История питейного дела в Суздале в 70-х гг. XVII в.
История питейного дела в Суздале в 70-х гг. XVII в.
Суздаль являлся одним из крупнейших российских городов XVII в.: переписные книги С.Г. Пушкина 1646 г. насчитали в городе 1257 дворов (2753 чел.), переписные книги Т.И. Шаховского 1678 г.– 1475 дворов (3592 чел.). Тем большей неожиданностью является тот факт, что писцовые, дозорные и переписные книги Суздаля XVII в. фактически не дают информации о местном кабаке (кружечном дворе). В дозорной книге кн. И.Ю. Шаховского августа 1617 г. упоминается «по другую сторону речки (Каменки) против города винокурня, курят вино на кабак, да варница зелейная». В дозорной книге С.М. Уварова от 22 ноября 1622 г. из всего комплекса кабацких построек имеются сведения лишь о кабацком амбаре, располагавшемся на месте опустевшего двора Дружинки Кузнеца. В писцовой книге А.И. Векова 1627–1630 гг. отмечено, что прежде («в осадное время») таможня, кабак и лавки располагались позади тюрьмы (между Ильинской улицей и крепостной стеной, на юг от Ильинских ворот). Ко времени описания Векова, кабацкий комплекс («двор кабацких откупщиков и винокурня и пивоварня») был перенесен на берег р. Каменки, в район нынешней ул. Кремлевской. В ходе работы кружечного двора составлялись приходо-расходные книги. Они доставлялись в Москву в территориальный приказ (Суздаль находился в ведомстве Галицкой четверти) непосредственно кружечным головой в качестве отчета о годовой работе его учреждения. По этим документам производился расчет с казной. Приходо-расходная книга суздальского кружечного двора 1672/73 гг. была подана в Галицкую четверть головой кружечного двора 1672/73 г. К.Н. Работиным 27 марта 1674 г. Прием «на завод запаса и питья и денег» у прежнего головы Кузьмы Невзорова он начал со своего вступления в должность – 1 сентября 1672 г., а закончил только 7 марта 1673 г. Всего Невзоров передал Работину 100 руб. денег и «остаточное питье» – 315 ведер вина «с осмухою и полуосмухою», 857,5 ведер пива и 45,5 маленок хмеля. 7 марта у Невзорова было принято «последнее питье»: 750 ведер вина и по одному ведру пива и хмеля. Таким образом, всего «завод», переданный Работину, составил 658,5 руб. «Заводные деньги» выплачивались в Москве после «выхода из питей» вина предыдущего года. В свою очередь, преемник Работина, голова Иван Бибан получил 770 ведер вина с четвертью и осьмухой, 3095,5 ведер пива, а также небольшое количество пресного меда, немолотого ржаного солода и хмеля – общая стоимость переданных ему «питья и запасов» составила 496 руб. 96,5 коп. Кроме того, Бибан получил еще 100 руб. «заводных денег», так что общая сумма переданного ему «завода» лишь ненамного (на 10%) уступала аналогичному «заводу», полученному Работиным. Расходная часть книги учитывала количество издержанного на производство «винных браг» хлебного запаса и труда работников на «уситку» из них вина. Например, в октябре 1672 г. на винокурне сварили 36 «винных браг», на что было израсходовано по 12 четвертей солода и овса, общей стоимостью в 111 руб. 55,5 коп. На «помол» и «коробьину за провоз» этого запаса ушло еще 5 руб. 2,5 коп. В «дрожники» израсходовали солоду, овса и хмеля, а также купленных дрожжей на 12 руб. 40,5 коп. На дрова истратили 16 руб. 20 коп. Работники (10 винокуров и 2 водолива) получили 7 руб. 50 коп. Из 36 браг было «усижено» 261 ведро вина, на что в общей сложности ушло 152 руб. 68,5 коп. В ноябре было «усижено» 713 ведер вина (расход – 348 руб. 72,75 коп.), в декабре – 767 ведер (расход – 362 руб. 21,25 коп.), в январе – 720 ведер вина (расход – 356 руб. 11,5 коп.), в феврале – 732 ведра (расход – 357 руб. 63,5 коп.), в марте – 850 ведер (расход – 396 руб. 27,5 коп.), а в апреле – 155 ведер (расход – 84 руб. 14 коп.). При этом в ноябре–январе на винокурне работали по 15 винокуров и 4 водолива, в феврале – 20 винокуров и 4 водолива, в марте – 20 винокуров и 5 водоливов, а в апреле – 10 винокуров и 2 водолива. Всего на производство 4287 ведер