Родился 2 февраля 1949 г. в поселке Мезиновский Курловского района (ныне – Гусь-Хрустальный район). Окончил Мезиновскую среднюю школу. По рекомендации школьного учителя Павла Александровича Кречко, заметившего литературные способности своего ученика, занимался в литературной студии города Шатуры. С 1965 г. стал печататься в гусевской районной газете «Ленинское знамя».
Сафронов Вячеслав Александрович
В.А. Сафронов работал на промышленных предприятиях, стройках, на республиканском радио в Чувашии, в газетах «Молодой коммунист» (Чебоксары), «Комсомольская искра» (Владимир), «Муромский рабочий».
В 1979 г. Сафронов окончил Литературный институт им. М. Горького, был учеником Роберта Рождественского.
Член Союза писателей России с 1994 года.
Стихи Вячеслава Александровича публиковались в журналах «Москва», «Смена», «Дружба», «Сельская молодежь», «Студенческий меридиан»; сборниках «Парус» (Чебоксары, 1969), «На перекрестке чувств» (Чебоксары, 1973), «Истоки» (М., 1973), «Встреча» (Ярославль, 1977).
В разные годы были изданы книги В.А. Сафронова: «Зов», «Станция» (Сафронов В. А. СТАНЦИЯ: Книга стихов. - М: Прометей, 1993. - 130 с. Книга включила стихи разных лет, многие из которых посвящены природе и людям родного края.), «День и час», «Точный адрес», «Неразгаданный свет», «Линии судьбы», «Годовые кольца», «Избранное», «Имя Родины» и др.
Вячеслав Александрович жил и работал в городе Гусь-Хрустальный, принимал активное участие в работе литературного объединения «Мещёра». Неоднократно публиковался в альманахах «Владимир» и «Страна Мещёра».
Известный владимирский поэт Вячеслав Улитин так отозвался о поэзии В. Сафронова: «Его стихи поселяются глубоко в сердце и остаются в памяти надолго».
Основные темы творчества: одиночество, размышления о бренности бытия, любовь к женщине и Родине. Интонация его стихотворений тихая, печальная, иногда полная отчаяния от несовершенства окружающего мира.
Поэт Вячеслав Сафронов скончался 31 декабря 2014 г.
Источники:
Календарь знаменательных и памятных дат Владимирской области на 2019 год. – Владимир, 2018. – С. 40-41.
Толкунова В. Г. Сафронов Вячеслав Александрович // Владимирская энциклопедия: биобиблиографический словарь. А–Я. – Владимир, 2002. – С. 382.
Произведения Сафронова
СБОРНИК СТИХОТВОРЕНИЙ ВЯЧЕСЛАВА САФРОНОВА «СТАНЦИЯ». г. Москва, «Прометей», 1992 г. 130 страниц. Стихи из этого сборника были опубликованы, также в журналах «Москва», «Смена», «Сельская молодежь», «Студенческий меридиан», а также, в коллективных сборниках.
Стихотворения В. Сафронова из сборника "Станция".
* * *
Нет родин малых
и больших,
А есть одна, до самой
смерти.
И вы, как истине,
поверьте,
Она – чистилище души.
Когда беда из дальних дней
Ворвется в скорбную
обитель,
Вернитесь к ней,
Вернитесь к ней,
И на колени припадите.
Она поймет вас и простит,
И зов о помощи услышит.
На том моя земля стоит.
И ничего не будет выше!
* * *
Поедем в родительский
дом,
Залечим простуду малиной.
Подскажет обычай
старинный.
Какую мы песню споем.
Попутка нас быстро домчит,
Мы спрыгнем, как прежде,
у леса.
Теней и прохлады завеса
Наш пыл городской остудит.
Там ритмы и краски свои,
Медлительны мудрые речи.
Поют на закате, под вечер,
Особенные соловьи.
… Пластинка, срываясь,
хрипит,
Сжимая, как нервы, спирали:
- Поедем, дружище?
- Едва ли!
Дела!
Да и горло болит.
