Начало правильных войн России с Турцией следует отнести к царствованию Петра 1-го, к первому его неудачному походу в 1711 году, когда он, окруженный значительными турецкими полчищами при р. Пруте, вынужден был заключить невыгодный для себя мир. Затем, с более или менее блистательными результатами, они велись в царствования императрицы Анны Иоанновны, Екатерины Алексеевны, императоров Александра I и Николая Павловича; хотя в царствование Екатерины II и имелись виды на восстановление Византийского или Константинопольского престола, к занятию которого предназначался второй внук императрицы вел. кн. Константин Павлович; но официальными причинами выставлялось обыкновенно угнетение христианства и заступничество за единоверцев наших на Востоке. Так и война 1853 — 56 годов, получившая впоследствии название „Крымской" или „Севастопольской", возникла из-за тех же начал, из права на обладание Святыми местами в Иерусалиме и его окрестностях, где, как известно, не одно греко-российское, но и другие христианские вероисповедания пользуются правами при отправлении богослужения и украшений Св. мест. Домогательства на удержание этих прав со стороны католической и православной церквей послужило поводом дипломатических переговоров, кончившихся войною России с четырьмя нациями. Сама по себе Турция может быть и не отказала бы в справедливых требованиях России, но она подчинилась влиянию тогдашнего французского правительства и volens-nolens была вовлечена в участие в грозных событиях, кончившихся Парижским миром. Что касается до России, то других причин не существовало, это мы видим из Высочайших манифестов Императора Николая Павловича от 14 июня и 21 октября 1853 года; в первом из них говорится, что „произвольныя действия Порты, нарушившия права Православной церкви и грозящия совершенным нисторжением всего увековеченного порядка, столь православию драгоценного, понудили Государя к занятию княжеств в видах залога к обезпечению Его требований". Тоже подтверждается и в манифесте 21 -го октября словами, что „Россия вынуждена на брань, дабы понудить Порту к соблюдению трактатов и к удовлетворению за те оскорбления, коими ответила она и на самые умеренныя требования, и на законную заботливость о защите на Востоке Православной Веры". Домогательство латинской церкви на преобладание при Святых местах Иерусалимских возникло года за два до начала войны; промежуток шел в дипломатических переговорах и в конференциях, инициатива же возникновения принадлежала императору французов Людовику Наполеону III, имевшему, кроме религиозной, другую цель — личную. Обязанный своему возвышению не столько личным, достоинствам, сколько своему родству с первым императором, ему необходимо было для удержания власти и упрочения династии восстановить престиж первой империи, что он мог достигнуть только блестящими результатами большой войны, следствием которой бы было завоевание соответствующего положения среди первенствующих венценосцев Европы. Достигнуть же задуманной цели, война с Россией представлялась самою выгодною. Поражение первой империи было нанесено этою державою, первый император, сделавшись властелином не одной Франции, а полу-Европы, потерпел крушение, столкнувшись с Россией; тенденции бонапартизма не могли этого забыть и требовали возмездия; были еще живы герои Пирамид, Прейсиш-Эйлау, Аустерлица и Московского похода. С
другой стороны и личные отношения к Русскому Императору были побудительными причинами желать этой войны (Император Николай Павлович признал Людовика-Наполеона императором позднее всех других государей и при том в форме, возбудившей его негодование.). Следует еще добавить, что для Людовика-Наполеона война была необходима, как средство отвлечь внимание от внутренних порядков, породивших массы недовольных, так и создать себе приверженцев, что раз уже удачно им было применено при задуманном перевороте 2-го декабря. Преследуя задуманную цель нанесения поражения России, необходимо было заручиться союзником, притом союзником сильным, так как с одною