Василий Маркович Березин родился 13 апреля 1857 года, в семье священника в погосте Николо-Горы Суздальского уезда Владимирской губ. (ныне Ильинский район Ивановской обл.) Марка Симеоновича Березина. На четвертом году жизни остался сиротою. В дальнейшей судьбе осиротевшего мальчика принял ближайшее участие его зять, священник Иоанн Григорьевич Вишняков, занявший священническое место в том же приходе с. Никологор.
Василий Маркович Березин
Принадлежность к духовному сословию определила весь жизненный путь мальчика. Подобно деду и отцу он закончил духовное училище и поступил во Владимиpскую духовную семинаpию. Там Василий Березин обнаружил немалые способности и окончил семинарский курс одним из первых. В числе лучших учеников его сочли достойным для поступления в духовную академию. По окончании семинарии на казенный счет отправлен был в Киевскую духовную академию. Курс наук в Киевской академии Василий Маркович закончил с званием магистранта в 1882 году.
В период обучения в Киевской духовной академии Василием Марковичем напечатана была и его первая научная работа — «Описание рукописей Почаевской лавры, хранящихся в библиотеке музея при Киевской духовной академии. К. 1881.»; эта историко-археографическая работа определила собою характер научных трудов, вышедших из под пера покойного в последующее время.
27-го июля 1882 года, непосредственно по окончании академического курса, Василий Маркович вступил на педагогическую службу в звании учителя русского и церковно-славянского языка в Бельском духовном училище (г. Бельск Гродненской губернии). Но любовь к родине и присным влекли его в те места, с которыми связаны были детские и юношеские воспоминания, и Святейший Синод указом от 4 мая 1884 г. назначил Березина во Владимирскую духовную семинарию преподавателем сперва литературы и логики, а с введением нового устава духовных семинарий, Высочайше утвержденного 22 августа того же года, теории и истории русской литературы.
Эту должность Василий Маркович занимал почти 30 лет, вплоть до своей кончины.
«Ст. Сов. Василий Маркович Березин, кандидат Киевской дух. академии 1882 г.; 27 июля 1882 г. преподаватель русского и церковно-славянского языков в Бельском духовн. училище; 4 мая 1884 г. преподаватель Словесности и Истории русской литературы во Владимирской семинарии; состоит членом Владимирского Уездного Отделения Епарх. Учил. Сов.; имеет ордена: св. Анны 3 ст. и св. Станислава 2 и 3 ст.» (Личный состав служащих в духовно-учебных заведениях Владимирской епархии (к 1-му сентября 1904 года)).
Всегда серьезный, степенный, важный, как в разговорах, так и в обращении с другими, Василий Маркович внушал своим ученикам почтительное уважение, которое по временам близко граничило со страхом и никогда не допускало со стороны учащихся, даже низших классов, в которых он преподавал, каких-нибудь мальчишеских выходок и шалостей. Применительно к возрасту учеников, объяснения Василия Марковича носили характер не столько красиво построенных речей, пересыпанных цветами ораторского искусства, сколько простых, безыскусственных бесед, проникнутых любовию к своему предмету, родине и русскому народу, являющемуся носителем и выразителем идеалов нашего литературного творчества. Отсутствие искательности, честность, прямота убеждений характеризовали Василия Марковича в его отношениях к своим сослуживцам. При некоторой замкнутости, малообщительности, Василий Маркович тем не менее до последних дней жизни принимал самое ближайшее участие во всех товарищеских начинаниях. Как воспитанник старой школы, он высоко ставил товарищеское согласие и единение и не оставил каких-нибудь неприязненных воспоминаний ни в ком из своих сослуживцев. Его прямота, — по временам даже несколько резкая, — искренность, неумение говорить одно, а думать другое, известны всем, кто так или иначе с ним сталкивался.
Предмет, который преподавал В.М. в семинарии, по количеству недельных уроков, принадлежал и принадлежит к числу предметов, материально мало обеспечивающих своего наставника. Вследствие этого Василию Марковичу, при его многосемейности, приходилось искать дополнительных занятий на стороне, что вследствие разного рода сторонних условий и обстоятельств, а отчасти благодаря особенностям характера Василия Марковича, удавалось ему с большим трудом, а если и удавалось, то обеспечивало его мало и не надолго. Одновременно с 1902 по 1903 год, он состоял членом-делопроизводителем Владимирского Отделения Епархиального Училищного Совета; с 1905 по 1908 год преподавал во Владимирском Епархиальном женском училище русский и церковно-славянский язык; с 1908 — 1910 год преподавал немецкий язык воспитанникам семинарии, обучавшимся на первой группе во внеклассное время.
Двадцати-пятилетие духовно-учебной службы преподавателей семинарии В.М Березина и И.П. Крылова
Первого октября 1907 года корпорация духовной семинарии чествовала своих сослуживцев В.М. Березина и Ивана Петровича Крылова по случаю исполнения в текущем году двадцати-пятилетия их духовно-учебной службы. В жизни педагога двадцати-пятилетие службы имеет особенное значение, так как с выслугой этого срока соединяется право на получение пенсии. Корпорация Владимирской семинарии всегда отмечала в жизни своих сослуживцев исполнение этого периода их учебно-воспитательной деятельности, дабы таким вниманием поддержать их силы и как бы вдохнуть в них новую энергию к продолжению трудной педагогической службы. Так было сделано и в нынешнем учебном году.
