«Офеня — бродячий торговец в дореволюционной России, продававший по деревням галантерею, мануфактуру, книжки и т.п.». Именно такое определение приводит большой словарь русского языка, в котором уместился весь мир офенского промысла, позволявшего в XVII XIX вв. обслуживать многомиллионное крестьянское население Российской Империи. И только в начале XX в., когда по всей России протянулась сеть железных дорог, офенский промысел пошел на убыль, а в советское время и вовсе исчез.
С точки зрения истории экономики дореволюционной России, офени — это огромный пласт малоисследованной области жизни крестьян-предпринимателей, который по косвенным оценкам охватывал более пяти миллионов крестьянского населения, занимавшихся в той или иной мере торговлей в разнос. Сюда можно было бы отнести как сезонную торговлю, вне времени крестьянской занятости, так и профессионалов, которые занимались исключительно торговлей, и от крестьянского труда не кормились.
Этимология слова «офеня» до конца не ясна. К. Тихонравов наиболее вероятным считал его происхождение от «афинян» так называли странствующих греческих торговцев, которых много появилось на Руси, особенно во второй половине XV века. С течением времени их прозвище могли усвоить местные торговцы-ходебщики. «Это тем более вероятно, писал он, что и доныне в искусственном офенском языке много слов, взятых прямо с греческого».
В.И. Даль предлагает иное объяснение: на тайном офенском языке слово «офениться» значит «молиться», «креститься»; «офеет» крест. Отсюда «офеня» «крещеный», «православный». По наблюдениям Ф. Броделя, тип торговца-разносчика всегда распространялся там, где в рыночной экономике наблюдались «пустоты», то есть отсутствие развитых механизмов торговли. Заполняя эти «пустоты», торговцы-разносчики в XVII-XVIII вв. появлялись повсюду, и везде им сопутствовал определенный механизм рыночного общения.
Исключительный интерес в этом отношении составляют офени-иконщики, которые в массовом количестве проживали в Вязниковском уезде Владимирской губернии. Может возникнуть вопрос, почему именно на этой территории сосредоточились данного вида промыслы, и этому есть вполне обоснованные причины. Сюда можно отнести экономико-географические факторы, связанные с особенностями территории, сырьевыми возможностями региона и даже особенностями местного климата, что делало иконописный промысел оптимальным на данной территории. Развитию иконописного промысла способствовали также факторы историко-эволюционные, этнокультурные и во многом религиозные, связанные с многоэтапностью и неравномерностью проникновения и развития христианства на территории России.
Именно Владимирская губерния с ее обилием лиственных лесов (липа, дуб), наличием водных торговых путей (Ока, Клязьма, Теза и др.), сезонностью и неравномерностью крестьянского труда, а главное с религиозно-историческими особенностями формирования и становления Российского государства, дала возможность развития иконописных и сопутствующих ему промыслов на данной территории. Что превратило иконопись из сакрального действа монастырских монахов в развитый, доходный промысел, что естественно требовало разветвленной сети распространителей. Именно офени-иконщики и заняли эту нишу, поскольку государство было не в состоянии справиться с тем огромным потоком продукции, который производился в Вязниковском уезде, особенно с конца XVIII до начала XX вв.
По оценкам автора, в конце XIX в. на данной территории производилось в год до 5,5 млн. образов, куда входило изготовление Холуйской расхожей (крестьянской) иконы в количестве до 2,5 3,0 млн. в год. В год производилось примерно 400 450 тыс. икон дорогого Палехского письма. Более 500 тыс. икон Мстерского письма, сделанных официально по лицензии. И до 1,5 млн. икон старообрядческого толка, изготавливаемых во Мстере иконописцами, работающими на старообрядцев и не регистрирующих официально своей деятельности. Сюда же можно отнести работу по реставрации и «подстариниванию» древних писем в количестве до 80 тыс. в год, что производилось в основном во Мстере. Поэтому вполне естественно, что масштабный иконописный промысел породил разветвленную сеть предприимчивых и изворотливых крестьян-предпринимателей или офеней-иконщиков. Количество современных исследований по данной теме весьма ограничено, однако фундаментальный труд О.Ю. Тарасова «Иконопись и благочестие» затрагивает данную тематику, что позволяет автору ссылаться на указанную работу.
