Общие причины развития и широкого распространения бумаго-ткацкого промысла в Покровском уезде суть те-же, что и в Александровском уезде, да и вообще во всей Владимирской губернии. Существование здесь прежде льняного ткачества и близкое соседство Покровского уезда с такими промышленными центрами, как Москва, Павлово и т.п.,- вот эти причины. Что первая из названных причин в деле распространения бумаго-ткацкого промысла во Владимирской губернии имела большое влияние, доказательством может служит то, что местности, известные в старину по ткачеству льна, сделались теперь центрами бумажной фабрикации. Так, про село Иваново суздальский летописец прошлого века говорит, что «в ономъ селе у обывателей имеются фабрики полотняныя, на которыхъ штуки разныя ткутъ, канифасы, салфетки и прочия тому подобныя, и не токмо на фабрикахъ, но и кроме ихъ, полотна знатныя состояютъ и белятъ, которыя полотна и въ другихъ местахъ честь имеютъ; и множество техъ полотенъ отвозятъ торговые по разнымъ странамъ».
Особенно благоприятное для развития ткацкого дела положение занимает Кудыкинская волость, составляющая, так сказать, осколок обширного гуслицкого района, в состав которого вошли смежные между собой части уездов: Богородского и Бронницкого – Московской губернии, Егорьевского – Рязанской губернии и Покровского – Владимирской губернии. В Кудыкинской волости, как и вообще во всем Гуслицком районе, с давних пор бумаго-ткацкое производство пустило глубокие и широкие корни.
Московско-Нижегородская дорога дает возможность жителям этой волости с удобством производить торговые операции как с Москвой, так и с Нижним-Новгородом. В кудыкинской волости бумажное производство возникло значительно раньше, чем в других местах Покровского уезда. Раннему возникновению и широкому развитию здесь бумаго-ткацкого дела, без сомнения, много способствовал и сам состав здешнего населения: волость эта состоит исключительно из бывших государственных крестьян и свободных хлебопашцев.
Чтобы наглядно показать, с одной стороны, тесное соседство этой волости с промышленным районом Богородского уезда, а с другой – удобство сношений с Москвой и Нижним по железной дороге, мы приведем цифры, выражающие собой расстояния селений Кудыкинской волости от одной из ближайших к этой волости станций Московско-Нижегородской железной дороги, именно от Орехова-Зуева.
Заметим, что село Зуево лежит уже в Богородском уезде и является здесь одним из важных центров бумаго-троицкого производства, станция же Орехово-Зуево отстоит от Москвы на расстоянии 82 верст, а от Нижнего-Новгорода в 328 верстах.
Таким образом из 15 рассматриваемых нами селений 12 отстоят от станции Орехово-Зуево менее чем на 10 верст (от 1 до 8 вер.) и только три – более чем на 10 верст (от 14 до 23 вер.). Но здесь необходимо еще заметить, что некоторые из перечисленных селений Кудыкинской волости ближе лежат к другой станции Московско-Нижегородской железной дороги, именно Дрезне, находящейся также в Богородском уезде Московской губернии.
При дальнейшем рассмотрении этого вопроса мы встретим немало фактических указаний на ту роль, которую играл Богородский уезд Московской губернии в деле водворения и развития бумаго-ткацкого дела в Покровском уезде.
В Кудыкинской волости, как я уже заметил выше, бумажное производство возникло раньше, чем в других местах этого уезда. Время первоначального развития в этой волости бумажного ткачества следует отнести к началу XIX-го столетия.
Одними из первых фабрикантов в Кудыкинской волости явились: Иона Гаврилов в дер. Новой, Яшины и Смирнов в деревне Ликиной (В 1870 г. А.В. Смирнов, работавший мастером у Морозова, открыл фабрику ручного ткачества в деревне Ликино Кудыкинской волости Покровского уезда.), Тарас Антонов в с. Горе. Громадное влияние на развитие бумажного ткачества в Кудыкинской волости, да и вообще в Покровском уезде, оказала Никольская мануфактура. Основателем этой фирмы явился родоначальник настоящих ее владельцев, покойный потомственный почетный гражданин Савва Васильевич Морозов. Замечательна судьба этого человека,- не менее замечательна, чем те по истине грандиозные результаты, которые получились впоследствии от начатого им дела. Савва Васильевич происходил из крестьян деревни Зуевой Богородского уезда. Он был беден и долгое время занимался пастушеством, потом извозом, наконец сделался ткачем. По словам старожилов, 15-ти летний Морозов, будучи пастухом, был большим «баловникомъ», только то и любил, тем только и занимался, что ловил рыбу в Клязьме. Все были убеждены в том, что из этого мужика «путнаго ничего не выйдет». В 22 года Савва Васильевич задумал жениться, и никто из крестьян не хотел отдавать за него замуж своих дочерей, зная, что Морозов – человек бедный. Он женился на крестьянке из с. Никульского Богородского уезда. При женитьбе имел у себя всего лишь 400 руб. ассигнаций.
Будучи ткачем, Савва Васильевич приобрел заработками небольшие деньги, на которые в 1797 году он начал впервые свое ткацкое шелковое производство в самых малых размерах. В это время он работал главным образом шелковые кружева, которые тогда сильно раскупались крестьянами. Последние обшивали ими свои крашенные сарафаны – одни только их низ, другие же, более состоятельные, прошивали еще две полоски впереди сарафана, от груди до низа. Торговля такими кружевами, вследствие большой их распространенности, шла очень успешно и доставляла большие барыши.