Первого октября после литургии о. Ректором семинарии прот. И.В. Соболевым, в сослужении преподавателя свящ. С.А. Троицкого и духовника семинарии о. Владимира Беляевского. было отслужено благодарственное Господу Богу молебствие, за которым после обычных многолетий провозглашено было многолетие и чествуемым лицам. Вечером к 7 часам в квартиру о. Ректора собралась корпорация семинарии, Епархиального женского училища и представители корпорации училища мужского. Обратившись к Василию Марковичу и Ивану Петровичу, о. Ректор семинарии сказал следующее приветствие: «Ваше Высокородие, глубокочтимые наши друзья и товарищи В.М. и И.П., от лица Ваших сослуживцев — как настоящих, так и бывших, как присутствующих здесь, так по тем или другим служебным пли личным, по уважительным обстоятельствам отсутствующих, от сослуживцев — как по семинарии, так и по Епархиальному женскому училищу имею честь и особое удовольствие приветствовать Вас с знаменательным событием Вашей жизни исполнившегося двадцати-пятилетия Вашего служения в нашей семинарии. Вы, достоуважаемый В.М., из этого 25-летия только два года уделили другому духовно-учебному заведению, прослужив от времени окончания Вашего академического курса до мая месяца 1884 г. в Бельском духовном училище; все же остальное время — 23 года — родной семинарии. А Вы, глубокочтимейший И.П., и все 25 лет посвятили службе своей родной — воспитавшей Вас школе, нашей Владимирской семинарии. Великий подвиг Господь помог совершить Вам в 25-летнем служении своей родной школе. Многие даже из Ваших сослуживцев начинали свою педагогическую службу в нашей семинарии, но или под влиянием трудности этого дела, или по каким иным высшим соображениям скоро оставляли ее. Вы же в течение всего 25-летия остались верными своему первоначальному призванию. И не потому, конечно, чтобы Вы не встречали трудности в исполнении своих служебных обязанностей и иных препятствий на этом пути; равно как и не потому, чтобы Вы но могли найти для себя более легкого и, выражаясь языком современного направления, более обеспеченного места служения, — но несомненно по любви к своему делу и любви, соединенной с чувством благодарности, к воспитавшей Вас школе. А сколько этой любви Вы показали в течение Вашего 25-летия к вашим питомцам, которых прошло чрез Ваши руки, чрез Ваше руководство многие сотни и даже целые тысячи. Несмотря на то, что в течение всего Вашего 25-летия Вам приходилось иметь дело с воспитанниками низших классов семинарии, менее других приготовленными к прохождению семинарского курса, а потому несомненно Вам более чем кому другому приходилось встречать всякого рода препятствий и затруднений в преподавании как русского языка и его словесности и литературы, так тем более математики, Вы безропотно и терпеливо переносили все эти затруднения и по любви к своему делу и Вашим питомцам никогда не сетовали на тяжесть своего положения, но с самоотвержением и доблестью несли и продолжаете нести свои педагогические труды, вступив уже во 2-ое 25-летие. Своим строгим отношением к себе и своему делу, с одной стороны, и своею аккуратностью, с другой, Вы с успехом вели и продолжаете вести своих питомцев в деле изучения преподаваемых Вами предметов, а чрез то и в деле прохождения ими всего семинарского курса. Многие сотни Ваших питомцев давно уже прошли не только нашу школу, но многие даже и высшую, вступили в самостоятельную жизнь и несомненно с благодарностью вспоминают Ваши уроки, Ваши наставления и Вашу любовь к делу, а чрез то и в ним. Если же они, Ваши питомцы — исполнены чувства благодарности к Вам, в чем ни мало не сомневаемся, то мы Ваши, сослуживцы, сугубо исполнены к Вам этого высокого чувства, благодарности и признательности за Ваши 25-летние педагогические труды на благо и пользу нашей семинарии. Если те — Ваши питомцы — сознают трудность дела учительства и, ценя Ваши труды, исполнены чувства благодарности к Вам, то мы, Ваши сослуживцы, по личному опыту зная всю тяготу педагогического дела — да еще с воспитанниками младших классов, ясно представляем, чего стоило Вам 25-летнее преподавание таких предметов, как русский язык с ого словесностью и литературою и математика: сколько надо было затратить сил, энергии, терпения н самоотвержения!.. Кроме того, Вы не ограничивались ведением дела только в нашей школе, одновременно с этим Вы. достоуважаемые наши В. М. и И.П., несли такие же труды по преподаванию своих предметов и в Епархиальном женском училище… А Ваши труды по делу воспитания, тесно связанному с Вашими уроками, а равно и в качестве членов педагогического Собрания Правления?!.. Если все это в течение всего Вашего 25-летия объединяло Вас обоих, то различало и разделяло Вас только одно — неодинаковое отношение к остатку свободного времени от Ваших учебных занятий: Вы, глубокочтимейший В.М., посвящали его, соответственно изучаемому и преподаваемому Вами предмету, литературным занятиям, плодом которых были Ваши труды как по участию в составлении и изданию: „Историко-статистического описания церквей и приходов Владимирской епархии", так и по участию в литературном чествовании столетней годовщины со дня рождения великого русского поэта А.С. Пушкина в 1899 г. и др. — Вы же, глубокоуважаемый И.П., и эти немногие остатки свободного времени от наших учебных занятий отдавали на пользу и нужды нашей школы в качестве члена распорядительных Собраний Правления и участию во всевозможных ревизионных комиссиях. Высоко ценили мы и Ваши добрые, близкие, дружеские отношения ко всем Вашим сослуживцам, которыми характерно запечатлено Ваше двадцати-пятилетие. Все это дает Вам сугубое право на нашу к Вам признательность и благодарность по случаю исполнившегося 25-летия Вашего служения в нашей семинарии. В знак же такой признательности от Ваших сослуживцев и благодарности с искренним пожеланием послужить Вам при добром здоровье и крепости сил и второе 25-летие на пользу родной Вам семинарии и просим Вас принять от нас на молитвенную память этот святой дар благословения Владимирской иконы Божией Матери, молитвами которой да укрепит Вас Господь Бог и да сохранит Вас в этом втором 25-летии на благо и пользу родной Вам и дорогой всем нам Владимирской семинарии. Приветствую, благодарю и желаю!»...
