Ахметов Спартак Фатыхович (1938-1996) – советский ученый-геолог, поэт, писатель-фантаст.
Его произведения посвящены научному поиску и связанным с ним нравственными проблемами. С. Ахметов автор десятка научных и научно-фантастических книг.
Спартак Фатыхович Ахметов
Родился Спартак Фатыхович 6 февраля 1938 года в казахском селе (ныне городе) Иссык. Отец, Фатых Гатиятович — ветеринарный врач, после Великой Отечественной войны был главным ветеринарным врачом Курдайского района Джамбульской области, мать — Зайнеп Усмановна (в девичестве Магжанова) — агротехник, работала в райкоме КПСС, сберкассе, кинофикации. Имел двух младших сестер — Роза, (вторая умерла во младенчестве) и братьев Ришада и Рустема. Детство провел в селе Георгиевке. Окончил 10 классов в г. Георгиевке Джамбульской области. В 1955 году поступил учиться на геологоразведочный факультет Казахского горно-механического института. В 1961 году окончил геологоразведочный факультет Казахского политехнического института (Алма-Ата) по специальности горный инженер-геолог. Здесь же в 1964 г. закончил аспирантуру по специальности «Минералогия, петрография и литология». В 1965 году стал кандидатом наук.
Тяжело болел, год провел в больницах и санаториях, что помешало ему стать полевым геологом.
Жил в городе Джамбул (1940—1948), Алма-Ате (1955—1965), Караганде (1965—1971), городе Александрове (с 1971). В 1965—1971 годах работал в химико-металлургическом институте АН Казахской ССР (Караганда).
В 1966 г. Кандидат геолого-минералогических наук, автор 180 научных работ, в том числе 20 изобретений.
На Владимирщину, в г. Александров переехал жить в 1971 году, поступил в ВНИИСИМС, где трудился старшим научным сотрудником. Занимался экспериментальной минералогией, выращиванием искусственных кристаллов.
С 1989 г. Член Союза писателей СССР. Награжден премией Совета Министров СССР, медалью «Ветеран труда».
В 1994 году получил грант Сороса на написание научно-популярной книги о минералах «Все сокровища мира».
Публиковаться начал еще будучи девятиклассником. В местной и республиканской печати, а также по казахскому телевидению выступал со стихами.
Еще в юности сотрудничал в сельскохозяйственном отделе газеты «Курдайский маяк», а будучи студентом — в многотиражной газете института «За инженерные кадры». Первая публикация — стихотворение «Граница» (1954) в курдайской районной газете «Знамя Октября». Первая научно-фантастическая публикация — рассказ «Малек и Корсар» (с А. Янтером, журнал «Сибирь», 1977).
Большинство фантастических произведений связаны с геммологией — наукой, изучающей самоцветы. В повести «Алмаз „Шах“» (1980) уникальный исторический алмаз оказывается письмом инопланетян, в котором закодирована многоуровневая информация о технологии его получения. Герои повести «Лифт до Юпитера» (1983) выращивают необычный синий кристалл с радиоактивным элементом для экспедиции на Юпитер. В повести «День Венеры» (1982) в атмосфере Венеры загадочным образом появляются копии исторических бриллиантов. Гигантские кристаллы кварца с идеальной структурой рождаются по воле ученых в мексиканских кактусах в повести «Сигналы жизни» (1985). Героиня рассказа «Огненный клубок» (1982) увлечена созданием шаровой молнии — искусственного газокристалла. Самоцветам посвятил также многие научно-популярные статьи в журналах «Природа», «Уральский следопыт», «Химия и жизнь» и книги.
В своих фантастических рассказах также касался тем голографии («Байкальский вариант», 1978), путешествий во времени («Соискатели», 1981; «И снова в мае…», 1986; «Цугцванг», 1992; «Шок», 1984), воспитание детей («Интернат «Баргузин», 1982; «Соискатели»), космических полетов и генной памяти («День Венеры», 1982).
Последним был в гостях у известного советского фантаста Ивана Ефремова вечером перед смертью последнего (4 октября 1972), написал интересные воспоминания о Ефремове («Броненосец с пробоиной под ватерлинией», 1986), в которых в завуалированной форме отразил возникшие разногласия последнего с братьями Стругацкими.
Был автором и ведущим цикла телепередач «Занимательная геология» (Алма-Ата, 1963—1964), цикла телепередач о фантастике (Караганда, 1970—1971), автором сценариев и постановщик телеспектаклей по произведениям А. Беляева «Голова профессора Доуэля» и «Охота на Большую Медведицу», автором двух передач о советской фантастике для французского радио (1985).
Переводил Мусу Джалиля, других татарских, казахских, узбекских, таджикских поэтов и писателей.
Произведения Ахметова переведены на английский, французский, татарский, узбекский языки.