Турцией немного представлялось шансов на выигрыш кампании и влияние его только одного может быть не имело бы такого давления на Порту, как влияния с другою сильною державою. В выборе союзника Англия была всего желательнее; прожив в ней долгое время, до возвращения во Францию, после революции 48 года, Людовик-Наполеон приобрел там связи; Англия всегда с завистью и страхом за свои Индейские владения смотрела на могущество России; сильная флотом она могла держать в блокаде все порты своей противницы и грозить прибрежным местностям; наконец в числе влиятельнейших членов кабинета стоял лорд Пальмерстон, враждебно относившийся к России и потому при обоюдном желании прочный союз между двумя державами последовал без малейших затруднений. Впоследствии к этому, как тогда называли, „alliance cordiale", присоединилась третья небольшая держава Сардиния. Глава кабинета, знаменитый граф Кавур, задумавший соединение и упрочение единства Италии, под скипетром Савойского дома, счел необходимым заявить себя Европе; маневр был задуман и ловко приведен в исполнение; маленькая Сардиния пошла об руку с двумя первенствующими державами и отсюда началось превращение Сардинии в Италию. Заручившись союзом, Людовик-Наполеон повел с Англией общее давление на Порту, которая, потеряв всякую самостоятельность в своих действиях, вполне подчинилась кабинетам Парижскому и Лондонскому, вследствие чего все требования русского правительства, основанные на прежних трактатах, оставались не только без исполнения, но в них было отказываемо и, из манифеста 14-го июня видно, что Государь Николай Павлович счел необходимым занять Дунайские княжества, находившиеся в вассальных отношениях к султану, что и началось переходом русского авангарда чрез Прут 21 июня 1853 года. Так как во всех войнах, пока армии не сблизятся и не произошло больших битв, в которых имена павших заменяются цифрами, первые столкновения и первые жертвы в интересах новизны имеют особое значение, потому, не вдаваясь в подробности, упомяну вкратце о первых военных действиях и первых жертвах начавшейся войны. В ночь с 10 на 11-е октября небольшая партия турок, перебравшись чрез Дунай, напала на наш казачий пикет и первым убитым был казак 1 Павел Бойков, другой же уведен в плен; утром 11-го заговорили и орудия; из придунайского укрепления, бывшей крепости «Исакчи», были пущены ядра по нашей гребной флотилии, заключавшейся из 8 канонирских лодок, буксируемых двумя пароходами „Прут" и „Ординарец", при чем убит начальник отряда капитан 2-го ранга Верпаховский и 6 нижних чинов, ранено же 46 человек. Затем из более выдающихся дел по возникновению войны с Турцией, в первый ее период, с перехода русских войск через Дунай, следует занести битву при Ольтенице 23-го октября, где у нас выбыло из строя 970 человек. В Азиатской России и Турции военные действия начались в ночь с 15 на 16 октября нападением турок на пост „Св. Николая", в соседстве с границею и на берегу Черного моря, в котором находились две слабые роты, несколько милиционеров и казаков; форт был взят и наши принуждены были отступить. Впоследствии большие дела при Ацхуре, Ахалцихе и знаменитое сражение 19-го ноября при Баш-Кадык-Ларе прославили и без того привыкшие к победам Кавказские войска. Вообще известия, получавшиеся с Азиатской границы, были отраднее получаемых с Дуная. На море взятие в плен 5-го ноября пароходом „Владимир" под командою генерал-адъютанта Корнилова турецкого парохода „Первас-Бахре“ и уничтожение турецкого флота при Синопе 18-го ноября эскадрою вице-адмирала Нахимова были началом кампании. Но возвратимся к действиям союзников. Через четыре дня после битвы при Ольтенице, 27-го октября англо-французская эскадра появилась у входа в Черное море, что служило явным доказательством, что союзники желают поддержать Турцию не одним дипломатическим вмешательством, но и оружием; когда же Синопский бой прогремел по всей Европе, то Людовик-Наполеон в письме к Николаю Павловичу, от 19 января 54 года, а посол Великобритании лорд Сеймур словесно