Произнеся последние слова, о. Ректор благословил В.М. и И.П. иконами Божией Матери, художественной работы, украшенными серебряной ризой, которые затем и вручены были чествуемым лицам на молитвенную память от сослуживцев. В ответ на речь о. Ректора Василий Маркович благодарил его и сослуживцев за оказанное внимание и высказал, что честь, оказанная ему, вызвана не его особыми какими-нибудь заслугами, а добротой лиц, чествующих его. Иван Петрович в ответной речи сказал … По окончании речи И.П. к чествуемым лицам подошли, держа в руках иконы, представители корпорации мужского училища — Смотритель А.И. Троицкий и преподаватель А.Н. Молитвословов и Смотритель училища приветствовал В.М. и И.П. такими словами: «Досточтимые Василий Маркович и Иван Петрович! Во вчерашнем евангельском чтении вниманию молящихся была предложена известная причта Христова о талантах, в коей Господь под аллегорическим прикрытием заповедал нам стараться полученные от Него силы и блага развивать и приумножать для пользы не только личной, но и общественной. — Я не могу говорить о Ваших талантах, потому что моя похвала и оценка были бы смутительны для Вашей скромности, да при том же знать и чувствовать сумму сил и дарований известного лица возможно вполне только самому обладателю их. — Что касается употребления Вами своих талантов, т. е. Вашей минувшей деятельности за исполнившееся 25-летие, то она протекла на глазах у большинства членов настоящего почтенного собрания: одни видели ее начало, другие более поздние периоды, есть и такие лица, которые были свидетелями Ваших трудов от исхода Вашего на делание и даже до сего дне. И характер и плоды Вашего преуспеяния в деле блазе с достаточной полнотой обрисованы в речи достопочтенного о. Ректора, я позволю себе остановиться только на одном обстоятельстве, сближающем деятельность обоих Вас. Один целиком все 25 лет, другой за исключением только двух начальных годов, трудились над возделыванием того вертограда, в коем некогда сами восприяли основы книжной мудрости. Если вообще тяжел жизненный путь педагога, то могу по личному опыту засвидетельствовать, что он весьма труден в стране родной. Здесь неизбежно приходится считаться с прежними связями родства, близости, знакомства; Вам приведут на память оказанные когда то услуги, дела милости и, хоть не всегда прямо, но весьма ясно потребуют воздаяния четверицей. И нужно много житейского такта и твердости духа, чтобы в таких случаях в Вашей деятельности обнаружились милость и истина и чтобы Вам соблюсти правду и мир. Вы приняли на себя этот труд — и чрез сие вполне уподобились добрым и верным рабам евангельской притчи, ибо, усугубив полученное здесь образование высшей наукой, Вы пришли вспять с уплатой к господину своему — воспитавшей Вас школе. Посему достойно и праведно Вам войти во всю полноту радости устроенного любящими Вас настоящего празднества. Корпорация Владимирского духовного училища, искони сохраняющая нравственную связь с семинарской семьей, уполномочила меня принести Вам свое поздравление и передать в дар для памятования настоящие св. иконы. Многоуважаемый Иван Петрович! Я помню прекрасно первые годы Вашей службы, когда Вы прямо с университетской скамьи появились в нашем заведении; живо сохранился в моей памяти и тот убогий сюртучек, в коем Вы были, несомненно, вынуждены, ходить в класс в первые месяцы службы. Он, очевидно, прошел с Вами весь университетский курс и служил для пас наглядным показателем, что дни Вашего высшего просвещения были днями тяжелой нужды и больших лишений. И нас поражало то, что, не смотря на мрачное прошлое, Вы сохранили редкую жизнерадостность и бодрость духа. Это невольно располагало к Вам наши сердца и заставляло светло смотреть на предстоящее будущее. Пресвятая Богоматерь, священное изображение Которой мы Вам подносим, да благословит честным Своим омофором доброе продолжение Вашей службы на многия лета. Глубокоуважаемый Василий Маркович! Вас узнал я в последние годы Вашей минувшей деятельности. Как коллега но предмету, который я с любовию преподавал в течении 11 лет, я нашел в Вас интересного собеседника по данной области знания, педагога с серьезным опытом и большим запасом сведений. Из бесед с учащейся молодежью я узнал, что Вы твердо и с достоинством поддерживаете