Война откатывалась на запад. День и ночь шли бои на подступах к Берлину. Третья гвардейская танковая армия генерала Рыбалко, в которой служил Николай Васильевич Махонин, получила задачу с юга ворваться в фашистское логово и вместе с другими войсками овладеть городом. В грохоте боя, под мощные раскаты артиллерийской и авиационной дуэлей, всплески разрывов умирал от ран командир танкового батальона майор Коробов — старший начальник Махонина. Глядя на лицо друга, залитое слезами и кровью, Николай посылал слова проклятия врагу. Он не верил, не мог поверить суровой и страшной действительности, что человек, отдавший так много энергии, силы и мужества во имя победы, за несколько дней до нее погибнет.
Обстановка, связанная со смертью командира, осложнялась и тем, что Махонин как его заместитель был обязан, впервые в жизни, взять на себя командование и повести батальон на Берлин.
Первое крупное сражение с врагом батальон под командованием Николая Васильевича провел за Цоссен, позже участвовал в составе армии в стремительном окружении и уничтожении штаба верховного командования германской армии, располагавшейся в лагере южнее Цоссена, и, наконец, с хода ворвался в столицу Германии. Тяжело, очень тяжело было новому командиру, нелегко — танкистам.
— В городе, в который мы ворвались на большой скорости, — вспоминает Н.В. Махонин, — поднялась страшная паника среди населения. На фоне гигантских пожарищ в окнах серых и прокопченных гарью домов взметнулись сотни белых флагов тех, кто не желал продолжения войны, и тех, кто капитулировал и спасал свою жизнь. Вместе с тем фашисты хорошо подготовили город к обороне. На пути танкистов батальона — громады домов, превращенных в крепости, начиненных «фаустниками» и снайперами, лабиринты узких улиц, баррикады, волчьи ямы и минные поля. Пожары, дым, пыль и гарь от разрывов, разрушенные здания и завалы мешали продвижению батальона и наблюдению. Во многих случаях танкисты находились как бы в каменном мешке. При скоплении войск и техники даже стрельба фашистов вслепую наносила нам значительные потери. Танки теряли свои основные качества — маневренность и огневые возможности, не могли вести огонь с близких расстояний по высотным и низким целям. Образовывались «мертвые» пространства, что особенно опасно для танков в ближнем бою. В этих условиях от командиров, всех танкистов требовалось величайшее мужество, героизм, нечеловеческие усилия, умение вести уличный бой, хорошо организовывать взаимодействие в составе штурмовых групп и отрядов. Были и такие экипажи, которые, не щадя своей жизни, с ходу пробивали танками стены крупных зданий, обеспечивая выполнение задания...
Прошли годы и десятилетия, но в моей памяти сохранились слова вечной благодарности и признательности живым и мертвым друзьям моим, тем, кто сражался рядом в Берлинской операции.
...Берлин пал 2 мая. Трудно описать радость капитана Махонина и его товарищей, принимавших участие в штурме цитадели фашизма. Он считал, что наступили конец войны и начало заслуженного отдыха. Но, увы, все получилось иначе. Восстал народ Праги. Он обратился к советскому командованию за помощью. И уже в ночь на вторые сутки после боев за Берлин батальон Николая Васильевича в составе армии и бригады совершал стремительный 150-километровый марш в исходный район для наступления на Прагу.
Кто знаком с условиями марша по пересеченной местности ночью, с соблюдением маскировки, тот знает, что это не прогулка, а тяжелый, изнурительный труд, испытание воли, мужества, умения командира и солдат. Командир Махонин и на этот раз оказался на высоте. Преодолевая горные перевалы, сплошные лесные массивы, водные преграды, подавляя сопротивление отдельных групп врага, особенно в районе Дрездена, танкисты раньше срока на 12 часов выполнили задание. А 6 мая Николай Васильевич управлял боем батальона в начавшейся Пражской операции. Были в ней танковые преследования отходящего противника и крупные бои за отдельные города и населенные пункты. В одном из них Махонин получил шестое ранение, но остался в строю. 9 мая он был в Праге, а война для него закончилась одиннадцатого.
