Алексей Иванович Остроумов
Алексей Иванович Остроумов был сын священника с. Великова на Тальше, о. Иоанна Остроумова.
Алексей Иванович Остроумов родился в 1860 г. Свое образование он получил сначала во Владимирском дух. училище, а потом в дух. семинарии, курс которой он окончил в 1880 году. По окончании семинарского курса он состоял некоторое время учителем начального училища в с. Ставрове и регентом местного хора, а затем регентом соборного хора в г. Иванове-Вознесенске, откуда перешел во Владимир на должность подрегента архиерейского хора и в то же время был назначен учителем пения в Епархиальном женском училище.
Помощник классных наставников во Владимирской мужской гимназии с августа 1893 г. по октябрь 1897 г. Учитель пения во Владимирской мужской гимназии с 1 сентябрь 1893 г. по октябрь 1897 г.
Пробыв 4 года в должности учителя, которую он проходил с отменным усердием, он стал скучать по прежней своей службе и снова возвратился в архиерейский хор, сделавшись одновременно и учителем пения во Влад. дух. училище. С 1 ноября 1898 г. учитель Церковного пения во Владимирском духовном училище. С 8 сентября 1907 года преподает церковное пение в 1 и 2 штатных классах училища. Состоял помощником регента Владимирск. Архиерейского хора.
Это был редкий тип певца, избирающего эту профессию не из материальных расчетов, не из-за куска хлеба, а по сердечному влечению, без которого голос певца бездушен, как „медь звенящая и кимвал звучащий." Для А. И — ча церковное пение было не средством к жизни, а ее целью, великим счастием, на которое он променял все земные радости и блага. Его богатая внутренним содержанием жизнь была бедна внешними событиями. Клирос церковный, училище духовное, певческая и редкие свободные минуты, проводимые им в кругу друзей и родных — вот все, чем он жил. Однообразие внешней жизни, в котором бы заглохнули другие, побуждало его искать утешения и радостей в области звуков, в мире музыкальных идей.
„И песнью чудною в тиши
Он облегчать умел волненья
И скорбь измученной души".
Любовь А.И. к церковному пению была лучшей жемчужиной его сердца, которую он берег, как драгоценный клад, как высший дар небес.
В ночь на 10-е июня 1910 г. во Владимирской земской больнице от воспаления уха, перешедшего в воспаление мозга, скончался помощник регента архиерейского хора и учитель пения во Владимирском духовном училище Алексей Иванович Остроумов. Эта скорбная весть быстро распространилась по всему городу, в котором редкий кто не знал почившего. Никто не ждал такой печальной развязки его болезни, никто не думал, что так скоро придется петь «вечную память» еще не старому и физически крепкому человеку, каким был Алексей Иванович.
Гроб почившего до дня погребения находился в часовне при больнице. Здесь ежедневно совершались панихиды по усопшем братией Архиерейского дома, священником Сретенской при дух. училище церкви о. М.И. Авроровым, причтом больничной церкви и др. при пении архиерейского хора и училищного.
На гроб были возложены венки от Владимирского архиерейского хора, корпорации Влад, духовного училища, от учеников и частных лиц.
Вынос тела из больничной часовни в Крестовую церковь при Архиерейском доме последовал в 8 часов утра 12 июня. Заупокойную литургию совершал Высокопреосвященнейший Николай, Архиепископ Владимирский и Суздальский, в сослужении с архимандритами Владимиром и Иннокентием, иеромонахом Иоанном, священниками: о. Ф.П. Борисовским, зятем умершего, и о. А.С. Успенским, который напутствовал А.И. перед смертью.
За Богослужением пел в полном составе хор архиерейских певчих, исполнявший песнопения, наиболее любимые почившим. Храм был полон молящимися. Последний долг почившему отдать собрались сослуживцы его по духовному училищу во главе с смотрителем А.И. Троицким, некоторые преподаватели других духовно-учебных заведений и гимназии, ученики А. И-ча, друзья и многие лица разных званий, состояний и профессий. Из родных усопшего находились его сестры с мужьями и детьми.