положение серьезного педагога. Божественный Учитель истины, иконой Которого мы Вас благословляем, да поможет Вам усовершать наше юношество в разумении и пользовании словом человеческим». Василий Маркович и Иван Петрович, приняв св. иконы, благодарили представителей училищной корпорации, а чрез них и всю корпорацию за оказанную им высокую честь, при чем Иван Петрович сказал: «Глубокоуважаемые Александр Иванович и Аркадий Николаевич! До глубины души тронут теми выражениями внимания, которыми Вы почтили меня сейчас. Это дорогое для меня Ваше сочувствие глубоко запечатлеется в моем сердце. Лестное и приятное для меня Ваше присутствие здесь не могу объяснить никакой стороной своей деятельности и всецело приписываю Вашему благородству и тем добрым отношениям, которые существуют — благодарение Богу, — между корпорациями семинарии и училища. Дай Бог, чтобы связь между корпорациями с течением времени более и более крепла, чтобы цемент, на котором она построена, не поддавался влиянию разрушительных сил. Эти добрые отношения очень нужны, даже необходимы для успеха того общего великого дела, которому служат обе корпорации. Не нахожу в своем лексиконе достаточно благодарственных слов за Ваш драгоценный для меня и незаслуженный дар и прошу принять за Ваше доброе расположение мой низкий поклон». По окончании приветствий чествуемым лицам была предложена корпорацией скромная трапеза, за которой возглашены были тосты за их здоровье и высказано было пожелание успеха в их дальнейшей плодотворной деятельности на пользу дорогой для всех семинарии. (Владимирские Епархиальные Ведомости. Отдел неофициальный. № 41-й. 1907).
Некоторое материальное подспорье получал В.М. и от литературных трудов своих, которых не оставлял и по окончании академии. Главнейшим трудом его, сохраняющим свое значение и до настоящего времени, является его исследование, посвященное историко-статистическому описанию своей родной епархии. По инициативе Архиепископа Сергия, во Владимирской епархии, по примеру других епархий, предпринято было в 90-х годах XIX столетия историко-статистическое описание местных церквей и приходов. Принять участие в составлении этого труда изъявил вместе с В.Г. Добронравовым и В.М. Березин. Труд доведен был до конца, и в нем Василию Марковичу принадлежат следующие отделы: уезды — Владимирский (половина), Суздальский, Юрьевский, Шуйский и Ковровский. За этот труд авторам его от Обер-Прокурора Святейшего Синода через Высокопреосвященного Сергия объявлена была от 15 декабря 1893 года признательность.
Кроме Историко-статистического описания церквей и приходов Владимирской епархии, Василием Марковичем в период его педагогической службы во Владимире были напечатаны следующие статьи во Владимирских Епархиальных Ведомостях:
„Значение славянской грамоты для политической, умственной и нравственной жизни русского народа“, 1885 г., № 12;
„По поводу 50-летия со дня кончины А. С. Пушкина", 1887 г., № 4; „Древняя языческая Русь", 1888 г., № 13 — 14;
„Св. Феодор, первый епископ Ростовский и Суздальский", 1888 г., № 22;
„Начало христианства в стране Суздальской", 1890 г., № 7;
„Краткий очерк жизни и пророческого служения св. Илии", там же, № 14 — 15;
„Об идеалах Пушкина", 1899 года, № 14 — 15;
„Василий Андреевич Жуковский", 1902 г., № 10 — 12.
Во Владимирских Губернских Ведомостях: „Город Суздаль. Исторический очерк", 1895 г., № 39.
За свои учебно-педагогические труды Василий Маркович был награжден Высшею властью орденами св. Анны 2-й и 3-й ст., св. Станислава 2-й и 3-й ст.
Здоровье его было давно надломлено, а в начале 1912 года воспаление легких и совсем уложило его в постель. Воспаление легких осложнилось и другими болезнями, зародыш которых носил в себе уже ослабленный организм, и врачи признавали положение больного во все время его болезни в высшей степени серьезным... Но человек до самой последней минуты склонен верить в лучший исход. Надеялись на такой исход, как сам В.М., так в особенности его семья... Конечно, семья не обманывала себя несбыточными иллюзиями и знала, что в случае даже благоприятного исхода болезни, в случае выздоровления, Василию Марковичу не по силам уже будет служба в родном и дорогом заведении. Но... хотелось, страстно желалось хотя несколько продлить эту службу.