Конечно, появление офенского промысла связано не только с иконописью, поскольку сегментами рынка офеней являлись и бижутерия, и книжное дело, и торговля мануфактурой, кожей, шерстью и даже оружием. Существовали офени, занимающиеся исключительно антикварной, ювелирной деятельностью, сюда же можно отнести и офеней-старинщиков. И хотя, почти вся торговля офеней была связана с нарушением закона, в серьезные противоречия с системой они, как правило, не вступали, что и позволило просуществовать им несколько столетий. Офени были нужны, поскольку государство не могло удовлетворить потребности крестьянского населения в товарах без сети дорог и государственных магазинов. И хотя налоги офени платили нерегулярно или не платили вовсе, это устраивало и производителей и потребителей. А нарушение и впоследствии распад структуры офенской торговли связано именно с созданием сети государственных железных дорог и, как следствие, созданием подконтрольной государству торговой сети.
Появление офеней-иконщиков связано еще и с массовостью промысла и огромной территорией востребованности данного товара. Если в древности иконы продавали иногда сами мастера-иконописцы или монахи, чему есть свидетельства в документах того времени, то к концу XVII в. монастырская торговля иконами по сравнению с деревенской торговлей вразнос постепенно начинает ослабевать, поскольку икона становится для крестьянина-иконописца способом чтобы «жить и питаться». Часто это приводит к снижению качества и нарушению канона в иконописи, но соотношение цена-качество, как правило, вполне удовлетворяет потребителей. Это приводит к противоречию и с официальной церковью, что подтверждается документами.
Филолог и историк искусства Ф.И. Буслаев в своих «Сочинениях», ссылаясь на летописные источники, пишет: «Везде по деревням и по селам прасолы и щепетинники иконы крошнями таскают, и писаны оне таково ругательно, что иныя походили не на человеческие образы, а на диких людей. И простой народ щепетинники те своими блудными словами обаяючи, говорят, что от доброписания спасения не бывает; и то, слышавши, сельские жители добрых письмен не сбирают, а ищут дешевых». А в грамоте 1668 г. говорится, что «в некоторой веси Суздальского уезда, иже имеется село Холуй, поселяне пишут иконы без всякого разсуждения и страха»8. Однако с ростом производства икон, потребность в посреднике постоянно возрастает, что и приводит к окончательному перераспределению ролей в иконной торговле. Все это в конечном итоге стало называться «суздальской», офенской, иконописной торговлей вразнос, хотя в самом Суздале иконы почти не писали и офени там не селились.
Массовость офенских поселений, окружающих Палех, Холуй и сл. Мстеру в своих количественных показателях удивляет, поскольку не только сами эти села и все окружающие промысел деревни, села и малые городки подключены к иконописному промыслу. Только в последней четверти XIX в., и это когда уровень офенской торговли начинает идти на убыль, офенских сел насчитывается более 150. Если же учесть, что только одна Алексинская волость Ковровского уезда включала в это время 4 села и до 50 деревень с числом жителей до 4200 душ, из которых, как свидетельствовала статистика, «большая часть в старину были офени», то вполне можно представить, как масштабы производства, так и масштабы торговли суздальскими образами. Мастер-ремесленник и бродячий разносчик его продукции «шли“ рядом». Еще И. Голышев, историк и экономист, говорил, что пока жив мир офенской торговли, производство дешевых икон для народа будет процветать.
Об огромной территории, на которую распространяли свой промысел офени-иконщики, можно судить также по разнообразию прозваний, которыми их награждали в тех или иных регионах России. В частности, в Малороссии их называли «варягами», в Белоруссии «маяками», на русском Севере «торгованами», в Сибири — «вязниковцами» и «суждалами», т.е. суздальские офени настолько широко распространили географию своего промысла, что разносимые ими иконы можно было найти от Финляндии и Сербии до Дальнего Востока. Карта торговой географии офеней-иконщиков из Владимирской губернии приводится из упомянутой выше работы О.Ю. Тарасова «Иконопись и благочестие».
Документы говорят, что суздальские расхожие иконы начали попадать даже за границу Империи, причем, упоминания об этом относятся, по крайней мере, к началу XVIII века.
В частности, в 1705 году десять палехских крестьян с разрешения своего помещика Бутурлина обратились в Посольский приказ с просьбой выдать им проезжую грамоту в Волошскую и Сербскую земли «для промена» икон. Учитывая количество предполагаемого к продаже и обмену товара (несколько тысяч), можно заключить, что то были иконы массового производства, т.е. «расхожие». Через три года палешане вновь оказались там же; и это несмотря на то, что русское правительство направило киевскому губернатору специальный указ о закрытии границы для офеней и запрещении им торговать святыми образами на землях Турецкой империи. В 1754 году суздальский протоиерей Анания Федоров писал, что «многия жители Холуя и Палеха отходят со святыми иконами в дальния страны, то есть в Польшу, в Цесарию, в Словению, в Сербы, Болгары и прочия, и там оныя св. иконы променивали».
