Преподавание в духовных Семинариях медицинских наук
Преподавание в духовных Семинариях медицинских наук
В последнее время не редко высказывалось пожелание, чтобы возвратились к старому порядку и снова начали преподавать в духовных семинариях медицинские науки; повод к такому возврату к «прошлому» видят в том, что воспитанники семинарий, занимая, по окончании курса, священно-церковно-служительские места в селениях и приходя в тесное соприкосновение с народом, имеют возможность более скоро, чем кто-либо, узнавать о заболеваниях и оказывать помощь страждущему населению, по крайней мере, в первые моменты заболевания и в экстренных случаях, а главное — они могут быть лучшими проводниками в население здравых гигиенических понятий, которыми до крайности еще беден наш народ. Что будет в будущем — не знаю, но что было 100 лет тому назад — об этом есть кое-какие материалы, и в настоящей статье, на основании их, я хочу отметить о тех следах, которые остались как попытки — распространить в народе медицинские сведения чрез духовенство.
Не так далеко отодвинулось от нас то время, когда преподавание медицинских наук в семинариях было всюду обязательным и, надо полагать, еще есть в живых не мало слушателей этих наук. Какой был результат этого долголетнего опыта (1845—1866 гг.) — точно определить нельзя, это — было в конце того периода когда «лечением» по книжкам, по навыку, по преданию и пр. занимались в нашем отечестве очень многие, как интеллигентные, так и совсем не развитые люди, проживавшие в селениях. Это объяснялось тогда отчасти необходимостью и ею может быть оправдываемо, так как лет 40—50 тому назад наша деревня совсем не знала и почти не видела врачей настоящих. В то глухое время, понятно, роль, напр., священника, до известной степени ознакомленного с главными основами медицины, могла быть очень почтенна в деревне: он вполне мог быть врачом и душевным и телесным. В наше время картина деревенской жизни сильно изменилась и что могло быть оправдываемо в 40-х и 50-х годах теперь уже должно встретить другую оценку. Но было время еще более глухое, именно — 100 лет тому назад, когда о врачах не только деревенский, но и городской житель почти понятия не имел. Врачей тогда было очень мало, а таких, которые прошли полную медицинскую школу, по провинциям почти и не было. Занимали тогда места лекарей либо иностранцы, почти не говорившие по-русски, либо такие, послужные списки которых свидетельствуют, что они были сначала учениками, потом за выслугу произведены сначала в подлекаря, а потом в лекаря. И эти стражи общественного здоровья главное попечение тогда имели о рогатом скоте и лошадях, так как ветеринарные науки, как специально таковые, введены в России с 1809 г. И вот в это время духовенство сослужило не малую службу. В настоящей статье я не буду входить в подробности для выяснения той роли, какую играло духовенство отсылкой в различные учебные заведения своих лучших сыновей,— отмечу только, что указом 1748 г. июня 9-го дня, предписано было Московскому духовному училищу назначать в лекарские школы священно и церковно—служительских детей, а указом Святейшего Синода 1754 г. августа 11 дня разрешено было отпускать в Госпитальные училища молодых людей, достаточно уже приготовленных в словесных науках. Владимирская семинария всегда по требованию начальства доставляла определенное количество воспитанников,— так, в 1757 г. требовались в Медицинскую канцелярию для обучения медико-хирургии и фармации семинаристы, которые, по меньшей мере, риторику прошли уже, а лучше, которые часть философии достигли. В указе 1797 г. августа 28 дня Святейшему Синоду сказано: «Сверх определеннаго по указу нашему от 22 декабря 1796 года числа священно и церковно-служительских детей на штатныя священно и церковно—служительския места и в учители в духовных училищах и в городовых школах по губерниям учрежденных повелеваем иметь особенно на всякой год по пятидесяти человек семинаристов, кои приобрели успех в словесных науках для помещения оных в врачебныя училища, которых и отдавать туда по требованиям Медицинской Коллегии для обучения врачебной науке на укомплектование