Анна Николаевна Радугина
Анна Николаевна Радугина, — дочь священника села Красного, Владимирского уезда, о. Николая Радугина, родилась 1851 года 21-го февраля. С 10 лет для нее началась бедная сиротская жизнь. Отец ее помер, оставив осиротелую семью из 7 человек. Все достояние, унаследованное после смерти отца, состояло из одного дома, в котором и жила вдовая матушка с малыми детьми, трудами женского рукоделья поддерживая существование своей семьи. Правда, за осиротевшей семьей оставлено было священническое место, и в течении нескольких лет семья пользовалась половинной частью священнических доходов в селе; но почти все эти доходы мать отдавала на содержание учившихся во Владимире двух своих сыновей и одной из дочерей (Радугина Варвара Николаевна, дочь ум. священника Владимирской губ. и уезда, села Красного, Николая Радугина. Окончила училищный курс под № 6. Была в замужестве за священником Владимирской епархии. По смерти мужа, около 20 лет состояла учительницей начальной школы в с. Тейкове Шуйского у., Владимирской губернии. Скончалась в 1898 г.), так как ни сыновья, ни дочь не получали казенного содержания. При нужде и бедности, — приискать зятя, который обязался бы обеспечить большую осиротевшую семью, было не легко, и сиротам скоро пришлось лишиться прежнего пособия из священнических доходов. К довершению печали, осиротевшая семья лишилась и последнего своего достояния: незастрахованный дом сгорел, и бедная мать с малыми детьми осталась под открытым небом, без средств к существованию. Несчастному положению семьи внял тогда Владыка Антоний: обездоленной вдове с детьми он дал помещение при Владимирском Успенском женском монастыре, где и жила она, трудами женского рукоделья снискивая себе средства к жизни, доколе с годами судьба не облегчила ее положения. Отсюда А.Н. Радугина и поступила на службу в Епархиальное женское училище. Нужда и заботливость доброй матери приучили А.Н. Радугину с юных лет к женским рукодельям и к уходу за детьми, укрепили в ней навык и любовь к труду и выработали уменье мириться с бедностью и высоко ценить и самую скромную награду за труды свои.
А.Н. Радугина поступила на службу в училище в январе 1874 года. До того времени в училище не было самостоятельных должностей ни надзирательницы больницы, ни учительницы рукоделья. Те и другие обязанности несли помощницы Начальницы училища, причем к уходу за больными привлекалась и прислуга. Но число воспитанниц постепенно росло, и воспитательницам становилось весьма тяжело совмещать с своими прямыми обязанностями труды по обучению рукодельям и по уходу за больными ученицами. Разделение труда было делом необходимости. В это-то время Владыка Антоний и предложил училищному Совету допустить сироту Радугину на службу при училище в качестве помощницы воспитательниц по обучению воспитанниц рукодельям и по уходу за больными.
В первый год А.Н. Радугина трудилась в училище без определенного жалованья. Только в следующем 1875 году 27-го января она официально определена была на службу при училище и ей уже назначено было постоянное жалованье, хотя и весьма ограниченное. На ее обязанности лежало — обучать учениц рукодельям и руководить их швейными работами, а также ходить за больными в училищной больнице. С энергией молодой труженицы, преданной своему делу, она взялась за эти обязанности: материнской лаской окружила больных воспитанниц, часто проводя без сна целые ночи возле серьезно больных; в свободное время от занятий по больнице она переходила, в положенные часы, — к другим своим обязанностям: учила детей шитью и кройке и руководила их другими работами, а если и тут оставалось время, она употребляла его, когда нужно было, на шитье форменных платьев для воспитанниц, получая скромную плату за этот сверхдолжный труд свой, — в размере 50 коп. за платье.
К 1879 — 80 году число учениц училища увеличилось настолько, что оказалось необходимым оставить за А.Н. Радугиной обязанности только по больнице. Но в 1879 году, за увольнением из училища экономки, обязанности последней временно поручены были А.Н. Радугиной. Почти целый год пришлось ей нести эти обязанности. Заведуя училищным бельем, столовой и кухней, распределяя ежедневно хозяйственные припасы на кухне, распоряжаясь и наблюдая каждый день за приготовлением пищи для учениц и сама участвуя в этих приготовлениях, она удивляла окружавших своей энергией: в эти месяцы и дни для нее было не редкостью довольствоваться тремя — четырьмя часами сна в сутки.
