Петр Яковлевич Миртов 14-го сентября 1879 г. Суздальское Духовное Училище понесло печальную утрату в лице своего начальника — смотрителя Петра Яковлевича Миртова, скончавшегося от чахотки на 31-м году своей жизни.
Уроженец Пермской губернии и воспитанник тамошней Семинарии, по окончании в ней курса в 1870 году, со степенью студента, он в начале следующего года поступил учителем в Екатеринбургское Духовное Училище. Год спустя после того, в бытность свою на родине своего отца, в здешней губернии, по склонности своей к тихой семейной жизни, женился он на дочери одного из местных священников. Но наряду с этой склонностью, присуща ему была другая не менее сильная и еще более благородная склонность или стремление к высшему образованию. Эта склонность встретила сочувствие и поддержку и в молодой его супруге и первый же год супружеской жизни был годом мечтаний об удовольствиях высших, более обстоятельных и основательных научных знаний, — периодом решительной подготовки к поступлению в высшее духовно-учебное заведение. Поступление удалось: он сделался студентом Московской д. академии. Твердо поставивши себе определенную цель, он, как семейный человек, принужденный жить на вольной квартире, с небольшим пособием от академии, не смущался скудными средствами к содержанию, имея некоторую возможность восполнять их небольшим приданным своей жены, и чуждый всяких увлечений, свойственных молодости, да и по самому складу своего характера к ним не расположенный, настойчиво шел к предположенной цели. Наконец время образования кончилось. Вместе с степенью кандидата ему предоставлено право на поступление на должность учителя Семинарии. Но в то время, когда он, на родине своей жены, отдыхал от своих студенческих трудов, смотрительское место при Суздальском Училище сделалось вакантным. Близость Суздаля к местожительству родственников, к которым он, как известно пишущему эти строки, питал особенное расположение, и на которых, избегая всякого стороннего знакомства, сосредоточил всю привязанность теплой души своей, послужила достаточным побуждением, чтобы искать вакантной здесь должности, тем более, что она сама по себе отвечала его идеальным требованиям и вкусу.
14 декабря 1877 г. явился он в Суздаль в качестве смотрителя со всею полнотой добрых пожеланий, со всею преданностью вновь принятому на себя служебному долгу. Но не прошло и двух лет и, вот, его не стало... Не отличаясь крепким здоровьем и прежде, но впрочем и не испытывая болезненной немощи, он, с начала минувшей весны, почувствовал приступы лихорадки, с которой и боролся потом доступными ему средствами настолько успешно, что она не производила в нем видимого изнурения и заметного упадка сил, так было до мая месяца. В этом же месяце какая-то, как будто, роковая сила потрясла его некрепкий организм: почернел он, похудел, едва держался на ногах. Дел по Училищу, впрочем, не оставлял до наступления каникул и терпеливо высиживал в продолжение почти всего июня месяца бывшие испытания учеников. Затем болезнь приняла быстрое течение и продержавши его в постели не долее месяца, свела его в преждевременную могилу, не страшную для него самого, но ужасную для его семейства, состоящего из жены и трех малюток — дочерей, оставшихся, за прожитием приданого во время ученья покойного в академии, и за невозможностью что-нибудь нажить и отложить от небольшого жалованья, совершенно без средств к дальнейшему существованию, с одною надеждой на Бога.
