Развитие рыночных отношений в экономике Владимирский губернии в годы НЭПа (1921-1929 гг.)
Развитие рыночных отношений в экономике Владимирский губернии в годы НЭПа (1921-1929 гг.)
А.А. Дорофеев
В конце XX века наша страна перешла к рыночной экономике. Это вызвало повышенный интерес к подобному опыту в отечественной истории под названием «новая экономическая политика». Стремление выявить на местном материале ее сущность, причины, приведшие к ее введению и отказу от нее, а также отсутствие в области обобщающих работ по этому периоду, заставили обратиться к данной теме. Весной 1921 г. экономика советской России была на грани развала. Стране угрожал голод. Насильственные меры по изъятию хлеба у крестьян привели к многочисленным восстаниям. Возникла реальная угроза потери власти большевиками. Необходимо было пойти на уступки крестьянину — мелкому собственнику, заинтересовать его в увеличении производства и реализации хлеба, изделий кустарного промысла. Первым шагом в этом направлении стало введение продналога. Предполагалось, что крестьянин после его уплаты может обменять через государственные органы и кооперацию излишки своего труда. Однако сельский житель, справедливо не доверяя властям, увидел в товарообмене ущемление своих интересов, так как дореволюционная цена на промтовары завышалась в три раза, а на сельхозпродукты оставалась на прежнем уровне. На таких неравноправных условиях крестьянин не понес свою продукцию в город. В результате в августе 1921 г. из-за недостатка хлеба встали почти все фабрики и заводы губернии, как и многие в стране. Это послужило толчком к дальнейшему углублению рыночных реформ: были узаконены коммерческие начала в промышленности, а также меры, направленные на поддержку крестьян, которые будут увеличивать площадь посевов, а также товарность хозяйств. Они стали получать льготы по налогам и кредитам, преимущества в приобретении сельскохозяйственных орудий. Это дало хорошие результаты. Осенью 1922 г. рынок в изобилии наполнился продуктами сельского хозяйства. Хлеб упал в цене до пределов, не виданных в довоенное время. С 1923 г. начала увеличиваться общая площадь посевов в губернии. Она возросла с 342,5 тыс. га в 1921 г. до 586,7 — в 1927 г. Кроме того, крестьянин стал применять прогрессивные методы хозяйствования: многопольные севообороты, сложную технику и улучшенные породы скота, качественные семена. На селе стали больше производить и продавать хлеба, что позволило снижать цены. С 1923 г. начался также рост промыслов селян, особенно мельничного, маслобойного и крупорушного. Особенно большой доход приносили маслобойки. Степень промысловости сельского населения губернии в 1927 г. доходила до 75—80% крестьянских хозяйств. В 1926 г. в этой отрасли было сосредоточено 41,9 тыс. человек. Они выпускали до 15% промтоваров губернии. На городском рынке нэпман первоначально добился еще более значительных успехов. Уже осенью 1921 г. он занял там доминирующее положение. Только в первое полугодие 1922 г., в основном в городах губернии, было зарегистрировано 5408 частных торговых предприятий, что составило 95.07% от всех юридических лиц, занимавшихся продажей. Конкуренция между ними привела к сокращению числа мелких торговых предприятий и концентрации капитала, к тому, что из массы частников, торговавших на первых порах только с помощью членов своих семей, быстро выделялись те, кто стал эксплуатировать чужой труд. В сводках ГПУ отметалось, что среди владимирских торговцев наблюдалась тенденция — организовать частное акционерное общество из более крупных фирм с паевым капиталом в 100 тыс. рублей. Усиление роли частного капитала в деревне и городе вызывало немалую обеспокоенность у руководства страны. Для успешного противостояния частнику необходимо было развивать государственную промышленность. Однако бюджетных средств хватало лишь на содержание небольшого количества предприятий. В нашей губернии из всех 400 заводов и фабрик на полном гособеспечении осталось лишь 74. 118 предприятий были переведены на хозрасчет. Мелкие предприятия закрылись или были сданы в аренду. К октябрю 1921 г. поступило 91 предложение на аренду 150 заведений, но сдано лишь 12, в основном частникам. К декабрю 1926 г. в губернии существовало 24 частных предприятия (частнособственнических — 8, частноарендных, то есть принадлежащих государству, но сданных в аренду — 16). На частника в промышленности работали в первом квартале 1925 г. 158 человек, а в четвертом квартале 1926 г. — 216. Многие мелкие предприятия находилась в руках прежних владельцев. В целом доля частного капитала в промышленности губернии была очень мала. Она не превышала двух процентов валовой продукции всех предприятий губернии. Переход госпредприятий на хозрасчет потребовал применения