С назначением новой экономки она добровольно приняла на себя новые труды на пользу училища, ее обязанности по больнице состояли в уходе за больными. Медикаменты брались в готовом виде из аптеки. Расходы на этот предмет с увеличением числа учениц росли. Составление лекарств в училищной больнице значительно могло сократить эти расходы. А.Н. Радугина видела это и решилась научиться этому искусству. Вместо того, чтобы отдохнуть от трудов своих, в свободное время она бежала в аптеку и там училась составлять лекарства. Разумеется, немало было потрачено в это время сил и здоровья, чтобы овладеть принятым на себя новым делом. Напрасно тогдашний училищный врач, Якубовский Радзислав Иванович (июнь 1884 г. — октябрь 1891) умерял порывы ее: она не щадила своих сил и скоро с успехом достигла цели своей. Составляя для учениц лекарства в училищной больнице, А.Н. Радугина тем самым значительно сократила расходы училища по содержанию больницы и за все время сберегла для училища, может быть, не одну сотню рублей.
Училищный Совет ценил ее труды и, насколько позволяли небогатые средства училища, награждал ее, повышая ей жалованье и выдавая единовременные награды. Ничтожно было ее первоначальное жалованье, но столь же скромны были тогда оклады и других служащих лиц в училище: училищный врач напр. получал тогда всего 8 р. 33 к. в месяц. Начав в 1875 г. с 4 р. жалованья в месяц, Анна Николаевна в следующем году, с августа месяца, получала 6 р., с февраля 1879 года стала получать 10 р,, а с марта 1883 года — 15 р. В последние 10 лет она получала уже по 18 р. в месяц. Единовременные награды выдавались ей в размере 15 — 25 руб. Ценя труды ее, Совет училища в 1899 году постановил ходатайствовать перед ближайшим епархиальным съездом об обеспечении ее на дни преклонной старости.
Всю себя отдавала она на пользу заболевавших питомиц училища, здесь она положила силы свои; сколько нужно любви в делу, чтобы отдаться ему, не щадя здоровья своего, — и в добавок, к такому делу, как уход за больными! Только одна любовь могла вызывать ее на самоотверженную деятельность в случаях тяжелых заболеваний учениц, только она одна могла вдохновлять и поддерживать ее силы в борьбе с опасными заразными болезнями, только она могла вооружать терпением и энергией и сохранять в ней присутствие духа в критические минуты, когда грозила опасность ей самой стать жертвой заразы.
Вспомним тяжелый для училища 1898 год, когда дифтеритная эпидемия быстро распространилась по училищу и заразила около ста учениц. При отсутствии тогда верных средств против дифтерита, приходилось с ужасом ждать печальных последствий этой страшной болезни, и если эпидемия сравнительно окончилась благополучно, то таким исходом, как засвидетельствовал училищный врач, училище в значительной степени обязано самоотверженной и умелой деятельности А.Н. Радугиной, все свои силы отдавшей борьбе с заразой и за время этой эпидемии, может быть, не один десяток ночей проведшей без сна. Не даром же за 25 лет своей службы при училищной больнице она сильно поплатилась своим зрением.
Двадцатипятилетие службы надзирательницы при больнице Владимирского Епархиального женского училища Анны Николаевны Радугиной
24-го февраля 1899 года, с благословения Его Высокопреосвященства, Высокопреосвященнейшего Сергия, Архиепископа Владимирского и Суздальского, Владимирское Епархиальное женское училище чествовало одну из скромных тружениц своих, — надзирательницу училищной больницы, Анну Николаевну Радугину, по случаю исполнившегося двадцатипятилетия ее службы здесь.
Лучшую оценку трудов и характеристику всей деятельности А.Н. Радугиной, как надзирательницы за больницей, предложил училищный врач, Н.Н. Овчининский (состоял врачом при всех духовно-учебных заведениях города Владимира) в своей речи, которую он сказал в день двадцатипятилетия А.Н. Радушной. Приводим эту речь буквально.