Что касается личного характера покойного и его служебной, хотя и кратковременной деятельности, все это искренно и красноречиво высказано отчасти в надгробном слове, в особенности же в нескольких задушевных речах, произнесенных членами училищной корпорации, при его отпевании. Пусть все эти речи, которыми служащие при Училище, как бы наперебой друг перед другом спешили почтить память своего начальника, будут неувядаемым венком на его раннюю могилу, а время заупокойных молений об усопшем, начавшееся со дня его смерти общим участием в них наставников и учеников, будет ему надгробным памятником.Слово при погребении Смотрителя Суздальского Духовного Училища Петра Яковлевича Миртова Для жизнелюбивого человека печально и тягостно вообще зрелище смерти себе подобного, как бы не благоприятно ни сложились для него жизненные обстоятельства, какое бы он ни занимал скромное в мире положение. Дух наш не может не смущаться при виде даже и такой угасшей жизни, которая и себе существует не на радость, и другим бесполезна и не нужна. Не можем мы без тревожного раздумья, без щемящего сердце чувства жалости, взирать на бездушные останки успокоившейся по законам природы старости, где жизнь горела не ровным уже пламенем, где огонек жизни мелькал как догоравшая лампада. Во сколько же раз должно быть тягостнее для всех нас настоящее зрелище гроба с мертвыми останками человека более или менее к каждому из нас близкого, жизненные пути которого сходились с нашими путями. Во сколько раз должно быть грустнее нам, что жизнь этого человека, столь необходимая для одних и столь полезная для других, подкошена неумолимою рукою смерти еще в цвете мужества,- едва он подготовился к ней и физическим развитием, и так сказать с бою взятым высшим умственным образованием. Не печален ли в высшей степени этот несвоевременный перерыв жизни его, как общественного деятеля, — перерыв в такое время, когда он недавно еще, выступив на поприще воспитателя юношества и руководителя воспитателей, едва освоился с своими обязанностями, едва почувствовал себя хозяином в своем деле, чтобы при свойственном ему, всегда его отличавшем, в высшей степени развитом сознании долга и усердном его исполнении, достойно ходити то звание, к которому он считал себя призванным и своими склонностями и всем строем своего прежнего воспитания. К чему послужили все эти жертвы, быть может, непроизвольных лишений и несомненно добровольных усидчивых научных занятий, которыми сопровождался весь предыдущий период жизни почившего? К чему послужила, и эта не совсем обыкновенная жертва семейного спокойствия и независимости, делающая великую честь характеру и единодушию обоих супругов, когда они едва соединив свою судьбу, дружно устремились не туда, где господствует житейский интерес, но к рассаднику высшей и, по преимуществу, небесной мудрости, где один должен был усвоять правила этой мудрости, к просвещению ума и сердца, а другая поддерживать его своим поощрительным сочувствием, в терпеливом их усвоении? Зачем все эти напряженные усилия, терпеливые труды и произвольные лишения, испытанные на пути к образованию? К чему послужило это образование? Зачем этот семейный быт, когда ему не суждено быть долговечным, когда малые дети остаются без отца, а потому и без средств к своему воспитанию, без надлежащей подготовки для жизни? Что же значит это преждевременно разбитая жизнь? Вот вопросы, которые в виду сего гроба осаждают наш ум и волнуют наше чувство. Вот почему мы все без исключения и предстоим сему гробу с поникшими главами, как пред какой то трудной неразрешимой загадкой.
Религия святая, посланница небесная! Подними хоть край завесы, скрывающей тайну смерти и пошли нам хоть единый луч света успокоительный для ума и отрадный для сердца тех, кому особенно близка, особенно чувствительна эта незаменимая в лице почившего утрата.
Что же мы найдем в религии в помощь своему разуму чтобы сколько возможно объяснить тайну смерти вообще и в частности получить успокоительное объяснение тайны предлежащего нам гроба?