В июле месяце года имело исполниться 30-летие педагогической деятельности В.М., — срок, который давал ему право на несколько повышенную пенсию. Носились кроме того слухи, что высшим духовным начальством поднят вопрос об увеличении пенсионных окладов служащих в духовно-учебных заведениях, что Государственная Дума готова идти навстречу этим предположениям... Слухи эти и известия поднимали дух умирающего, поддерживали в нем страстное желание пожить для блага своей немалочисленной семьи еще хотя несколько времени... Советом врачей относительно поездки весной на один из курортов для восстановления ослабевших сил Василий Маркович, по недостатку средств, не мог понятно воспользоваться. Мечты его и его семьи были более скромны, как скромна была и вся их жизнь. Мечтали лишь о том, как бы с болящим кормильцем выехать на лето из сырой и тесной квартиры в недалеко отстоящее от гор. Владимира с. Спасское, где предполагалось в одной из крестьянских изб снять, так называемую, дачу... Но и этим мечтам, как и мечтам о повышенных пенсионных окладах, не суждено было осуществиться...
Сырая весна неблагоприятно отразилась на положении больного. Появились зловещие признаки приближающегося конца...
11-го марта В.М. исповедался и приобщился Св. Таин. В Вербное воскресение он неожиданно почувствовал себя значительно лучше, много разговаривал с приехавшими на пасхальные каникулы дочерями учительницами и готовился на другой день подняться с кровати, говоря, что от долгого лежания чувствует головную боль.
Скончался во Владимире в ночь на понедельник 19 марта 1912 г. от разрыва сердца. Прибежавшая на его крик из соседней комнаты супруга была свидетельницей только его предсмертной агонии.
В страстной понедельник и вторник у гроба почившего почти непрерывно совершались панихиды. Два раза в день панихиду служил о. Ректор семинарии прот. П.П. Борисовский, в присутствии членов семинарской корпорации и оставшихся в городе учеников.
В страстную среду утром последовал вынос тела в семинарскую Богородицкую церковь, где после литургии совершено было о. Ректором семинарии, в сослужении семинарского духовенства и родственников почившего, отпевание. Пред отпеванием сказал речь о. Ректор семинарии прот. П.П. Борисовский, а в конце отпевания прощальную речь своему коллеге и учителю произнес преподаватель литературы С.Ф. Архангельский.
Тело покойного погребено возле семинарской Богородицкой церкви, с северной ее стороны.
Василий Маркович Березин. 1913 г.
РЕЧЬ при погребении преподавателя семинарии В.М. Березина произнесенная о. Ректором семинарии прот. П.П. Борисовским
«Что сие, еже о нас бысть, таинство: како предахомся тлению, како сопрягохомся смерти?».
Эти мысли, думы и чувства, — мысли грустные, думы скорбные, — невольно, с большею или меньшею силою волнуют наше существо при всяком, наблюдаемом нами, случае смерти, при всяком новом гробе. В самом деле, „что сие, еже о нас бысть, таинство"? Как случилось, что человек, украшенный образом Божиим, — призванный волею Творца к жизни и ощущающий в себе неистребимое влечение и потребность жизни, умом своим успешно разрешающий тайны бытия, подчиняющий, в услужение себе, и видимую природу, чрез постижение действующих в ней законов, способный на изумительные подвиги любви и самоотвержения, — становится бездыханным трупом, полагается в тесный гроб, опускается в холодную и мрачную могилу и предается тлению? Откуда сие?... Воистину, „Бога повелением", изреченным первозданному за его преслушание, „яко земля еси и в землю отидеши".
Говоря по-человечески, с точки зрения наших родственных привязанностей и забот об устроении кратковременной земной жизни, очень грустно и тяжело нам расставаться с умершими родными и близкими нашему сердцу, когда мы провожаем их в страну вечности. Но, бр. мои, св. ап. Павел наставляет нас, что только язычники, не имеющие понятия о бессмертии и загробной жизни, не имеют „упования" при созерцании ужасов смерти (1 Сол. 4, 13); для христианского же сознания, твердо верующего, нет места безутешной скорби при гробе. Слово Божие спасает нас от отчаяния, когда учит, что смерть телесная есть лишь временное разлучение души от тела, успение, переселение в иную, лучшую жизнь, ибо „грядет час, и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия, и услышавше оживут" (Иоан. 5, 25). Нынешнее бренное тело наше, по смерти, полагается в землю, как зерно или семя, из которого в свое время по глаголу Божию произрастет снова жизнь, и оно само, тело наше, соединившись с душою, восстанет в лучшем преображенном виде для жизни вечной. Так о чем же безутешно плакать и скорбеть? Всем нам предстоит один и тот же путь от земли к небу — чрез врата смерти, и от тления и гроба мы идем к нетлению и вечности. Там, в мире горнем, мы встретимся со своими присными. Не более ли надлежит нам иметь попечение о том, чтобы грядущее восстание наше к вечной жизни было не „воскрешением суда", а „воскрешением живота" (Иоан. 5, 29). А для сего позаботимся устроить земную жизнь свою в благоделании, пред очами всевидящего Бога, в удалении от греховных дел и суетных помышлений, памятуя, что „еже аще сеет человек" в земной жизни, „тожде и пожнет" в будущей (Гал. 6, 7). „Поминай последняя твоя, — заповедует премудрый,-- и во веки не согрешиши" (Сир. 7, 39).
