когда не было материалов и строители садились в бытовку, он уходил домой, предупредив: «Подвезут - приду, чтоб порядок был...»
Дома было большое хозяйство с огородом, скотом, птицей, и оно держалось на Прохоре. Жена Валентина как-то сказала: - Мне из-за тебя перед бабами стыдно. Что тебе, говорят, с таким- то мужиком не жить — весь дом на себе везёт. А я словно ни при чём. - А ты мне сплетни не передавай. Вам и хороший плох и плохой не хорош, - оборвал её Прохор.
Валентина к мужу плохого не имела. Вышла за него в девках, по любви. Оба с характером, друг за дружкой не бегали, а на гулянках глазами перестреливались. Какой Прохор в парнях был! Цыган, одно слово: волосы чёрные, пружинисто-жёсткие, сам крепкий, ладный. В сорок четвёртом на войну взяли. Как провожать стали, подошёл он. «Ну вот, - говорит, - Валюшка, могут и убить», - а сам улыбается розовато-белыми губами. Вспыхнула тогда Валентина, не понравилась ей эта улыбка, сказала резко: «Убьют, скалиться не будешь».
Ушёл Прохор, и только на другой день поняла Валентина, что нет Прошки больше. Забилась в сарай, тяжело и стыдливо плакала.
С войны он пришёл целёхонький, с двумя орденами на гимнастёрке, попробовала Валентина погордиться, как раньше, да не получилось. Погуляли недолго - сыграли свадьбу. Стали жить в большом доме родителей Прохора.
После войны какая жизнь - с хлеба на картошку, но Одинцовы и по тем временам жили справно - брали на жизнь огородом, держали гусей, кур, работали от зари до зари. Родился сын Димка. Исполнилось ему семь лет, подумали Прохор с Валентиной да по молодому делу тронулись в Большой город, - мол, там и налоги поменьше, и жизнь вроде полегче, да и сынишка пристроен будет.
Прохор работал на стройке, Валентина выучилась на продавца. Но заточил червячок Прохора - потянуло домой, скрывал тоску от жены, а после смерти отца не выдержал: «Хватит, Валентина, пожили здесь, пора и вертаться...»
Димку оставили у сестры Прохора.