— Для встречи советских войск, — рассказывает Николай Васильевич, — вышло все население города. Стихийно возникали митинги, звучали призывы: «Да здравствует Красная Армия!», «Слава Советской России!» Люди со слезами на глазах обнимали и целовали запыленных и закопченных, грязных и небритых танкистов, фотографировали и угощали их. Советские танкисты, принесшие свободу, шли по улицам, усыпанным цветами. Это была яркая демонстрация любви, дружбы и всеобщей благодарности советскому народу. Все это дополняло основное и главное событие — День Победы над фашистской Германией, день торжества справедливости над варварством, разума над безумием.
С чувством большой гордости за Родину встретил этот день и Николай Васильевич. В День Победы и еще два дня его танкисты принимали пленных и боевую технику разгромленного врага. Но, к сожалению, сам Махонин к этому времени оказался в армейском госпитале. Наступили мирные и теплые майские дни. Николай Васильевич любил на прогулках встречать раннее солнце. Когда его косые лучи играли радугой на изумрудной зелени и как бы звали людей к согласию, счастью и миру на Земле. Было у него здесь время для размышлений о прошлом, о планах на послевоенное будущее.
— Горемычная доля, — вспоминал Николай Васильевич, — досталась мне в детские и юные годы. В Воронежской слободе с греческим и «святым» названием — Архангельской, где я родился, святого было мало, а бедности хватало на всех. Помню хату из меловых плит, сырую и холодную. Семья была 11 человек. Чтобы прокормить всех нас, отец подрабатывал — сапожничал. Но и это не помогало. Полуголодное, а то и голодное прозябание и нищета были нашим уделом, особенно в двадцатые годы. Когда мне шел восьмой год, молнией убило мать. Положение стало еще хуже. В течение восьми лет отец женился три раза, в семье побывало три мачехи, и только последняя, имевшая троих своих детей, по-настоящему заботилась о нас.
После гражданской войны наша семья получила надел из бывшей помещичьей земли, переселилась на хутор Медвежья Поляна. Сначала это была действительно медвежья поляна: сплошная пустошь. Хаты ставили из плетней, обмазанных ГЛИНОЙ, не было дорог, клуба, магазина, школы. Мужики на сходе порешили построить школу и открыли ее. Но посещать ее приходилось с перерывами, по очереди, так как на всех не хватало одежды, была «голь семигольная».
Нужда заставила меня в пятом классе бросить учебу и наравне со взрослыми работать в артели, помогать отцу. Так я в пятнадцать лет узнал, почем фунт лиха и цену краюхи хлеба. А в семнадцать работал в Москве на строительстве дома Совета Народных Комиссаров. С большим трудом удалось мне овладеть специальностью слесаря-электромонтера, позже — моториста. О технике мечтал еще в колхозе, когда на хуторе появился первый трактор, за которым с утра до вечера бегали мои ровесники — сельские мальчишки. Никогда не думал, что первая привязанность к ней станет моей профессией на всю жизнь, профессией не только для меня, но и моей семьи.
Мужал и набирался силы молодой и статный Николай Махонин. Он познавал жизнь, а жизнь захватывала его перспективами, предстоящей службой в армии. В тридцать седьмом Махонин стал танкистом-дальневосточником, принял присягу на верность Родине, народу, а через некоторое время уже был курсантом, потом механиком-водителем и командиром грозного по тем временам танка БТ-7.
С чувством большой ответственности молодой командир выполнял свои обязанности. Он любил машину, берег ее, прошел с ней многие сотни километров на учебных полях, дальневосточных дорогах и просторах, воспитывая в себе и в подчиненных волю, мужество и выносливость. Все это пригодилось им, когда часть, в которой служил Махонин, получила приказ выйти в район озера Хасан. И хотя непосредственного участия в боях с японскими самураями она не принимала, это было школой проверки боевой готовности.