Будем, бр., возносить ко Господу непрестанную молитву о даровании нам кончины истинно-христианской — безболезненной, непостыдной и мирной. Кратковременная жизнь на земле есть „небес мгновенный дар". И может быть, для кого либо из нас, присутствующих здесь, „чей-нибудь уж близок час"... Когда гроб с останками почившего опускают при нас в могилу, — вспомним в эту минуту, что придет время, когда и наше мертвенное тело будут опускать туда же. Вспомним это, и мы ощутим с великим трепетом содержащееся здесь глубочайшее таинство жизни для всех земнородных, которое исполнится в определенное Богом время и над каждым из нас. Посему не в одной только глубокой старости, но и от дней юности благопотребно повторять молитву св. псалмопевца: „скажи ми, Господи, кончину мою и число дней моих кое есть" (Псал. 38, 5).
„Веселися юноше в юности твоей и да ублажит тя сердце твое во днех юности твоея, и ходи в путех сердца твоего непорочен и не в видении очию твоею: и разумей, яко о всех сих приведет тя Бог на суд" (Екклез. 11, 9). Пред нами, возлюбл. мои, — новый гроб и в нем положенная новая жертва неумолимой смерти; мы собрались ныне вокруг этого гроба, дабы отдать последний христианский долг почившему доброму сослуживцу, наставнику и воспитателю нашему. Но и при этом гробе мы имеем достаточное утешение в размышлении о жизни и трудах почившего. Мы провожаем в страну вечности того, кто в течение почти целых тридцати лет трудился в сем духовном вертограде „подвигом добрым" в деле христианского воспитания и образования юношества. Трудился он честно, неутомимо, не щадя сил, и этот напряженный труд надломил его здоровье. И мы видим, что почивший, отдав все свои силы святому делу педагогической службы, скончал дни свои, правда, не в возрасте юности, но и не в том возрасте глубокой старости, пределы которого св. псалмопевец обозначает словами: „в нихже седмьдесят лет, аще же в силах, семьдесят лет" (Псал. 89, 10).
Провожаем в страну вечности того, кто был нашим добрым сослуживцем: он любил в душе своей и, в доступных для него пределах, поддерживал и соблюдал „братство" (1 Петр. 2, 17) — начало служебного сочувствия, дружества и единодушия. По характеру своему, он не был рожден для широкой, кипучей деятельности, не искал ее, довольствуясь честным исполнением служебного долга в скромной, избранной им, учебно-воспитательной области. Он старался избегать всяких поводов к неприязненным житейским столкновениям с окружающими. Он был человек мира, и этот мир с нами он умел непрестанно сохранять доступными для него средствами. Едва ли кому-либо из нас он причинил в жизни своей намеренную обиду или даже произнес кому укоризненное слово. Он умер в мире со всеми. Да будет же и от нас, сослуживцев, мир праху его и непрестанная молитва о блаженном упокоении души его! Провожаем в страну вечности опытного и неутомимого наставника, щедрою рукою сеявшего на ниве духовного юношества семена полезных учений. В течение почти тридцати лет, под его добрым руководством и влиянием, успел получить среднее образование многочисленный сонм питомцев и учеников его, которые, — смеем глубоко верить, — услышав о кончине своего незабвенного учителя, помянут его добрым признательным словом и помолятся об упокоении души его.
Последнее обращение мое, с словом утешения от лица св. Церкви к вам, осиротевшие члены семьи почившего. Не будем скрывать: да, тяжела ваша скорбь, глубока рана вашего сердца, велика утрата. Искренно соболезнуем вам, ибо вы лишились того, кто был хранителем вашего семейного благополучия. Но смеем думать, что глубока и христианская вера ваша, велико смирение ваше пред неисповедимыми путями Промысла Божия. В этой вере, в этом смирении обретете вы и достаточно сил к безропотному и покорному перенесению постигшего вас тяжкого испытания. И что еще я могу с своей стороны добавить для утверждения и полноты веры вашей? Вам более, нежели кому другому, ведомо, что, в пределах человеческого знания, испытаны были все средства к поддержанию угасавшей жизни. Но Бог судил иначе: жизнь погасла. Буди Его св. воля! Приведите себе на память св. праведного Иова, о страданиях и долготерпении которого св. правосл. церковь творит спасительное воспоминание на богослужении именно в эти святые и великие дни страстной седмицы, всем нам в назидание и научение. Лишившись своих сынов и дщерей, он не произнес слова ропота на Бога, но со смирением воскликнул: „Господь даде, Господь отъят, яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Господне благословено во веки" (Иов. 1, 21).
Вы сами свидетели того, с каким терпением и мужеством переносил почивший страдания своей весьма продолжительной предсмертной болезни. Эти страдания имеют значение последнего очищающего „горнила" для верующей христианской души, призываемой Богом в путь „всея земли" к возвращению в Его небесныя обители (Екклез. 12, 7; Иоан. 14, 2, 3). Пред смертью почивший очистил совесть свою покаянием и удостоился причащения святых и животворящих Христовых Таин: это значит, что он отошел в вечность во всеоружии христианской веры и упований.