Когда-нибудь после, потом,
Приеду – вот будет потеха!
Поедем в родительский дом…
… Теперь уже некуда ехать.
* * *
В какую даль забросит
нас?
Но суть – к истокам
возвратиться,
И этот день, и этот час
Дарует с родиной единство.
Призывность жеста или
звука
Перерастает в естество…
Вдали всегда острей
разлука,
Но во сто крат острей
родство.
ДРЕВО ЖИЗНИ
Плещут осенью ливни
косые
Над погостом, где предки
легли.
Я родился в Центральной
России,
В самом центре земли.
Поднимаются вещие травы,
Начинают черемухи цвесть.
Место памяти нашей и славы
И бесчестье с бессмертием
здесь.
Оставляем престижные
званья,
О себе забываем,
Когда
В знаменательный день
поминанья
Потихоньку приходим сюда.
Час и день этот строг и
прекрасен,
Но шумит вдохновленно
листвой
Не береза,
Не тополь,
Не ясень –
Древо жизни самой.
Обступают года световые,
Непрерывная тянется нить.
Если к мертвым приходят
живые,
Значит, есть им о чем
говорить.
* * * Куда спешил, чего искал
вдали,
Когда другие находили
рядом?
И утолили жажду, как
могли,
Сухим вином и диким
виноградом.
Зачем-то шел тропой
наискосок?
Ложился поздно,
Поднимался рано.
И серебрился выпукло
висок
Пыльцою экзотичного
дурмана.
Скрипели в пальцах пепел
и зола,
Но я опять спешил
и торопился…
А Родина однажды
позвала –
На зов ее безропотно явился.
Повинно голову шальную
наклоня,
Поспешно выдыхая воздух
горный,
Зачем я плакал и просил
огня,
Искал на ощупь умершие
корни?
* * *
Лес приречный вырублен
под корень,
Реки загрязненные в мели.
Ну ответь мне, человек,
доколе,
Будешь ты губителем земли?
Не какой-то сказочной
и дальней,
Где разлит елей, где гладь
да тишь.
А своей, родной,
исповедальной,
На которой сеешь и стоишь.
* * *
Солнце удивительное
светит,
Озаряя жизни уголки.
Но и света можно
не заметить,
Разменяв себя на пятаки,
В тишине желтеющих
делянок
Вынося березам приговор.
Их, как будто робких
полонянок,
Настигают окрик и топор.
Все идет привычно и знакомо,
Не найти спасенья никому.
Но ведь рубят,
Рубят по живому,
И не по чужому – своему!
Тех людей не упрекнешь
в бездельи,
Ветерок гуляет по листве.
Рубят в одиночку и артелью
С местным участковым
во главе.
Он в азарте, говорлив
и весел,
Руки устрашающе нежны.
Гривенник – за штуку,
Рубль – за десять,
Горожанам веники нужны!
Отведя вчерашнюю угрозу,
Никого за слабость не виня,
Этот ясень,
Эту же березу,
Закрывали телом от огня.
Спорят одержимо
и пространно
О чужом мифическом рубле.
Или вправду, вызрели Иваны,
Те, что забывают о родстве.
Память наши души
переполнит, –
Под замком ее
не удержать –
Милосердье и добро запомнит,
Но и зла не станет забывать.
На твои, а не чужие плечи,
Ляжет груз немыслимых
тревог.
В этом мире ничего не вечно,
Но и смерть, конечно,
не итог.
* * *
Родина давала хлеб
и силы,
Словно море черпало до дна.
Станции нас разные
взрастили,
Но России суть всегда одна.
Ожидалка старая вокзала,
Не дождется сына своего.
Центр земли,
Великое начало,
Маленькая станция его.
… Никогда планета
не окончится,
Сыновья уйдут из стен
родных.
Улица,
Проспект
Или околица
Провожают каждого из них.
Но, какие б марши
ни звучали,
Никогда собой не возгордись.
С высоты небес,
Из дальней дали,
Своему истоку поклонись.