Из научно-популярных книг следует отметить «Рассказы о самоцветах» (Казань, 1986 год) и издание из серии «Эврика» «Беседы о геммологии».
Умер 19 марта 1996 года в г. Александрове.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ С. Ф. АХМЕТОВА
КНИГИ:
- Алмаз «Шах»: [Повести и рассказы]. — М.: Мол. гвардия, 1982.—239 с. — (Б-ка сов. фантастики).
- Информация из будущего: Науч.-фантаст. рассказы и повести. — Алма-Ата: Жалый, 1986 — 224 с. - Многоликим кремний. — М.: Знание, 1987.— 62 с.: ил. — В соавт. с С. Н. Ивановым. - Беседы о геммологии. — М.: Мол. гвардия. 1989. — 237 с.: ил. — (Эврика). ПУБЛИКАЦИИ В СБОРНИКАХ И ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ ПОЭЗИЯ:
- Река и люди: [Стихи]//Призыв. — 1972. — 16 янв.
- Венок любви: [Стихи]//Комс. искра. — 1976. — 5 дек. ПРОЗА:
- Перед балом: [Юморист. рассказ]//Комс. искра. — 1972. — 7 янв.
- Малек на распятской колокольне: Фантаст. рассказ//Комс. искра. — 1975. — 2 марта. — в соавт. с А. Янтером. - Притча об умной звезде//Призыв. — 1977.— 6 февр. - Полигон: Фантаст. повесть//Комс. искра. — 1979. — 10, 12, 15, 17, 19, 22, 26, 31 авг.; 2, 5, 7, 9, 12, 14, 16, 19, 21, 23, 26, 28 сент. - Синяя смерть: Фантастич. рассказ//На суше и на море. — М., 1979. С. 341—355. — В соавт. с А. Литером. - Посылка из детства: Рассказ//Истоки: Альманах. - М.: Мол. гвардия, 1980. — С. 64—69. - Лифт до Юпитера: Науч.-фантаст. рассказ// Призыв. — 1987. — 11 янв. ПЕРЕВОДЫ:
- Джалиль М. Случается порой: [Стихи]; Хусаин М. «Всего на миг, на краткий только миг...»: [Стихн1//Комс. искра.—1971. —19 дек. - Джалиль М. Сонет://Призыв. — 1972. — 18 июня.
- Джалиль М. Последняя песня; Сон в тюрьме; Капризная возлюбленная: [Стихи]//Комс. искра. — 1972. — 24 сент.
- Джалиль М. «Поэта слово никто не в силах заковать, убить...» [Стихи].//Комс. искра.— 1974. — 23 июня.
- Джалиль М. Родина; Кату; Забудешь ты; Смертник: [Стихи]//Комс. искра. — 1975. — 23 февр.
- Шекспир В. Сонет LХХIII; Джалиль М. Лишь бы волюшка была; Ахметжанов Р. Ветер Юрмалы; Фируз Б. Половинку сердца не могу любить; «Грани слов поэт шлифует; Пламенный кристалл творит...»; Рахим Т. Обычай//Комс. искра. — 1975. — 23 ноября.
ЛИТЕРАТУРА О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ С. Ф. АХМЕТОВА:
- Спартак Ахметов; [Краткая биогр. справка] //Истоки. — М., 1980. — С. 64.
Спартак Ахметов АЛМАЗ «ШАХ» отрывок из фантастической повести
Глубина алмазной копи достигала ста зиров, даже в полдень лучи солнца не освещали ее дна. Рабочие кайлили забой по колено в воде, потому что гирлянда тростниковых ковшей, приводимая в движение высоким колесом, не поспевала вычерпывать её. Вода была повсюду: стекала с каменистых стен, била холодными струнками из дырявых ковшей, ледяным дождём проливалась из большой корзины с алмазоносной породой. Верхние рабочие медленно поднимали корзину воротом, и она, покачиваясь на лохматой верёвке, ползла мимо сторожевых ниш. Забой был наполнен плеском стекающей воды, хлюпающими ударами кайл, непрекращающимся сиплым кашлем. Многократное эхо умножало шум, наполняло уши болезненным гулом. И всё-таки Суних сразу услышал, когда алмаз тонким голоском позвал: «Я здесь!» Юноша замер на мгновение, бросив косой взгляд на ближайшую нишу. Стражники стояли с обнажёнными мечами и следили за рабочими. Но что они могли разглядеть в сырой полутьме? И Суних продолжал с силой опускать двуклювое кайло, а острый алмаз под пяткой всё кричал: «Л здесь! Я здесь!»