у министра иностранных дел графа Несельроде потребовали очищения княжеств, а к истреблению турецкого флота отнеслись как к оскорблению военной чести союзных держав. Переговоры не повели ни к чему и война обеим державам была объявлена Высочайшим манифестом 9-го февраля 1854 года. Не довольствуясь силами трех союзных держав, Франция и Англия вслед за разрывом предложили Австрии и Пруссии присоединиться к их союзу и хотя последние и отвечали уклончиво, но тем не менее подписались под протоколом, где между прочим было постановлено поддерживать целость Турецких владений, что означало очищение княжеств; несколько же дней спустя обе державы, т. е. Австрия и Пруссия, заключили между собой оборонительный и наступательный союз. Таким образом Россия имела перед собой трех явных врагов и две державы сомнительного нейтралитета. Первая активная помощь, оказанная Турции союзниками, было вступление англо-французского флота в Черное море еще в конце 1853 года, в половине же апреля 1854 года прибыли в Галлиполи французские войска в числе 10 тыс. и английские в числе 3 тыс. Хотя действия союзного флота в Черном море и начались еще в марте месяце, но более выдающееся дело происходило 10-го апреля, накануне праздника Воскресения Христова, в страстную субботу; союзники бомбандировали Одессу, сухопутные же их войска встретились с русскими только по высадке в Крым на берегах Альмы 7-го сентября. По высадке в Галлиполи войска Франции, Англии и Турции в числе 60 тыс. сосредоточились у Варны и, еще, не будучи в деле, сильно пострадали от холеры. Высадка в Крым и атака Севастополя уже имелась в виду союзников, но необходимо было запастись нужными для того средствами и тщательным осмотром местности, до того же времени, чтобы дать войску какое либо дело и отвлечь от дурного влияния, причиняемого эпидемией, была предпринята экспедиция в Добруджу в числе около 10 тыс.; но та же холера заставила экспедиционные отряды возвратиться назад. Активные действия союзников и положение, принятое Австрией и Пруссией, заставили нас снять осаду крепости Силистрии и очистить княжества, которые заняли турки, а потом австрийские войска, и война перенеслась на Крымский полуостров.
Изложив в тесных пределах поводы войны и первоначальные действия воюющих сторон, в тех же размерах постараюсь изложить и внутренний быт России при начале войны. Реформы царствования Александра Николаевича изменили строй и духовную ее жизнь. Уничтожение крепостного права, гласное судопроизводство, введение самоуправления, обязательная воинская повинность, свобода печати, наконец распространение железных дорог, пароходства и более свободное сообщение с Европейскими государствами вывели Россию из той замкнутости, в которой она находилась в 50-х годах. До того времени она жила особняком, своею собственною жизнью, не заимствуя от Запада ни новых идей, ни нововведений. Не касаясь же ни вообще ни в частностях тех перемен, которые последовали с новым царствованием, остановимся только на войске и военном деле того времени. Со времени учреждения Императором Петром 1-м регулярных войск, значение его постоянно возрастало, в царствование же Императора Николая Павловича военная служба получила преобладание над всеми другими. До уничтожения крепостного права в 1861 году и до введения обязательной воинской повинности для всех сословий в 1874 году, только два сословия служили контингентом для пополнения войск, дворянство — для корпуса офицеров и податные сословия для нижних чинов. Манифестом Императора Петра III-го, дарованным 18-го февраля 1762 года и подтвержденным так называемою дворянскою грамотою Императрицы Екатерины II-й в 1785 году, дворянство хотя и освобождалось от службы до того времени обязательной, но преимущества и расположение царствующих особ, оказываемые войску, которое с своей стороны для некоторых, как для Императрицы Анны Иоанновны, послужило к расширению власти, а для Императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II-й к достижению ее, привлекали в ряды войск всю