Спустя несколько лет, когда, вследствие счастливых оборотов и неутомимого труда, у него уже составилось довольно хорошее состояние, он выстроил в Московской губернии, Богородского уезда, в деревне Зуеве, при реке Клязьме, фабрику и начал, кроме шелковых товаров, работать сначала преимущественно лучшей доброты нанку, а впоследствии плис. В 1820 году он откупился от своего владельца, г. Рюмина, и таким образом вышел из крепостного состояния, внеся за себя и четырех сыновей 17,000 рублей ассигнаций.
1845 — 1847 гг. — Савва Морозов устраивает в Никольском бумагопрядильное и ткацкое механическое производство (Никольская мануфактура), оснащённое современными английскими станками.
Торговые дела шли успешно, и Савва Васильевич, имея хороших помощников в сыновьях, построил на купленной еще прежде земле, по другую сторону реки Клязьмы, в начале фабрику товаро-отделочную с ручным ткачеством, а потом бумаго-прядильную, которые в настоящее время носят название Никольской мануфактуры. С тех пор дела по его производству стали развиваться всё шире и шире; вырабатывались, кроме нанки и плиса, и другие высших сортов ткани, заслужившие, по своей доброкачественности, известность между покупателями; возводились новые фабричные здания, а вместе с тем совершенствовалось и их устройство. Так образовалось, уже в громадных размерах, бумаго-прядильное, красильно-отбельное, ткацкое и товаро-отделочное производство торгового дома «Савва Морозовъ съ сыновьями».
В 1860 г. Савва Морозов учреждает Торговый дом «Савва Морозов с сыновьями».
14 июня 1861 г. — открыто движение по Владимирскому отделению Московско-Нижегородской железной дороги.
Еще при жизни Саввы Васильевича, до постройки бумаго-прядильной фабрики, старшие его сыновья, Елисей и Захар Саввичи, пожелали отделиться, и он выделил первому капитал, с участками земли, по выбору его, в Никольском, второму же капитал и красильное заведение в г. Богородске. Оба они открыли свои фабрики: первый – одну ткацкую, второй – ткацкую и бумаго-прядильную, также известные по своему производству.
Таким родом последовательно образовались от основателя, Саввы Васильевича Морозова, отдельные три фирмы: «Савва Морозовъ съ сыновьями», «Елисей Морозовъ» и «Богородско-Глуховская мануфактура Захара Морозова».
В 1882 г. Викулой Елисеевичем Морозовым учреждено «Товарищество мануфактур Викулы Морозова с сыновьями» в мест. Никольское Покровского уезда Владимирской губернии.
В 1883 г. Тимофей Саввич Морозов основал отбельно-отделочную фабрику в деревне Городищи Покровского уезда.
До бумажного производства существовало в Зуеве и близ него шелковое ткачество,- главным образом производство шелковых платков и кружев. Им занимались здесь фабриканты: Чигунов, Кононов и Морозов. Вскоре после французской войны, около 1814 года, возникло производство нанки. Стали работать сначала самый худший сорт её, который теперь идет лишь на подкладку. Но в то время за работу такой плохой нанки платили 47 к. ассигн. с аршина, а продавали аршин по 1 руб. 60 коп. Потом производство нанки бросили на долгое время; тогда появилось здесь много разнообразных материй.
Из Кудыкинской волости бумаго-ткачество перешло в Анненскую волость, а оттуда уже распространилось во всей соседней округе. Главным деятелем в бумаго-ткацкой сфере этого района явился кр. д. Новой, Кудыкинской волости, Даниил Лукич Кузнецов. В 1825 году он переселился из д. Новой в Анненскую волость и завел здесь бумаго-ткацкое дело. До тех пор здесь не было ни одного ткача. На ткацкие же фабрики в Кудыкинскую волость ходило всего лишь с десяток крестьян. Даниил Лукич сам обучал здешних крестьян бумаго-ткацкому делу. Намереваясь работать главным образом твин и будучи обстоятельно знаком со способами его производства, Даниил Лукич обучал здешних крестьян и приемам работы преимущественно этой бумажной материи. Вот почему и до сих пор во всей этой местности крестьяне занимаются главным образом производством твина. Даниил Лукич первое время по переселении в Анненскую волость был мастерком, брал сначала бумажную пряжу из Зуева от Чигуновых, потом работал на Кононова и Морозова, лет 20 назад сделался уже самостоятельным фабрикантом и завел свои красильни, сушильни и сновальни.