Где стоит от самого
рожденья,
Никаких секретов не тая,
Центр земли,
И мира притяженье,
Маленькая станция моя.
ОТ АВТОРА:
Время движется, заветы
не ветшают.
И, хотя дорога нелегка,
Дерево растет,
А сын мужает,
Книга еще пишется пока.
О годах,
О жизни быстротечной,
О тревогах,
Встречах и судьбе.
Все для вас,
И все о вас, конечно.
И совсем немного о себе.
Жил, как жил,
От радости смеялся,
Теплый дом менял на поезда.
Пел и плакал,
Если надо, дрался,
Равнодушным не был
никогда.
Не внимал удобному совету,
Хлеб не торговал на пироги.
Следовал библейскому
совету,
Заповеди главной:
«Не солги!»
И порою, ошибался в чем-то,
Правда и горька, и высока…
Не рублем,
Не славой,
Не почетом, -
Совестью оплачена строка!
СБОРНИК СТИХОТВОРЕНИЙ В. САФРОНОВА «ДЕНЬ И ЧАС». г. Владимир, «Золотые ворота», 1996 г. 112 страниц. Книга Вячеслава Сафронова состоит из трех разделов: «Дом», «Истоки», «Воспоминаниям сродни…» Это стихи о нашем нелегком сегодняшнем дне, о наших болях и надеждах, об ответственности каждого и всех вместе, о непреходящих ценностях человеческой жизни, о любви. После Николая Рубцова, такого русского поэта, со своим голосом, интонацией, со счастливым соединением чистого, открытого слога и совершенной свободы, раскованности в выражении чувств, с непосредственностью и собранностью (когда это необходимо), скромного, работающего и ждущего своего часа, с болью в сердце – в наше время найти трудно. В этой связи мне хочется подчеркнуть, что в случае с Вячеславом Сафроновым – все дело в тоне, в том русском ладу, во всей настроенности души, каковые его сближают с Рубцовым, как и Рубцова с Есениным, например. О таких людях принято говорить, что они – самородки. В самом деле, как значимо и ценно – русский строй души! Это становится редкостью. А у Вячеслава Сафронова в стихах все органично – естественное, живое, непридуманное, накрепко связанное с жизнью. Стихи Вячеслава Сафронова живут, раз написанные, созданные – они отправились в путь, многажды и по-разному будут восприниматься, но каждый найдет что-то близкое, дорогое. Непосредственность? Безусловно. Эмоциональное начало? Конечно. И не только. Как порой автору помогает интуиция найти верный вариант, так и интуиция поэта (в лучших его стихах) соединяется с движением ума. Есенинская, рубцовская традиция? Что ж, будем говорить и о таковой. Разве это плохо? Все это свойственно дару Сафронова, так выражается, говорит он – и голос его, совсем негромкий, хорошо различим. Слишком скромно – скажут некоторые. Ну и что? В скромности, которая сродни русской природе, и таятся неизъяснимые красоты. Подчеркну еще такой момент. Ему не надо распинаться о своем патриотизме. Об этом говорит любое стихотворение. Не надо надевать личину – врожденная этика не позволяет – и он в любом случае остается самим собой. В стихах видна и судьба автора, а не внешняя биография. Понятно, во имя чего живет и пишет. В стихах Вячеслава Сафронова есть обаяние и тайна, недосказанность, притягательная и мучительная. Крепкие нравственные устои – это немаловажно в наш век. В его стихах есть мужество, трезвый взгляд на вещи и события. Он ищет и находит. Он не обольщается. Принимает всё, как удачи и неудачи, осмысливает многое, обобщает, приходит к синтезу. В целом поэзия Сафронова – явление светлое, отрадное. Владимир Алейников
(Статья в сборнике В. Сафронова "День и час")
СБОРНИК СТИХОВ В. САФРОНОВА «ТОЧНЫЙ АДРЕС». Третий сборник поэта состоит из двух частей – «Давняя тетрадь» и «Точный адрес». СБОРНИК СТИХОВ В. САФРОНОВА «НЕРАЗГАДАННЫЙ СВЕТ». В четвертую книгу Вячеслава Сафронова вошли лучшие лирические произведения из его предыдущих сборников, а так же новые произведения, написанные в последнее время. СБОРНИК СТИХОВ В. САФРОНОВА «ЛИНИИ СУДЬБЫ». Пятая книга поэта – тематическое продолжение предыдущих. Открытость, прямота в суждениях, лирические раздумья о времени и о себе – основные черты этой книги. СБОРНИК СТИХОТВОРЕНИЙ ВЯЧЕСЛАВА САФРОНОВА «ИМЯ РОДИНЫ». г. Владимир, ООО Агентство «ЛИК» (Литература Искусство Культура), 2013 г. 128 страниц. Главный редактор Лалакин Н. В оформлении обложки использована репродукция картины художника Анатолия Борисова «Весна в Мещёре».