мЮноша сжал камень пальцами правой ноги и медленно, не прекращая работы, отодвинулся к дальнему от стражников концу забоя. Здесь он закашлялся, перегибаясь пополам, выхватил камень из воды и, захлёбываясь в кашле, быстро рассмотрел его. Это был алмаз! Неправдоподобно громадный алмаз, длинный как палец! Перст аллаха! Даже в темноте он сиял тёплым желтоватым светом, и Суних поспешно погасил сияние в складках мокрой набедренной повязки. А потом его руки сделали то, чего не сразу осмыслила голова. Они вложили камень в рот Суниха, запихнули его подальше к глотке, и юноша, давясь и раня язык острыми ледяными рёбрами, судорожно глотнул. Боль обожгла пищевод, но голова наполнилась радостным звоном: «Мой алмаз, мой!» Незаметно истекло время работы. Нижних рабочих одного за другим извлекли на поверхность. Здесь их по обыкновению долго обыскивали. Суних безропотно стоял перед надсмотрщиком, который копался в его набедренной повязке, смотрел между пальцами рук и ног, заглядывал в ноздри, уши и рот. У надсмотрщика вдруг загорелись глаза: - Собака! У тебя изранен язык! Ты проглотил алмаз! - Нет. Клянусь аллахом, нет! - испуганно запричитал юноша. Два стражника схватили его и оттащили в сторону. Суних задёргался в грубых руках. Мертвея от ужаса, он смотрел, как подходит к нему кривоногий надсмотрщик. Блеснул изогнутый кинжал… ...Устад Суних вздрогнул и проснулся. Тело было мокрым от пота. Из узкого окна тянуло свежестью раннего утра. Мастер судорожно перевёл дыхание, освобождаясь от ночного кошмара. Ликующие вопли ахмаднагарских петухов развеяли остатки наваждения. Устад стёр ладонями пот с лица и груди. Кряхтя, привстал на циновке, вынул из деревянной шкатулки у изголовья продолговатый кристалл. Поистине неисповедимы пути аллаха! Давным-давно устад Суних нашёл этот камень в копях Голконды, сумел утаить его и принести в Ахмаднагар. Перекупщики дали за алмаз не очень много, но денег хватило, чтобы открыть мастерскую. И Суних продолжил дело своего деда, нашедшего способ вылущивать из бесформенных алмазов сверкающие октаэдры, и дело своего отца, который научился гранить непобедимые алмазы, но умер от голода. Через пять лет слава о молодом мастере вышла за пределы Ахмаднагара, и устад Суних раздавил конкурентов, погубивших отца. О длинном алмазе он вспоминал лишь изредка. И вот волей аллаха удивительный камень снова в его руках, и на самой твёрдой грани, грани октаэдра, вырезана надпись - дело неслыханное доселе в мусульманском мире! Каждое утро в лучах солнца и каждый вечер при свете свечи устад Суних разглядывал буквы, которые сначала едва распознавались в виде ничтожных царапин и только после многих недель работы приобрели глубину и резкость. И хотя буквы складывались в имя Бур-Хана, ничтожного и капризного правителя Ахмаднагара, присвоившего себе титул Низам-Шаха, устад Суних любил многократно перечитывать надпись, вырезанную собственными руками. Мастер спешил насытить взор, ибо алмаз придётся вернуть в сокровищницу Бур-Хана. Работы же осталось немного: вырезать текущий год, всего лишь вертикальный штрих и три точки - тысячный год со времени переезда пророка Мухаммада (да святится его имя) из Мекки в Медину. Устад Суних временно отрешился от суетных мыслей, совершил омовение и утренний намаз. Потом наскоро позавтракал куском лепёшки с изюмом, запил чистой водой и подошёл к низкому рабочему столику. Всё на месте, но алмазный порошок кончается. Недовольно ворча о задержке, мастер вытащил ящичек с камнями сырцами. Самые крупные из них весили полтора и два дирхема, имели неправильную форму и выщербленные рёбра. А зазубренный алмаз - дурная примета, ибо он побеждён. Суровое правило мастеров гласило: «Алмаз высшего качества должен иметь вершины, грани, рёбра в числе 6, 8 и 12, острые, ровные, прямолинейные». Требуются великая осторожность, верный глаз и точная рука, чтобы из бесформенного камня вылущить «хаван ал-мас» - алмазный октаэдр или хотя бы «нарийа» - тетраэдр. Этими достоинствами и сверх них многими другими наделили у стада Суниха дед и отец. А теперь он сам обучает искусству подмастерьев и учеников. Мастер набрал полную горсть камней и дышал на них, пока они не согрелись. Затем погрузил алмазы в чашу с рассолом, в котором промывали серебро. Когда поверхность воды разгладилась, стало видно различие между камнями. Одни - и таких было мало - казались белыми, иные - красными и жёлтыми, но больше всего оказалось серых и чёрных. Устад Суних извлёк все белые камни и разложил их на шерстяной тряпице. Затем взял один, вставил острым концом в свечу и посмотрел сквозь камень на солнце. Яркие жёлтые и красные искры ослепили глаз, маленькое лицо устада сморщилось от удовольствия. Да, это брахман, алмаз отборного сорта. После исправления им можно инкрустировать меч, или вставить в ожерелье, или украсить чалму. Для других, низших сортов тоже