Двадцать пять лет тому назад, нуждаясь в приюте и работе, пришла сюда, говорил Н.Н. Овчининский, в женское училище, дочь священника девица Анна Николаевна Радугина, тогда молодая и полная сил. Теперь все мы, начальствующие, учащие, служащие и учащиеся в училище, — вся училищная семья, — по собственному желанию собрались здесь поздравить эту полуслепую и уже хилую старушку, выразить ей свои благопожелания и засвидетельствовать свою благодарность и уважение.
Что сделала такого эта дочь священника А.Н. Радугина, что вздумали ее чествовать, что произошло, что ее собрались поздравлять? — Многими, я думаю, это недостаточно ясно, особенно вам, дети! Я знаю, что ваше чуткое, чистое детское сердце подсказывает вам, что эта старушка хорошая, добрая; — по опыту вы знаете, что она вам нужна; но вряд ли вы понимаете и знаете всю тяжесть и важность труда, который вынесла эта женщина. Вот для того, чтобы вы поняли это, я и вздумал рассказать вам, что знаю и что наблюдал.
25 лет тому назад Анна Николаевна назначена была в качестве помощницы воспитательниц по обучению учениц шитью; вместе с тем ей поручено было наблюдение за порядком в гардеробных комнатах и присмотр за больницей. Жалованья ей назначено было 4 р. в месяц. Сколько должностей, сколько дела! Ведь не мало?! Но скоро сама жизнь выделила для Анны Николаевны из всех этих должностей одну, самую нужную важную и, как оказалось, самую для нее подходящую. Скоро она стала надзирательницей училищной больницы. Знаете ли вы, дети, что такое надзирательница больницы? Насколько видал, я представляю ее так: важная, суровая, иногда сердитая дама по временам ходит по больнице; — бранит больных, когда шумят, — бранит прислугу, если плохо делает свое дело. На ее обязанности лежит присмотр за порядком в больнице, за чистотой, за бельем, за столом. Видали, дети, вы такую даму у нас в больнице. Нет, не видали, потому что у нас такой нет! У нас Анна Николаевна Радугина. — Она смотрела и смотрит за чистотой в больнице, но частенько ей приходилось и самой наводить эту чистоту: мыть полы, мести помещение, убирать постели и т. п. Она смотрит за бельем, но частенько ей приходилось и чинить белье и шить его. Что поделаешь? Часто бывала и кое-какая прислуга, часто прислуги и вовсе не было. На ее же обязанности лежит и приготовление большинства лекарства, их немало приготовлять приходилось. Ведь обыкновенно в год только в больнице перебывает 100 — 200 девочек, да придут за советом 1000 — 1500. Немало дела и для фельдшерицы! — Приготовивши лекарства, нужно ведь их и давать аккуратно и с большой осторожностью. Ведь детям, которые не ясно отличают правую руку от левой, не дашь на руки лекарства. Обыкновенно для этого берется сестра милосердия, — у нас это делала Анна Николаевна Радугина. За тяжелыми больными нужен уход внимательный, не редко постоянный в буквальном смысле слова. Для этого служит обыкновенно сиделка. У нас обыкновенно служила для этого Анна Николаевна Радугина. Дело большое! Как я уже сказал, только в больнице перебывает за год около 150 человек. И это все дело она делала одна около 20 лет, лишь в последнее время дана ей помощница. Дело большое! Дело трудное — уход за больными вообще, а за детьми в особенности!
В нашей больнице появляются больные с первых же дней учебного сезона, даже до начала учебных занятий. В августе понавезут сюда вот таких маленьких клопиков, что стоят в передних рядах. Привезут из сел, где остались и папа и мама, и младшие братья и сестры, где и поля и луг знакомые, где игры разные, где все знакомо, близко сердцу, где, иной раз несмотря на бедность, все дорого детскому сердцу. Привезут и оставят в большом доме, где все люди сначала кажутся такими важными, серьезными и даже сердитыми. Не видно ни луга, ни поля, куда бы побежать! Да и не позволят эти серьезные люди! И вот так грустно, страшно, тяжело сделается детскому сердцу, что шибко, шибко забьется оно в детской груди, стеснит грудь, ударит что-то в голову, и слезы польются ручьем. И на душе такая тоска, что все не мило! Так-бы и убежал! И, случалось, бегали. — Вот таких-то младенцев и ведут в нашу больницу! Что с ними делать доктору?! Тут нужна мать, которая погладила бы младенца по головке, поворчала бы ласково, насказала бы разных занятных небылиц и проделала бы еще что-нибудь, что может и умеет проделать только мать. Но где взять маму? Она далеко, там в селе! — Ее у нас заменяла Анна Николаевна Радугина. Многих, дети, из вас приводили к нам плачущими и через некоторое время вы возвращались в училище утешенные! Вам уже не страшно, потому что вы увидали, что вас здесь любят, об вас заботятся; — понимают ваше детское горе и говорят так ласково, понятным для вас языком. Ведь здесь не плохо, начинали вы думать; здесь даже, пожалуй лучше, чем дома: подруг-то сколько! И не плачут уж! Впрочем, виноват, иной раз плачут: не хочется расставаться с больницей! Но утешиться легко: больница рядом, на одном дворе.