В северо-восточной части бумаго-ткацкого района Покровского уезда бумажное производство возникло первоначально в Короваеве, Короваевской волости. Основание ткацкому делу положил здесь крестьянин того села, Петр Федоров Крашенинников, отец ныне существующих здесь фабрикантов Петра и Поликарпа Крашенинниковых. История его материального возвышения такова:
В 1812 году Петр Федоров отправился в Москву плотничать. Во время «смуты» он увез оттуда на своих лошадях в г. Владимир купцов Куманиных, за что и получил от них 500 р. ассигн. Это дало ему возможность заняться окрашиванием крашенины. В начале тридцатых годов Петр Федоров предпринял набивку ситцев, но этим занимался всего лишь около десяти лет. Он нашел это производство невыгодным: много надобно было денег на наем различных категорий мастеров – резчиков, набойщиков и т.п., которых брали из Юрьева, Иванова и т.п. мест. Не справившись с этим делом, он бросил его. В сороковых годах Петр Федоров начинает производить сарпиночные платки, от которых перешел затем к производству бумажных кружев на-манер тех, которые работались в то время Морозовым из шелка и весьма сильно раскупались крестьянками. Последние, как мы уже знаем, обшивали ими свои сарафаны. Для будничных сарафанов крестьянки стали брать бумажные кружева. Они продавались Крашенинниковым кусками на ярмарках в Холуе, Коврове и других местах, где брали их офени и затем уже продавали по селам и деревням в розницу, полосами пальца в три ширины. Такие кружева стоили более чем в два раза дешевле шелковых.
В 1853 году Крашенинников откупился на волю за 20000 р. асс. Это произошло, по словам местных крестьян, следующим образом. Село Короваево было продано лет 40 назад коллежским регистратором Сабуровым графу Апраксину. Последний «слюбился» с одной из владимирских помещиц, г-жой Рахмановой, и однажды был застукан с ней её мужем. Рахманов помирился с графом за 20000 руб. асс., которые тот и стал вытягивать от Крашенинникова. С этой целью он взял двух его сыновей на псарный двор кормить собак и служить кучерами. Тогда Крашенинников «сдался», внес требуемую сумму и вышел на волю. Он умер лет 8 назад.
От бумажных кружев Крашенинников перешел к производству сарпинки, холстинки и нанки, затем лет 16 назад стал производить плиса (только не красил и не отделывал их), потом твин и, наконец, карусет и милюстин. Таким образом Крашенинников сделался самостоятельным фабрикантом раньше Кузнецова.
От Крашенинникова стали покупать бумажную пряжу или брать основы крупные самостоятельные фабриканты и мастерки Александровского уезда: Г.Ф. Корнилов, в с. Андреевском, Андреевской волости, С.И. Баракин, в с. Григореве-Неелове, Ботовской волости и др.
Несколько позже Крашенинников стал здесь красить крашенину другой короваевский крестьянин – Никита Кузьмич Зубков. В конце 30-х годов, т.е. даже несколько раньше Крашенинникова, Зубков перешел к производству сарпинки, но вел «фабричное» дело в весьма ограниченных размерах и в половине 50-х годов прекратил его. Основы брал у Н.В. Лепешкина в Москве, где до тех пор приобретал материалы для крашения крашенины. Бумажную пряжу брал из Москвы суровой и уже здесь сам красил и клеил ее. Сработанный ткачами товар менял снова на пряжу, получая известный процент прибыли.
В северо-западной части бумаго-ткацкой области, смежной с Александровсим уездом, бумажное производство развивалось под влиянием этого уезда. Так, в Жердеевской волости первым заведший здесь ткацкое дело, дед нынешнего мастерка в д. Климковой Василия Федорова, Тихон Афанасьев, в первое время своей деятельности брал бумажные основы из г. Александрова от Барановых. Открыл раздачу основ в начале 40-х годов. Когда раздача бумажной пряжи из г. Александрова была прекращена, Тихон Афанасьев стал работать на Морозова. После Климкова появились мастерки в дд. Афанасьеве и Слободке. В Фуниковогорской волости первым открыл раздачу бумажных основ крестьянин д. Прошниковой Сафронов. С французского года он принадлежал к числу синильщиков, т.е. занимался крашением холста. В начале 40-х годов начал брать бумажные основы из г. Александрова и раздавал их для работы местным крестьянам. Лет 9 назад сделался самостоятельным фабрикантом.
В деле развития бумажного ткачества в Фуниковогоской волости большую роль играла и играет бумаго-ткацкая фабрика Т.С. Морозова, построенная при сельце Ваулове, этой же волости.
В 1859 г. Тимофеем Саввичем Морозовым была основана Вауловская фабрика «для ручного ткачества и резки плисов» в селе Ваулово Покровского уезда Владимирской губернии. На фабрике было 250 ручных ткацких станков и 700 плисорезных станков.
В 1873 г. младший сын Саввы Морозова Тимофей Саввич (1823 - 1889 гг.) преобразовал Торговый дом в паевое «Товарищество Никольской мануфактуры Саввы Морозова сын и К°» с основным капиталом в 5 млн. рублей.
Такова история постепенного развития бумаго-ткацкого промысла в пределах Покровского уезда.
При рассмотрении процесса происхождения самостоятельных фабрикантов, нельзя не отметить того факта, что первоначальным успехом своим в сфере торгово-промышленной они были обязаны больше частью каким-нибудь случайным фактам и обстоятельствам. Не делая фактических указаний на лиц, приведем, со слов крестьян, несколько примеров подобного повышения.
Мы уже упоминали о том, что Крашенинников получил возможность сделаться «синильщикомъ» лишь после того, как случайной доставкой из Москвы во Владимир во время 1812-го года купцов Куманиных ему удалось заработать 500 р. асс. Вот еще несколько фактов подобного рода:
1. Крестьянин Х., будучи плотником в Москве, «цапнулъ» там во время смутного 1812 года кругленькую сумму денег, начал на них свое производство, вел дела очень удачно, сделался впоследствии самостоятельным фабрикантом.
