Шаганов Вячеслав Николаевич (1840—1903) — следователь, мемуарист, революционер 60-х гг. XIX века.
Шаганов Вячеслав Николаевич
Шаганов Вячеслав Николаевич родился 14 сентября 1840 года в г. Коврове в старинной купеческой семье Николая Ильича Шаганова. Николай Ильич, в 20-летнем возрасте познакомился с опальным поэтом Полежаевым, который около года жил в Коврове. Он пристрастился к чтению, имел склонность к литературным занятиям. Не имея возможности отдаться им полностью, стал помещать свои статьи в местной печати. Был довольно известным в городе краеведом, сотрудничал в нескольких газетах и журналах. Оставил несколько любопытных краеведческих заметок во «Владимирских губернских ведомостях», в том числе первым написал о городище Стародуба.
Окончив Владимирскую гимназию, Вячеслав в 1860 г. поступил на юридический факультет Московского университета, который закончил в 1864 году. Работал судебным следователем в Сергачском уезде Нижегородской губернии.
В 1863 г. в Москве сложилась тайная организация Н.А. Ишутина, из которой вышел террорист Д.В. Каракозов. Члены организации ставили своей целью подготовку крестьянской революции. Шаганов вошел в организованный Ишутиным революционный кружок (Революционный кружок Николая Ишутина в Москве, состоявший, в основном, из студенческой молодёжи, назывался «Организация».). Деятельную роль в этой организации играли окончившие Московский университет владимирцы Петр Николаев и Шаганов Вячеслав. Ядро кружка составляли Н.А. Ишутин, Д.В. Каракозов, В.Д. Ермолов, Д.А. Юрасов, М.Н. Загибалов, П.Ф. Николаев, В.Н. Шаганов. Двое последних — уроженцы земли владимирской. Ишутинцы помогли организовать побег из России арестованному польскому революционеру Ярославу Домбровскому. Мечтали освободить из сибирской каторги и отправить за границу Николая Гавриловича Чернышевского. В Сибирь за ним должен был поехать Н.П. Странден, а увидеться с Николаем Гавриловичем хотелось многим.
4 апреля 1866 года член кружка Д. В. Каракозов стрелял в царя. Начались аресты. Объединение дел - о кружке Ишутина и покушении Каракозова на императора - в одно производство, вероятно, было следствием родства Ишутина и Каракозова - они были двоюродными братьями, но к покушению Каракозова ишутинцы не имели никакого отношения. Созданный специально для этого процесса Верховный уголовный суд должен был привлечь внимание общества к этим двум явлениям, как к «неслыханному преступлению», как к «обнаружению заговора в разных краях». К суду привлекли 34 человека. 24 сентября 1866 года Верховный уголовный суд вынес приговор по делу каракозовцев. Вячеслав Николаевич Шаганов обвинялся в том, что знал о предстоящем покушении на царя, но не донес и в том, что был членом «преступного» революционного общества "Ad" и составил проект ее устава, готовил государственный переворот. Суд приговорил его к каторжной работе в крепостях на 12 лет. При утверждении приговора срок был снижен до шести.
На каторгу погнали в Сибирь. 22 февраля 1867 года каракозовцы прибыли на Александровский серебро-свинцовоплавильный завод близ Кадаи, недалеко от китайской границы. Прибывших поместили в так называемом доме полиции, где уже находился Николай Гаврилович Чернышевский. Несколько месяцев прожили они вместе, в одной тюрьме. 13 июня 1867 года Н.Г. Чернышевского освободили из острога с разрешением жить на вольной квартире. Но и тогда он приходил в тюрьму, жил с прежними товарищами иногда по несколько дней.
В ноябре 1871 года каракозовцам объявили, что скоро их освободят из каторжных работ и отправят на поселение. Тогда они собрались вместе и пришли проститься к Николаю Гавриловичу. Прощание получилось теплым, но очень грустным. Прощальные слова Чернышевского Вячеслав Шаганов воспринял как политическое завещание. Он думал, что никогда уже больше не увидит своего учителя.
Однако довелось им снова встретиться в апреле следующего года. Шаганов и Николаев направлялись из Александровского завода к месту своей ссылки. По пути из-за внезапной распутицы они задержались в Вилюйске. Ехать дальше было невозможно. Пошли доложить о своем приезде местному исправнику. От него и узнали, что в здешнем остроге находится Н.Г. Чернышевский. В это трудно было поверить. Ведь когда каракозовцы покинули Александровский завод, Чернышевский оставался еще там. Как очутился он в Вилюйске раньше их? Почему его держат в остроге? Ведь срок его тюремного заключения давно истек. По закону он мог жить на поселении и снимать квартиру. С этими вопросами обратились к исправнику. Тот объяснил, что Чернышевского хоть и повезли в Вилюйск позднее каракозовцев, да везли быстрее, вот он и прибыл сюда раньше их. А живет в остроге потому, что в Вилюйске не имеется ни одного дома, где бы можно было снять отдельную комнату. А в остроге такая комната нашлась. Знали власти, куда отослать Чернышевского на поселение. Кроме тюрьмы, в Вилюйске и жить-то было негде.