Другой ряд больных, с которыми приходится иметь дело в нашей больнице, это - малокровные, слабые, нервные девочки. Их нужно лечить серьезно, но для успеха леченья необходим тщательный и ласковый уход, внимательное и сердечное отношение. Эти больные очень тяжелы для ухаживающего за ними: они часто без причины грустят, — нужно их умеючи утешать и развлекать; — нередко без меры шумят и капризничают, — нужно унять, пристыдить, иногда построже прикрикнуть и побранить. Со стороны Анны Николаевны всегда было к ним самое внимательное и сердечное отношение: и утешения и ласки, добродушная ворчливость, строгое, но не злое побранивание.
Немало перебывает за год и тяжелых, серьезных больных. Нужно внимательное врачебное обследование организма, нужно серьезно вдуматься в характер болезни, оценить силы детского организма, приходится нередко долго, долго подумать, чтобы назначить лечение. Это одна сторона работы; другая не менее важная: назначенное строго точно, разумно привести в исполнение. Нередко приходится не отходить от больной и день и ночь, да и не одну, а несколько дней и ночей подряд. Исполняя назначенное, нужно внимательно следить за состоянием больной, за переменами в ходе болезни, чтобы об этом во время сообщить врачу. А тут еще масса капризов со стороны больной: то постель жестка, то голове низко, то высоко, то захочется кислого, соленого; то заплачет, вспоминая домашних, то начнет страшиться возможной смерти. Трудно, очень трудно и с одной такой больной, а если их одновременно бывает несколько, то совсем беда; только особенная выносливость, приобретаемая продолжительной привычкой, особенная ловкость и сноровка при искренней любви к делу дает возможность как-нибудь справиться с этой трудной задачей. Но эти бессонные ночи, это продолжительное, почти без передышки, напряженное внимание не проходят даром: уносят безвозвратно много сил, много здоровья. — А если эти больные к тому же заразные, то к тяжести ухода прибавляется опасность заражения, опасность заболеть самой и пойти туда, откуда никто не возвращается. Припоминаю грустное и тяжелое время для училища — осень 1893 года. Мы имели около 100 больных, а медицинский персонал был тот же, что и теперь; была взята сестра милосердия для ухода за более легкими больными; все тяжелые больные были на руках Анны Николаевны, которой помогали некоторые воспитательницы. Полтора месяца постоянного непрерывного опасного труда, масса треволнений и забот! Без хвастовства могу сказать, что дело было почти непосильное. Я мало имел за это время покоя и отдыха, я сам перенес в это время дифтерит. А что досталось на долю Анны Николаевны! Эта редкая женщина, не зная покоя ни днем ни ночью, замечательно точно, аккуратно, быстро исполняла все мои назначения и с истинно материнской любовью ухаживала за больными. Немало бессонных ночей привелось на ее долю, много сил унесла у нее эта эпидемия. Заболевши дифтеритом сама, она нисколько не уменьшила своей энергии, позабыла о себе и вся ушла в заботы о других: радовалась выздоровлению, грустила о неудачах и неослабно отстаивала каждую тяжелую больную до ее последнего вздоха. — И мы с честью вышли из этого тяжелого положения: из 92 больных умерло только 6. И теперь, при лечении сывороткой, такой результат может считаться очень хорошим; тогда сыворотки еще не было и успех лечения нужно главным образом приписать тщательному, внимательному и разумному уходу. Многие из здесь стоящих девочек прямо жизнью обязаны Анне Николаевне.