...Эшелоны, груженные войсками, танками, артиллерией, боеприпасами и продовольствием, с большой скоростью, днем и ночью, шли на Запад, туда, где бушевала война, где фашисты угрожали Москве. В одном из вагонов-теплушек с экипажем своего танка коротал время старшина-сверхсрочник Николай Махонин. Девяти тысяч километров с Дальнего Востока до Москвы одиннадцати суток в пути было вполне достаточно для того, чтобы налюбоваться красотой нашей природы и необъятными просторами страны, не раз спеть «Три танкиста», «Смело мы в бой пойдем» и знаменитую «Дубинушку». Но основной темой раздумий и разговоров была война, предстоящие сражения. Какими они будут?
— В бою, как мне кажется, — убеждал своих людей командир, — смелость, уверенность, трезвый расчет и отсутствие паники — главное.
— Оно-то так, но говорят, что они, гады, лезут сплошной стеной, Москву им подавай, — заметил наводчик, сибиряк Макар Ермоленко.
— Стеной-то стеной, да гнилой, — ответил Николай. — Не видать им Москвы, как своих ушей. Будем драться. Они еще узнают дальновосточников.
Экипаж старшины Махонина выгрузился из эшелона на станции Клин 30 октября и сразу совершил ночной марш. В составе батальона занял позицию в Московской зоне обороны. К этому времени на Калининском фронте обстановка несколько стабилизировалась, но фашисты не отказывались от планов захвата столицы. Обстановка
оставалась очень сложной, сохранялось осадное положение Москвы и прилегающих к ней районов. Призыв партии самоотверженно оборонять столицу глубоко проник в сердца и сознание танкистов. Защиту Москвы они рассматривали как свое кровное дело, как свой долг. Выражение своих чувств воины находили в стихотворении Демьяна Бедного «Я верю в свой народ», опубликованном 7 ноября в «Правде»:
Пусть приняла борьба опасный оборот,
Пусть немцы тешатся фашистскою химерой,
Мы отразим врагов. Я верю в свой народ
Несокрушимою тысячелетней верой.
С верой в наш народ и победу вел Николай Махонин свой танк в контратаку 17 ноября в районе Волоколамска. Это был его первый бой с фашистами. Огнем и гусеницами он уничтожал огневые точки и живую силу противника. И вдруг — прямое попадание вражеского снаряда в его машину: заклинило пушку, люк башни, повредило пулемет. С большим трудом удалось в бою заменить пулемет и даже сбить низко летящий самолет. Однако пришлось отойти в направлении города Дмитрова. А 30 ноября командир танка был ранен, вдобавок отморозил ноги и оказался в госпитале. Николай Васильевич и теперь сожалеет, что ему не суждено было принять участие в контрнаступлении под Москвой, которое началось через пять дней после того, как его ранило. Во время войны Николаю Васильевичу пришлось побывать и в наших краях, участвуя в формировании танковой бригады во владимирских лесах. А дальше опять фронт, сражения на харьковской земле.
— 17 мая сорок второго, — вспоминает он, — мне было приказано возглавить группу из пяти танков-«тридцатьчетверок», ворваться в деревню Терновое, выйти на окраину Харькова, разведать вражеские силы и помешать им сосредоточиться. Три раза ходили в атаку на Терновое, вступали в бой с превосходящим количеством немецких танков, когда требовалось, занимали круговую оборону. В один из двух дней боя были отражены четыре атаки и уничтожены шесть вражеских танков, противотанковая батарея и другие цели. Многих «вояк» тогда недосчитались оккупанты. Были повреждены и три наши машины, но все они вернулись в батальон. Май в том году для меня был особенный: за бой в Терновое вся группа подчиненных мне танкистов была награждена орденами, мне вручили орден Ленина — величайшую и неожидаемую награду. В этом же месяце я получил воинское звание лейтенанта и, самое главное, стал коммунистом. Время после боев под Харьковом было для нас не лучшим. Оставили Донбасс, отошли к Волге. Но и в этих условиях Николай Махонин сражался с большой отвагой. Однажды взводу было приказано занять позицию у одного из мостов Северского Донца и подготовиться к нанесению удара из засады по колонне немцев. Она появилась через сутки. Внезапным, с близкого расстояния огнем танкисты подбили на мосту несколько вражеских машин, некоторые из них упали в воду, другие остановились или налетали друг на друга, образовывали затор. Досталось тогда фашистам, их продвижение было задержано почти на сутки. Но и Махонин, увлекшись боем, не заметил, как взвод оказался в полуокружении. При отходе ночью танки завязли в небольшом болотце. Ценой огромных усилий, под обстрелом удалось вытащить машины из трясины и вернуться в часть, где взвод уже считали погибшим. ...В Сталинградской битве старший лейтенант Махонин — командир танковой роты. Вначале рота в составе 62-й армии генерала Чуйкова В.И. вела оборонительные и наступательные бои местного значения. Сражения шли за каждый дом. Много погибло там людей, много потеряно техники. Особенно тяжело было танкистам на направлении тракторного завода. Здесь экипажи Махонина вступили в бой с двенадцатью вражескими машинами и вышли победителями. За проявленный героизм командир роты был удостоен ордена Отечественной войны I степени.