Помимо неизбежности смерти как неизменного закона природы и определения Божественного, мы можем получить в религии успокоительное объяснение и смерти, по человеческим расчетам, преждевременной. Это объяснение вытекает прежде всего из самого понятия о Боге благом, премудром Творце и Промыслителе мира и Искупителе человека. Благость Божия дарует нам жизнь и вместе с нею, вся обильно к наслаждению. Премудрость Божия в неизменном союзе с той же благостью полагает и предел этой жизни, как исполнившей уже свое назначение, если мы только сами не полагаем ей насильственно этого предела. Значит, когда бы ни пресеклась жизнь человека в особенности же христианина, всегда это будет смерть своевременная. Земной нашей жизни по премудрому
плану Создателя суждено иметь значение только временное, в смысле подготовки для другой уже бесконечной жизни, к которой предназначил Он нас в неистощимой своей благости. И Он насадитель жизни нашей знает, когда поспеет клас ее и когда он будет годен для житниц небесных. У Него неизмеримого условиями времени не измеряется этим временем совершенство и целесообразность бытия человеческого. Для Него важна вера в Него и сердечная Ему преданность, для Него дорого сердце чистое, Ему вожделенна жизнь правая, воля благочестивая. Вот какие благость Его собирает класы для житниц небесных. Уповаем, насколько только нам известно религиозное настроение и душевные свойства почившего, что и он пал по воле небесного Домовладыки под серпом Ангела смерти, как пшеница спелая, во время пожатая. Утешительно думать, да и надобно думать, что весь тот трудовой и почасту скорбный путь образования, который недавно он окончил и который быть может направлял к целям земным, послужил ему под незримым, но никогда нас не оставляющим водительством спасительного о нас Промысла к тому, чтобы неосужденным предстати у страшного престола Господа славы и блаженно созерцать присносущную славу Его и Божество, не якоже зерцалом в гадании, что только и может дать даже самая высшая христианская наука, но лицом к лицу. Есть основание надеяться, что он скончався вмале, исполнь лета долга, — основание почерпнутое из наблюдений над строго-религиозным настроением почившего и над его честным, строгим, осторожным и трезвенным образом жизни, насколько только это могло подлежать нашему наблюдению. Печатию же надежды нашей, что угодна Господеви душа его, несомненно служат спасительные таинства веры нашей, пред которыми он особенно благоговел, которых особенно часто приобщался в последний тяжкий период своей болезни, в надежде воскресения и жизни вечной. Если же так, то значит цель бытия его на земле достигнута, а достигнута цель, не должно быть места и сетованию о ранней кончине его. А преждевременное вдовство, и беззащитное, лишенное средств к жизни и воспитанию сиротство? Та же св. религия, которая мирит нас с судьбой так рано угасшей жизни почившего, — она же представляет неисчерпаемый источник утешений и для дорогих ему существ судьбами Божиими обреченных с ним на вечную разлуку. У нас есть к кому прилепиться сердцем, есть на кого опереться в немощи — это несравненная красота и доброта, это сила несокрушимая — Господ и Спаситель наш Христос. Есть и детям-сиротам любящий отец, покровитель и питатель — не какой либо земной, ограниченный и смертный, но бесконечно премудрый, благостный и вечный Отец наш небесный. Затем Он и лишает нас нередко отцов и покровителей земных, чтобы отвлечь нас от земли и приучить нас на Него Единого возлагать свое упование, от Него одного ждать себе благопотребной помощи, на лоне любви Его обретать покой угнетенному скорбями духу. А цель такого положения вещей есть все та же общая для всех нас цель — наше вечное спасение и радостное соединение с блаженными отцами и братиями нашими прежде нас в другую жизнь отшедшими. Да откроет Господь всякого утешения сердца утративших мужа, сродника и отца — к восприятию сего и подобных, яже от веры, утешений.
Воспитатели духовного юношества! Воздавая теперь последний долг усопшему своему благонамеренному и просвещенному начальнику печальным предстоянием у гроба его и молитвенным его напутствием в жизнь загробную, положим в сердцах своих сохранять память о нем, как усердном деятеле на поприще воспитания и разумном руководителе, в столь же усердном исполнении нашего служебного долга. И вы, дети, молясь теперь за упокой души своего главного воспитателя, продолжите навсегда о нем молитвенную память, а главное, что и для него самого будет приятно не менее молитв ваших, помните те уроки веры и добронравия, порядка и благоповедения, которые он, при всяком удобном случае, старался насаждать в ваших сердцах. Подражайте ему и вы любовью к научному образованию, ибо если сему образованию и не суждено бывает иногда благоустроить и упрочить жизнь нашу земную, то все же оно, при надлежащем направлении, способно облегчить вам, указать пути и средства к достижению вожделенного для всех царства Божия, царства небесного. Наконец все мы, братие, к какому бы званию и состоянию ни принадлежали, у мужа чести и долга, скончавшего неблазненно свое земное поприще, поучимся достойно ходити звания, в какое мы призваны, и паче — звания христианского.