Бывают больные еще более тяжелые в смысле ухода. Это безнадежные больные напр. с затянувшейся чахоткой, воспалением мозговых оболочек и др. Забот и труда они требуют не менее, чем и больные, о которых я только что говорил. Но к этому примешивается горечь сознания бесплодности труда и забот. И трудно не ослабеть в своем труде под влиянием этого сознания; еще труднее не дать заметить этого самой больной. Каково глядеть в эти грустные, испуганные глаза и утешать страдалицу разными надеждами несбыточными, отвлекать ее внимание от тяжести болезни и от постоянного страха приближающейся смерти?! И Анна Николаевна роптала! И очень даже!
Но не на то, что она устала, что она не знает покоя ни днем ни ночью, не на капризы больной. Нет! — роптала на то, что иной раз мы бессильны спасти больную, — что смерть торжествует, несмотря на самую энергичную борьбу с ней.
Дело большое, дело трудное! Оно взяло все силы, всю жизнь! „Всю ты жизнь прожила для других!" Для себя ничего не оставалось! Была у нее и личная жизнь, — точнее говоря, участие в жизни своих родственников. Не буду касаться еще не заживших ран; одно скажу: и тут было много забот, горя и мало радости. И по отношению к этому можно тоже сказать: „всю ты жизнь прожила для других!"
И эта тяжелая жизнь не сломила вас, многоуважаемая Анна Николаевна, не навеяла на вас отчаяния и злобы! Появляется грустное сознание, что силы уходят, что вы не можете работать по-прежнему; — приходит грустная мысль о необеспеченной старости. Это все так естественно. Но это грустное сознание, эта грустная мысль не подавляют вас, не господствуют над вами. Также ласково, приветливо встречаете вы приходящих к вам детей, с такой же материнской сердечностью ухаживаете вы за большими и малыми больными младенцами. А больные — все больше или меньше младенцы! Появляется трудно больная, и вы забываете себя: все свое время и все свои силы отдаете этой несчастной; все ваши заботы и думы направлены к тому, чтобы отвоевать у смерти эту больную. Думам о себе, грусти о своем личном положении нет места.
Откуда же вы, слабая и теперь уже больная женщина, черпаете силы, чтобы нести столько времени этот тяжелый труд? Христос, Бог любви, бывши на земле, дал людям заповедь: „Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Иоан. 15, 12 — 13). Вашу службу можно охарактеризовать, как исполнение этой заповеди любви. Много раз видал я собственными глазами, как вы клали душу свою за больных детей, и если не положили ее окончательно, если ваша душа еще держится в вашем слабом теле, то, нужно думать, для того и потому, что она еще нужна для других. — Очевидно, Тот, Кто дал эту высокую заповедь, дает вам и силы для выполнения ее. Он и любит тех, кто выполняет Его заповедь: любит тех, кто любит других. — Любит, никогда не забудет и не покинет Своей помощью. Никогда не забудут и никогда не покинуть вас своей помощью и те, кому вы отдали всю жизнь. Да и трудно вас забыть: очень много и очень многих вы любили. Любовь родит любовь. Не у всех ведь память коротка и сердце каменное!
Простите, многоуважаемая Анна Николаевна, что в своих словах я, может быть, недостаточно ясно обрисовал детям ваш нравственный образ! Беда поправимая: вы, слава Богу, с нами, и дети своими чистыми глазками успеют разглядеть и то, что я им не рассказал; — своим детским чутьем поймут и то, что я опустил. Дай Бог, чтобы они побольше времени имели для этого! Дай Бог, чтобы вы подольше оставались с ними!..
Чествование А.Н. Радугиной происходило в училищном здании; к училищной корпорации присоединились в чествовании и многие сторонние почитатели и почитательницы ее. Чествование началось благодарственным молением к Богу, совершенным в училищном зале Председателем Совета училища, Протоиереем В.Г. Боголюбовым. По окончании молебна, после обычного многолетия, провозглашено было „многая лета" и виновнице празднества. За сим А.Н. Радугина благословлена была иконой Иверской Божией Матери. Поднося икону, о. Председатель Совета сказал ей следующее приветствие:
„Сейчас все мы, здесь собравшиеся, вознесли Богу, благодеющему нам, благодарение, по случаю окончания 25-летия вашего служения на пользу заболевавшим детям дорогого для нас училища. Ваше дело было делом исполнения заповеди Божией о любви к ближнему. Это святое дело и стремление к его осуществлению всегда почтенно. К тому, кто исполняет его с особенной ревностию, естественно, является искреннее расположение и признательность. По полномочию Совета, ныне я с удовольствием передаю вам, что Совет намерен ходатайствовать об обеспечении вас на преклонные дни вашей жизни. — Да будет над вами благословение Божие".