* * *
Торопитесь набело писать,
Дело не в овациях и взлете.
Сразу высоты не наберете,
А с годами тяжелей взлетать.
Торопитесь!
Не пустая фраза,
Все слабей движения руки…
Жизнь и смерть до следующего раза
Не отложишь, как черновики.
МАЛАЯ РОДИНА
От дорог лесами отделенный,
Над негромкой медленной рекой,
Ну, не то, чтоб городок районный,
Но поселок типа – городской.
Вечерами светится тревожно
Витражей узорчатый металл.
В местном парке гордо и надежно
Дискоболом занят пьедестал…
Вьется плющ домашнего уюта,
Стрелкой обозначен поворот.
И автобус местного маршрута
Воздух и кондукторшу везет.
Там завод работает устало
День и ночь, как бакен на реке.
И таких, наверное, осталось
Сколько пальцев на одной руке.
Время созидало и крушило,
Помогало небу, как Атлант,
Но в заводик этот уместило
Человечьи души и талант.
… Тем живет, другим без интереса,
Никаких секретов не тая.
За рекою дальнею, за лесом
Родина негромкая моя.
Там и корни, и любовь, и сила,
И ко мне во всем особый счет…
Лес и поле солнце осветило,
Медленная реченька течет.
* * *
Был не рай в шалаше,
Просто дом.
Просто русская печка топилась,
Просто все удивленьем светилось,
Просто кончилось это потом.
Грянул свет, растопив полумглу,
Торжествуя над скудностью быта.
И, как Золушка в дальнем углу,
Чья-то тень промелькнула забыто.
Все, конечно, за общий прогресс,
За уроки, что мы повторяли…
Только все-таки сколько чудес
На победных дорогах теряли?
У костров на ладони дыша,
Забывали про ласку и жалость,
Но притихшая в теле душа
Потихонечку отогревалась.
Пуст карман, прохудилось жилье,
На холсте только черные краски.
А душа,
Как же мы без нее?
Словно малые дети без сказки.
СТАРЫЙ ДОМ
Старый дом, не вини и прощай!
В горле ком – даже он не помеха.
Напоследок прошу , обещай
Отозваться теплом или эхом.
От невиданной стужи дрожа,
Перед огненным ликом заката
Встала память острее ножа –
Этот дом был счастливым когда-то.
Рдели в свежих букетах цветы,
Стыли воды в глубоком колодце.
Закричишь с неземной высоты,
И холодная тьма отзовется.
Но сегодня ты тих и уныл,
Заколочены окна и двери.
Я давно здесь смеялся и жил.
Так давно,
Что уже и не верю.
* * *
Пусть до смерти пять дорог –
Прошагается шестая…
Точка.
Скорбный эпилог.
Лучше, если б запятая.
Сам не то, чтобы велик,
Но не мельче всяких прочих…
Дай доправить черновик,
Дотянуть до многоточья.
* * *
День кончался, лениво пыля,
Было в мире спокойно и жутко.
Покачнулась устало земля,
Ощутив пустоту промежутка.
На сближении света и тьмы
Ошалелая иволга стонет.
И водою холодною мы
Обжигали сухие ладони.