молодежь, которая или оставалась в военной службе навсегда, или, проведя в ней более или менее долгое время, переходила на службу гражданскую или к хозяйственным занятиям. Весьма малый процент молодых людей поступал прямо в статскую службу, то были или сыновья аристократических семей, по связям своим с самого поступления получавшие такие места и должности, которые сулили им карьеру в будущем, или те немногие, которые по болезни или по другим причинам не могли поступить в ряды войск, между тем как получение, хотя бы первого чина, им было необходимо для приобретения прав, соединенных с званием потомственного дворянина. К офицерскому составу войск, по сословиям, главный элемент которого составляло дворянство, весьма малое количество падало на так называемых „выслуженных", достигнувших из нижних чинов офицерских эполет за боевые отличия или долговременною усердною и беспорочною службою; а как для остальных неподатных сословий получение офицерского чина сопряжено было с немалыми препятствиями, то их еще менее находилось в войсках. Что касается до нижних чинов, то вследствие долгих сроков службы, поступившие в войска, в большинстве из сословия крестьян, класса по преимуществу земледельческого, на всю жизнь прекращали свои прежние занятия и всякие связи с своим прежним бытом, образуя как бы особую касту. Сыновья их также не возвращались к первобытному состоянию их отцов и входили в разряд кантонистов, из которых составлялись особые полки под названием „учебно-карабинерных", служившие подготовительною и образовательною школою для унтер-офицеров в армейские полки; из них же комплектовались штаты типографов, чертежников, писарей, фельдшеров и других специальных должностей нижних чинов. Еще одна особенность того времени, еврейские общества сдавали в военную службу не молодых людей, а от них брались дети от 10-ти до 14-ти летнего возраста; впоследствии из них мало поступало во фронт, а преимущественно в музыканты, фельдшера, писаря и другие нестроевые должности, и в большинстве они переходили в христианство. Император Николай Павлович, будучи в душе сам „военным", посвящал большую часть времени и трудов военному делу, во всех его проявлениях, военному же сословию, начиная с ученических годов, во время состояния на действительной службе и по оставлении оной по каким либо причинам, оказывал особое внимание и покровительство. Желая подготовить молодых людей с военным образованием для всех родов оружия, как для корпуса офицеров, так и для специальных низших должностей, им было не только увеличено число военно-учебных заведений, но сам лично, при своих многочисленных поездках по России, всегда посещал их, обращая внимание на наружное и внутреннее состояние. Из напечатанных записок воспитанников того времени и из устных рассказов немногих оставшихся в живых, можно заключить, как велика простиралась милость и внимание Государя к военно-учащимся и каким восторгом и преданностью были переполнены их чувства к Императору. Столь много покровительствуя молодому учащемуся поколению, Государь переносил его и на поступивших в действительную службу, присоединяя к избранным Им и личное доверие. Лица Его свиты генерал-адъютанты, генерал-майоры и флигель-адъютанты круглый год рассылались с разными поручениями, не только относящимися до войск, как-то инспектирования, присутствия при рекрутских наборах, выбора людей в гвардию, но и с поручениями, выходящими из сферы военной, для прекращения волнений и беспорядков, возникавшим между крестьянами, по делам о злоупотреблении крепостным правом, для прекращения эпидемий и других народных бедствий. Очень много высших мест как по судебному, административному, так и по ведомству народного просвещения были заняты лицами военными; большинство сенаторов, начальников учебных округов, губернаторов были лица, не снявшие военного мундира и не перешедшие в службу статскую. Важнейшие переговоры с иностранными державами поручались высшим военным генералам, князю Орлову, князю Меншикову, графу Киселеву, генералу Муравьеву и