— Пожалуй, — вспоминает Николай Васильевич, — тот, кто не принимал непосредственного участия в этой схватке с фашистами, никогда не сможет представить себе всю трагичность боя и величие подвига советских солдат. Здесь я еще раз проникся чувством высокой признательности к нашим рядовым воинам, которое не покидает меня до сих пор. С большим удовлетворением мы встретили воззвание и приказ командования фронта о контрнаступлении. Оно началось на нашем участке в 8 часов 30 минут 20 ноября, после мощных раскатов артиллерийской подготовки. Пришлось выполнять сложную боевую задачу в условиях ограниченной видимости, в тумане и метели, на местности, изрезанной траншеями и окопами. Однако высокий боевой настрой, смелость и умение танкистов помогали выполнять задания сначала на Сталинградском, потом на Донском фронтах, в составе 66-й армии генерала А.С. Жадова. А когда пришла весть об окружении войск фельдмаршала Паулюса, нашей радости не было предела...
Николай Васильевич Махонин
Не обошла стороной капитана Махонина и битва на Курской дуге за город Орел. Шесть дней его рота громила здесь фашистов, не потеряв ни одного танка. «К сожалению, на подступах к городу, — рассказывает Николай Васильевич, — мой танк был подбит, я ранен в голову. Но рота продолжала наступление и первой ворвалась в город. В ознаменование этого события один танк нашей роты был поставлен на пьедестал в сквере Танкистов города, как памятник подвигу моих хлопцев и других воинов. Меня тогда удостоили ордена Александра Невского». Шел сентябрь сорок третьего. Войска Брянского фронта вышли на многострадальную белорусскую землю. Танковая рота Махонина успешно форсировала реку Сож, вместе с другими подразделениями захватила плацдарм на ее правом берегу. В ноябре вела бой за город Гомель. Здесь Николая опять тяжело ранило, с большой потерей крови его эвакуировали в глубокий тыл. Борьба за жизнь продолжалась четыре месяца. Молодой организм победил. Потом была учеба в Высшей бронетанковой школе, офицерский резерв и постоянная мечта о фронте. Наконец она сбылась, он — в гвардейской танковой армии генерала П.С. Рыбалко. А дальше Берлин, Прага и... шестой раз госпитальная койка.
В Чехословакии, в армейском госпитале Николай Васильевич встретил старшую медицинскую сестру Надежду Журуеву, уроженку Ворошиловградской области. Ее отец воевал на гражданской войне, стал инвалидом. По печальному опыту отца она знала, что значит война и какое горе она несет людям. В сороковом Надя закончила медицинский техникум, а в сорок первом была призвана в действующую армию. С Третьей гвардейской танковой армией она прошла по фронтовым дорогам Великой Отечественной, спасала жизни воинов. Находилась в первом эшелоне госпиталя, в десяти очень подвижных и крупных боевых операциях, в которых сражалась армия. Спасая жизнь другим, она нашла и свое счастье. В сорок пятом образовалась семья Махониных. Свадьбу справляли в Ворошиловграде. Для них это был и праздник победы, и праздник счастья, начало новой жизни. Николай Васильевич и Надежда Ивановна и в мирное время долго служили. Для Надежды Ивановны танкисты — всё: профессия родных, близких и работа, любовь и семья. И на пенсию она вышла из танковой части. Танкисты и к наградам ее представляли. По праздникам она с гордостью носит орден Отечественной войны II степени и 12 медалей, высоко ценит звание ветерана войны и труда.