2. Крестьянин Y. занимался извозом. В 1812-м году был в Москве. Один купец уговорил его увезти к себе домой мешок, неизвестно чем наполненный. Крестьянин согласился. Прибыв домой, раскрывает мешок и находит его наполненным фальшивыми кредитными билетами. Бросил извоз, сделался фабрикантом и быстро пошел в гору.
3. Крестьянин Z. был мастерком и в весьма ограниченном количестве раздавал основы, которые брал у одного из зуевских фабрикантов. Последний вскоре объявляет себя банкротом и говорит Z.: «если будутъ справляться, чья у тебя пряжа, скажи, что своя собственная». Крестьянин согласился, а когда опасность миновала и зуевский обанкротившийся фабрикант обратился к Z. с просьбой возвратить пряжу, то тот наотрез отказался, объявив эту пряжу своей собственностью. Пряжа досталась ему в этот раз более чем на десять тысяч рублей сер. С этого момента начинается быстрое повышение Z. в торгово-промышленном мире.
Группа самостоятельных фабрикантов, как видно из всего предыдущего, формируется из бывших мастерков, которые раздачей основ на хозяев приобрели капиталы, достаточные для самостоятельного ведения дела. Большинство же крупных мастерков занималось в прежнее время крашением льняной пряжи, составляя среди крестьян группу промышленников, носящую общее название «синильщиковъ».
И ознакомимся теперь с топографией бумаго-ткацкого промысла, которая представляется в настоящее время в следующем виде:
В Покровском уезде наиболее интенсивное развитие бумажное производство получило в Кудыкинской волости. В настоящее время здесь работают 2,674 ткацких стана. Общая сумма производства этой волости равна 133,700 шт., ценностью на 1.203,300 р. Отсюда ткачество переходит в смежную Покровско-Слободскую волость, где главными центрами его являются села: Марково (6 мастерков и 8 светелок) и Воинова Гора (7 мастерков и 7 светелок) и деревни: Дубровка (4 мастерка и 6 светелок) и Городище (11 мастерков и 11 светелок).
В направлении к северо-западу от этих селений ткачество постепенно ослабевает и наконец совершенно заменяется плотничеством. Напротив, к северо-востоку ткачество продолжает существовать в более или менее широких размерах.
В направлении к плотницкому району дер. Городище является последним селением чисто «фабричнаго» характера. В этой деревне еще нет плотников; крестьяне «даже избу поправлять плохо умеютъ». В лежащей далее д. Молодиной уже половина крестьян занимается плотничеством; остальные – ткачи. Здесь есть два мастерка. В дер. Домашневой, лежащей к северо-западу от с. Маркова, мы встречаем лишь одного фабриканта. Далее от этих селений к северу и северо-западу начинается уже область чистого плотничества – сначала в селениях Покровско-Слободской волости: Малая и Большая Дубна, Потачино, Емельянцево, Гора, Тетерка и др., переходя затем в дд. Веги, Лачуги, Аргуны и др. селения Аргунской волости. Здесь с. Аргуны составляет главный центр чисто плотницкого района, где весь мужской пол уходит плотничать на сторону, а бабы занимаются летом – земледелием, зимой – размоткой бумаги.
В направлении к северо-востоку от четырех вышеупомянутых главных ткацких селений Покрово-Слободской волости бумажное ткачество свило себе прочное гнездо в дд. Чаще, Борок и Богдарня, а затем переходит в Анненскую волость, где главными центрами его являются деревни: Старые Петушки и Крутова. В этой волости ткачеством занимаются почти исключительно лица женского пола; мужчины уходят в плотники. Уже в селениях Чаще, Борок и Богдарня до трех четвертей мужского населения уходят плотничать на сторону. В Анненской же волости среди ткачей мы встречаем не более 5-6% мужчин. Тоже самое можно сказать вообще и о волостях Липинской, Копнинской и Жаровской. В волостях же Короваевской, Жердеевской, Коробовской, Фуниковогорской мы встречаем смешанное мужское население: ткачей и плотников, с значительным преобладанием последних.
Число селений, занимающихся в Покровском уезде бумаго-ткацким промыслом, равняется 155.
Представим таблицу, показывающую распределение ткацких станов по волостям, с указанием видов материй, в них производимых.
Таким образом общее количество бумаго-ткацких станов, работающих в Покровском уезде, простирается до 7221, не считая ручной Морозовской фабрики при сельце Ваулове. Из них 2318 станов находятся в светелках и 4903 на домах. Ежегодно вырабатывается 270110 штук на сумму 2430990 руб. Главной материей, производимой в Покровском уезде, является карусет, вообще «чернота» - карусет, милюстин, твин, камлот и т.п., между тем как Александровский уезд славится главным образом своей «постротой» - он производит преимущественно сарпинку, холстинку и т.п. «манеристыя» материи.