другим. Обладая изумительною памятью, Государь не только знал по фамилиям и в лицо всех генералов, но даже и нижних чинов некоторых частей, как например 1-го батальона Преображенского полка, а раз, по поводу назначения в один из армейских полков полкового командира, Государь рассказал о прежней службе этого офицера, а потом назвал всех полковых, батарейных и батальонных командиров 1, 2 и 3-го корпусов. Еще бывши Великим князем и генерал-инспектором по инженерной части, покойный Государь во всех ротах саперных батальонов знал людей первых рядов первой ширинги. Так, при одном из смотров Гренадерского саперного батальона, заметив, что четвертый рядовой от фланга стоит не тот, которого он привык видеть на этом месте, спросил командира батальона Дена, а где же тот? Назвав по фамилии; на это Ден ответил «да ведь еще не родился другой человек, у которого была бы память как у В. В — ства — я NN вовсе не помню. Великий князь только улыбнулся. При тех заботах и трудах, посвящаемых войску самим Императором и ближайшим его сотрудником В. К. Михаилом Павловичем, оно для мирного времени, по смотровой части и плац-парадных экзерциций, доведено было до состояния выше всяких похвал. Стойка, ружейные приемы, одиночная выправка с одной стороны, стройные и быстрые движения масс с другой не оставляли желать ничего лучшего. В кавалерии красота коней, тщательный за ними уход, подбор мастей, твердая и умелая езда всадников, блеск и нарядность обмундирования представляли великолепное зрелище. Большие смотры и маневры в 1835-м году, под Калишем, в присутствии короля Прусского Фридриха Вильгельма III, смотр под Вознесенском в 1837 году, где Государь любовался своим созданием и любимым войском, драгунским корпусом, и в 39-м году под Бородиным, по случаю открытия памятника, приводили в восхищение не одних русских, но и иностранцев, бывших по приглашению Императора. Русская армия, со времени вступления в Париж в 1814-м году, в царствование Императора Николая Павловича победоносно окончила две кампании — с Персией в 1826 году и с Турцией в 1828 году, и подавила два восстания — Польское в 1831 году и соседней державы Австрии в 1848 и 1849 гг. С таким прошлым с боевой стороны и с таким блестящим состоянием по мирному положению, немудрено было впасть в то самообольщение, в котором находилась Россия пред началом Крымской кампании; самообольщение это еще более поддерживалось и самим военным начальством, усвоившим мнение, что войско, доведенное на парадах и смотрах до апогеи красоты и выдержки, непобедимо и на войне. Так один из начальников дивизии, прибывших в Крым, и прославившийся впоследствии своими неуместными выходками, при ожидаемой высадке союзников считал излишним возводящиеся укрепления, находя лучшим сразиться „на чистоту", обещаясь „неприятеля закидать шапками", — а если прикажут «пройти со своею дивизией на руку, чрез всю Европу». Как обучение войск для одних парадов и смотров в ущерб боевой стороне оказалось несостоятельным при самом начале кампании, то тоже следует отнести к обмундированию и вооружению. Перед началом войны русское войско было красиво обмундировано, в особенности конница, состоявшая из кирасир, драгун, улан и гусар, по обмундировке столь блиставшая красотою на парадах, была крайне неудобна для военного времени, сукно было грубо, толсто, пригонка до крайности узкая, не позволявшая свободных движений, так что люди, одетые в парадную форму при полном вьюке, при том громоздком и весьма тяжелом, садясь на коней, помогали друг другу; головные уборы были столь же красивы, сколько мучительны по своей тяжести для голов ими украшаемых. Обмундирование пехоты было несколько свободнее, если бы люди не были так обременены тяжелою и дурно пригнанною ношею и тем же головным убором, заставлявшим трудиться за его чисткой и причинявшим боль голове, в особенности под влиянием солнечных лучей, когда медь накаливалась, а кожа, из которой выделывались каски, сжималась, что и привело к тому, что с началом кампании они были изъяты из употребления.