На отпевание выходили, кроме служивших литургию, Преосвященный Александр, Епископ Юрьевский, кафедральный протоиерей П.П. Евгенов, член консистории протоиерей В.В. Косаткин, ключарь кафедр. собора о. В.Г. Валединский и многие другие из городского духовенства.
После разрешительной молитвы, прочитанной самим Владыкой, преподаватель духовного училища Н. Соловьев произнес следующую речь, посвященную памяти скончавшегося сослуживца.
«Незабвенный товарищ и сослуживец, Алексей Иванович!
Не так тяжело видеть в гробу старца, убеленного сединами или младенца, только что увидевшего Божий мир, но горько, сугубо горько взирать на бренные останки мужа, полного физических сил и еще недавно твердого духом пред лицом приближающейся к нему смерти, неумолимая коса которой была уже занесена над его головою.
Дорогой товарищ и сослуживец! При взгляде на гроб твой смело можно сказать: еще одним хорошим человеком стало меньше на белом свете, вообще небогатом хорошими людьми. Скромность твоя, сопутствовавшая тебе на всех стезях твоей трудовой жизни, да не прогневается на меня, если я пред вечной разлукой с тобою, позволю сказать тебе несколько похвальных слов. Беспредельная жалость овладевает нами при мысли, что перестало биться твое чуткое ко всему прекрасному и доброе сердце, погас ласковый взор твоих очей, не слышатся памятные всем звуки твоего голоса, что мы больше не увидим тебя и ты не услышишь тех трогательных напевов, тех чудных мелодий, которые льются над твоим гробом, как бы рыдают, пока навеки не замрут над твоею могилой.
Окидывая взором весь, пройденный тобою, жизненный путь, нельзя не заметить, что ты всего себя посвятил церковному пению. С юных лет ты полюбил это искусство, ему всю жизнь служил и остался верен ему до гроба.
По своему образованию, способностям и трудолюбию ты мог бы всегда занять более видное место, приобрести известность на другом поприще, но ты предпочел малоприметную и скромную роль сначала регента провинциальных хоров, а потом помощника регента архиерейского хора. Личного счастия для тебя не существовало. Не испытал ты и радостей семейной жизни, пожертвовав ими для любимого тобою дела, которому ты отдал все свои силы, все дарования, все свое время, все существо свое. Ты с полным правом мог сказать: „пою Богу моему, дондеже есмь“.
Смерть твоя была полной неожиданностью для всех твоих друзей. Так струна иногда, туго натянутая, вдруг оборвется, как бы застонет и замрет...
Люди часто ищут подвигов. Зачем искать их?
Самый лучший и самый трудный, хотя и самый доступный для всякого, подвиг — есть добросовестное исполнение долга в том кругу деятельности, какой кому достался в удел. Преклоняясь перед знаменитыми общественными деятелями, учеными, писателями, изобретателями и т. п., мы часто бываем невнимательны к деятельности тех скромных тружеников, которые, подобно почившему, столь же необходимы в общем строе жизни, как маленькие колесики — в сложном механизме.
Дорогой товарищ и друг! Я не обижу твоей памяти, наоборот, думаю, утешу твое смиренномудрие, если отнесу и тебя к подобным малозаметным труженикам. Судя по человечески, что может быть скромнее положения помощи, регента архиерейского хора и учителя пения в дух. училище? Но почему же так остро чувствуется всеми твоя утрата? Что объединило всех твоих сослуживцев и почитателей в чувстве безутешной скорби по случаю твоей преждевременной кончины? Это твоя благородная личность, твое смирение, незлобие и, наконец, твоя необыкновенная любовь и преданность, доходящая до самопожертвования, церковному пению. Эти-то высокие качества твоей души и привлекли к тебе всеобщие симпатии, которые для тебя были выше и дороже всякой популярности.