сухопутных и морских войск и прочих мест искусными врачами». Этот указ был только повторением прежних распоряжений. Понятно, требовались воспитанники не с плохими познаниями,— в указе из Государственной Медицинской Коллегии от 2 декабря 1797 г. было писано во Владимирскую Врачебную Управу, что она представила доношением в Синод, «дабы предоставляемо было членам врачебных управ состоящих в тех городах, где духовныя училища, из которых назначен будет отпуск учеников оных, в тех же училищах по склонности и охоте выбирать и испытывать в знании латинскаго языка и словесных наук, давая при том членам сведения от учителей тех училищ об успехе в науках и поведении каждаго, и по выбору назначенных членами безпрепятственно с надлежащими аттестатами увольнять, ибо назначая их к важному предмету, для коего весьма нужны вышесказанныя качества и знание в науках, и полагая для того казенныя издержки, дабы все сие не обратилось всуе, поставляет Коллегия за нужное в выборе их иметь осторожность, так чтобы врачебныя управы могли за то отвечать, буде таковые ученики по делаемому от Коллегии или канторы ея по присылке их испытанию найдутся малоуспешными, как прежде случилось, что для неспособных напрасно употреблены были казенныя издержки». Из дел Врачебной Управы видно, что этот выбор не мог быть для нее одной формальностью,— в 1812 году из 10-ти выбранных ею воспитанников 5 были возвращены и все издержки на них, в количестве 862 руб. 60 коп., были взысканы с членов Врачебной Управы, как одобривших этих учеников. Повторяю, в этой статье, я не намерен входить в подробности вопроса о посылке духовенством своих детей не только в медицинские, но и в другие высшие учебные заведения. На протяжении целого столетия от духовенства требовали этой отправки в разные учебные заведения, где детям их, правда, не привыкшим к какой-либо роскоши и к какому-либо особенно гуманному обращению в детстве, иногда приходилось считаться с самой суровой действительностью. Так известен указ во Врачебную Управу из Государственной Медицинской Коллегии от 18 сентября 1798 г., в котором сказано, что Его Императорское Высочество Государь Цесаревич Наследник Великий Князь Александр Павлович при предложении в Военную Коллегию препроводил повеление — каким образом должны поступать шефы полков и полковые командиры с определенными в полки медицинскими чинами. Из этого документа видно, что «некоторыя из господ Шефов полковых и полковых командиров с определенными в полки медицинскими чинами обходятся с крайнею суровостью, и в наказаниях поступают с такою жестокостью, что подлекарей бьют палками, так что опасаться должно, что распространяющийся о сем слух, устрашая молодых людей, обучающихся в духовных академиях и семинариях, может отвратить их от вступления во врачебныя училища, из коих все места врачами, а равномерно и войски медицинскими чинами снабдеваются. Поелику же в жестокости таковой отнюдь никакой надобности не предвидится»... и т. д. Слух о битье палками если и доходил до семинарии, то, видимо, мало устрашал семинаристов: число их, поступающих в С.-Петербургскую и Московскую медико-хирургические академии, с каждым годом не уменьшалось, а увеличивалось, и врачи из семинаристов приобрели почетную известность и в науке, и в практической деятельности. Исполняя требование высшего начальства, духовенство, отдавая лучших своих сыновей на службу общественную, в самом начале XIX столетия было призвано Высочайшею волею, помимо своих прямых, к исправлению других обязанностей. В Высочайшем указе Правительствующему Сенату 1802 года июля 17 дня было изображено: «Желая заменить в селениях недостаток врачебных учреждений и чрез пастырей духовных открыть поселянам помощь и в телесных их немощах, дал Я указ Святейшему Синоду о заведении в духовных училищах нужных к сему познаний», а в указе Синоду повелено: «Известно, что в селениях, где нет врачей, по невежеству, закоренелому обычаю, и по приемам пользования болезней, противным естеству и здравому разуму, часто самые легкие припадки делаются смертоносны; желая открыть поселянам по сей части нужную и столько же простую, как и близкую