Неизвестный и трепет и страх
До рассвета холодного длится.
И за иволгу в дальних кустах,
И за наши беспечные лица.
За усталую поступь земли,
За ее непростые заботы…
Мы чего-то еще не смогли,
И не сделали главное что-то.
* * *
Долгие ливни из дальних полей
Жалобно звуки ночами доносят.
Нынче над родиной древней моей
Тянется осень,
тянется осень.
В желтых накрапах закат сентября,
Время пришло и прощать, и прощаться.
Голос теряется в шуме дождя,
Не докричаться,
не докричаться.
Ясень у окон, как бледный овал,
Тонкие ветки стучатся о крышу.
От одиночества друга позвал,
Друг не услышал,
друг не услышал.
Отблеск неяркий размытых огней
Грустные мысли сегодня наводит.
Светлые письма из солнечных дней
Все не приходят,
все не приходят.
Только бы прошлого не позабыть,
Словно в дорогу наказ материнский.
С родиной древнею чтоб ощутить
Только единство,
только единство.
Нет у меня ни двора, ни кола,
Ждут-ожидают еще потрясенья.
Только бы родина вечно жила.
В этом спасенье,
В этом спасенье.
* * *
За тридевять земель, за тонкою стеной,
Среди житейских дрязг на службе или дома,
О чем, не знаю сам, поговори со мной,
Старик или юнец, товарищ незнакомый.
Кричу – не докричусь, зову – ответа нет,
Но тени за окном маячат одиноки.
Вопросом на вопрос, ответом на ответ,
Давай поговорим, не отдаляя сроки.
Зеленый свет погас, и светофор закрыт,
Но все же ты рискни, заплатится потом.
Давай поговорим, заплачем, так навзрыд,
А может, погрустив, «Калинушку» споем.
Под синей, в изразцах, далекою звездой,
Сжимает ночь кольцо, трамвай гремит
последний,
О чем ты замолчал, товарищ дорогой,
За тридевять земель – за стенкою соседней?
Наш долгий разговор отложим на потом,
Здесь не отыщут слов, а там устанут слушать…
А может, вправду мы, как старый ветхий дом,
Без сожаленья вдруг заколотили души.
* * * Вытру ноги и руки омою
Родниковой пречистой водой.
Что оно происходит с душою,
Пусть поймет березняк молодой.
Пусть узнают и сосны, и липы:
Жизнь не только щедра и мудра,
Что порою до вскрика, до всхлипа,
Дотянуть – ну, хотя б до утра.
Успокоит приятель случайный,
Щебетнет телефонный звонок…
Не открою им боли и тайны,
Просто тихо уйду за порог.
В эти темные рощи и чащи,
В просветленный покой неземной.
В этот храм вековечный, шумящий,
Над повинной моей головой.
Не пожалуюсь и не заплачу,
Посижу с незажившей тоской.
И случайную в жизни удачу
Променяю на этот покой.
Собирайтесь, пичуги и звери,
Нам так мало отпущено дней.
Поделитесь теплом и доверьем,
Что так редко теперь у людей.
* * *
Спелой гибелью пахнут сады,
Время августа – время предела.
Золотая листва поредела,
Принимайся, народ за труды.
Лежебока, ты можешь лежать,
Предаваться унылой гордыне.
По весне не посеял, а жать
Мы и сами сподобимся ныне.
Как непросто рожает земля,
Её крики и стоны не слышны.
Я и сам начинаю с нуля,
Так уж все получилось,
Так вышло,
Что стою одинокий, как перст,
Ни любви,
Ни богатства,
Ни славы.
А нательный родительский крест
Как запретного плода отрава.
Ну, какой я, Земля, властелин,
Я песчинка,
Частица средь прочих.
Из твоих неоглядных долин
Не расслышал библейских пророчеств.
Ты, Земля, и пойми, и прости,
Свету спелого августа длиться…
И сжимаю, как слезы в горсти,
Пожелтевшие теплые листья.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
И опять ничего не случилось,
Не сошлось, не срослось, не слюбилось,
И печаль не коснулась чела.