рыночных отношений, при которых для создания фондов продовольствия и топлива уже нельзя было почти безвозмездно изъять хлеб у крестьян и заставить их заготавливать и подвозить дрова на предприятие, как практиковалось до введения НЭПа. Пришлось закупать все необходимое у частника. Продукция предприятий стала отпускаться другим государственным организациям не бесплатно, а за наличные. Таким образом, был заложен фундамент учета издержек производства. Система расчетов между предприятиями ставила их в положение юридических лиц, работающих в четких пределах данных им полномочий, достаточно самостоятельно. Регулирование торговых операций стало осуществляться не принудительным или запретительным путем, а на основе предоставляемых предприятиям выгод. Начался переход от натуральной к денежной форме зарплаты, от фактической уравниловки — к системе оплаты труда в зависимости от количества и качества затраченного труда, квалификации работников. Торговые представители предприятий и трестов получали проценты с прибыли. На страницах местного журнала «Наше хозяйство» призывали к введению «американизма» и системы Тэйлора. Был совершен переход от военно-мобилизационных методов привлечения трудящихся в промышленность к добровольным. Наем производился на биржах. Возрожденный рынок труда с его характерной чертой — безработицей (к середине 1926 г. она достигла в губернии 10%) отбирал наиболее квалифицированные кадры. Повышение конкурентоспособности требовало концентрации производства. В 1922—1923 гг. перешедшая на хозрасчет промышленность губернии начинает объединяться в тресты. Их торгово-заготовительной деятельностью руководила комиссионная контора в Москве. Наиболее крупные тресты подчиняются всесоюзному совнархозу. На предприятиях этого объединения работало 61500 чел., или 77,8% от общего количества занятых в промышленности губернии. В ведении Гусбсовнархоза осталось 129 предприятий, объединенных в восемь трестов. Для борьбы с нэпманом на рынке Советское государство было вынуждено использовать капиталистическую по характеру кооперацию в качестве торгового посредника между городом и деревней. К этому решению властей подтолкнули неудачи в самостоятельной реализации промтоваров на рынке госпредприятиями. Преобразования в кооперации начались с передачи ей госфонда для товарообмена. В дальнейшем заводы и фабрики губернии, внедрившие хозрасчет, передали функции снабжения и сбыта на рынке торговому товариществу на паях «Владторг» (открыто 1 мая 1922 г.) — независимой организации, имевшей собственный оборотный капитал. Использование в кооперации методов, противоположных «военному коммунизму», таких как принципы добровольности и материальной заинтересованности, позволили наладить снижение розничных цен в губернии. Они ежегодно снижались с 1923—1924 гг. по 1925—1926 гг. в среднем почти на 4%. Высокого уровня достигла рабочая кооперация в Гусь-Хрустальном, Кольчугине, где ей была оказана значительная материальная помощь государства. Сельская кооперация также получила сильное развитие. В 1926 г. на одну волость приходилось более 15 кооперативов. Для продвижения своих товаров на рынке госорганы и кооперативы стали использовать рекламу. В этих целях они принимали участие в Нижегородских ярмарках и на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. В 1925 г. во Владимире открылся товарный музей, который стал «постоянной наглядной рекламой товаров местного производства». В это время удалось возобновить поставки владимирских товаров за границу. Из губернии экспортировали вышивку, семена муромских огурцов, жмых. В Персии, в частности, продавались «богемские» стаканчики, сундуки, кальяны. Успехи экономики могли бы стать более значительными, если бы рыночные преобразования в губернии, как и по всей стране, не встретили на своем пути немало трудностей и противодействия со стороны властей. В «Бюллетене губкома» 1921 г. отмечалось, что прошло уже три недели после опубликования новых декретов, но нигде дело не сдвинулось с мертвой точки. «В Суздале упорно «национализируют» мелкопромышленные предприятия, в Муроме держат в ежовых рукавицах Совнархоза... сапожные артели». Преобразования приходилось начинать с нуля, так как промышленность была национализирована, торговля запрещена, отхожие промыслы и кустарничество исчезли. Кроме того, ослабленная недородом ржи и полным неурожаем сена в 1921 г., Владимирская губерния помогала голодающим Поволжья. Постоянное стремление властей выкачать денежные средства из деревни путем неэквивалентного обмена вело к тому, что крестьянин часто не покупал дорогие промтовары и не продавал зерно государству по низким ценам. Это способствовало, несмотря на всеобщий дефицит, затовариванию промышленной продукцией и хлебным кризисам. Призванное