вина пошло 2057 руб. 79 коп., так что «уситка» вина обошлась в 48 коп. за ведро. Также за весь год сварили 63 «пива», из которого «в сливах» получилось 14411 ведер. Расход на него составил 504 руб. 21,5 коп. (из них 30 руб. 24 коп. был уплачено «пивовару и работникам», остальное ушло на дрова, хмель, солод и овес). Из «сливного» пива было «поделано» еще 1595 ведер, для чего использовали 214,17 кг меда. Таким образом, цена «сливного» ведра пива составила 3,5 коп., а «поделного» – 4,5 коп. за ведро. Меду было «ставлено» 221 ведро, на что израсходовано 298,3 кг продукта. Следующая часть книги посвящена прибыли кружечного двора: «сколко ведр и почему ценою продано питья, сколко прибыли, и что взято за барду и за пивные дробины, и сколко собрано с пивных варь явочных денег». В сентябре 1672 г. было продано вина: 153 ведра по 80 коп. за ведро, 78,5 ведер по цене от 96 коп. до 1 руб. 30 коп. Меду было продано 13 ведер по 20 коп., а пива – 620 ведер по 6 коп. Общая прибыль за месяц составила 112 руб. 45 коп. Постоянно в течение года держалось в продаже вино по 96 коп. (551,25 ведра) и по 1 руб. 30 коп. (430,5 ведер), а также мед (всего продано 221 ведро). «Уемное» вино по 1 руб. беспрерывно продавалось с сентября по июнь – всего 157,5 ведер, а «двойное» вино по 2 руб. с октября по июль (с перерывом в декабре) – всего продано 44,375 ведра. Но «винные цены» вовсе не были константой – к концу года они несколько снижались. Уже с октября была введена цена в 70 коп. за ведро. Вино по 80 коп. активно продавалось с сентября по январь (769,5 ведер за 5 мес. ), по 70 коп. – с октября по январь (249,25 ведер). В феврале эти цены не применялись, а была введена цена в 60 коп. (за месяц продано 377 ведер). В марте 80-копеечная цена вновь появляется, но в следующие 4 месяца по ней было куплено всего 108 ведер, а 70-копеечная возникает лишь в апреле (30 ведер). Зато за 60-копечную цену было продано 1072,5 ведер за 6 месяцев. С июня появляется вино по 50 коп. за ведро (653 ведра за 3 мес.) и по 64 коп. за ведро (72 ведра за 2 мес.). А в августе появилось даже вино по 48 коп. за ведро (223,5 ведра за мес.). В этом же месяце подешевело и пиво: обычное, подававшееся ранее по 6 коп. за ведро, реализовывалось по 4 коп. (447 ведер), а стоившее 8 коп. «подельное» продавалось по цене в 6 коп. (1014 ведер). До августа обычного пива за 11 месяцев было продано 10080,5 ведер, а «подельного» (за 3 месяца начиная с мая) – всего 581 ведро. Таким образом, значительное снижение цены «подельного» пива вызвало резкий скачок спроса на него – за август было продано на 75% больше продукта, чем за предыдущие 3 месяца. Аналогичная ситуация случилась с «двойным вином», продававшимся по 1,5 руб. – всего начиная с ноября за 6 месяцев этого продукта было куплено 8,25 ведра, зато после снижения цены до 1 руб. 20 коп. в августе его было продано сразу 4 ведра. Вино по 1 руб. 20 коп. активно продавалось с сентября по январь (25 ведер). Затем оно из продажи исчезает, и возникает лишь в июле, но уже по цене в 1 руб. (6 ведер), и в августе, по цене в 80 коп. (6,5 ведер). Ценовая политика руководства кружечного двора, таким образом, приобретает вполне зримые черты – отсутствие надлежащего спроса (при постоянной угрозе недобора и требованиях регулярной высылки денег в казну) заставляло голову идти на уступки, постепенно снижая цены ближе к окончанию срока исполнения должности. Всего же за 1672/73 г. от продажи вина (4411,125 ведер), пива (12122,5 ведра) и меда (221 ведро) было получено прибыли 1614 руб. 12 коп. Еще на 3 руб. 10 коп. был продан «сытинный воск», оставшийся от «медовых ставок», а отходы от винокурения и пивоварения – «барда и дробина» – дали 102 руб. 32 коп. Явочных денег с «пивных варь» суздальцев было собрано всего 11 руб. 56 коп. Общая сумма дохода с кружечного двора согласно книгам составляла 1727 руб. 11 коп., что на 3 руб. 99 коп. меньше суммы, вычисленной нами по месячным отчетам. Казенный доход суздальского кружечного двора в ходе «большого сбора» 1665/66 г. составил 3613 руб. 40,75 коп., в 1668/69 г. – 3028 руб. 8 коп., в 1669/70 г. – 3058 руб. 46,5 коп., 1670/71 г. – 2228 руб. 50,25 коп., 1671/72 г. – 1717 руб. 64,25 коп., 1672/73 г. – 2224 руб. 10 коп., 1673/74 г. – 1821 руб. 77 коп , 1674/75 г. – 1958 руб. 28 коп. Как видим, резкое падение доходности случилось в 1670/71 г. – в течение трех предшествующих лет, по которым имеются сведения, средняя сумма прибыли составляла 3233 руб. 33 коп., а в течение последующих пяти лет – 1990 руб. 6 коп. (всего 61,6% от прежней средней суммы). Вычислив же общую среднюю сумму по всем известным годам (2456 руб. 27 коп.), получим следующие данные: в 1665/66 г. доходность суздальского кружечного двора составила 147,15%, в 1668/69 г. – 123,3%, в 1669/70 г. – 124,5%, в 1670/71 г. – 90,7%, в 1671/72 г. – 69,9%, в 1672/73 г. – 90,6%, в 1673/74 г. – 74,2%, в 1674/75 г. – 79,8%. Механизм расчета администрации кружечного двора с казной детально иллюстрирует дело о «счете» суздальского кружечного головы 1675/76 г. Григория Маркелова Грязнова. Доход кружечного двора в этом году оказался весьма внушительным, составив 2732 руб. 91 коп. Таким образом, он впервые за последние шесть лет превысил вычисленный нами выше «средний» доход, составив 111,1%. Складывался он таким образом: прибыль от винной продажи – 2022 руб. 9 коп., от пивной продажи – 481 руб. 26,75 коп., от продажи меда – 44 руб. 22,5 коп. Реализация продуктов отхода после винокурения (барда) и пивоварения (дробина) принесла 147 руб. 86 коп., а оставшегося после «медовых ставок» воска – 7 руб. 90 коп. «Явочных денег» с варки «питей» частными лицами было собрано 18 руб. 68,5 коп. (Эта сумма взималась с частных лиц за алкогольные напитки, сваренные к праздникам: родильным, крестильным, свадебным, на «родительские дни». По данным Т.В. Жибровой, на Юге России за подобные «вари» с пуда меду брали 3 коп., с четверти пива – 2 коп., с браги – по 1 коп. (Жиброва Т. В. Организация производства… С. 10). В наказе шуйскому от 31 августа 1617 г., явка с пуда меду, четверти пива или браги определялась одинаковая – в 1 коп.). Таким образом, винная продажа давала почти три четверти дохода кружечного двора (74,1%), пивная – 17,6%, а медовая – всего 1,6%. Значительный доход приносила реализация продуктов отхода – 5,4%, а вот «явочные деньги» составляли в прибыли кружечного двора мизерные 0,7%. Вступив в должность, Грязнов принял у прошлогоднего головы кружечного двора С.А. Струйкина 295,5 ведер вина (по 35 коп. ведро – на 103,5 руб.). Небольшую часть вина ему пришлось закупить у подрядчиков – 306 ведер по 31 коп. В ходе работы было выкурено 6747,5 ведер вина, на что израсходовано 1822 руб. 25,25 коп. Сам он сообщал, что 32 ведра обошлись по цене в 27,5 коп. за ведро, а 6716,5 ведер – по 27 коп. Таким образом, изготовленное вино обходилось Грязнову существенно дешевле принятого у предшественника и купленного. В продажу вино поступало по разным ценам: от 30 коп. до 1 руб. 30 коп. за ведро. Наибольший объем продажи (4084,75 ведра из 7223,25 – 56,6%) давало вино по средней цене от 40 до 50 коп. Новому голове было передано 126 ведер вина и 91 ведро пива (по 1,75 коп. за ведро). Из общей суммы прибыли 1200 руб. Грязнов переправил в Москву еще в течение срока работы – 5 июля и 31 августа 1676 г. С 1 сентября по 12 октября 1676 г. новым головой И.Ф. Ульяновым и ларечным целовальником И.Г. Казанцем у Грязнова с ларечным П.