От шального, как хмель, разговора –
К горизонту, к сиянью простора
Вновь дорога меня увела.
Стук колес монотонный и вязкий,
Ночь легла на глаза, как повязка,
Безбилетный плацкартный проезд.
У бессонницы снова в долгу я,
Ревизоры шумят, негодуя, -
Поезд мчит до родительских мест.
Здравствуй, родина, ныне и вечно!
Блудный сын твой вернулся беспечно,
Что-то понял, всего не познал.
Ведь наука дается с годами,
Но цыганки ему нагадали:
Будет домом родимым вокзал.
Так и вышло – всегда он в дороге.
Эту участь даруют не многим,
И пускай догоняет молва…
Есть душа, что открыта для боли,
Есть гитара и вольная воля,
А для песен найдутся слова.
* * *
Вот и кончилось лето,
Дописалась строка.
Золотого ранета
Серебрятся бока.
Вот и кончилось чудо
Ранних всплесков воды.
Затаились, покуда
Голубые пруды.
Вот и кончилось счастье
Перекличек в лугах.
Осень долгим ненастьем
Затерялась в стогах.
Вот и кончилось пенье
Пчел и резвых стрекоз.
Мудрость поздних решений
Обнажала вопрос.
Не находим ответа,
Будто мало ума.
Сзади жаркое лето,
На пороге – зима.
Все слова отзвучали
И забылись давно.
Но ведь было начало,
Все же было оно?
* * *
А где истоки? Травы полегли…
А где мой род? Зову – не докричаться…
И умираю, не успев начаться.
Совсем один, как лодка на мели.
А кто мы есть? Ответь, прохожий, мне.
Куда идем? В лицо – одни усмешки.
Ни слов, ни жестов не увидеть в спешке,
А звук летит, как птица в стороне.
Да что же это на родной земле:
Большой Потоп или кончина света?
Лишь капли голубого бересклета
Таинственно мерцают в полумгле.
Горячий лоб под ветром остужу,
Отрину ворох правильных советов.
На все вопросы не найду ответов,
И никого ни в чем не осужу.
Сам разберусь – пока себе не лжив,
Раздам долги товарищу и другу.
Пока есть Бог
И дух творенья жив,
Пока земля вращается по кругу.
* * *
Место действия – город, провинция.
Не мессией слыву, не провидцем я,
Просто смертный, как все, человек.
Март к закату, весна припозднила,
Ночь беззвездная снег закрутила,
Прилипая на кончики век.
Время действия – смутное время,
Как кредит, предоставленный теми,
Кто пока что слывет за людей.
Воедино и рокот, и шепот,
Время – крепких запоров, решеток,
Время – жутко скрипящих дверей.
Вычисляем причины и следствия,
Что останется детям в наследство.
Жил ли праведно среди людей?
Очарован бывал небесами,
И не ангелы в небе – мы сами,
Но ладони в крови от гвоздей.
Место действия – попросту Родина,
Где под снегом укрыта смородина,
За рекой – неоглядный простор.
Там, где в полночь под страстную пятницу,
Не вселенское знамя – распятье несу,
Где Христос свои длани простер.
***
Повторю: мировая весна! Заструились ручьи снеговые Беспокойная Клязьма! Она Затопила луга заливные.
А весенние ночи без сна, Оживают деревья сырые... Но была мировая война,
И ребята легли мировые.
Баллада 41-го года
Привычка подниматься рано Была у здешнего Ивана.
Скрипели тонко половицы,
Чтоб домочадцев не будить,
Он по утрам любил садиться И на крылечке покурить.
Серьезно думал о покосе,
Махрою трубку набивал. Международные вопросы Меж этим делом разбирал.
К колодцу брел Журавль бескрылый,
За ночь короткую продрог...
История уже хранила Ивану тысячи дорог.
Он в дом входил: - Послушай, Поля, /соседям только - никому/
Чего-то сердце нынче колет,
А вот к чему, и не пойму.
Вздыхал надрывно, тяжело, - Как в нем предчувствие жило.
