Бегуны в Суздальской духовной Семинарии в ХѴIII веке
Бегуны в Суздальской духовной Семинарии в ХѴIII веке
При заведении в Россия духовных школ в начале и половине ХѴIII столетия высшему духовному начальству приходилось считаться с сильным противодействием, как со стороны родителей, так и детей, рассматривавших семинарское образование «в надежду священства», как нечто совершенно ненужное, как нечто такое, без чего совсем свободно и без ущерба могли обходиться их деды и прадеды. Противодействие и вражда возрастали по мире того, как ученики, поступавшие в семинарию, знакомились с дореформенным семинарским режимом средины ХѴIII века. Это была эпоха грубых взысканий, когда «жестокое наказание в страх другим», «нещадное сечение лозами», а иногда и плетьми считалась обычными мерами дисциплинарного воздействии на провинившихся. В 1773 году, напр., ученик Суздальской семинарии школы поэзии Иван Ширяев
в своем прошении об определении на место приводить такой эпизод из своей школьной жизни. «В 1773 году просил же я именованный (об определении на должность) с прописанием моея погрешности, которую единственно учинил с глупости, а именно учителя Григория Шиповского избранил чрез бумажку, которую намарал, шаливши, пером и я в оной признался в тоже время и за тую погрешность наказан три раза, от которых наказаний две недели был в немощи». Кроме жестоких наказаний, дореформенная школа отчуждала от себя питомцев и другими крайностями. Отношение учащих к ученикам было отношением командира к подчиненным. Знакомство с латинским диалектом при господствовавшем формально-схоластическом методе обучения давалось для большинства с чрезвычайными усилиями. Всеми этими явлениями в значительной степени объясняется появление в дореформенной семинарии, так называемых, бегунов, самовольно оставлявших семинарию, лишь только представлялся к тому мало-мальски удобный случай. Суздальская семинария, как и Владимирская, представляет в этом отношении многочисленные примеры побегов учащихся из заведения, оставлявших семинарию иногда целыми толпами. По поводу таких побегов в консистории возникали толстые дела, дающие много любопытного бытового материала тогдашней жизни и потому заслуживающие полного внимания. Но,— в виду того, что сведения о Суздальских бегунах вошли в Историю Суздальской семинарии, мы не считаем нужным в настоящее время подробно останавливаться на злосчастных приключениях этих искателей свободной в безнадзорной жизни. Предметом настоящей заметки будет вопрос о тех мероприятиях, к каким обращалось Суздальское духовное начальство для предотвращения случаев самовольного оставления питомцами своей школы. Как и в других семинариях, в Суздале в первое время обращались главным образом к тщательным розыскам бежавшего. К отцу беглеца посылали пристава, и если он не находил бегуна на родине, рассылали оповещения по всей епархии с описанием примет бежавшего и с требованием представить его немедленно в консисторию в случае, если только кто узнает место его пребывания. Если беглеца находили, или же он сам приходил в семинарию, наскучив скитаниями, в присутствии всех учеников ему «чинили жестокое на теле истязание, дабы другим было неповадно». Если же и после такого истязания побег повторялся, виновника отдавали в военную службу, что представляло высшую степень наказания, какую только знала дореформенная семинария. Так, в 1764 году был отослан за троекратный побег из Суздальской семинарии в Московскую военную контору для определения в солдаты студент философия Гавриил Волицкий. Тем не менее и такие меры оказались недействительными, и в Суздале для предотвращения отлучек из семинарии вскоре пришлось обратиться к мерам чрезвычайным, каких не знала, напр., семинария Владимирская. В 1765 году 17 ноября был представлен Геннадию, епископу Суздальскому, список семинаристов, «обращающихся в бегах и пребывающих в домах отцов их под укрывательством». Преосв. Геннадий велел сыскать беглецов и представить вместе с отцами в казенный приказ, из которого затем дети и родители имели быть переданы префекту семинарии Н. Субботинскому. Последнему поручено было произвести генеральный разбор. «И ежели оные ученики ко учению явятся способны, то ему их в ту семинарию принять по прежнему, и при том в оной семинарии показанным отцам их, при собрании семинаристов всех, под колокольцем, учинить наказание в две плети, чтобы они впредь детям своим ниже малого укрывательства отнюдь не чинили. И при том же наказании оным отцам их объявить, что ежели отныне впредь они детей своих от школьного учения укрывать будут, то отрешены будут от мест своих неотменно, а на их места определены будут другие. Ежели же при разобрании префектом из показанных учеников ко учению в семинарию принять явятся неудобны, то и оным семинаристам учинить тут же под колокольцем беспощадное в две плети наказание, объявя им при собрании всех семинаристов, что они в церковный причт определенными никогда не будут, а определены быть имеют, в силу указов, в школу таковую, в которой ученики обучаются военной экзерциции, чтобы на то смотря другим ученикам таких побегов и нерадением во учении чинить было неповадно». В том же ноябре месяце распоряжение епископа Геннадия с неумолимой строгостью приведено было в исполнение. Из дел Суздальской консистории известно, напр., что 23 ноября представлены были в семинарию в числе других священник с. Нижнего Ландеха Диомид Иванов и его сын Макар Диомидов, укрывавшийся у отца. По усмотрению префекта семинарии Н. Субботинского ученик Макар Диомидов к продолжению учения оказался «весьма неудобен, ибо понятность во обращении своих побегов к тому учению всю потерял». В виду этого как отцу—священнику Диомиду Иванову, так и сыну его Макару Диомидову при собрании всех учеников под колокольцем учинили наказание в две плетя, и Макар Диомидов кроме того изгнан был из семинарии. Такие решительные и крутые меры в отношении к отцам бежавших, по-видимому, продолжались недолго и не вошли в постоянную практику; по крайне мире, они едва-ли применялись в тех случаях, когда в доме отца не находили сбежавшего из семинарии сына. К концу 60-х годов родителей бегунов, если только не находили у них укрывшимися детей, карали денежным штрафом. Так, в апреле 1769 года бежал из семинарии ученик аналогии, Кинешемского уезда, с. Меры попа Димитрия сын Александра Новский. Беглеца не могли сыскать. Не мог указать местопребывания его и вызванный в консисторию отец. Тогда консистория постановила взыскать с попа Димитрия за непредставление в семинарию сына два рубля. 15 марта 1770 года Новский возвратился в Суздаль. Его наказали в страх другим; но и с отца взыскали определенный штраф в размере двух рублей. Впоследствии А. Новский снова бежал из семинарии.
Число бегунов в Суздале сократилось лишь с 80-х годов, когда и в образовании, и в воспитании стали заметно чувствоваться новые веяния Екатерининской эпохи.