И. Свечником было принято «на завод питерой и денгами» 200 руб. А еще 500 руб. в приказ Галицкой чети Грязнов отослал 13 ноября и 18 декабря того же года. Таким образом, с учетом «счетной выписки» (денег, истраченных на ремонтные работы и покупку инвентаря), Грязнов оказался должен казне 689 руб. 93,75 коп. Он лично прибыл в столицу 21 мая 1677 г. с «досталными наличными денгами», которых оказалось 405 руб. 50 коп. Это сокращало долг, но полностью его не ликвидировало. Отмеченная чиновниками недостача имела два источника: оставшиеся невзысканными долги за питейную продукцию «всяких чинов на людях» (67 руб. 88 коп.), а также 220 руб., похищенные из казны кружечного двора некими злоумышленниками. Этот казус немедленно вызвал вопросы о подробностях пропажи, а также информировании о ней приказного начальства. Грязнов сообщил, что кража случилась 29 марта 1676 г. «в ночное время». Деньги пропали из подклети кружечного двора, где хранились заложенные за вино вещи «за замком и за печатью». Охраны «закладной казны» организовано не было по той простой причине, что «пропаж наперед сего никаких не бывало». О самой же краже начальство кружечного двора предпочло никого не информировать, «для того чтоб из долгов выбору досталные казны не остоновить». Эта формулировка означает, что Грязнов с товарищами опасался потерять доверие посадской общины. Известие о пропаже значительной части казны могло привести к заморозке суздальцами выплаты питейных долгов. Позиция эта имела свои основания – при невозможности покрыть убытки государевой казны имуществом членом «питейной коллегии», они все равно ложились на посад. Утеря головой кружечного двора долговых денег приводила к мысли о ненадежности организованного им хранения казны и решению оставить деньги в личном хранении – вплоть до взыскания долгов после отчета головы в Галицкой четверти. Подобная перспектива Грязнова явно не устраивала, поэтому кража и оказалась утаена не только от «мира», но и всех должностных лиц, через которых информация немедленно поступила бы в посад. Дальнейшая проверка показала, что заявленная в подлиннике «зборных книг» Грязнова помесячная сумма дохода кружечного двора (2729 руб. 31,25 коп.) оказалась немного меньше суммы, попавшей в «большой перечень» тех же книг (2732 руб. 91 коп.). Голову это несоответствие не смутило – он сообщил, что «лишние» деньги действительно были собраны им, «а какими мерами» составлявший книгу дьячок включил их в «большой перечень» – того он «не ведает». Голова с товарищами утверждали, что доходами кружечного двора «не корыстовались», на чем и поцеловали крест. Сверх привезенных к расчету денег голова объявил при себе еще 38 руб., которые оставил в приказе «на всякие росходы и на обмену денег». Товарищ главы Галицкой четверти И.И. Чириков немедленно распорядился допросить суздальца об их происхождении. Грязнов без особого смущения признал, что сумма действительно была получена в ходе кружечного сбора, но в сборных книгах не зафиксирована, по той причине, что выделена «на перемену худых денег» (медных и оловянных), а также «в недочетные денги и на всякие харчи и на приказные росходы». Следующей проблемой оказалось взыскание с Грязнова «недобора» относительно «большого сбора» 1665/66 г. Он составил всего 842 руб. 50,75 коп., тогда как «перебор» к самому низшему сбору 1671/72 г. – 1053 руб. 26,75 коп., а к сбору предыдущего 1674/75 г. – 811 руб. 63 коп. В качестве юридического обоснования расследования о причинах недобора приказные чиновники сослались на два акта. Согласно царскому указу от 27 февраля 1649 г. в Новгородскую четверть, требовалось взыскивать недобор только в том случае, если причиной его послужило «воровство голов и целовальников», в котором их требовалось «по сыску уличати». В случае же возникновения недобора «без хитрости» и отсутствия улик – «тех недоборов править на них не велено». А по указу в Устюжскую четверть от 6 августа 1673 г., относительно недоборов требовалось обязательно проводить сыск «повалными обыск[ам]и». При отсутствии обвинений («про кражу нихто не сказали, и извету в воровстве на них и хитрости не было ж») недоборные деньги не взыскивались. Таким образом, «повальный обыск» о причинах недобора в любом случае был обязательным. Ему подвергся по царскому указу «и по помете» дьяка Е.