Знаменательно и то, что премудрый Распорядитель жизни нашей Господь Бог призвал усопшего к себе в эти великие и святые дни, когда св. церковь воспоминает шествие Спасителя нашего Иисуса Христа на Его вольные, ради нашего спасения, страдания, даже до креста, смерти и погребения. Он, пришедый в мир для избавления нас от работы тления и смерти, сам изведавший скорби человеческие и могущий „спострадати немощем нашим" (Евр. 4, 15; 5, 7 — 8), Утешитель труждающихся и обремененных, Заступник и Хранитель вдовиц и сиротствующих, - не покинет и вас своею милостью и, чрез посредство боголюбивых и сострадательных рабов своих, явится и к вам с своею благодатною помощью. Вот утешения от имени св. Церкви, которые могут значительно облегчить скорбь вашу. Воспряните же духом! Смиритеся под крепкую и милующую десницу Божию, и о, если бы вы и в эти дни испытания вашего нашли в себе мужество веры произнести вместе со св. Златоустом: „слава Богу за все", неисповедимому в определениях Своих о судьбах человеческих, праведному в милости Своей и милостивому в правде Своей!..
А теперь все мы присутствующие здесь, — сослуживцы, питомцы, присные и знаемые усопшего, — объединимся в чувстве любви и доброй памяти к нему, теснее и в последний раз окружим гроб сей и вознесем погребальную молитву об упокоении души почившего.
Речь, сказанная преподавателем семинарии С.Ф. Архангельским при отпевании В.М. Березина
«Незабвенный наставник и дорогой товарищ!
Мы верим поэту: „жизнь есть небес мгновенный дар" но никогда не привыкнем к страшной тайне смерти, никогда не в состоянии равнодушно взирать на гроб с останками близкого нам человека.
И ныне глубокой скорби исполнены сердца наши. Переживаются тяжелые минуты... Все чувства подавлены гнетущим сознанием предстоящей вечной разлуки... Слова замирают на устах. Лишь повинуясь настойчивому голосу дружбы и долга, я приближаюсь к гробу почившего собрата для прощальной беседы, посвященной светлой памяти его. Воспоминания о таких чистых душою личностях — утешительные воспоминания: они услаждают горечь понесенной утраты.
Дорогой Василий Маркович, знаю, как всегда смущала тебя всякая попытка оценить твои достоинства и заслуги. Но в словах библейского мудреца обретаю оправдание себе. „Прежде смерти не блажи никого-же“, вещает премудрый сын Сирахов. Позволь-же теперь, перед последним „прости", высказать все, чем полно было в отношении к тебе сердце мое. Два раза пересекались наши жизненные дороги, и два раза мы становились с тобой лицом к лицу. В годы моей юности — ты был одним из моих любимых наставников, в пору зрелых лет, — в стенах той-же школы, — соработником и другом. Внимательно и зорко следил я за тобой со школьной скамьи, — с пытливостью, свойственной возрасту и своеобразному взгляду ученика на учителя. Чутко прислушивался к тебе и потом, когда судьба поставила нас в дни совместного труда рядом на ниве. И понял я, что то уважение, которое ты сумел когда то внушить нам — юношам, покоилось в глубоких основах твоей нравственной личности, а не было плодом досужего воображения. В богатом калейдоскопе человеческих типов есть группа людей, которым суждено пройти путь жизни без ярких и эффектных выступлений. Такие люди не совершают великих подвигов и не дарят миру новых откровений. Бесшумно строят они свое дело, и так-же тихо подкрадывается к ним роковой момент. Для так называемой „большой публики" они не заметны и не интересны: эта публика привыкла восхищаться красивыми позами и яркими цветами. Не хочет она часто видеть, как много героизма в скромной работе; не желает иногда понять, что покорность судьбе результат неустанной работы и великой победы над собой. Пришлось, быть может, похоронить все пылкие мечты, обуздать желания, прежде чем примириться с жизнью, которая без остатка уходит на исполнение долга, на служение избранному делу. Только тот, кто близко подходил к этим людям, только тот никогда не забудет их симпатичного образа, одухотворенного чувством отречения, окруженного ореолом высокой нравственной чистоты. Ты, дорогой В.М., принадлежал к разряду именно этих людей! Бросаю взор в то отжитое, когда мне пришлось наблюдать и ценить тебя со школьной скамьи. Я слушал твои уроки в счастливую пору расцвета твоих духовных и физических сил. Из дали прошлого, задернутого во многом флером забвения, ярко вырисовывается твой привлекательный образ. Мощная, солидная, осанистая фигура с первого взгляда внушала чувство почтения. И это чувство не гасло, а еще ярче возгоралось, когда мы вступали в близкие отношения с тобой, как с руководителем нашего умственного воспитания. Мы уважали твой ясный, светлый ум, который позволял тебе так просто и толково раскрывать перед нашими робкими умами тайны преподаваемых тобой наук; мы приветствовали в тебе неизменную серьезность, справедливую требовательность, свободную однако от всякого педантизма. Но особенно преклонялись мы пред твоими высокими идеалами. Путеводной нитью всех твоих литературных бесед было желание внушить нам любовь ко всему прекрасному, благородному, возвышенному. Из богатой сокровищницы родной литературы ты брал и уделял нам только то, что отвечало твоим симпатиям и чистоте твоих убеждений. Ты внушал нам чувство приязни к родине, ее природе, ее даровитому и добродушному народу, к его поучительной истории, исполненной мощи и