найдется место: красные кшатрии пойдут на перстни, запястья и браслеты, жёлтые вайшьи - на пояса, чёрные шудры - на ножные украшения. Поистине велик аллах, усыпавший русла рек Голконды столь разнообразными по цвету алмазами! Понемногу начали собираться ученики и подмастерья, работа в мастерской потекла своим чередом. Самую рискованную операцию - раскалывание камней по плоскостям спайности - выполняли опытные подмастерья, которые через несколько лет сами станут устадами. Острыми алмазными осколками они прочерчивали линию раскола, вставляли в него лезвие ножа так, чтобы его плоскость совместилась с плоскостью спайности, и резко били по тупею. Камень распадался на две неравные части, выявляя сверкающую грань октаэдра. Последовательно обнажались остальные семь граней, и бесформенный кусок превращался в камень высшего качества - «хаван ал-мас». Менее опытные подмастерья бережно собирали непригодные для изделий осколки, закатывали их в свинцовые лепёшки или вместе с воском набивали в тростниковые трубки и легонько били сверху, пока сила ударов не одолевала алмаз, и он не раскрашивался. Затем свинец или воск плавили в тигле. В жидком воске алмазный порошок тонул, в расплавленном свинце всплывал на поверхность. Его тщательно, до крупинки, собирали, смешивали с наждаком и полученным порошком полировали драгоценные камни. Мальчикам-ученикам мастер показывал, как обращаться с камнями, как из алмазного порошка и смолы изготавливать абразивные круги, как вращать эти круги с помощью ручных дрелей, имеющих вид натянутого лука. Однако большинство учеников тупы и нерасторопны. Они пригодны лишь для того, чтобы подметать глинобитный пол, бегать на базар за лепёшками или сидеть с опахалами над алмазной пылью и отгонять мух, дабы те не унесли в хоботках драгоценный материал. Устад Суних обессилевал, вкладывая в учеников трудолюбие и знание: бил их тростниковыми трубками, подвешивал к потолку, обливал жидким воском. Но чаще всего усилия пропадали даром. Редкие ученики выходили в подмастерья, прочих же отправляли на алмазные копи Голконды или Коллура, благо они могли отличить алмаз от кварца или граната. Среди будничных забот устад Суних продолжал выполнять заказ Бур-Хана - заканчивал гравировку надписи на длинном алмазе весом в шесть дирхемов. На кончик стальной иглы, смоченной маслом, он набирал немного алмазной пыли и без конца царапал по треугольной грани камня. Медленно, медленно углублялась надпись, текли дни, разделённые пятью намазами на четыре части, незаметно проскакивали короткие душные ночи. А в голове зрели дерзкие мысли. Вот есть он, устад Суних, великий мастер и знающий, что он - великий мастер. И есть правитель Ахмаднагара, называющий себя Низам-Шахом. Оба они всю жизнь провели среди драгоценных камней, найденных голодными рабочими и отобранных надсмотрщиками за кусок лепёшки. Таков порядок в стране «Владыки Порядка»... Жизнь и поступки каждого мусульманина предопределены. Народ увязает в нищете, шахи и султаны купаются в золоте. Так угодно аллаху. Великий мастер, знающий только радость работы, слепнет над алмазом, вырезая имя ничтожного владыки, а не своё. Так угодно аллаху... Зачем же всевышний (да святится его имя!) вкладывает в голову у стада смутные мысли? Почему он указывает путь, который хотя бы частично восстанавливает справедливость? Значит, это угодно ему... Так пусть же исполнится воля аллаха! И вдохновенный устад Суних покрыл готовую надпись на треугольной грани кристалла тонким слоем воска и острейшей иглой вывел ещё три буквы, хитроумно соединив ими выгравированную дату. Затем по восковому трафарету принялся вырезать их, не жалея алмазной пыли. Он забывал о сне, урывками молился, не следил за порядком в мастерской. Никогда в жизни он не работал так усердно и терпеливо, никогда раньше его рука не была так сильна и точна. И когда заключительное слово было готово, устад Суних тщательно очистил надпись от алмазной пыли, вымыл камень и на тонком шлифовальном круге отполировал треугольную грань. И ещё раз обмыл алмаз в воде, окуная его, как младенца. Теперь грань сияла отражённым солнечным светом и внутренним золотистым пламенем самого камня. На ослепительном фоне резко выделялась надпись, при небольшом повороте на гибких буквах вспыхивали красные и жёлтые искорки. Последнее слово под годом гравировки в соответствии с правилами арабской грамматики не содержало кратких гласных и выглядело как «снх». Непосвящённые узнавали в нём слово «санах», что в переводе означало «год». Но оно было наполнено другим смыслом - тайным, подлинным и справедливым. Через века и страны царственный алмаз нёс на своей грани имя великого устада Суниха…
p style="text-align: center;">Спартак АХМЕТОВ ЧЕРНЫЙ ЛУЧ