И. Украинцева и предшественник Грязнова С. А. Струйкин. Дьяк оказался весьма строг – он счел неадекватно высокой сумму, израсходованную Струйкиным на ремонт и покупку инвентаря для кружечного двора – 185 руб. 59 коп. (Грязнов потратил на четверть меньше – 139 руб. 52,5 коп.). В результате Украинцев зачел в сумму сбора лишь половину этих расходов (92 руб. 79,5 коп.). Ход процедуры «повального обыска» о недоборе иллюстрирует дело о взыскании недобора на суздальском кружечном дворе в 1670/71 г. головой П. М. Кожевниковым. Его сбор составил 2228 руб. 50,25 коп., что сильно уступало доходам предыдущих лет. По делу Кожевникова суздальская посадская община дала показания 27 февраля 1673 г. Состав участников сказки был весьма представителен: кроме земского старосты и 4 целовальников, в ней приняли участие 5 сотских и 143 посадских человека. Они сообщили, что члены кружечной коллегии «денежную казну збирали правдою с великим радением неоплошно, вина и пива и меду безденежно к себе не имали, и свойственным людям друзьям и хлебояжцем не давали, и в краже денежные казны и в питье ни в чем меж себя не упрекались». Заключительная клаузула свидетельствует об отсутствии конфликтов внутри питейной коллегии. Подобные острые ситуации заканчивались взаимными обвинениями и челобитными с целью оградить себя от последствий возможного недобора, но в данном случае никаких поводов для них не оказалось. Причины недобора суздальцы объясняли недородом, вызвавшим резкое подорожание привозного хлеба, так что «многие люди з голоду помирали». Хлебная дороговизна была вызвана также восстанием С. Разина, в ходе которого «Павлов и низовые городы воровские люди запустошили». Результатом этого стала нехватка сырья для производства алкоголя, а также слабый спрос на продукцию кружечного двора. В деле также сохранились обыски крестьян ближайших к городу сел Суздальского уезда: Семеновского, Чернижа, Павловского, Угола и Веси, Якиманского, Кидекши и Берега. Формулировка их «сказок» несколько отличается от суздальской. Они не имели сведений о нарушениях законодательства кружечным головой и целовальниками, а вот проблемы с поставкой хлеба полностью подтвердили – его приходилось приобретать «в две и в три цены и болши». Как и суздальская, «сказки» крестьян оказались весьма представительны: всего в ходе городского обыска показания дали 153 чел., а в ходе сельского – 289 чел. Отметим, что ответственность за недобор кабацкой казны несли как голова кружечного двора, так и его подручные – выборные целовальники. Согласно челобитной шуян П.Т. Траханионову о недоборе казны суздальцем С.С. Светильниковым, исполнявшим должность шуйского кружечного головы в 1645/46 г., уплата половины недоборной суммы возлагалась на голову, а другой половины – на коллегию целовальников. Вследствие этого (а также отрыва от хозяйства) служба в целовальниках для посадских людей являлась весьма обременительной обязанностью. 28 августа 1679 г. в Суздаль была направлена грамота по челобитью посадского человека Андрея Фомина. Он жаловался, что служит в сотских с 1663/64 г. «ежегод безпеременно». В 1679 г. разгорелся конфликт между земским старостой К.Н. Работиным и претендентом на его место Иваном Носовым, в ходе которого Фомин встал на сторону первого. Однако Работин потерпел поражение и Носов «выбрал» Фомина в целовальники кружечного двора на 1679/80 г., что грозило челобитчику окончательным разорением. Его положение было принято во внимание – вместо Фомина в целовальники было велено выбрать другое лицо. Общее решение по «счету» головы Грязнова последовало 21 июня 1677 г. – глава Галицкой чети И.М. Милославский распорядился принять привезенные 405 руб. 50 коп., зачесть в сбор 38 руб., привезенных «на перемену денег», а также сумму, издержанную Грязновым «на всякие покупки и поделки на кружечном дворе». Вычли из нее лишь 10 руб., уплаченных сторожам. Этот расход был признан излишним – ведь при похищении 220 руб. сторожей на посту не оказалось. Решение было вполне лояльным к Грязнову – ведь его предшественнику пришлось возмещать половину суммы, истраченной на несанкционированные расходы. Лояльное отношение к Грязнову проявилось также в том, что никто не заинтересовался происхождением привезенных «на обмен» 38 руб. Остальные издержки, к которым относились похищенные 220 руб., а также долговые деньги, не взысканные с суздальцев, были возложены на Грязнова. На него же традиционно были возложены и убытки по утраченной за время исполнения им должности меди и деревянной посуде (8 руб. 48 коп.). Таким образом, общая сумма его долга составила 306 руб. 36 коп. В тот же день суздальскому воеводе была направлена грамота, в которой предписывалось эту сумму на Г.