Характер рассматриваемого ткачества в Покровском уезде по преимуществу домашний. В самом деле средним числом здесь приходится на 100 станов, работающих в крестьянских домах, 47 станов светелочных, т.е. домашнее производство в два слишком раза превышает светелочное. По волостям отношение между домашним ткачеством и светелочным выражается таким образом:
На 100 станов, работающих в крестьянских избах, приходится станов светелочных:
Таким образом мы видим, что из 15 волостей, в которых встречается ткацкий промысел, в трех совсем нет ткацких светелок, в девяти преобладает домашнее производство и только три волости заключают светелочных станов больше чем домашних, при чем в двух из них (Покрово-Слободская и Завалинская волости) эта разница выражается отношением 1:1,5, а в третьей (Короваевской) число светелочных станов слишком в 2 ½ раза превышает число станов на домах. Но этот факт будет нам понятен, если мы вспомним, что в Короваевской волости находятся между прочим крупные фабрики братьев Крашенинниковых, заключающие в себе более 200 станов. Вообще же в уезде, за исключением 3-х указанных волостей, преобладает домашняя форма производства. Факт этот является характерным для рассматриваемого промысла. В районах шелкового производства мы встречаем с обратного рода явлением: там светелочное ткачество преобладает над домашним. Так, например, в Буеьковской волости, Богородского уезда, где работаются преимущественно материи шелковые, бархатные и т.п., на 100 станов в крестьянских избах приходится 2009 станов светелочных. Эта разница в формах промысла совершенно понятна. Сравнительно дорогой материал, потребный для изготовления шелковых тканей, не может быть доверен фабрикантом каждому крестьянину в отдельности; посредником между фабрикантом и ткачем является в этих случаях мастерок, владелец светелки, который вносит фабриканту залог за весь взятый материал и отвечает за качество работы. Кроме того сами ткани, в большинстве случаев фасонные, исключают возможность вырабатывать их в крестьянских избах: станок с жакардным прибором достигает в высоту 4-х и более аршин, между тем избы в редких случаях делаются выше 3-х аршин. Длина шелкового стана делает его также неудобным для домашнего ткачества: не всякий крестьянин может в своей тесной избе уделить 5 квадр. аршин для стана и притом уберечь вырабатываемую на нем ткань от всяких случайностей, которые так естественны, если принять во внимание, что в той же избе отправляются все хозяйственные надобности, возятся ребятишки и даже выхаживается скот.
В бумаго-ткацком промысле, наоборот, нет в наличности ни одного из этих неблагоприятных для домашнего ткачества условий: материалы настолько дешевы, что крестьянин-кустарь сам может заправить в своей избе 2-3 стана; фабрикант не рискует, раздавая этот материал на дома, так как ткачу выгоднее ладить с работодателем, чем воспользоваться несколькими фунтами бумажной пряжи; ткани в большинстве случаев грубые и не маркие; стан короткий, не громоздкий,- его и поставить легко, и разобрать в несколько минут можно.
Будущность бумаго-ткацкого производства. Меры, могущие поднять благосостояние ткачей-кустарников.
I
Бумажное ткачество в форме мелкого кустарного производства получило изумительно широкое развитие в Александровском и Покровском уездах Владимирской губернии. Но рядом с ткачем-кустарником в этих уездах работают и самоткацкие фабрики. Переходной же ступенью между этими двумя формами производства являются ткацкие фабрики, работающие ручными станками. Какая же из этих трех форм ткацкого производства имеет наиболее обеспеченную будущность? Есть ли основания полагать, что какая-нибудь из них получит в будущем преобладающее развитие и поглотит остальные роды ткацкого промысла? В таком случае нельзя ли определить, какому именно из них будет принадлежать победа в этой борьбе?
Рассмотрим выгоды, приносимые фабриками их владельцам, при чем сначала будем иметь ввиду господствующий в Покровском уезде тип светелок, владельцы которых являются вместе с тем и мастерками или фабрикантами.
При поверхностном исследовании кажется, что ручные фабрики не должны доставлять сколько-нибудь значительных выгод своим владельцам. В самом деле, постройка и ремонт фабрики требуют значительных затрат, выгод же от фабрики, кроме той, что она притягивает к себе рабочих, которым по каким-либо причинам неудобно работать в своих домах, и таким образом заставляет их работать на своего хозяина, никаких, как будто, не предвидится, так как поштучная плата за работу обыкновенно одинакова для ткачей, работающих дома и на фабрике, или даже выше в последнем случае. Но при более внимательном отношении к рассматриваемому вопросу дело представляется в значительно ином виде. Ручные фабрики всевозможных размеров служат источником многочисленных доходов для их владельцев. Выгоды фабрик могут быть резюмированы в следующих шести пунктах.
1. Продуктивность труда на фабриках значительно более, чем дома. Причины этого факта указаны нами в главе «Экономика промысла».
2. Ткачи, работающие на фабрике, берут у её хозяина съестные припасы, платя за них часто в полтора раза дороже обыкновенного.
3. Рабочие обыкновенно платят фабриканту в той или иной форме за тепло по 1 р. 50 к. – 2 р. в зиму за окно.
4. Рабочие платят часто за сундук, где хранится у них уток.
5. На фабрике рабочий не может взять себе утка, так как за ним следит один из ткачей – доверенный фабриканта. Между тем ткачи, работающие на домах, воруют обыкновенно утка коп. на 20-30 в неделю.
6. Владея фабрикой, можно иметь в несколько раз менее мертвого капитала, чем раздавая основы на дома, так как ткач в избе сравнительно долго не может сработать взятую им основу.