Эта в полном смысле "темная" история произошла в лондонской Королевской ассоциации и до сих пор не получила удовлетворительного объяснения. Английский журнал "New Scientist" опубликовал в апрельском номере за 1982 год небольшую статью, которая привела физиков в смятение. Было выдвинуто множество рабочих гипотез, но ни одна из них не стала теорией. С тех пор прошло около десяти лет. Интерес к сенсации, не подкрепленный новыми фактами, угас. Ученые молчат. Скорее всего, сообщение журнала "New Scientist" было первоапрельской шуткой (но это серьезное научное издание!), однако не исключено, что работы засекретили. В связи с этим мы решили обнародовать некоторые детали, которые узнали от членов делегации Великобритании на Международном конгрессе кристаллографов. Возможно, они заинтересуют отечественных инженеров и ученых, имеющих дело с лазерами. Вполне вероятно, что и их установки выкидывали подобные фокусы. Все началось с того, что в одном из залов лондонской Королевской ассоциации, в котором стоял демонстрационный аппарат по использованию лазерного луча (именно так он назван в журнальной статье), затеяли ремонт. Работы носили скорее косметический характер, поэтому лазер достаточно было зачехлить. Однако то ли чехол распоролся по шву, то ли лаборанты его куда-то задевали (как видите, не только у нас бывают подобные накладки), но прикрыть довольно громоздкий аппарат оказалось нечем. Тогда научный сотрудник Королевской ассоциации доктор Г рей попросил лаборантов Джудит Дакнесс и Уолтера Блэка демонтировать прибор и упаковать в ящики.
В то время Джудит и Уолтер были студентами-физиками и в свободное время подрабатывали в ассоциации. (В скобках сообщим, что последние три года в периодической научной печати появляются статьи, подписанные ими то вместе, то порознь. Сфера интересов - лазерная техника и голография). Судя по цветной фотографии в журнале "New Scientist", Джудит Дакнесс была серьезной девушкой с умными серыми глазами. Волосы она коротко стригла и расчесывала на косой пробор. На работу приходила в свитере крупной вязки и в короткой юбке, поверх которых надевала белый рабочий халат. А Уолтер Блэк очень походил на Джона Леннона - продолговатое лицо, круглые очки и длинные волосы. В журнале было сказано, что он постоянно напевает песни "Битлз", хотя не обладает ни музыкальным слухом, ни соответствующими вокальными данными. В тот день доктор Грей (его фотографии журнал не приводит) работал в своем кабинете на втором этаже, Вдруг дверь без стука распахнулась и влетел запыхавшийся Уолтер. Срывающимся голосом он попросил шефа спуститься к лазеру. Доктор Грей подумал, что лаборанты уронили аппарат, однако ничего не сказал и поспешил вниз. Зал имел нерабочий вид, кое-где стояли зачехленные приборы. Демонстрационный аппарат по использованию лазерного луча был частично демонтирован. Подле него стояла растерянная Джудит. - Что стряслось? - спокойным голосом спросил доктор Грей. Не говоря ни слова, Уолтер сделал загадочное лицо и щелкнул тумблером. Однако ничего не произошло. То есть, конечно, аппарат загудел, зажглись лампы накачки, тонкий луч розового цвета протянулся через всю комнату и уперся в облупившуюся стену (рабочим телом в лазере служил кристалл искусственного иттриево-алюминиевого граната, легированный оксидом эрбия). В луче лазерного света вспыхивали и гасли пылинки. Но и только. - Шутники. - Доктор Грей покачал головой. - Решили порадовать меня исправно работающим аппаратом? Уолтер пытался что-то сказать, но от крайнего изумления только пучил глаза и брызгал слюной. - Джудит, прошу вас, - пригласил доктор Грей. Джудит была удивлена не меньше Уолтера. Тем не менее, она нашла в себе силы, чтобы произнести: - Шеф, дело в том, что мы начали демонтаж аппарата. - Это я вижу. - Я попросила Уолта посмотреть - отключен ли прибор от сети. Уолтер поленился пойти к рубильнику и включил тумблер. Аппарат заработал. Вот как сейчас. - Джудит глубоко вздохнула. Но когда Уолтер попытался выключить тумблер, лазерный луч из розового сделался черным... - Что-что? - Да, луч света стал черным, - твердо сказала Джудит. - Как уголь, как сажа, как грифель карандаша. Как сейчас, он упирался в стену, но был черного цвета. - Ребята, надеюсь, вы здоровы? - Шеф, клянусь, все было так, как рассказывает Джу. - Это, наконец, обрел дар речи Уолтер. - Что вы делали дальше? - Я выключил аппарат и побежал за вами. - Почему же сейчас нет вашего черного луча? Джудит и Уолтер переглянулись и одновременно пожали плечами. Доктор Грей хотел рассердится, но удержался. Его положение научного сотрудника Королевской ассоциации, манеры джентельмена и дистанция, которую он установил между собой и студентами, не допускали каких бы то ни было фамильярностей. Значит, или Джудит с Уолтером одновременно сошли с ума, или они действительно наблюдали некий феномен. Шеф прошел вдоль тонкого розового луча и остановился против стенки. - Вы перемещали аппарат? - спросил он громко. - Нет. Доктор Грей сдвинул