В XIX — начале XX вв. о вывозе «суздальских писем» за границу заверяют уже исследователи. Н.П. Кондаков на основании очевидных данных отмечал, что главные пункты сбора икон Палеха, Холуя и Мстеры «южная и восточная Россия, ранее также Румыния и Балканский полуостров». Иконы, провозимые офенями, как правило, не отличались особой изощренностью стиля и качества работы, но, с другой стороны, дешево продавать их так же не было смысла. Поэтому офени, как правило, заранее выбирали и готовили свой будущий «сегмент рынка», ориентируясь на запросы и интересы той группы населения, куда они отправлялись.
Неоднократно отмечалось, что проездные документы и бумагу на право торговли, офеня оформлял на небольшую партию недорогих, расхожих икон официального, одобренного Священным Синодом, никонианского благочестия, что обходилось дешевле и не вызывало подозрений у полиции. Тогда как на Севере, за Уралом и в Европейских погостах пользовалась спросом икона старообрядческого, дониконианского благочестия, торговля которыми официально была запрещена. Поэтому офеня мог вести с собой 5–10 икон новоправославных и 50–100 старообрядческих, ориентируясь опять же на особенности староверческого «согласия».
Нельзя не упомянуть и о «маркетинговых» методах ведения торговли офенями. Сегодня, входя в рыночную экономику, мы часто сетуем на то, что нас обманывают, как в государственной, так и в частной торговле, ссылаясь на «сложности переходного периода» и нечистоплотность торговцев. Однако, даже сегодня, редко можно столкнуться с тем вероломством, каковое было присуще офеням-иконщикам ради увеличения оборота и повышения прибыли. Н. Лесков в своей работе «Адописные иконы» приводит следующий пример. «Ради увеличения сбыта один иконщик заказывает так называемые подделки „под древность“ с чертиками на грунте (левкасе, прим. авт.) и, набрав такого товара, едет и распродает иконы с чертиками, а следом за ним вскоре непременно по тем же местам, которые он только что снабдил своими иконами, едет другой иконщик, состоящий с первым в плутовской сделке;, но у этого уже все иконы без чертиков. Приехав в село, следующий за первым второй плут предлагает свой товар, но ему отвечают, что „уже накупились“; тогда он просит показать ему, „чем накупились“, и, зная, где искать потайных чертиков, объявляет, что это у них иконы „не христианские, а адописные“, и в подкрепление своих слов тут же сколупывает на иконе, проданной его предшественником, краску и открывает изумленным крестьянам дьяволенков по всем их иконам. Крестьяне бывают по этому случаю в большом ужасе и отдают этому пройдохе все свои „адописные“ иконы, на которых открыты чертики, чтобы только увез их подальше, а у него покупают или обменивают себе другие, на которых такого сюрприза для себя не ожидают». Как правило, подновив полученные «адописные» иконы, предприимчивый пройдоха продавал их снова, договариваясь о следующем «торговом обороте» с напарником.
Вообще, мотив «переодевания» офени-старинщика, постоянной смены своего лица — устойчивый мотив его «дела», в котором благочестие соседствует с обманом и плутовством и является естественным его состоянием. Офеня ради своей выгоды может запросто сменить светский костюм на рясу чернеца-старовера, отрастить или подстричь бороду и волосы по требованию «согласия», что позволяло войти в доверие и часто выгодно обменять свой товар на старинные, даже византийские образа.
Таким образом, преуспевший на блуднях офеня часто становился зажиточным человеком. Он покупал или строил новый чистый дом, в котором стремился устроить те нововведения, которые видел в своих путешествиях.
Одевались офени также отлично от крестьян, особенно это было заметно в городе. Например, холуйский офеня-иконщик покупал светскую, дорогую одежду, но высшим шиком считался шелковый азиатский халат, который офеня рассматривал «самым передовым франтовством в мире. Этот халат восточный, на вате. Выходивший на прогулку офеня надевал его поверх черных панталон, галстука и жилета с часами и бронзовой цепочкой». Таким можно нарисовать типичный портрет преуспевающего торговца в разнос из среды холуйских или мстерских крестьян-предпринимателей офеней. Палешане в XIX — начале XX вв. офенством, как правило, уже не занимались.