По-видимому, ты не совершил ничего необыкновенного, но ты и не закопал дарованных тебе талантов, а с любовию возрастил их в надежде услышать глас Отца небесного: «добрый и верный раб! в малом ты был верен; над многим тебя поставлю; войди в радость Господина твоего» (Мф. 25, 23). И жизнь, и труд твои служат ярким доказательством того, как серьезно смотрел ты на дело своего служения. Чем был ты для архиерейского хора, — это знают все твои сослуживцы, все любители церковного пения и многие богомольцы Владимирских храмов. А какого талантливого учителя пения в твоем лице лишилось духовное училище, об этом хорошо знаем мы, твои сослуживцы и многочисленные ученики твои, рассеянные по лицу земли. Многие из них еще не знают о твоей кончине, но, несомненно, весть о ней глубокой скорбью омрачит их сердца, они искренно пожалеют, что так рано закатились дни твоей жизни и наступила для тебя темная, беспросветная ночь могилы; поскорбят, что им не пришлось отдать последний долг своему искренно любимому учителю, который оставил в сердцах их самую светлую о себе память.
Велика, очень велика скорбь наша по случаю твоей кончины, дорогой собрат! Но не о тебе скорбим мы, твои сослуживцы, а о себе, о том, что мы лишились доброго, честного, ласкового, участливого товарища и добросовестного человека. А ты? ты, всю жизнь проведший в мире звуков и церковных мелодий и в них находивший разрешение диссонансов жизни, переходишь туда, где царит вечная гармония истины, добра и красоты. Ты уже пережил те тяжелые, но неизбежные для всех, предсмертные минуты, которые нам придется еще пережить. Дай Бог только и нам так же мужественно взглянуть в лице смерти, как мужественно встретил ты эту мрачную и страшную гостью.
Дорогой собрат! Тяжел был твой подвиг на земле, но и велика награда, ожидающая поющих в церкви. В житии одного из древних песнопевцев (св. Иоанна Кукузеля — пам. 1 окт.) говорится, что однажды ему во сне явилась окруженная сиянием небесного света Пресвятая Богородица и сказала: „пой и не переставай петь. Я за это тебя не оставлю". Слезы искренней признательности потекли из очей певца и он заплакал, благословляя неизреченную милость Божию.
Будем молиться и верить, что не оставит своими милостями и тебя, песнословца Алексия, Божия Матерь, примет Владычица под кров Свой и венцев славы сподобит.
Мир праху твоему честный, скромный и добрый труженик! Вечная тебе память!»
По окончании отпевания похоронная процессия с гробом почившего в сопровождении духовенства во главе с архимандритом Владимиром, при многочисленном стечении публики, двинулась на вокзал железной дороги для перевезения тела умершего на его родину, в с. Великово на Тальше, Ковр. уезда.
Картина этого шествия была величественна и трогательна.
По прибытии на вокзал, пред последней литией при гробе произнес речь смотритель Владимирского духовного училища А.И. Троицкий, в которой яркими красками изобразил благородную личность почившего.
„Совершая последние молитвы над бренными останками дорогого собрата нашего, мы все еще трудно миримся с мыслию, что он оставил юдоль земную. Ведь еще так недавно он был среди нас, полный жизни и принимая деятельное участие в общей нашей работе. Неожиданна была его болезнь, внезапна и поразительна самая кончина.
Если когда, то в данном случае по отношению к скончавшемуся вполне приложимы слова погребальной песни: „Вчерашний день беседовах с вами, и внезапу найде на мя страшный час смерти". Но скорбя и болезнуя о преждевременной кончине нашего соработника, мы с христианским дерзновением утешаемся, что провожаем его в сретение Божественному жениху в брачной одежде. Жизнь и деятельность усопшего была украшена немалыми добротами.
И по своему образованию, и по дарованиям, и по связям житейским он мог бы быть относительно видным деятелем в той или иной отрасли нашей церковной и гражданской жизни. Но он избрал для себя хотя и высокую по значению, но, к сожалению, пока еще у нас недостаточно ценимую область церковного пения. Зная душевный склад почившего, можно с уверенностью сказать, что это избрание его не было случайным. Душа его томилась звуками и наипаче звуками хвалы Богу. Обладая обширными познаниями в этой области и художественным чутьем как в распознавании достоинств песнопений, так и в выполнении их, он тем не менее не выступал пред нами в роли организатора и самостоятельного руководителя, а довольствовался деятельностью второстепенного работника, исполнителя воли старшего.