... Под Брестом миг тревожно мчался И автомат прицельно бил.
Шел пятый час. Июнь кончался.
Год 41-и проходил.
*** Припоминается нечетко,
Как строй плывет в сияньи дня,
Как набок сдвинуты пилотки И солнце в бляхе от ремня.
Не ради славы и награды Они шагать теперь должны Солдат рожден не для парадов,
Как не рожден и для войны.
Но сохранила память дату И будет намертво хранить,
Когда пришлось ему, солдату,
Две даты те соединить.
...Был каждым шаг - удар по нервам,
Сквозь ранний снег и синеву.
Шли по брусчатке в 41-ом И уходили за Москву,
Был строй солдатский угловатым И неизящным взмах руки.
Шли не потешные солдаты,
И не потешные полки. Прощались матери, невесты. Снег на знаменах боевых.
И по сегодня не известно, Остался кто-нибудь в живых?
* * *
Расскажи, Петрович, про войну,
Не забытую, но все же старину.
Про войну, которой больше нет И которой много-много лет.
Расскажи, Петрович, расскажи,
Как ты полз по опаленной ржи,
Как затягивалась страшная петля,
Бее горело - тело и земля.
... Он сидит - полумальчишка, полудед, В телогрейку старую одет.
Вроде и ничем не знаменит.
Густо "беломориной" дымит.
Кипяток прозрачен, как слеза,
Да с хитринкой синие глаза.
Только красные искрятся угольки, Только резче складок уголки.
Сняв портянки потные с ноги, Латанные сушит сапоги.
Он такой, и маленький, и робкий, Прошагал огромною Европой.
И фигура не для пьедестала,
Но Европа так рукоплескала. Наплывают, четки и строги,
Словно кадры старой киноленты Эти - телогрейка, сапоги - Очень подошли для монументов.
Ветераны
Для них война не отгремела,
Еще в ночи сжимает тело Противный визг очередей,
Страх связан ниткой в пуповине, Но танк с крестом на боковине Прет на живое, на людей.
Ах, сколько лет такие ночи? Длиннее память - жизнь короче, И все трудней по ней идти... Стреляет очередь глазами:
Ах, ветеран! Вставай за нами, Вояка, мать твою ети!
И оттеснят его худобу.
Душа заноет, как нога.
Он эту спесь и эту злобу Когда-то видел у врага.
Он выходил живым из боя,
А значит, крупно повезло,
Но там другое, там другое,
И как оно сюда вползло?
А спецпайки не лечат раны,
Дни, как осенняя вода...
И умирают ветераны От давних ран и от стыда.
Пьяная баллада
Пьяный плакал у ограды сада,
А, вернее, попросту рыдал.
Может, успокоить было надо.
Жаль, что слов никто не подсказал. Ни дурного да и ни хорошего Не сказал о пьяном старике.
Слез нетрезвых круглые горошины На небритой множились щеке. Ну не укротил судьбу сначала,
Не хватило силы и огня.
Жизнь моя паскудная,- кричал он, -
Если хочешь, забирай меня.
Он кричал и плакал, не стесняясь. Изрыгал проклятия в толпу...
А в саду рябина, чуть качаясь, Ягоды роняла на тропу.
Ягоды и слезы...
Боже правый,
Мало в жизни надобно иметь. Забирай покой,
Не надо славы,
Дай одно - достойно умереть.
Что ему и горести, и беды,
Солнце - не Всевышнего печать...
- Сбыл медаль барыгам за Победу. Душу, что ли, дьяволу продать? Бедолага.
Я такой же сирый,
Разве что немного потрезвей.
Душу мою вряд ли явишь миру,
Всю в заплатах,
В дырках от гвоздей.
Я и сам был отовсюду выгнан,
И порою жизнь не по плечу.
К подлости душа давно привыкла, А к любви никак не приучу.
...Нет, ее не переделать воплем,
Эту жизнь реалий и химер...
На прощанье по стакану хлопнем, Третьим к нам спешит милиционер.