М. Грязнове с товарищами «доправить тотчас бес поноровки» и выслать в Галицкую четверть. Причина лояльности приказного начальства к Грязнову вполне прозрачна – резкое повышение при нем суммы дохода с кружечного двора. При этом процедура его «счета» свидетельствует о «дырах» в законодательстве – наличие у явившегося в Москву головы некоторой «свободной суммы» намекает, что привезенные им книги отражали далеко не всю бухгалтерию питейного дела в Суздале. Как следует из материалов дела Грязнова, торговля вином взаймы официально разрешена не была, но применялась достаточно широко и никаких санкций не влекла. Причиной этого была высокая эффективность подобного механизма взимания «питейной прибыли». Рычаги для взыскания подобных долгов применялись весьма жесткие, поскольку члены питейной коллегии собственным имуществом отвечали перед казной за каждый «недоборный» рубль. 20 июля 1678 г. суздалец Федор Душин бил челом на голову кружечного двора И.Ф. Ульянова, у которого он неоднократно покупал «с кружечнова двора питье в долг под заклады». С выкупом закладов возникли проблемы, и Ульянов решил их весьма радикально – «морил меня (Душина) на цепи и на правеже бил смертным боем». В результате голова «доправил» на нем «сверх закладов» 8,5 руб., которые тот «не перетерпя от них мучения» уплатил, заняв у разных лиц. Не менее характерным было поведение Ульянова и в другом конфликте с Душиным. Когда последний получил у головы оставшийся от «медовых ставок» воск на 3 руб. 70 коп., он дал на себя кабалу, поручителями в которой выступили суздальцы К.Т. Макаров и Л.К. Кобылин. По ней Ульянов сначала взыскал по 1 руб. с обоих поручителей, а затем всю сумму сполна и с
самого заемщика, который был вынужден компенсировать потери и Макарову с Кобылиным. Дело о «счете» Грязнова свидетельствует, что расчет с казной по кружечному сбору мог продолжаться длительное время – указ о взыскании «недоборных денег» с Грязнова был отправлен 21 июня 1677 г. – через 10 месяцев после окончания его служебных обязанностей. Но этот срок представляется не слишком большим сравнительно с ситуацией преемника Грязнова – И.Ф. Ульянова. В отличие от предшественника, он оказался должен возместить весьма небольшую сумму – всего 8 руб. 15,5 коп. Но указ об этом суздальский воевода П.С. Ларионов получил 10 января 1679 г. – почти через полтора года после окончания его служебного срока. Причем претензии от сторонних лиц не должны были мешать расчету головы с казной. 5 марта 1683 г. для «счета» в приказ Большой казны был выслан суздальский кружечный голова 1681/82 г. Назар Лукин «с денежною казною и книгами». А уже 9 марта Лукин с товарищем – ларечным Петром Владимировым – бил челом на задержание их в Посольском приказе по иску суздальского посадского человека Ивана Расторгуева «в бое, увечье и бесчестье». В связи с этим Лукина и Владимирова было велено немедленно прислать в приказ Большой казны, «а покамест они по книгам сочтены будут, и в Посолском приказе суда на них давать и волочить не велеть». Летом 1677 г. был введен новый порядок поверки документации кружечного двора. Согласно указу от 22 июля 1677 г. «таможенных и кабацких голов и целовалников в городах воеводам ведать ничем не велено». Право «ведать и выбирать» их передавалось земским старостам и посадским людям. В связи с этим появился указ, направленный в Шую (и другие города Галицкой четвери) 29 июля 1677 г., содержащий новые правила относительно поверки кабацкой документации на месте. После окончания срока земский староста должен был принять у кабацкого головы и целовальников «кабацкие черные книги». Затем из каждой статьи посадских людей выбирались по 3 человека, составлявшие беловые книги. Они зачитывались «всяких чинов людем вслух», чтобы выяснить «не оставили ль себе» кабацкие служители питейных денег, после чего те немедленно высылались в Москву с деньгами и книгами «по первому зимнему пути». Эти правила предоставляли казне возможность оперативного контроля за бюджетом кружечного двора. Голова не мог откладывать расчет практически на год, добирая долговые деньги с местных «питухов». 