После приветствия о. Председателя, Начальница училища А.И. Колесова поднесла А.Н. Радугиной хлеб-соль, а затем выступил с речью училищный врач Н.Н. Овчининский, в которой он так живо охарактеризовал деятельность Анны Николаевны на пользу заболевавших питомиц училища. После речи врача, следовали подношения А.Н. Радугиной от корпорации, учениц и сторонних почитателей и почитательниц ее. От корпорации поднесены были: дюжина столовых серебряных ложек и альбом; от учениц — изящной работы вязаное из шерсти одеяло. Этот подарок подносила воспитанница VI класса Добролюбова Татьяна, которая при этом сказала от имени воспитанниц приветствие:
„Ныне училище чествует вас по случаю исполнившегося двадцатипятилетия вашей училищной службы. Это — один из торжественных дней в вашей жизни, и мы не могли не принять участия в этом торжестве, не могли остаться равнодушными к радости той, которая так дорога нам. И вот мы собрались все, чтобы выразить вам нашу общую искреннюю признательность за все, что вы для нас сделали. А сделали вы для нас очень и очень много! Хотя тихо и неслышно шла ваша жизнь, но деятельность ваша была неизмеримо велика. Почти каждая из нас испытала в больнице вашу заботливость, каждая видела ваше самоотвержение, неизмеримое особенно в тех трудных случаях, когда жизнь больных была в опасности. Многие из нас выздоровели только благодаря хорошему уходу, которого не было бы, если бы вы не отдались так горячо своему делу. Позвольте же поздравить вас от всего сердца с этим торжественным днем, принести вам нашу горячую благодарность за все хорошее, что вы для нас делали, и пожелать вам еще и еще потрудиться на этом славном поприще. Примите этот скромный подарок на память о нас и о том чувстве, которое мы всегда к вам питали".
По окончании этого приветствия, к А.Н. Радугиной подошел, держа в слабых детских ручонках изящный письменный прибор, семилетний сын страдавшей чахоткой учительницы училища В.К. Корж и со слезами на глазах просил принять от мамы подарок. Взволнованная А.Н. Радугина, знавшая безнадежное положение больной (После продолжительной и тяжкой болезни В.К. Корж скончалась 1-го марта 1899 года.), за которой она так самоотверженно ходила, с невыразимой грустью обняла бедного малютку и просила благодарить маму. Вслед за сим А.Н. Радугиной поднесен был от бывших воспитанниц училища богатый чайный сервиз и прочитано было присланное ими письмо следующего содержания:
„Поздравляем вас, многоуважаемая Анна Николаевна, с исполнившимся 25-летием вашей служебной деятельности. Не будем описывать, как много пользы вы принесли за это время: почти каждая из нас испытала на себе ваш поистине материнский уход, и не одну из нас, может быть, вы вырвали из рук смерти. В знак искренней любви и признательности нашей к вам покорнейше просим принять этот чайный сервиз; пусть он напоминает вам, что бывшие воспитанницы, рассеявшиеся по разным уголкам, вспоминают о вас с любовию и благодарностью и желают, чтобы Бог продлил вашу дорогую жизнь для служения этому святому делу. С глубоким почтением и любовию остаемся уважающие вас — Екатерина Овчининская, Александра Соколова, Агриппина Красовская, Мария Говоркова, Анна Добронравова, Александра Разумовская, — бывшая Поспелова, и Екатерина Никифорова".