В заключение всего, соединясь в духе братской любви к почившему, помолимся вместе с церковью Богу духов и всякия плоти, да дарует Он ему вместо здешней скоро прошедшей жизни, полной тревог и трудов, жизнь вечную небесную — отрадно безмятежную. Аминь.Речь при погребении Смотрителя Суздальского Училища Не прошло и двух лет с тех пор, как ты, почивший наш добрый начальник, волею правительства назначенный в наш город к месту, хотя не нового для тебя, но более высшего служения, прибыл сюда разделять с нами, твоими подчиненными и сослуживцами, труды воспитания и образования подрастающего поколения детей родного тебе и нам сословия. Не прошло и двух лет с этого важного момента в твоей жизни, как Богу угодно было на веки прекратить твою деятельность, прервать всякую живую связь как с теми, для образования ума и сердца которых ты желал трудиться, так и с теми, с которыми тебе суждено было разделять труды этого образования. Та общественная деятельность, к которой ты приготовил себя трудным путем серьезного образования сначала в среднем, а потом в одном из высших рассадников духовного просвещения, конечно, принадлежит
к числу труднейших и вместе с тем благороднейших деятельностей на пользу общества и блага государства. Кроме серьезной подготовки к великому, можно сказать, делу религиозно-нравственного воспитания детей, кроме научного образования, необходимо нужна любовь к этому делу, нужна твердая и благородная решимость всецело посвятить себя неуклонному исполнению весьма важных и серьезных обязанностей воспитателя и учителя. Принял же ты на себя труды по воспитанию и образованию окружающих твой гроб бывших твоих питомцев и учеников, и кроме того обязанности начальника нашего заведения и руководителя строем его учебно-воспитательного дела, — принял ты их, повторяю, только что окончив курс высшего духовного образования, так сказать, под свежим впечатлением выслушанных и, конечно, прочувствованных тобою великих христианских истин о добре и нравственности. А известно, какими благородными чувствами и стремлениями бывают проникнуты молодые люди при своем вступлении на общественную деятельность. Все лучшие силы их души, все способности ума, развитого и окрепшего под влиянием тех учений, какие они слышали с лучших профессорских кафедр, все стремления облагороженного истинной наукой сердца, все это, так сказать, превращается в одну мысль — послужить на пользу той среды, которой суждено будет служить. Такими же чувствами и стремлениями и ты был воодушевлен почивший! Все мысли и желания твои были направлены к тому, чтобы послужить, по мере сил и возможности, нашему общему делу, которое и совершал ты с любовью. Эта любовь выражалась в мягком и гуманном обращении с вверенными твоему смотрению детьми, в заботливости о нуждах их и вообще всего заведения, а главным образом в точном и неуклонном исполнении своих обязанностей. Даже в то время, когда заметны стали в тебе значительная слабость и упадок сил, когда начинала обнаруживаться та жестокая болезнь, которая свела тебя во гроб, даже и в это время ты, хотя и мог, конечно, но не желал освободить себя от немаловажных трудов продолжительных годичных испытаний учеников. Так в честном служении доброму и святому делу воспитания детей день за днем проходил и прошел кратковременный, но за то едва ли не лучший период твоей жизни!
Не много служил ты, почивший, но честно исполнил свой долг! А кто честно исполнил в настоящей жизни свой долг, тот и за гробом в будущей жизни может надеяться на милость Божию. Помолимся Всевышнему, да упокоит Он со святыми душу раба своего Петра!