к образу жизни их помощь, Я признал за благо возложить сию обязанность на духовенство, доставив ему способы с познаниями сану его свойственными, соединять некоторое понятие и о врачебной науке. Для приведения сего предположения в действие Я нахожу нужным, чтоб Святейший Синод споспешествуй сему Богоугодному заведению сделал с своей стороны следующие распоряжения: первое, к числу пятидесяти человек студентов из Духовных Училищ в Медицинские Институты отправляемых, на том же коште имеет оных быть отряжаемо по нескольку человек, для образования их в тех Институтах врачебной науке, дабы по обучении их и возвращении в епархии могли они сами в Духовных Училищах преподавать сие искусство; второе: между тем, доколе таковые учители будут образуемы, Государственная Медицинская Коллегия примет на себя попечение сочинить краткое, но ясное наставление о лечении, с описанием обыкновенных простонародных болезней и лекарств, кои бы удобно могли быть составляемы в самых селениях, и таковых книг достаточное число экземпляров напечатав доставить в Святейший Синод, который имеет разослать их по духовным училищам и приходским церквам, для надлежащего употребления; третие: Медицинская Коллегия сверх сего даст всем Врачебным Управам предписание, чтобы они по требованиям Епархиальных Архиереев отряжали искуснейших или из своих членов, либо из других, по городам находящихся медицинских чинов, для преподавания в духовных училищах в известные часы первых начал врачебной науки, доколе не заведут они собственных своих учителей, продолжая и в последствии давать им всю нужную и зависящую от них помощь для укоренения сей части познания в духовенстве»... Во исполнение Высочайшего указа Государственный казначей и Государственной Медицинской Коллегии директор граф Васильев сообщил чрез Амвросия, митрополита Новгородского и С.-Петербургского, Синоду, что при исполнении первого пункта — образование в медико-хирургических академиях в духовные семинарии учителей — ему необходимо содействие «при следующих встретившихся на первый раз обстоятельствах. 1-е. Поелику учреждение сие есть вновь заводимое, к которому никакого приуготовления еще не сделано, следовательно при начале своем подверженное недостаткам, как в разсуждении помещения студентов в зданиях медико-хирургических академий для жительства, так и содержания их пищею, одеждою и услугою, что все соединено было бы с великими издержками и неизбежными затруднениями, если бы в большом числе положено было вдруг прислать их для обучения; для того при первом основании сего заведения, по мнению своему он граф Васильев полагает: сверх пятидесяти студентов, назначаемых для медико-хирургических академий, на первый случай не более прислать десяти человек...; впоследствии же времени число их умножить можно будет, о чем в свое время изъясниться имеет в особливом своем отношении; 2-е. Главная цель отправления сих студентов состоит в том, дабы они получа основательныя сведения во врачебной науке, сами впоследствии были наставниками в оной, а сие самое и требует, чтобы они имели все способности, как к приобретению познаний, так и к сообщению оных другим, и потому должны быть избираемы отличившиеся дарованиями изъяснять свои мысли, и успехами, и при том окончившие все предметы, наук преподаваемых в духовных училищах; 3-е. Избрав их по усмотрению особеннаго в них понятия и знаний необходимо нужно, чтобы при назначении к отправлению их изъявлена была от них собственная воля, склонность и охота к обучению всех частей врачебной науки, дабы при вступлении в медикохирургическую Академию не отзывался кто-либо из них несклонностию, или непреодолимым отвращением, а чрез то не последовало бы напрасных издержек на отправление и временное таковых содержание, и не остановило бы успехов от сего заведения ожидаемых; 4-е. Но как между тем по содержанию 3-го пункта Высочайшаго указа..., сколько время и обстоятельства допустят, преподаваться будут при семинариях некоторыя части медицины, то для отправления в Хирургическия Академии всегда выбирать из таковых, кои уже получили в оной некоторое понятие, в том намерении, чтоб сократить время пребывания их в Академиях и вящше удостовериться в склонности отправляемых студентов...; 5-е. Сие благотворительное Всеавгустейшаго Монарха учреждение, дабы достигло желаемой цели, при выборе к отправлению нужно наблюдать, чтобы студенты, наставниками быть долженствующие, отличались честным поведением и благонравием...» 