4 октября 1679 г. суздальский земский староста получил из Галицкой чети «память», предписывавшую произвести «мирской счет» головы кружечного двора 1678/79 г. Василия Светильникова. Суздальцы должны были «счесть» его «по черным» приходо-расходным книгам в земской избе, составить заверенные рукоприкладствами счетчиков «белые книги». С этими книгами и «достальной денежной казной» Светильников должен был предстать в Москве к 1 декабря 1679 г. Аналогичные «памяти» были на-правлены в Чухлому, Шую, Унжу, Парфеньев, Галич и Соль Галицкую.
Реформа 1677 г. стала поворотным моментом в истории организации питейных сборов в России. Постараемся выявить ее причины на материале суздальского кружечного двора. Как уже выяснено выше, кружечные головы имели возможность проводить собственную ценовую политику. Магистральным ее направлением была продажа наибольшего количества продукции (что вызывало снижение цен на алкоголь ближе к окончанию срока). Причины такой политики прозрачны – даже небольшая прибыль от продажи сравнительно со стоимостью производства обеспечивала высокую «питейную прибыль» (за счет количества проданного). Если же продукт реализовать не удавалось, он передавался новому голове «на завод» по себестоимости. Стремление реализовать наибольшее количество продукта могло вызвать у нового головы проблемы с организацией производства на начальном этапе. Если в 1672 г. Работин получил от предшественника 1065 ведер вина и 857,5 ведра пива, а сам передал преемнику в 1673 г. 770 ведер вина и 3095,5 ведер пива, то Грязнов в 1675 г. принял у предшественника всего 295,5 ведер вина, а передал преемнику в 1676 г. и вовсе 126 ведер вина и 91 ведро пива. При этом снижение цен далеко не всегда приносило высокую прибыль: в 1672/73 г. прибыль оказалась на 13,5% больше, чем в 1674/75 г. При оценке колебания прибыли в 1674/75 и 1675/76 гг. может показаться, что главной ее составляющей была хлебная цена: благодаря более низким ценам в 1675/76 г. «уситка» ведра вина стоила на 27% дешевле, вследствие чего и прибыль возросла на 39%. В действительности основой успешной «питейной продажи» было наличие платежеспособного спроса: при одинаковой цене «уситки» вина в 1671/72 и 1672/73 гг. прибыль во втором случае оказалась выше на 30%. Об этом же свидетельствует сравнение сумм дохода с «явочных варь» в 1672/73 и 1675/76 гг.: он оказался одинаковым в процентном отношении к общей сумме питейного дохода. Таким образом, объем производства «праздничного» алкоголя частными лицами был прямо пропорционален питейным доходам на кружечном дворе. Этот факт дает основания полгать, что основным фактором количества потребляемого вина являлась возможность его приобретения (личного производства) исходя из средств, имевшихся на руках у населения. Стремление кружечных голов к возможно большей реализации продукта оборачивалось уменьшением доходов «государевой казны». Описанное выше дело Грязнова свидетельствует о фактической самостоятельности кружечных голов. Отсутствие ответственности перед общиной и отчетности на месте подталкивало их к несанкционированным методам продажи вина (в долг под заклады) и ведению «двойной бухгалтерии». Третьей проблемой существовавшей системы управления было отсутствие у кружечных голов стимула к развитию материальной базы производства – оплачивать расходы на нее приходилось зачастую из собственного кармана, а наибольшие плоды модернизация должна была принести не