очки на лоб и принялся рассматривать стенку со все возрастающим удивлением. Место, в которое упирался лазерный луч, было абсолютно черным. Аккуратный черный кружок, с четкими границами. Судя по всему, это была не краска или сажа - сами белила, которыми была выкрашена стена, стали черными. Доктор Грей попросил выключить аппарат и потер черный кружок пальцем - тот не пачкался. Тогда он похлопал по карманам, вытащил ключи и поскреб ими стенку. Белила отслоились, и на ладонь упал небольшой кусок, изогнутый как стружка. С одной стороны на нем чернел кружочек, другая сторона не имела видимых изменений. Засунув руки в карманы, доктор Грей медленно вернулся к аппарату и обошел его. В двух местах кожух был снят, несколько призм и конденсорных линз находились в своих коробках. Кроме них на столе лежали монтировочные ключи и крестообразные отвертки. Между тем, Уолтер, что-то бурча под нос, начал щелкать тумблером. Розовый шнур то натягивался между стеной и аппаратом, то исчезал. - Прошу вас перестать! Но лаборант продолжал щелкать и вдруг завопил: - Смотрите! Доктор Грей и Джудит вздрогнули. Аппарат гудел в другой тональности, из него тянулся шнур совершенно черного цвета. Он был виден так же отчетливо, как черная кошка на снегу. Когда траектории пылинок, плавающих в воздухе, пересекались с ним, они вспыхивали черным огнем (как ни дико звучит это словосочетание). - Что вы сделали? - Он почернел на "вчера"! - прошептал Уолтер. - Как вы сказали? Почернел вчера? - Я пел "Вчера" и щелкал тумблером, луч все время был розовым, а на "вчера" почернел. - Перестаньте молоть чепуху! - вскипел доктор Грей.- Объясните толком. - Кажется, я понимаю, - вмешалась Джудит. - Ну? - У группы "Битлз" есть песня "Yesterday" - "Вчера". Видимо, Уолтер напевал ее и в такт щелкал выключателем. На слове "вчера" луч почернел. - Так это было? - спросил доктор Грей. Уолтер кивнул и выключил аппарат. Шеф бросился к нему с криком "Стойте!" но не успел. - Что вы наделали! Однако лаборант снова щелкнул тумблером и запел: - Я вчера Был уверен, что любовь игра. Но однажды настает пора Поверить только во вчера. Он щелкал выключателем, отбивая такт песни, розовый луч то гас, то возникал и на слове "вчера" стал вдруг черным. - Вот видите! - торжествующе закричал Уолтер. - А ну-ка, еще разок! - потребовал шеф. Снова прозвучала знаменитая песня битлов, сопровождаемая ритмичным пощелкиванием тумблера. В искомый момент аппарат изменил тональность гудения и зажег черный свет. - Седьмое включение, - пробормотал доктор Грей. - Любопытно... Так, теперь попытаемся исследовать этот чертов феномен. Оказалось, что луч прерывается, если на его пути поставить любую, даже самую тонкую, преграду. Если эту преграду-экран подержать несколько секунд (более десяти), то на ней появляется четкое черное пятнышко, нисколько не похожее на обугленный материал. "Тьма осязаемая", - вспомнила Джудит одну из египетских казней, описанную в Библии. При медленном перемещении экрана пятнышко превращалось в линию. Уолтер даже сообразил вывести на листе бумаги свои инициалы – «W.B.» Черный кружок образовывался на всех металлических предметах, которые оказались под руками: на двухпенсовой монетке, на железе, меди, платине и серебре. Обручальное кольцо также подвергалось проверке. При этом доктор Грей почувствовал, что оно стало значительно холоднее. Сквозь плоскопараллельное стекло черный луч проходил без изменения, а вот некоторые линзы (в журнале не указано - какие) перекрашивали его в розовый цвет. В трехгранной призме луч не преломлялся, от зеркала не отражался. В этих средах происходило полное поглощение черного луча. Для дальнейших экспериментов Джудит принесла несколько прозрачных кристаллов и пробирки с различными жидкостями. - Что такое свет? - спросил вдруг доктор Грей. Лаборанты переглянулись. - Поток фотонов, - нерешительно сказал Уолтер. - Или электромагнитные колебания, - подхватила Джудит. - С некоторыми допусками правильно, - кивнул шеф. - А что такое тьма? - Отсутствие света. - "Земля же была безвидна и пуста, - процитировал Уолтер, - и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы". - Следовательно, - продолжал доктор Грей, не обращая внимания на лаборанта, - данный лазерный аппарат при отсутствии некоторых деталей, которые вы размонтировали, "выталкивает", если можно так выразиться, свет. При этом образуется участок пространства, в котором нет ни фотонов, ни электромагнитных колебаний. Чушь какая-то!.. На этом информация, которую мы сумели извлечь из статьи в журнале "New Scientist" и некоторых частных сообщений, исчерпывается. Физическая природа эффекта, наблюденного доктором Греем и его лаборантами, пока неясна. Трудно сказать, какие практические возможности откроются перед инженерами и учеными, если описанный эффект действительно существует и если он будет расшифрован.