6 сентября 1802 года Стнод прислал указ и к Владимирскому епископу Ксенофонту, чтобы по уважению описываемых главным директором обстоятельств, в число назначаемых на первый случай в медико-хирургические академии из духовных училищ десяти человек студентов, отряжено их было по одному... в московскую из семинарий:... и Владимирской, наблюдая прилежнейшие, чтобы сии назначаемые к обучению врачебной науки студенты были, если не из окончивших уже, то по крайней мере из оканчивающих курс богословского учения, и такие, которые бы как но способностям своим и склонности к приобретению врачебных познаний, так и честному поведению их могли подавать надежду к той пользе, каковую духовные академии и семинарии от них ожидать должны». Вследствие резолюции преосвященного Ксенофонта, представлены были от Владимирского семинарского правления два кандидата — первый окончивший курс богословского учения Иван Агриков, а второй оканчивающий оный Григорий Соколов. Резолюцией его преосвященства предписано: Из «представленных кандидатов назначается для отправления в Академию студент Соколов, коего согласно указному предписанию отослать в здешнюю врачебную управу по надлежащему». А по справке в консистории оказалось: означенный студент богословии Григорий Соколов природою Юрьевской округи села Рязанцева священника Григория Петрова сын, в поданной к пятой ревизии сказке написан не положенным в подушной оклад, от роду двенадцати, и по тому ныне ему девятнадцать лет, обучающимся в Переславском училище, по разбору 1797-го года оставлен в том же училище; в отправленный в Святейший Правительствующий Синод Владимирской семинарии о учениках за 1801 год ведомости написан; в семинарию принят в 790 году, обученным философии, обучающимся богословии, елоквенции и греческому языку, острого понятия и доброго поведения. Студент Соколов 22 сентября 1802 г. отправился в Московскую Медико-Хирургическую Академию; в том году, как видно, поступили для подготовки в учителя врачебной науки только пять человек, именно из Московской Академии и семинарий: Новгородской, Ярославской, Владимирской и Тульской. Курс они кончили в 1807 г. и тогда же возвращены были в родные семинарии для преподавания врачебной науки; но, как увидим ниже, им не долго пришлось исполнять эту обязанность. Был ли в точности исполнен второй пункт указа от 17 июля — из дел Врачебной Управы не видно, хотя Медицинская Коллегия еще от 28 августа 1802 г. в указе в Управу писала, что «во исполнение 2 пункта она приступила уже к плану для краткого наставления о лечении простонародных болезней, за которым немедленно последует и самое того наставления сочинение».
Чтобы исполнить третий пункт того же указа. Коллегия предписала Управе «отрядить в духовныя училища искуснейших или из членов своих, либо из других, по городам находящихся медицинских чинов для преподавания там учащимся, кои будут к тому назначены, первых начал врачебной науки в известные часы, для расположения коих с общаго согласия, имеет она снестись с Епархиальною Консисториею... Для преподавания ж лекций отряженные в духовныя училища члены, или другие медицинские чины, избрав приличных авторов обще с прочими членами Управы должны, делая из них екстракты нужным предметам, изъяснять об оных учащимся кратким, но внятным образом, стараясь при том сколько возможно показывать им силу и употребление дикорастущих в России трав и всяких других домашних веществ, особливо же находящихся в своей губернии». Врачебная Управа прежде всего предписала врачам губернии, «дабы кто из них ежели может исправлять должность преподавателя, уведомили бы Управу, буде же не пожелают, то почему именно-изъяснить». Из уездных врачей никто не пожелал, кто по болезни, кто за недосугом; Шуйский врач Пахалин доносил, что «я российской язык весьма не твердо знаю и не нахожу