Таким образом ручная фабрика оказывается очень выгодной для раздающего основы ткача. Этим объясняется многочисленность существующих здесь светелок, владельцы которых являются вместе с тем мастерками или фабрикантами. Обыкновенно, сделав первый опыт постройки светелки, мастерки и фабриканты скоро убеждаются в пользе ее и, по мере возможности, воздвигают новые помещения для ткацкой работы. В настоящее время в Покровском уезде из 31 самостоятельных фабрикантов 21, т.е. 68%, имеют свои светелки, а из 134 мастерков светелки содержат 107 чел., т.е. 80.4%.
В «конюшельной» области Александровского уезда мы констатировали факт уменьшения за последнее время количества ткацких светелок. При этом мы старались тогда выяснить исключительные условия той местности, под влиянием которых произошло это уменьшение светелок. Вспомним вкратце эти условия. В той местности светелочники являлись преимущественно лишь в качестве владельцев промышленных заведений, а не мастерков; плата за тепло, взимаемая с ткачей, составляла их единственный доход от бумаго-ткацкого промысла. Под влиянием гигантскими шагами растущей в той местности дороговизны дров светелочники заменили поштучную плату за тепло (30-40 коп. с основы) годовой платой за зиму (2-3 руб. в год). Вследствие этого те из ткачей, которые работают в зиму 2-3 основы и которые прежде платили за это время 75 коп. – 1 р., теперь принуждены давать светелочнику «за окно» 2-3 р., т.е. по рублю с основы. Отсюда, так сказать, эмиграция ткачей, которые по каким-либо причинам не могут постоянно работать в светелках, в свои избы. В светелках остаются лишь наиболее прилежные из ткачей и те из них, которые не занимаются домашними делами, которые могут сработать в зиму 8-10 основ и таким образом «вогнать» основу в те же 30 коп., которые они платили за ее работу и прежде. Более подробный анализ рассматриваемого вопроса и фактические указания относительно него приведен нами в первом выпуске «Кустарныхъ промысловъ Влад. Губ.» (стр. 36-39).
В Покровском уезде светелочников, фигурирующих в производстве лишь в качестве владельцев промышленных заведений, имеется всего 9 чел. Все остальные 134 светелочника являются здесь вместе с тем и мастерками или фабрикантами. Мы видели раньше, что ткач предпочитает вообще свою кустарную избу светелкам и фабрикам. Работая дома, он находится в меньшей зависимости от фабричной конторы, и потому в этом случае заработок его несколько выше. Но обстоятельства заставляют иногда ткача невольно идти на фабрику. Такими обстоятельствами являются:
1) Плохая стройка. С внешней стороны работа в избе представляет много неудобств. Дома основа сыреет, мшится и часто рвется. В особенности неудобно работать в избе клееную основу, напр. сарпинку, тик и другие материи. Камлот, имеющий крученую, но не клееную основу, представляет в этом отношении много преимуществ, и его сравнительно довольно удобно работать дома. Вообще во внешних условиях работы светелка имеет немало преимуществ перед кустарной избой. К счастью, крестьянские избы Покровского уезда и даже Александровского, несмотря на всю их невзрачность, на грязь и нечистоту, которые вечно царствуют в них, обыкновенно бывают годны для ткацкой работы. Тесная и низкая изба невольно гонит ткача в светелку.
Такого рода эмиграция происходит и из просторной избы в том случае, если 2) в там много ткачей-работников и недостает уже места для постановки новых станов.
Наконец, 3) в светелках по необходимости должны работать так называемые «чужестранные» рабочие, пришедшие из более или менее отдаленных мест, где нет ткацкого производства.
Таковы причины, заставляющие ткача идти в светелку. С течением времени все эти три причины фатально должны приобретать большую силу и значение в смысле благоприятном для светелок. В самом деле, крестьянская стройка, вследствие быстро растущей дороговизны лесного материала и частых пожаров, будет необходимо ухудшаться, а вновь народившиеся работники, как из местного фабричного района, так и «чужестранные», невольно должны будут покидать дома и работать за ткацкими станами в фабриках и светелках. Таким образом мы не ошибемся, если скажем, что в сфере ручного кустарно-ткацкого производства будущее принадлежит светелке, а не кустарной избе.
Теперь мы приступим к рассмотрению вопроса об отношении ручного ткачества к самоткацкому, фабричному.
Здесь мы прежде всего отметим тот факт, что бумажные материи, производимые на ручных станах, резко распадаются на две категории: из них чрезвычайно успешно работаются на самоткацких машинах, другие – по крайней мере до последнего времени – были, сравнительно говоря, мало доступны самоткацкому производству, представляя для него много различных технических препятствий и затруднений. К первой группе бумажных материй принадлежит миткаль, производство которого на ручных станах падает поэтому с каждым годом.
В Покровском уезде производства миткаля на ручных станах мы уже не встречаем. В Александровском уезде тканьем миткаля занимается теперь всего лишь 15 селений, тогда как прежде миткаль работали там более, чем в 40 селениях. Невозможно здесь кустарю конкурировать с самоткацкой машиной, бьющей батаном средним числом 180 раз в одну минуту. Вообще не нужно быть пророком, чтоб сказать, что в самом близком будущем самоткацкие машины окончательно убьют кустарное ткачество миткаля. К этой же группе бумажных материй принадлежит киргизин и кретон.