Молитесь и вы, дети, молитесь усерднее! Преподавая вам божественный закон, правила веры и доброй нравственности, почивший учил вас истине и добру, а за это великое благо и вы отплатите ему добром и любовью. Но никаких теперь не нужно ему с вашей стороны наружных знаков любви и уважения. Ему нужна молитва ваша, та искренняя и святая детская молитва, которая так приятна Богу. От простоты детского сердца и приносите ее милосердому Отцу Небесному за душу любившего вас начальника своего и наставника!Речь, сказанная по тому же случаю Вот так-то всегда и кончается жизнь человеческая! Все наши тревожные заботы о счастье и покое, о почестях и богатстве, все, о чем печется, что лелеет и днем и ночью, к чему пристрастен живой человек, все это кончается гробом и могилою. Закон смерти — закон непреложный; ни для кого он не смягчается, не изменяется. Ему подлежат одинаково и богатый и бедный, и знатный и незнатный, и ученый и неученый. И кажется, к чему бы после этого наши труды, наши искания славы, наша погоня за счастьем? Все равно — один конец. И худое и хорошее, и дело и безделье смерть одинаково поглощает, одинаково уносит с собою, а между тем едва ли кто из нас согласится отнестись равнодушно к суете земной, едва ли кто заранее не наметит своих нужд, желаний, — не скажет себе: вот цель моей жизни, к ней я стремлюсь, к ней имею любовь и попечение!
И сей усопший раб Божий Петр, наш Дорогой начальнике и собрат, некогда задался мыслью — расширить круг своих познаний учением в академии, улучшить быт свой и своего семейства, и едва лишь достиг цели своих мечтаний, как неумолимая смерть наложила на его уста печать вечного молчания. Он оставил все, о чем радел, к чему направлял свои труды и заботы. Тяжелая болезнь сложила его силы в самой красе человеческого возраста. Он оставил все свое любимое: оставил свою супругу, с которой в дни недавно минувших учебных занятий делил нужду, горе и радость; он оставил своих детей, еще не понимающих, что отец их, нежно любивший их, и мечтавший доставить им радость и довольство в жизни, погиб в борьбе за счастье их; он оставил и нас и этих юных питомцев, оставил в то время, когда душа готова была сродниться с его вкусом и желаниями, готова была подчиниться справедливым требованиям его, как руководителя и начальника нашего. Не много времени и крышка гроба скроет его от нас, земля примет в свои недра, и прах его тела смешает с собой. Грустно видеть и чужого человека «мертва и воздыхании, лежаща во гробе», но что может быть грустнее видеть тебя усопший, — твоей супруге, которая лишилась в тебе единственно верного друга и опоры в жизни, — твоим детям, которые не знают к кому привиться с своим ласковым словом, — твоим родным, которые с горечью смотрят, как безвременно изрытая могила скрывает тебя от них? Что может быть тяжелее и нам слышать надгробные песни над тобой, так недавно разделявшем труды воспитания детей, слышать и подходить, чтобы дать последнее целование? И если бы не та вера, во имя которой ты явился на труд земной жизни, не то Слово Божие, которое говорит нам, что там, куда ты отходишь, нет печали и воздыхания, а радость и блаженство вечные, то поистине эта жизнь не стоила бы труда, и потеря человека безотрадна. Но святая религия христианская заповедует нам не скорбеть об умерших, как достигших цели своего назначения. И тебе, так тяжело горюющая супруга, не следует роптать, что твой муж оставляет тебя и детей твоих. Тот, кто питает птиц небесных, руководит миры и бережет червя и человека, Тот попечется о тебе и твоих сиротах. Он возбудит чувство сострадания в твоих родных и знакомых, укажет добрых пестунов твоим детям и возрастит их к твоему утешению. Утешайся тем, что твой муж умер истинным христианином, верным супругом, честным тружеником, строгим исполнителем своих обязанностей, благоразумным и разумным начальником, человеком, полным уважения к другим, снисходительности и ласки к своим подчиненным.
Мы, его собратья по службе, и эти дети, так тесно сплотившиеся около его последних останков, знаем и помним его в таком облике, знаем, и надеемся, что с переходом его в загробную жизнь он получит должное по своим заслугам.
Боже праведный! Упокой душу раба Твоего, новопреставленного Петра, упокой там, где упокоеваются приведши Твои!
«Владимирские епархиальные ведомости» Неофициальная часть № 21 (1 ноября 1879 года).
Суздальское духовное училище
Уроженцы и деятели Владимирской губернии
|