возрождать частное предпринимательство, Владимирское общество взаимного кредита, как сказано в газете «Призыв» за 1925 г., «отметило двухлетний юбилей своего... прозябания», после чего над этой «незаконнорожденной» организацией была установлена опека кооперации, в интересы которой организация частного капитала не входила. Гигантский налоговый пресс и многочисленные административные ограничения не способствовали возникновению крупных торговых заведений. Частная торговля представляла из себя предприятия мелколавочного типа. Подавляющее количество частников торговали на своих «животах» (в разнос), с лотков, из мешков, корзин, переносимых с товаром одним человеком, или с тележек и возов, из киосков и будок, недоступных для входа покупателя вовнутрь. Во втором полугодии 1922 г. одно государственное торговое предприятие в среднем в двадцать раз было крупнее частного по оборотному капиталу. В 1923 г. четыре торговых предприятия Владимира, названные их владельцами оптовыми, по мнению властей, «не имели существенного значения», а в среднем на частных торговых предприятиях губернского центра работали по два человека. Торговля на базарах также не достигла крупных размеров из-за высоких цен, безденежья покупателей и бездорожья. Во время разлива рек торговля в некоторых уездных центрах и вовсе прекращалась, оживляясь лишь в праздничные дни и во время выдачи зарплаты. Обобщая историю борьбы государства с нэпманом в торговле, можно сказать, что, не имея хорошо развитого и налаженного аппарата кооперации и госторговли, в начале НЭПа Советская власть была вынуждена в целях обеспечения продвижения товаров к потребителю допустить участие частного капитала в торговле. Как более подвижный и опытный в области обмена, в первые годы он имел значительное участие в торговом обороте, но постепенно, по мере организации государственной и кооперативной торговли, роль частника в торговле начинает падать, и в конце 20-х годов госторговле и кооперации стало принадлежать господствующее положение. Недостаточная материальная заинтересованность, обезличивание в распределении прибыли приводили к тому, что производимые товары на предприятиях госпромышленности не отличались ни высоким качеством, ни низкими ценами. Этому способствовали и вопиющие факты бесхозяйственности. Например, во всесоюзной сводке ОГПУ за 21 июня — 1 июля 1926 г. сообщалось, что на фабрике «Оргтруд» почти год оставались без присмотра 40 станков, ржавея и приходя в негодность, мелкие же их части растаскивались детьми в качестве игрушек. Подобное отношение было и к кооперативной собственности, о чем свидетельствовали многочисленные сетования на то, что «нет хозяйского делового обращения каждого члена к обществу». Недоверчивое отношение к кооперативам крестьянства и властей (И.В. Сталин считал, что они были заражены нэпманским духом) имели под собой серьезные основания. Многочисленные данные свидетельствовали о значительной роли частника в кооперации. С другой стороны, по официальным данным, растратами в СССР было поражено в 1926—1927 годах более половины всей ее сельской сети. Причиной недостаточной эффективности кооперативов было и то, что, по мнению властей, их главной задачей должно стать не повышение доходности, а борьба с «чуждыми элементами» как вовне, так и внутри этих объединений. Например, находящееся под контролем государства объединение «Хлебопродукт» применяло в 1923 г. методы недобросовестной демпинговой конкуренции. Оно продавало товары по заниженным ценам, что заставило до 50% мелких торговцев сдать свои патенты. Внутри кооперативов постоянно удаляли, арестовывали буржуазных специалистов и вводили рабочих и коммунистов. Власти, в частности, предписывали расширять сеть чайных, рассматривая их как агитационные базы, а не как предприятия, приносящие прибыль. Все это приводило к тому, что большинство кооперативов были незначительными по количеству членов и паям. Например, в самом большом и лучшем кредитном кооперативе губернии на одного человека приходилось 50,7 коп. вкладов. Во второй половине 20-х годов из кооперации удаляют рыночные элементы и превращают ее в послушную часть командно-плановой экономики. Пролетарский контроль достигает самых отдаленных и глухих районов. Там распускают классово чуждые лжекооперативы, их членов арестовывают.
Подводя итоги, можно сделать однозначный вывод, что допущение некоторых элементов рыночных отношений позволило выйти экономике губернии не только из коллапса, но и создать условия для своего возрождения. Однако сохранение устоев централизованно регулируемой экономики, базирующейся на монополии госсобственности, неприятие большинством рабочих и коммунистов рыночных реформ предопределило их половинчатость, недостаточную глубину и. в конечном счете, отказ от них.