Исследователь и этнограф И. Пантюхов в своем описании селения Холуй пишет следующее: «Будучи самой зажиточною частью населения, офени вместе с тем и самые развитые. Они, с небольшим исключением, все грамотны. Хотя в списке населенных мест Владимирской губернии число офеней показано всего 5000, но, по обеим сторонам дороги от Вязников через Мстеру, Холуй до Палеха, на протяжении 75 верст живут офени. Из 545 населенных мест Вязниковского уезда, по крайней мере, в 200-х большая часть взрослого мужского населения занимаются торговлею». Выглядеть офеня-бижутерщик, офеня-книжник или офеня-иконщик мог, согласно оставшимся печатным источникам, следующим образом, как показано на рис. 2. В частности, на первом рисунке изображен чернец-старовер в коптыре (особом головном уборе — прим. авт.) с гравюры 1831 года, приведенной О.Ю. Тарасовым.
Действительно, переодевшийся офеня-иконщик, торгующий «адописными» или староверческими иконами мог выглядеть именно таким образом. На втором рисунке приводится лубок конца XIX в. с изображением торговца-офени, каковым мог выглядеть и офеня-иконщик, торгующий в светской среде.
Завершая образ торговца-офени, основная масса которых выросла на Владимирской земле, нельзя не упомянуть и об антропологических и этногеографических особенностях выходцев из данного региона. «Жители Владимирской губернии могут считаться одними из лучших представителей северорусского типа. Они рослы, сильны, красивы. Они потомки тех предприимчивых, энергичных людей, которые с XI столетия, ведя беспрестанную борьбу с природою и враждебными племенами, постоянно подвигались на восток и были одними из первых и главных колонизаторов и цивилизаторов этих стран. Нравственная характеристика лучших представителей владимирского типа, к которым должно причислить жителей Вязниковского уезда серьезность, упрямство, самоуверенность и гордость. Сколько бы вязниковец не исходил стран, он никогда не согласится, что есть люди лучше владимирцев, а посмеиваясь и над рязанцем, и над хохлом, и над новгородцем, всецело сохраняет свои предания и идеалы».
Примечания: 1. Словарь русского языка: В 4-х т./ АН СССР, Ин-т рус. Яз.; Под ред. А.П. Евгеньевской. 2-е изд., испр. И доп. Т. 2. М., 1982. С. 726. 2. Тихонравов К. Владимирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии. М., 1857, С. 23. 3. Даль В.И. О наречиях русского языка. СПб., 1852, С. 58–59. 4. Тарасов О.Ю. Икона и благочестие: очерки иконного дела в императорской России. М., 1995. С. 207. 5. Дубровский П.С. Народные промыслы как форма мелкотоварного производства (экономико-теоретический очерк с историческими вставками). Монография. Иваново-Шуя, 2005. С. 40. 6. Стоглав //Российское законодательство XXX веков. Т. 2. М.,1985. С. 315. 7. Буслаев Ф.И. Сочинения. Т. 1 2. СПб., 1908–1910. 8. Буслаев Ф.И. Сочинения. Указ. Соч. С. 399. 9. Лядов И.М. Развитие и упадок холуйских ярмарок в Вязниковском уезде. ЕВГСК. Т. 1. Вып. 2. 1876. С. 22–23. 10. Тарасов О.Ю. Указ. соч. С. 201. 11. Максимов С.В. В дороге (Из путевых записок) // Отечественные записки. 1860. Т. 131. Июль. С. 220. 12. Богоявленский С.К. Связи между русскими и сербами в XVII — XVIII вв. Славянский сборник. М.,1947. С. 243–244. 13. Леонтьев П. Иконопись. Материалы для оценки земель Владимирской губернии. Т. IV. Вязниковский уезд. Вып. III. Промыслы крестьянского населения. Владимир, 1903, С. 49. 14. Тарасов О.Ю. Указ. соч. С. 202. 15. Кондаков Н.П. Современное положение русской народной иконописи.ДПИ.Т. CXXXIX. СПб., 1901, С. 32. 16. Лесков Н. Адописные иконы.Русский мир. СПб., 1873. № 192. С. 1. 17. Безобразов В.П. Из путевых записок. Русский вестник. 1861. Т. 34. С. 287. 18. Пожарский юбилейный альманах: Вып. 3 // К 460-летию первого письменного упоминания села Холуй / Ред. сост. А.Е. Лихачев. Иваново, 2007. С. 87. 19. Тарасов О.Ю. Указ. соч. С. 210. 20. Пожарский юбилейный альманах: Указ. соч..С. 87. 21 Там же. С. 86.
Вязниковский уезд Офени Владимирской губернии. Офени из Холуя Народная промышленность и ярмарочная торговля в Холуйской слободе. Иконопись села Холуй. У истоков искусства Холуя. Пос. Мстера