По окончании подношений, хором воспитанниц стройно пропет был концерт: «Тебе подобает песнь, Боже, в Сионе». Поздравив за сим А.Н. Радугину с исполнившимся 25-летием ее службы и пожелав ей еще и еще потрудиться на пользу питомиц училища, все присутствовавшие на торжестве перешли из залы в другую комнату, где предложен был им чай и скромная трапеза. За столом прочитаны были поздравительные телеграммы от бывших учениц училища, сослуживиц и других почитателей и почитательниц Анны Николаевны: из Москвы от Костиной, Лавровой, Новской, Виноградовой, Троицкой и сестер милосердия: Воскресенской и Виноградовой, из Крыма от Павлиновых, из Славянска от Архангельских, из Киржача от Цветковых. Кроме телеграмм, прочитано было несколько приветственных писем, полученных Анной Николаевной в день двадцатипятилетия. „Ваш 25 летний подвиг", „исполненный лишений и материнского участия в скорбях наших детей, писал один из прежних сослуживцев ее по училищу, ныне священник Н.И. Ф — ий, трогает нас, и мы, как ведающие ваши труды и любовь к трудам, а чрез них и к детям нашим, преклоняемся пред вашим подвигом, исполненным самопожертвования, и радуемся о вас, что Господь в минуты невзгод не оставлял вас и помог вам достигнуть счастливого юбилейного дня. Да, Анна Николаевна, поприще пройдено, силы утрачены, нервы расшатаны. Не падайте же духом: вас окружает любовь; дети забудут, отцы не покинут; но и дети вас помнят всегда. Большая же награда вас ожидает от Господа: Он вас утешит, пошлет вам силы к трудам и дарует вам, по подвигам вашим, помилование, ибо слово Его непреложно: „блажени милостивии, ибо они помилованы будут".
Рядом с этим прочитано было письмо от одной из матерей — следующего содержания:
„Позвольте и мне, глубокоуважаемая и дорогая Анна Николаевна, в этот знаменательный для вас день присоединить к столь заслуженным вами хвалам и благодарности и свой слабый голос, голос осчастливленной вами матери. Семь лет тому назад, в глухую осеннюю ночь, ребенок мой, начавший как будто поправляться после тяжкой болезни, вдруг внезапно потерял все признаки жизни. Растерянные от неожиданности и отчаяния, беспомощные в это время, мы совсем потеряли голову, понимая однако, что каждая минута дорога, а скорую помощь найти было трудно. Но вдруг блеснула мысль: да ведь рядом Анна Николаевна! Много уже помогала она другим, — может быть, поможет и нам! И наши надежды оказались не напрасны. Вы с редкой поспешностью и готовностью явились к одру умирающей и умелыми приемами и долгими неустанными хлопотами вдохнули жизнь в почти уже совсем охолодевший труп. Вы спасли матери ребенка, и как вас благодарить за это? Спасибо, большое вам спасибо! Спасибо это я семь лет ношу в своей душе и теперь благодарю Бога за то, что Он дает мне случай сказать вам его громко, при всех. Спасибо!"
Последним прочитано было письмо одной из бывших учениц училища, в котором так характеризуются отношения Анны Николаевны к воспитанницам училища: „Вы были всем нам доброй ласковой матерью во все время нашего ученья. Мы бежали к вам во всякое время с горем и радостью, больные и здоровые, наказанные и поощренные. Всех нас вы покрывали своею любовию, встречали ласково и терпеливо выслушивали нашу детскую болтовню. В горе вы утешали и ободряли нас, в радости — радовались вместе с нами. За больными вы матерински ухаживали и облегчали страдания их, здоровых ласково предохраняли советами от болезней. Наказанным вы давали наставления исправиться, поощренных хвалили и укрепляли их в благонравии. Многое множество скорбей личных было у вас, но и среди них вы не забывали нас. Терпеливо, покорно переносили вы скорби, надеясь на милость Господа, и своею преданностью воле Божией подавали нам добрый пример"...
Скромная трапеза закончилась пением „многая лета" и новым выражением искренних пожеланий А.Н. в добром здоровье еще и еще послужить на пользу питомиц училища.
С мыслью об Анне Николаевне светлый образ преданной училищу труженицы предносится перед взорами почитателей и почитательниц ее. Верим, что этот образ не затемнится до конца дней ее, и смеем надеяться, что повесть о ней украсит летопись дорогого нам училища. Дай Бог, чтобы родное наше Епархиальное училище не оскудевало, а приумножалось такими преданными труженицами на пользу его.
Преподаватель училища Алексей Преображенский. (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 9-й. 1899 г.).
17 сентября 1914 г. Его Высокопреосвященством Анна Радугина освобождена согласно прошению от занимаемой ею должности фельдшерицы при больнице училища.
Владимирское женское епархиальное училище
|