себя способным для преподавания лекций»; Вязниковский — Зехтин писал — «я ныне нахожу себя по старости своих лет весьма уже слабым и оноя должности исправлять не в силах»; интересен ответ и Суздальского врача Штельцеля: «хотя я с начала бытия моего во всем науку получил на немецком диалекте, чтож касается латинскаго и российскаго диалектов, то я как на оных дальнейшаго обучения не имел, а по сему самому при вышеписанной должности учителем быть себя за способнаго и не признаю». — После таких ответов Управа избрала в преподаватели своего члена, оператора Невиандта. Консистория 19 сентября 1802 г. уведомила Управу, что семинарское правление назначает время для преподавания первых начал врачебной науки по вторникам, четвергам и субботам в кратчайшие дни третий и четвертый час по полудни, а в прочие четвертый и пятый час, ходить же на слушание врачебных правил всем вообще студентам богословии и философии. 25 сентября 1802 г. Врачебная Управа рапортовала Медицинской Коллегии, что «Управа, выбрав из авторов Пленка, Селле и Пекена к началам врачебной науки нужнейшее, препоручила члену оператору коллежскому ассесору Невианду... и сего месяца 23-го числа в Владимирской Семинарии преподавание врачебной науки начало свое возимело, с назначением продолжать оное по вторникам и четвергам по два часа. Но как в преподавании начал нужно вразумить и сложение или состав человеческой, которой по множественному числу учеников на рисованных или печатных фигурах показывать едва удобно, то на первой случай не угодно ли будет Коллегии повелеть доставить из Московской Главной Гошпитале или Медико-хирургической Академии шкелет». Как шло учение — есть только краткие сведения. Так, в марте 1803 г. Управа доносила в Коллегию и Преосвященному, что «17 марта учащимся семинаристам в частях им изъясненных испытание учинено, а именно: из каких веществ сложен человеческий корпус, о костях и оных разделении и связке, о мягких частях тела и оных действии, о крововозвращательных силах, о разделении желудка и онаго внутренностей, и на все вопросы ответствовали многие из учащихся не худо и с надежною впредь благоуспешностью». 14 марта 1804 г. Невиандт доносил преосвященному, «что с начала и теперь преподаются лекции анатомическия, физиологическия и патологическия, и в сих частях врачебной науки некоторые из числа студентов довольный успех оказывают». Но этот «успех» продолжался не долго: 11 марта 1807 г. Невиандт доносил семинарскому правлению, что в 1806 г. он занят будучи как своею должностью, так и исправлением по Владимирскому уезду за мало имением лекаря должности уездного лекаря», лекций в Семинарии не читал; «а ныне, так как я помещен в здешнюю Врачебную Управу инспектором, то по месту моему еще более обязанности имею, почему лекции врачебной продолжать не могу». Всех студентов, назначенных обучаться врачебной науке было всегда более 100,— так в 1802 г. их было 140 (33 из богословии и 107 из философии).
Таковы официальные данные, дающие нам основу для суждения о важности той задачи, которая была вменена в обязанность духовенству. Если принять во внимание, что каждый воспитанник семинарии в те времена был по 2 года в классах философии и богословии, т. е. 4 года слушал лекции по врачебной науке, а с другой стороны — в лекарские ученики, старшие и младшие тогда принимались все желающие (есть указания, что туда поступали и отставные военные, и причетники, и чиновники), едва ли мы много исторически погрешим сказавши, что студенты богословии и философии, в течении 4-х лет слушавшие лекции врачебной науки, при поступлении на места в селения, в то время являлись великою силою, направленною на врачевание человеческих телесных недугов. В качестве священнослужителей они имели тесную связь с народом, которому по мере сил и разумения и могли всегда давать разумные советы. Народ по необходимости должен был обращаться к ним за помощью, так как врачи уездные были только в городах (да и то не во всех) и совершенно не имели никаких средств и способов для выезда к больным в селения,- они выезжали туда только по требованию начальства на эпидемии, на осмотр мертвых тел и пр.