Об холодном оружии конницы ничего нельзя сказать в упрек, за исключением тяжести кирасирских палашей и пик регулярных полков, которыми свободно могли работать лишь такие силачи, как Лукин и Костенецкий, все же остальное, выделываемое на русских и преимущественно на Златоустовском заводе, было прекрасного качества. Гвардия, гренадеры, артиллерия и саперы имели также холодное орудие хорошего качества; но как время рукопашного боя пехоты миновалось, то и при хороших качествах холодное оружие не приносило особой пользы. Не то было с огнестрельным оружием и пользою, которую оно должно было приносить во время встреч с неприятелем. Ружья были тяжелые, неуклюжи и короткого боя, нисколько не служили своему назначению: и без того не имевшие тех качеств, которые требуются при стрельбе; от постоянной чистки наружной и внутренней сторон стволов они в такой степени били неверно, что если пуля попадала в цель, то следовало отнести не к верности выстрела, а к случайности. Люди также не были приучены к целевой стрельбе, что, взятое вместе, дало печальные результаты при первой встрече с неприятелем при Альме, когда наши пули не долетали до их рядов, а неприятельские стрелки поражали наших на выбор. Сказанное об обучении и об обмундировании русского войска не должно относиться к Кавказской армии. Армия эта имела предназначение, завоевание края и его умиротворение, солдаты ее по окончании экспедиций строили себе помещения, заготовляли хозяйственные продукты, прокладывали дороги, вырубали вековые леса, были пионерами покоренного края; начальство в одно время было и командирами своих частей и администраторами завоеванных районов; при такой двойственности ни по фронтовому образованию, ни по картинности наружного вида, кавказские войска не могли стоять в уровень с прочими войсками империи. Они не отличались всеми премудростями вытягивания носков, равнения ширннг и выделывания ружейных приемов; бараньи их папахи не блистали медью касок, суконные полукафтаны а частью и полушубок заменял столь же плотно пригнанный, как и не удобный мундир; кожаная сумка или простой холщовый мешок заменяли тяжелый ранец, носимый на ремнях до зеркальности вылощенных, но за то до нестерпимой боли давивших грудь и плечи. Армия эта, невзирая на свои боевые отличия, не избегала упреков, не от одних только фронтовиков, но и таких лиц, которых боевое прошлое не давало повода причислять их к этому разряду. Так Князь Паскевич, по словам Д. В. Давыдова, по приезде своем в Грузию в 1826 году, называл людей одного из храбрейших полков, Ширванского — «Шотландцами», а по другим сведениям „Оборванцами". Еще далее пошел назначенный на Кавказ наместником Н. Н. Муравьев, опорочив уже всю Кавказскую армию в известном письме, писанном им в феврале 1855 г., по прибытии на Кавказ, из крепости Грозной к А. П. Ермолову. Письмо это возбудило справедливое негодование всех Кавказцев и вызвало резкий ответ кн. Святополк-Мирского. Такие не заслуженные отзывы и нарекания не помешали доблестным Кавказским войскам не только покорить край, населенный хищническими племенами, но и доказать, что им по плечу такие битвы с регулярными войсками, как Баш-Кадык-Ларская, и взятие первоклассных крепостей, как Карс.
Чтобы окончить хотя весьма краткий, но справедливый очерк о боевых силах России при наступлении войны, следует включить в состав их флотские войска. Наш флот был разделен на две части, не имевшие никакой возможности взаимно помогать друг другу, так как Балтийское и Черное моря отделяются одно от другого пространством всей Западной, России и чтобы соединить суда, необходимо обогнуть всю Европу. Что касается до самых судов, то по малочисленности своей, по ветхости и по конструкции они не могли соперничать с флотом союзников, превосходящим и числом и новейшими приспособлениями. Если сопоставить усовершенствованное военное судно с старой неуклюжей и неповоротливой баркой; то по скорости движения и боевым качествам сравнение будет довольно подходящим. Балтийский флот под защитою Кронштадских укреплений и минных заграждений оставался в бездействии во все продолжение кампании; Черноморский же флот, пожертвованный для защиты Севастополя, в начале кампании совершив блистательный подвиг, затмивший славу Чесменских герое, уничтожив и затопив Турецкий флот при