Н.В. Махонин среди молодых воинов
Николай Васильевич и Надежда Ивановна воспитали двух сыновей. Младший, Александр, рос любознательным мальчиком. Учился хорошо. Закончил десятилетку. Еще в детские годы он проявлял интерес к технике, танкам.
— Удовлетворяя любознательность сына, — вспоминает Николай Васильевич, — я часто брал его на полигон. Однажды мне пришлось поручить механику-водителю присматривать за сыном. Не успел водитель отвернуться на минутку в сторону, как Саша наступил на глушитель и сильно ожег ноги. С тех пор в семейном кругу мы, хотя и в шутку, но говорили, что он с детства прикипел к танку. И, очевидно, неслучайно, когда на призывном пункте его спросили: в каких частях желаешь служить? Он ответил — в танковых. Через год Александр — сержант, а в 1975 году успешно закончил Ульяновское высшее танковое училище.
— Смотри, Саша, не подкачай, не подведи наш махонинский род, — говорил старший Махонин. — Теперь профессия танкиста для нас стала семейной.
И Александр не подвел. Передо мной лежит подшивка газет, в которых помещены статьи Александра Махонина. Он пишет, что офицер Советской Армии «должен быть всегда красив и душой, и одеждой, и мыслями». В другом случае Александр писал: «Я пошел по стопам отца. Решил связать свою судьбу с армией. Служба в Советских Вооруженных Силах не просто почетная. Она трудная и ответственная. Но выбор сделан. И не мыслю я себя никем иным».
В качестве офицера Александр три года успешно командовал танковым взводом, семь лет — учебной ротой, нес службу, связанную с интернациональным долгом советского воина. Теперь он майор, коммунист. Примером для него всегда останется отец — воин и патриот, труженик и ветеран Великой Отечественной. По-иному сложилась судьба старшего сына Махониных — Валерия. Он тоже очень хотел посвятить себя службе в танковых войсках. Но здоровье подвело — при отборе в училище не прошел медицинскую комиссию. Зато в другом ему повезло. Он закончил исторический факультет Ивановского педагогического института, а когда поправился, отслужил свой срок в Советской Армии, получил звание младшего лейтенанта.
Семнадцать лет работает Валерий Николаевич в органах МВД, прошел переподготовку в высшей школе. В настоящее время он — начальник Октябрьского районного отдела внутренних дел города Владимира, как и все Махонииы — подполковник, коммунист. Валерий Николаевич Махонин отличается большим трудолюбием. Валерий Николаевич воспитывает сына Александра, внука Николая Васильевича. Ему 14 лет, после восьмого класса мечтает поступить в суворовское училище, хочет стать офицером, продолжателем династии танкистов в третьем поколении Махониных.
После войны Николай Васильевич продолжал службу в Советской Армии, получил среднее образование, затем высшее, был выдвинут на должность заместителя командира танкового полка. Свершилось то, о чем никогда, даже во сне, не мог мечтать босоногий мальчуган из глухого хутора Медвежья Поляна.
В 1961 году подполковник Махонин Н.В. был уволен в запас. Постоянным местом жительства избрал он город Владимир. Многие годы продолжал трудиться, в основном, в ДОСААФ, готовил молодежь для службы в Советской Армии.
Сейчас Николай Васильевич пенсионер, постоянный участник всех военно-патриотических мероприятий ветеранов войны города. Опыта в этом ему не занимать, есть что рассказать, есть что вспомнить. Он — участник большинства крупных операций Великой Отечественной, шестью орденами и многими медалями отмечен его боевой путь.
Дети и внуки Николая Васильевича и Надежды Ивановны могут гордиться своим отцом и дедом — основателем династии танкистов.