Я лишен возможности подтвердить свои соображения о приносимой тогда пользе духовенством какими—либо историческими данными; но — думаю — приведенные мною документы могут быть признаны за прочное и вполне ясное основание, на котором без всякой натяжки и предвзятой мысли можно сделать один вывод: по тогдашнему времени эти своеобразные врачи — священники более были полезны для народа, чем все официальные медицинские чины. В 1807 г., как сказано было, Соколов кончил курс в Медицинской Академии; в семинарию явился он лекарем—наставником в конце февраля 1808 г.; в помощь ему, в качестве лекарских учеников, избраны были два семинарства, но все это было скоро нарушено: в 18 день июля 1808 же года последовал Высочайший указ такого содержания: «Хотя указом нашим в 17 день июля 1802 года Синоду данным и повелели Мы в духовных училищах учредить класс врачебной науки, с тем чтобы для преподавания оной, доколе не будут сии училища иметь собственных своих учителей, отряжать врачебным управам искусных членов, или из других по городам находящихся медицинских чиновников; но как из дошедших сведений видим Мы, что во многих семинариях совсем не преподаются врачебныя лекции за недостатком медицинских чиновников, да и в начертании правил о образовании впредь духовных училищ, как врачебной науки по семинариям более уже не полагается, и для того повелеваем: 1) во всех духовных академиях и семинариях преподавание врачебной науки и класс сей ныне отменить; 2) образованных в Медикохирургической академии и находящихся учителями врачебной науки в Московской Академии и семинариях — Новгородской, Ярославской, Владимирской и Тульской пять человек, и предполагаемых еще к возвращению трех равно и обучающихся в Медикохирургической Академии 28 студентов исключа всех из ведомства духовнаго обратить в ведение министра внутренних дел». В силу этого указа было прекращено проведение в народ чрез священников более или менее разумных понятий о сохранении своего здоровья; в селения ушла, конечно, не одна сотня окончивших курс семинарии, знакомых с медициной, и там по силе разумения применяла свои познания. Но, конечно, этого было слишком недостаточно на губернию и значительно уменьшилось до 1846 года, когда снова признано было за необходимое знакомить семинаристов с врачебной наукой. Этим можно бы и кончить эту статью. Но в те отдаленные времена духовенство являлось такой умственной силой, которою правительство пользовалось при проведении многих новых мероприятий. Так было и с оспопрививанием. В самом начале XIX столетия правительство настойчиво принимало всевозможные меры, чтобы ввести предохранительное прививание коровьей оспы, но по многим причинам это не удавалось, и главными тормозами служили, с одной стороны, нежелание самого населения, руководимого различными предрассудками, а с другой — как ясно видно из дел Врачебной Управы — и индеферентное отношение к этой мере тогдашнего медицинского персонала. Масса дел возникала по оспопрививанию и чрез десять лет успехи все же были незначительные. В 1811 году Министерство полиции, ведавшее тогда дела медицинские, составило записку, удостоенную 3 мая 1811 г. Высочайшего одобрения, по предмету всеобщего распространения оспопрививания. В этой записке, после указания на одну из главных причин препятствия успеху прививания коровьей оспы,— на предрассудки многих людей и в особенности простого народа, говорится, что «пояснение пользы народу, от прививания коровьей оспы происходящей, возложено было еще в 1804 г. на духовенство, что и доныне исполняется; но о сем не излишне и вновь повторить, вменя в особую обязанность пастырям духовным, дабы они всемерно старались преклонять прихожан своих к принятию сего спасительнаго средства: сравнивали в приличных и убедительных выражениях действие оспы натуральной с оспою — коровьего; злу первой противуполагали благодеяния второй, и даже под опасением гнева Божия вперяли бы им мысль, что не употреблять испытанных и известных уже предохранительных и целебных пособий в свою или ближних своих пользу, по одному предрассудку, упрямству или небрежению, значит отягощать совесть свою тяжким преступлением, сопряженным не редко с самым человекоубийством". Далее предлагалосьубеждать и примерами,— привитых детей ставить в церкви, впереди, на особом месте, и после богослужения — объявлять имена привитых и выздоровевших, и тех, кои потеряли по небрежению своему детей от натуральной оспы. Наконец, в той же записке говорилось: «ввести в употребление, чтобы в публичных училищах, а особливо в духовных и народных, показывать прививание коровьей оспы в тех классах, из коих обыкновенно приготовляются по окончании курсов к выпуску». Все это было приведено в исполнение. Здесь духовенство взяло на себя, помимо предлагаемого запиской, и самое исполнение оспопрививания: в делах Врачебной Управы есть целый ряд дел, касающихся выдачи духовным лицам свидетельств на оспопрививание, и эту обязанность, хоть и добровольную, оно исполняло многие годы, а местами исполняет и теперь.