В значительно более благоприятных условиях в отношении конкуренции с самоткацким производством находятся сарпиночные материи. До самого последнего времени материи этого рода совсем не работались на самоткацких фабриках. Факт этот объясняется следующими техническими затруднениями, которые представляет производство этих материй. Во-первых, саппинка «манериста», она работается в несколько челноков (2-4). Ежеминутная смена челноков при работе сарпинки чувствительно уменьшает продуктивность работы; приспособить же самоткацкий станок к такого рода работе очень трудно. Далее, производство шпуль для челноков машинным путем далеко не так совершенно, как ручным. Шпули при машинном производстве являются слабо намотанными, так что получается много угару и материал выходит менее «добротный». Наконец, крашеная основа сарпиночных материй отличается чрезвычайной непрочностью,- в особенности красный её цвет. Она часто рвется, что крайне невыгодно на самоткацких машинах, между тем как при ручной работе ткач может в случае нужды остановить движение батана и вообще здесь сам ткач регулирует работу ткацкого стана. По этой же причине не может успешно работаться самоткацким образом и карусет, имеющий шерстяную основу, которая при самоткацкой работе часто рвется и мшится. Нанка и твин также принадлежат к числу бумажных материй этой категории.
Но если материи этой группы и удобнее работать ручным путем, то отсюда еще не следует заключать, что они гарантированы от вытеснения на торговых рынках сбыта. Дело в том, что на самоткацких машинах все в больших и больших размерах начинают работаться такие материи, которые более или менее совершенным образом могут заменить в жизни ткани только что рассмотренной нами группы. Так, карусет заменяется и вытесняется киргизином, нанка и твин – кретоном, сарпинка – ситцами. Последние в особенности являются опасными конкурентами бумажных материй. Благодаря своей дешевизне и эффектному виду, они получили всюду изумительно широкое распространение. порядочный ситец стоит около 10 коп. аршин, тогда как соответствующую ему сарпинку можно купить не меньше как за 15-16 коп. аршин. Правда, сарпинка более прочна, но зато она менее красива и эффектна, а наклонность крестьян к щегольству ни для кого не тайна. На крестьянах Александровского и Покровского уездов почти уже нет прежних сарпиночных материй; их заменили здесь ситцы. В больших размерах сарпинка сбывается теперь лишь на юге России, Кавказе и Сибири. В последней она нужна чернорабочему народу, каторжникам и т.п., которые постоянно носят сарпиночное белье, способное выносить, не линяя, многократную стирку. Таким образом ситцы, киргизин, кретон и т.п. ткани, которые с успехом работаются на самоткацких фабриках, будут все более и более вытеснять сарпиночные и другие материи, легче производимые ручным образом.
Но этого мало. В самое последнее время, благодаря некоторым усовершенствованиям в технике, самоткацкие машины получили приспособления и для производства тех материй, которые прежде составляли объект исключительно ручного ткачества.
Так, с февраля нынешнего 1881-го года на фабрике Т.С. Морозова, в с. Аулове, Фуниковогорской волости, Покровского уезда, стали производить на самоткацких станах сарпиночные материи. Новый способ окрашивания, практикуемый за два последние года получат для последней более крепкие и прочные основы. Получаемая с самоткацким станом сарпинка, по словам управляющего Ауловской фабрикой, отличается от производимой ручным путем лишь тем, что она более гладка, «склизка», не имеет той пушистости, какая характеризует сарпинку ручного станка.
Итак, ручное бумажное производство, под влиянием двух только что рассмотренных причин, имеет тенденцию перейти в самоткацкое.
В самом Покровском уезде мы можем найти несколько фактических примеров, подтверждающих наше положение. Так, мы уже упомянули, что с февраля нынешнего года на Ауловской фабрике Т.С. Морозова, бывшей до сих пор исключительно ручной, 88 станков обращены в самоткацкие. Большая ручная фабрика Н.В. Смирнова в с. Ликино, Кудыкинской волости, заменяется теперь самоткацкой. В настоящее время для нее готов уже корпус, в котором установлено около 80 самоткацких станов. У некоторых богатых фабрикантов составлены уже планы для будущих своих фабрик с паровым производством бумажных материй. Припомним, наконец, из «Истории промысла», что и знаменитые морозовские мануфактуры образовались из ручных фабрик. Вообще настоящий период состояния бумаго-ткацкого промысла в Покровском уезде, как мы заметили уже раньше, есть период обострившейся борьбы между машинным и ручным производством.
Нельзя определить, как долго будет длиться этот процесс перехода ручного ткачества в самоткацкое. Выше мы указывали на те технические препятствия, которые встречает в своем развитии самоткацкое производство бумажных материй. Хотя в последнее время эти затруднения в значительной степени устранены, тем не менее и до сих пор фабриканты предпочитают работать сарпиночные и т.п. материи на ручных станах, а не на самоткацких. Одной из главных причин этого факта служит крайне низкая цена на труд, которой довольствуется кустарь-ткач. Нередко даже ручные станы работают материи, легко производимые на самоткацких станах. Это бывает, когда спрос на такого рода материи бывает очень велик и самоткацкая фабрика не в состоянии удовлетворить этому спросу. Так, при первоначальном производстве самоткацким образом кретона, срезка его, заключающая в себе 60 арш., обходилась фабриканту в 65 коп., между тем как мастеркам посредникам платили 2 ¾ коп. с аршина, т.е. почти в три раза дороже. И все-таки тогда находили выгодным работать кретон и ручным образом. Отсюда мы видим, что не одни технические причины поддерживают ручное ткачество. Вообще крайне ничтожная заработная плата, которой довольствуются ткачи, работающие бумажные материи в своих селениях на ручных станах, служит одним из крупных препятствий для развития самоткацкого фабричного производства.