Синопе, при начале осады Севастополя, сам на веки уснул в родной стихии, заградив собою доступ с моря к осажденному городу. С потерею судов Черноморские моряки перешли на Севастопольские бастионы, и одиннадцать месяцев удивляя своим геройством, заслужили признательность современников и память потомства; школа же геройски павших защитников родного города, Корнилова, Нахимова и Истомина дала России моряков, которые в последнюю Турецкую войну на своих скорлупах заставили трепетать Турецких броненосцев и обеспечили русской армии переход через Дунай. В заключение следует добавить о том патриотическом энтузиазме, который выразился во всех сословиях при объявлении войны. Передвижение войск в разных местностях послужило к проявлению свойственных всем средам русского народа патриотических чувств. Повсюду в городах и значительных селениях проходившие войска были встречаемы местным духовенством и угощаемы жителями. Почти во всех губерниях дворянство и городские общества принимали на свое попечение семейства отпускных нижних чинов, призванных на действительную службу. Дворянство, как передовое сословие, в деле пожертвований показало собой пример. Так, Тамбовское дворянство пожертвовало 500 подъемных лошадей, Московское 540, Подольское 300 пар волов, дворянство Владимирской губернии — 35 тыс. рублей в пользу чинов Черноморского флота, во ознаменование одержанной победы при Синопе, которые по повелению Государя поступили в комитет 18 августа 1814 года, для употребления процентов на пенсии чинам этого флота. За невозможностью перечислить всех пожертвований, принесенных сословиями, обществами и отдельными лицами, я упомянул только о тех, которые были первыми и остались в памяти. В редко встречающемся теперь издании Путилова, посвященном Его Высочеству В. К. Константину Николаевичу, под названием „Сборник известий, относящихся до настоящей войны", был отведен особый отдел, озаглавленный „Патриотизм России"; в нем помещалось все касающееся как до материальных пожертвований, так и до проявления чувств любви к родине и преданности Царю. Нельзя пройти молчанием и не коснуться патриотических стихотворений, во множестве появившихся в печати и рукописях; из них более распространенными были: Вот в воинственном азарте Воевода Пальмерстон Поражает Русь на карте Указательным перстом.
другое Кн. Вяземского: Отдохнув от непогод, Забывается Европа; Ей двенадцатый наш год Как преданье до потопа.
Кто кому нужнее. И так не сказка уже это, Что англичанин и француз Вступили в службу Магомета, Что с турком заключив союз, Два христианские народа, Во утешение бесам, Идут во след Искариота Предать Христа его врагам и гр. Ростопчиной «Напутствование гр. Орлову-Денисову» и «По случаю избрания А. П. Ермолова в начальники Московского ополчения». Все они отличались вызвышенными чувствами, читатели находили в них свои мысли, выраженные в изящной форме; но, к сожалению, пророчества писавших и надежды читателей не сбылись. Не удалось подавить „без паров" Англию, не устроили проводов французам „а Iа Березина", не оттрезвонили штыками утренний звон в Царь-граде. В этом отношении воззвания Ростопчина и лубочные карикатуры перед войной 12-го года были счастливее; неприятель со срамом возвратился из занятой им Москвы; поэтические же произведения Крымской войны, с таким восхищением читавшиеся при их появлении, чрез много лет спустя, для нового поколения остаются патриотическо-стихотворными бравадами, имеющими значение только в интересах истории. Сам главнокомандующий Дунайскою армией князь М. Д. Горчаков не остался чужд патриотической поэзии и, быв в Мачине, написал солдатскую песню: Жизни тот один достоин, Кто на смерть всегда готов, — Православный русский воин Не считая бьет врагов, обязательно принятую и петую в войсках. С этою песней и некоторые дружины Владимирского ополчения проходили Киевом, после смотра командовавшего среднею армией генерал-адъютанта Ф. С. Панютина, под начальство которого ополчение поступило по присоединении его к регулярным войскам.
1. Причины и начало Крымской войны 1853-1856 гг.
2. Формирование дружин Подвижного Владимирского ополчения 1855 г.
3. Поход Владимирского ополчения 1855-56 гг.
4. Зимние квартиры Владимирского ополчения 1855-56 гг.
5. Обратный поход и расформирование Владимирского ополчения 1856 г.