По свойственной людям идейным склонности, он свою любовь к избранному делу желал вселить и в других. Этому стремлению он находил удовлетворение в своей педагогической деятельности в нашей школе, питомцы коей по своему возрасту наиболее отзывчивы влиянию другого лица. Избрав для себя низшую школу, он и оставался в ней неизменным делателем до конца своих дней, хотя каждая из средних школ нашего города с готовностью открыла бы ему свои двери. Достойно внимания, что и у нас он являлся не единоличным исполнителем дела, а взял на себя только часть его. Что же это значит? Избегая роли главного руководителя, как бы уклоняясь от излишних занятий, не боялся ли он вообще труда? Нет, кто хоть не особенно близко стоит к данному делу, кто хоть совне наблюдал работу покойного, тот не решится так укоризненно думать о последнем. Он никогда не был рабом лукавым и ленивым, а всегда преданным, верным своему делу слугой. Ведь нередко бывало, что в праздничные дни ему приходилось двукратно отправлять одну и ту же церковную службу, или — после классных занятий в школе почти без перерыва приступать к другим занятиям — по приготовлению к церковным службам. — Думается, что от показной роли самостоятельного руководителя удерживала его врожденная скромность; погоней же за излишними занятиями он как бы опасался обратиться в заурядного ремесленника своего дела и чрез это погасить в себе ту любовь к последнему, которая согревала его душу. Материальные же выгоды для него — скромного в своих требованиях — никогда не были соблазнительны. Поселившись несколько лет тому назад в тесной монастырской келье, он отрешился от многих радостей и утех сего мира.
Прирожденная скромность к себе отражалась и на отношениях усопшего к людям. Каждый из нас прослужил с ним немалое число лет и вряд ли кто когда либо видел от него хоть тень неудовольствия и размолвки. Он был хранителем мира, носителем дружелюбия. Уже одно появление его среди людей вносило тихую, безмятежную радость.
Среди здесь предстоящих есть лица, близкие покойному не по узам только родства, но по сердцу. Они в мыслях своих, несомненно, подтвердят, что надгробные слова мои — не пустая хвала; я же сам сознаю, что раскрыл лишь малую долю духовной красоты скончавшегося.
Со скорбию вознося заупокойные молитвы, будем с христианским смирением уповать, что Господь, по неложному Своему обещанию чистым по сердцу зрит Бога, не отвратит лица Своего и от усопшего раба Алексия".
После этой речи была пропета лития и гроб был поставлен в вагон.
В заключение управлением Архиерейского дома была устроена в певческом зале поминальная трапеза, на которой присутствовали родственники почившего, корпорация духовного училища и некоторые другие лица.
Прощай, дорогой товарищ и хороший человек! Прости, что очень тускло нарисовал твой прекрасный образ, что не сумел изобразить всех изгибов твоего доброго сердца. Прощай, великий труженик! Наконец-то настала пора и тебе отдохнуть. Одно лишь грустно, что ты нашел свой покой,
„Когда бескровные уста
На век сомкнулись.... сгибли силы....
И крест стоит в краю родном
Над роковым холмом
На днях лишь вырытой могилы."
Н. С. (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 26-й. 1910 г.).
Во Владимирском дух. училище на место учителя пения, за смертью А.И. Остроумова, назначен учитель Боголюбовской церковно-приходской школы B.Л. Сахаров.
Святители, священство, служители Владимирской Епархии
Владимиро-Суздальская епархия.
Александр Иванович Остроумов - священник Владимирского кафедрального собора, священник Иоанно-Богословской церкви гор. Владимира.
Алексей Евграфович Ставровский (1848-1921) - выдающийся владимирский музыкант, педагог, композитор, регент кафедрального Успенского собора.
|