самому голове, а его преемнику. Всему этому реформа 1677 г. должна была положить конец. Контроль над «питейным сбором» фактически передавался общине, что должно было положить конец попыткам голов получить дополнительную прибыль лично для себя, а также продаже вина «под заклад», разорявшей посадских людей дочиста. С другой стороны, новое положение дел лишало должность кружечного головы всякой привлекательности для верхушки посада – из самостоятельного лица, имевшего серьезные финансовые возможности, голова становился фактически деталью механизма «питейных сборов». Результатом этого стал следующий казус. 28 августа 1679 г. суздальцы получили указ, согласно которому с 1 сентября во главе кружечного двора вставал «нововыборный голова» Иван Лужнов. В челобитной по этому поводу от 8 сентября 1679 г. Лужнов отмечал, что его материальное положение оставляет желать лучшего («выбраны мы скудные маломочныя людишка»). По словам Лужнова, голова 1678/79 г. – Василий Светильников – получил от прежнего головы Григория Осминина на завод «остаточными запасы и питьем и денгами» 596 руб. 99,75 коп. При помощи «заводных денег» головы закупали «хлебный запас, хмель и дрова» по низким ценам в начале года, «примеряся к прошлым годам», но Лужнов денег на это не получил. Неизбежным следствием этого положения была остановка производства продукции. В связи с этим уже 9 сентября 1679 г. последовал приговор по этому делу главы приказа И.М. Милославского – выделить «заводные деньги» Лужнову в той же сумме, как и его предшественнику. Предпринятые в ходе реализации реформы 1677 г. попытки жестко контролировать поступление «питейной прибыли» в казну еще в течение отчетного года к особым результатам не привели. В первых числах апреля 1679 г. предшественник Лужнова, Василий Светильников получил напоминание (предыдущее ему было направлено 6 марта), что необходимо доставить в Москву «заводные деньги», оставленные предыдущим головой Григорием Осмининым. В противном случае ему грозили появлением «нарочного подьячего», за содержание которого деньги будут «доправлены» втрое». Но никакими угрозами до конца года выбить из Светильникова «заводные деньги» так и не удалось. Согласно «памяти» от 7 августа 1679 г. он должен был выплатить их оставшуюся часть (83 руб. 28 коп.), а также наличные деньги из кружечного сбора, которых до сей поры в приказ прислано очень «малое число». Начальство вновь грозило Светильникову появлением в Суздале «нарочного подьячего». Судя по всему, эти угрозы очень мало помогали казне. Дальнейшие этапы реформы хорошо иллюстрируются шуйским материалом, который уверенно можно использовать для характеристики положения в Суздале. В грамоте шуянам от 5 августа 1680 г. имеются инструкции о переизбрании кабацких и таможенных голов. Их надлежало выбирать за два месяца до начала года, «чтоб головам и целовальникам всякие заводы завесть и запасы бы закупить». 18 июля 1681 г. был издан именной указ о продаже питей. Согласно ему, земские старосты должны были свидетельствовать количество купленных на кружечный двор запасов», а также размер платы работникам. Все деньги требовалось выдавать с расписками. К следующему году голов, ларечных и целовальников необходимо было избрать из «самых добрых и прожиточных людей». А в декабре 1681 г. была упразднена и индивидуальная «ценовая политика»: было принято решение о введении казенной цены на алкогольную продукцию. В связи с этим на кружечных дворах проводились «свидетельства, почему у них вино в куренье ставится» и можно ли снизить эту цену в результате привлечения сторонних подрядчиков. Таким образом, сведения о деятельности суздальского кружечного двора в 1670-х гг. позволяют выявить целый ряд глобальных проблем в существующей на тот момент организации «питейного дела», которые привели к осуществлению «кабацкой реформы» 1677–1681 гг.
Источник:
Е.С. Бутрин. ИЗ ИСТОРИИ ПИТЕЙНОГО ДЕЛА В СУЗДАЛЕ в 70-х гг. XVII в. Суздальский сборник за 2019 год. Сборник научных статей
Город Суздаль