II
При рассмотрении бумаго-ткацкого производства мы видели, как много темных сторон заключает оно. Мы видели здесь тяжелый, изнурительный труд, неприглядную обстановку работы, низкую, доведенную до минимума, заработную плату. Далее повсюду в области бумажного производства мы находим страшную, роковую зависимость массы ткачей-кустарников от немногих фабрикантов и мастерков, занимающихся раздачей кустарям бумажной пряжи. Наконец – и это по-нашему самое главное – экономическая организация бумаго-ткацкого промысла, вылившись в форму домашней системы крупного производства, такова, что неизбежным образом вызывает те-же патологические явления в области народного хозяйства, какие имеют место при господстве капиталистических отношений.
Товарное производство, бешеная погоня за рынками с целью наполнить их своими изделиями, усиление спекуляции, постепенный процесс обездоливания рабочей массы, быстро растущая концентрация капиталов, кризисы с их голодом – вот явления, которые характеризуют кустарное ткачество и указывают на широкое развитие в нем капиталистических начал.
Что сказать о мерах для поднятия благосостояния ткачей-кустарников? Мне кажется, что для достижения этой цели можно идти тремя путями:
1) Можно предпринять ряд мер с целью поднять крайне расстроенное здесь крестьянское хозяйство и тем ослабить и задержать постепенно совершающийся в области кустарного ткачества процесс экспроприации рабочего класса. «На поприще народнаго несчастия усиливается капиталистическое накопление». Как на главную меру этого рода можно указать на расширение крестьянского землевладения, на увеличение земельных наделов, а также на облегчение для крестьян условий пользования арендной землей. Мы видели раньше, что бумаго-ткацкий промысел ничуть не мешает правильному ходу работ в сельско-хозяйственной жизни крестьянства и что если в Кудыкинском районе мы находим до 24% домов безлошадных, то это объясняется главным образом тем, что имеющаяся в их распоряжении площадь надельной земли столь ничтожна, количество высеваемого на ней хлеба столь ограниченно, что крестьяне не находят нужным и целесообразным заводить у себя лошадей для земледельческих работ. К этой же категории мер следует отнести: уменьшение податной тягости с народа, установление более рациональной системы собирания податей и т.п.
2) Можно направить практическую деятельность на изменение господствующей в кустарном ткачестве домашней системы крупного производства с целью парализовать, насколько возможно, вызываемые ее гибельные последствия для экономической жизни и самостоятельности кустарей. Мы видели, что эта система допускает широкий произвол и эксплуатацию рабочих со стороны фабрикантов. Последние, являясь раздатчиками основ по домам и светелкам, имеют два главных средства для увеличения своей прибыли от производства: уменьшение заработной платы и удлинение рабочего дня. То и другое практикуется ими, как нам известно, без всяких стеснений. Силой пара, вообще силами природы, а также разделением труда и тому подобными могущественными факторами машинного производства эти фабриканты пользоваться не могут. При таких условиях зависимость рабочих от хозяев принимает мало-по-малу кабальный характер, и предоставление ткачам возможности более или менее самостоятельно вести кустарное производство является делом особенно желательным. В этом отношении можно рекомендовать: учреждение сырьево- и товаро-складочных мест и товариществ, вообще доставление кустарю возможности получать сырой материал и сбывать сработанный товар самостоятельно, без помощи и участия фабрикантов и мастерков. Сюда войдут все меры, имеющие целью сблизить кустаря с местами закупки сырого материала и рынками сбыта товаров (кредит, пути сообщения и т.п.), а также предоставление ткачам-кустарникам возможности пользоваться силой пара, электричества и т.п. для приведения в действие ткацких станов в кустарных избах и светелках.
3) Не подрывая в корне основной, господствующей в бумажном промысле системы производства, можно путем законодательных актов урегулировать и внести больше справедливости в те отношения, которые фактическим путем, самой жизнью, установились здесь между различными категориями промышленников. Упорядочение этих отношений является вообще делом первой и неотложной необходимости. Выше мы уже несколько касались этого вопроса. Как на одну из мер этого рода мы указывали на необходимость учреждения контроля в деле взимания с ткачей штрафов. Издание фабричных законов также войдет в число мер этой группы. Фабричные законы будут обнимать уже как область кустарного, ручного ткачества, так и крупные самоткацкие фабрики. Последние должны сделаться предметом особенного внимания, в виду того что, как мы видели раньше, кустарное ткачество фатальным образом, хотя и медленно, переходит в форму фабричного производства. Для увеличения заработков и обеспечения здоровья и благосостояния «самоткачей» должен быть издан ряд специальных законов и мероприятий. Одно из наиболее желательных и полезных мер этого рода было бы представление ткачам-производителям права иметь известную долю прибыли из общего дохода, который дает фабрика. Конечными же целями и задачами общественно-государственной деятельности в области фабричного хозяйства должны служить: с одной стороны – выкуп в пользу государства всех орудий труда и предоставление последних народу во временное, арендное пользование; с другой – установление такой организации условий производства, в основании которой лежали бы потребности народа и государства, а не интересы рынка, сбыта и конкуренции, что имеет место при товарно-капиталистической организации экономических сил страны.