ПРИТЧА ОБ УМНОЙ ЗВЕЗДЕ
Однажды на небе зажглась новая звездочка. Она была такая юная и свежая, так робко и трогательно светила среди других, опытных и самоуверенных звезд, светских львиц, что сразу полюбилась людям. Она стала путеводной звездой. Пастухи смотрели па нее и верной дорогой пригоняли домой сытых овец. Рыбаки без опаски уходили в море за серебром рыб и медью креветок. Глаза влюбленных искрились драгоценным влажным блеском звездочки. А один безрукий солдат говорил внучке, что этой звездой его наградили за храбрость. Девочка слабо улыбалась и кивала. Она долго болела и была так мала, что не успела найти друга. Никто не приходил навестить ее, только звездочка протягивала в окошко тонкий луч и тихонько утешала: - Не горюй! Ты еще будешь бегать по лесным полянам и рвать звезды одуванчиков. Девочка верила и уплывала в сны, а звезда всю ночь стояла у ее изголовья. Весь свет звездочка отдавала людям, и они полюбили ее. Но жил на земле человек с дряблым брюхом и жирными ладонями. Он все время задыхался и потел. Звезда казалась ему большой влажной черешней, и толстяк очень сердился, что не может добраться до нее. По ночам он пересчитывал золотые монеты, а потом, дрогнув брюхом, начинал поучать звезду. - Ду-у-ура! - говорил он. - Почему ты не хочешь учиться у меня? Смотри: я, не покладая рук, щелкаю на счетах, чтобы заработать несколько денежек, золотых пылинок, и спрятать в сундук. Я не трачу денег зря, и мое богатство не убывает. Меня часто просят о помощи, но я гоню всех. Вчера пришел нищий старик без одной руки, плакал и просил копейки на лекарство для умирающей внучки. Я ничего не дал, потому что, если хочешь сохранить богатство, приходится быть бережливым. Я не размениваюсь по пустякам. Я коплю золото, чтобы спасти сразу все человечество, если это будет мне нужно. А ты, глупая, без счета разбрасываешь свои лучи, раздаешь свое богатство. Очень скоро ты оскудеешь и умрешь. И люди скажут: она растратила достояние по мелочам. На большое дело ее не хватило. Так говорил брюхач, и звездочка поверила. Ведь она была совсем юная. Она не знала, что на свете есть подлость и ложь. Звезда решила приберечь золото лучей для большой цели. Сначала она светила вполсилы, а потом и вовсе перестала появляться на небе. Она экономила и рассчитывала. Она прибирала лучи, которые беспечно рассыпали другие звезды, и прятала их поглубже. Даже мелким камешкам и пылинкам не удавалось пролететь мимо - их затягивало в бездонное чрево. Она стала самой богатой звездой, она хранила безмерное количество света и тепла. Она думала, что все восхищаются ею и уважают ее, как и того толстого потного человека. Звезда не знала, что брюхач давно умер, задавленный собственным жиром и что девочка тоже умерла, так и не узнав дружбы. Звезда смотрела только на себя, любовалась своим богатством и уже забыла, ради чего копила его. ... Люди давно перестали видеть звездочку, ибо вместо нее на небе зияла ЧЕРНАЯ ДЫРА.