страдания, к его святым заветам жизни. Как тепло бились наши сердца при твоих объяснениях, живых и образных, но кратких, без лишних фраз и риторических цветов. Вот в чем состояла твоя не видная, но дивная духовная работа. Пережить с учащимися, перечувствовать, вернее — перестрадать эпоху их духовного возрождения, развить скрытые в них духовные силы, указать грани между злом и добром, — сколько труда, сколько терпения, бодрости, любви и самоотвержения в этом поистине святом служении. А что в результате? Питомцы твои кончали школу, расходились по разным путям; иные поднимались очень высоко, начальствовали даже над тобой, другие наслаждались на жизненном пире; а ты, — наставник, ты, возбудитель их духовных сил, творец их жизни духовной, — ты оставался все в той же скромной доле, все при той же утомительной работе вплоть до той минуты, когда утомленное сердце перестало биться. Вот где истинный подвиг жизни. Переношусь воспоминаниями ко второй нашей встрече, к тому дню, когда я — начинающий преподаватель к тебе первому явился за советом и дружеской беседой. И какую и на этот раз я встретил в тебе нравственную силу. Из твоих рассказов ясно было, что не легко жилось тебе в учительском звании, много огорчений и скорбей выпало на твою долю; но ты не озлобился сердцем, не потерял веру в людей, не перестал ждать от них добра. И меня, совсем почти незнаемого, ты встретил с трогательной простотой, с чарующей благожелательностью; призывал бодро смотреть вперед и дал много разумных советов и предостережений. С тех пор, в продолжение целого ряда лет, я все больше и больше убеждался в твоей нравственной стойкости и душевной непорочности. Свидетельствую смело, что никогда в товарищеских отношениях ты не обнаруживал ни вражды, ни лукавства, и все твои сослуживцы давно уже подарили тебе эпитет безукоризненно честного, прямого и неискательного человека. Ты никогда не гнался за почестями, за мишурным блеском, не стоял ни на чьем пути. И тут все та же «голубиная мудрость» говорила в тебе. Ты верил, что счастье лишь в тихой покорности судьбе, в великодушном отношении к людям, которому научила тебя суровая жизнь. Для тебя теперь уроки жизненные кончены. Но из того мира, куда ты ушел от нас, нам долго будет звучать твой завет работать дружно для общего дела, не гоняясь за славой, не сталкивая никого с дороги, и скромно исполнять труднейшую из всех обязанностей — обязанность жить и учить, как жить.
На той же высоте стоял ты и в семейном кругу. Любящий и верный супруг, на редкость заботливый и попечительный отец, всю жизнь, все силы отдавший семье — вот что только можно и должно про тебя сказать. Эта глубокая печаль семьи, эти потоки детских слез, разве это не лучший показатель, как ты дорог и мил был для них. Нить жизни твоей оборвалась, и семья осиротела. Вот тут, по нашему скудному разумению, нарушена и правда и милость. Зачем похищен смертью тот, кто был единственной опорой и кормильцем еще неоперившихся птенцов? Но... у этого гроба нет места сомнениям. Здесь покоится вечным сном покорный воле Провидению христианин, и мы не посмеем нарушить его покоя оскорбительными для верующей души сетованиями. Если бы мы не знали и не верили, что судьбами нашими управляет Всеблагой Промыслитель, мы, конечно, не нашли бы себе утешения при потере нам близких людей. Укрепимся же в мысли, что взял от нас дорогого почившего любвеобильный Отец Небесный, что в этом совершилось высочайшее таинство Божественнной любви. Судьбы Божии непостижимы для нас, но они всегда благи. Пусть же осиротевшая семья среди этой бури, разразившейся над нею, внимает словам Спасителя, раздавшимся среди бури морской пред объятыми страхом Апостолами: «Аз есмь, не бойтеся». Это Я — непостижимый Бог Любви взял раба Своего — для общего вашего блага; но только там, куда и все вы, рано или поздно, последуете за усопшим, и где явлены будут тайны жизни и смерти, только там вы оцените всю премудрость любви Небесного Отца сирых и плачущих. И слышится всем нам, отозвавшимся на эту семейную скорбь, как бы голос — голос истины: не могут быть оставлены на произвол судьбы дети того, кто с усердием и даже с самоотвержением служил чужим детям. Это не только предмет наших горячих упований, но и непреложный закон правды. Почивай же мирно, усопший наш друг; ты честно и право свершил свое земное поприще, и по вере твоей и по молитвам матери Церкви да устроит Милосердый Господь твою новую жизнь в селениях праведных».
6-го апреля 1912 г. Высокопреосвященный Николай посетил духовную семинарию и присутствовал на уроке Церковной истории в VI классе 1 отделении. По окончании уроков Владыка, в сослужении о. Ректора семинарии прот. П.П. Борисовского, преподавателя свящ. С.A. Троицкого и духовника семинарии В.В. Беляевского совершил панихиду в семинарской церкви по почившем преподавателе семинарии B.М. Березине (в этот день исполнилось 20 дней со дня смерти В.М. Березина) и по совершении панихиды краткие заупокойные литии на могилах В.М. Березина и покойного о. Ректора семинарии прот. И.В. Соболева. За панихидой присутствовали члены семинарской корпорации и все учащиеся. По окончании панихиды на могилу Василия Марковича был возложен воспитанниками семинарии, не присутствовавшими на отпевании вследствие каникулярного времени, венок с надписью: «от признательных воспитанников».