ПРИТЧА О ГЛУПОМ ЖЕСТЯНЩИКЕ
Стало быть, жили в одной слободе два дружка - кузнец и жестянщик. Кузнец был парень хоть куда - волосы льняные, глаза голубые, в плечах косая сажень. А молотом он намахал себе такие ручиши, что на всю округу против него бойца не было. Столкнулись раз ребятушки, решили поучить его маненько - встретили с дрекольем за околицей. Так он колья поотбирал да погнал их, как козлов шкодливых, девкам на позор. Больше к нему не подступались. А дружок ни ростом, ни удалью не взял, был черен да неулыбчив, руки у него были кривые, глаз дурной. Не раз ругали его бабы за быстро прохудившиеся кастрюли да ведра. А он ничего, не отругивался, не жалился. Да и кому он нужен - жалеть его? Так и сидел в избе-развалюхе, паял-латал кружки да поварешки. Кузнец дело свое знал. Плуги-бороны мастерил - век людям служили. Замки амбарные творил - пусть хоть какой'вор придет, все одно не откроет. А коней возьмется подковывать - те только "улыбаются". Рука у него была хваткая, глаз верный, да и слово, видно, знал. И все, бывало, жестянщик у него от баб прятался. Забьется в угол и глазами черными оттудова зыркает. Кузнец гвозди впрок кует. Для коней их много требуется, коней по всей округе эвон сколько. А работа тонкая. Чуть не углядишь, так или гвоздь обломаешь, или вовсе железо пережжешь. В гвозде и размер надо соблюсти и шляпку поприладистее сделать, чтоб сидела в подкове - и не видать ее. Словом, гляди да живее поворачивайся. Ну, кузнец эти гвозди как подсолнухи лузгал, за день, бывало, до сотни выделывал. И капли, слышь, в рот не брал. А дружок его запойный был. Забредет в кузню, пососет из флакончика и заведет языком чесать. Вот, дескать, не ходили бы мужики в кабак, а собрались миром да зачали ямищу копать. День бы и ночь рыли, глядишь, к Пасхе пробили бы дыру на другую сторону земли. С мерканцами христосовались бы... А вот, глянь, птаха летит. И махонькая, и разум ей не даден, а летит. Чего б и мужику не летать- то? Прянул в небо и полетел с Богом. Ни дороги тебе, ни телеги. Ветерок с похмелья обдувает - благодать! Послушает, послушает кузнец такие байки и - на что уж сердцем добер - плюнет. Вот никудышный мужичок-то! И дела не знает, и слова умного сказать не может. Срам один. Да за тебя ж, дуролома, ни одна девка замуж не пойдет, разве Дунька-дурочка на черноту позарится! Насчет девок кузнец как в воду глядел. Уж он и оженился - первую, слышь, красавицу да рукодельницу взял! - и деток нарожал, а жестянщик так и проходил бобылем. А вскорости занемог грудью, провалялся, пьянь, в грязи. Покашлял немного и отдал Богу душу. На похоронах были поп, да кузнец, да нищий, да дурочка Дуняша. Поп свое отдолдонил, взял полтинник, убогие медным грошем разжились - все похороны. Пошел кузнец домой, и раздумье его взяло: зачем жил человек? Никому не светил, никого не грел, и его никто не пожалел. Что оставил после себя - ведро без дужки да кружку без дна? Злость взяла кузнеца! Зашел на обратной дороге в избу покойника двери-окна заколотить. Ни разу он у дружка не был, дай, думает, погляжу на его обстоятельства. Смотреть, ясное дело, не на что. Пыль, грязь, паутина на потолке, тараканы тощие по столу скачут. А в углу мешки рваные, тряпье набросано. Разобрал кузнец кучу, глядь - машина мудреная, с колесами, кривошипами, сверху вроде ларя, а сбоку ручка торчит. Кузнецу ума не занимать. Обошел машину, осмотрел хорошенько. Колеса пощупал, ручку покрутил. И постиг всю премудрость. Подивился даже, как сам до такого не додумался... А машина гвозди делала. Хорошие гвозди, приладистые, лошади такие любят. Как, слышь, крутнешь колесо, так гвоздь выскакивает, как крутнешь - так выскакивает. В одночасье наворотил кузнец чуть не тыщу. После тишком в кузню сбегал, молот принес. Посмотрел еще на машинку и убил ее, как ребенка, та не вскрикнула, не заплакала. Куски сложил по мешкам, дотерпел до ночи и стащил к реке. И в омуте утопил. Тяжелая была машина, устал таскаючи, однако ни одного винтика не оставил, ни одного гвоздочка. Все воде предал. Ну так что? Жил жестянщик дураком, и машину дурацкую сделал. Кому, скажи на милость, нужна машинка, что по стольку гвоздей выделывает? Да такой уймы коней не то что в округе - по всей губернии не сыщешь! И гвозди-то все на одно лицо. Ни души в них, ни человеческих рук тепла. Вот и выходит, что прожил жестянщик жизнь никудышную, пустую жизнь прожил. И памяти о себе не оставил. Так ли говорю, мил человек, а?..
Владимирское региональное отделение Союза Писателей России