Друзья пошли к острогу. Стали ждать, когда Николай Гаврилович выйдет на прогулку. Он появился только на следующий день, Вышел из тюремных ворот, прошел мимо друзей, не заметив. Они окликнули его. Оглянулся. Узнал сразу. Сначала оцепенел от неожиданности. А потом обнялись, разговорились. Все вместе пошли в дом, где земляки остановились на ночлег. Проговорили до вечера. На следующий день Николай Гаврилович увел их к себе. И там опять беседовали допоздна.
Все эти встречи происходили без разрешения жандармского унтер-офицера. За данный проступок приезжим приказали немедленно покинуть Вилюйск, хотя дороги были еще очень плохи.
Путь из Вилюйска к месту поселения у Шаганова был долгим. Месяца через два его догнал вилюйский исправник, ехавший куда-то по своим делам, Передал ему подарок Н.Г. Чернышевского — книги. Вячеслав Николаевич хотел отправить с исправником благодарственное письмо, но тот отказался передать его Чернышевскому. Переписываться ссыльным было запрещено.
В 1873 году В.Н. Шаганов поселился в Чурапче Батурусского улуса Якутского округа. В этом же селении жил его товарищ по кружку М.Н. Загибалов. Через шесть лет Вячеслав Николаевич обзавелся здесь семьей. Женился, как сказано в архивном документе, «на дочери инородца» Татьяне Семеновне Николаевой. Трудился много ради куска хлеба: служил писарем, учил детей, занимался земледелием. Но все же находил время для общественной работы. По инициативе Шаганова в Батурусском улусе была организована библиотека. Он передал туда все свои книги. Его примеру последовали другие ссыльные. О библиотеке и В.Н. Шаганове узнал Владимир Галактионович Короленко, высланный в Якутию в 1881 году за отказ присягать Александру III. Однажды он навестил Шаганова. Много говорил с ним о Н.Г. Чернышевском.
Вернувшись из ссылки, Короленко начал тщательно собирать и изучать литературу о Сибири. Его интересовали сведения о декабристах, сосланных в Сибирь, о местных народах. Вячеслав Николаевич собирал литературу о Якутии, многое знал о ней. Владимир Галактионович обратился к нему с просьбой прислать список литературы о Сибири и сибиряках. Такой список с комментариями был составлен и отослан Короленко. Он сохранился в его архиве.
Тепло вспоминал о встречах с Вячеславом Николаевичем в период его сибирской ссылки революционер Эд. Пекарский, ставший потом известным ученым, лингвистом и этнографом. «Я встретил в Шаганове человека необычайно мягкого, чрезвычайно, скромного и страстно преданного умственным интересам... Оглядываясь назад и вспоминая давно прошедшее время... я должен признаться, что личность Вячеслава Николаевича особенно рельефно выделяется в моей памяти какою-то особою святостью», — писал он. Э.К. Пекарскому Вячеслав Николаевич передал свои воспоминания о Н.Г. Чернышевском. Он написал их за два вечера в 1882 году в селении Чурапча. Потом рукописные списки этих воспоминаний долго ходили среди ссыльных. Был знаком с ними и В.Г. Короленко. В 1907 году, уже после смерти автора, они были изданы Э.К. Пекарским по тексту одного из сохранившихся полуистлевших списков под заглавием: «Николай Гаврилович Чернышевский на каторге и в ссылке. Воспоминания В.Н. Шаганова» (Издание Э.К. Пекарского. Спб., 1907). Эти воспоминания современника о Чернышевском заслуживают полного доверия. Они проникнуты глубоким уважением к Николаю Гавриловичу, содержат описание бытовых подробностей его жизни в Сибири, излагают содержание некоторых задуманных, но ненаписанных или уничтоженных литературных произведений Н.Г. Чернышевского. Ведь известно, что Николай Гаврилович много писал в Сибири и почти все написанное сам же уничтожил. Но друзьям по каторге, среди которых был и Вячеслав Шаганов, он читал свои произведения, делился с ними литературными замыслами.
Прошение В.Н. ШАганова якутскому окружному исправнику. 25 июня 1882 г.
В Госархиве Владимирской области, в фондах канцелярий губернатора и полицмейстера, хранится несколько дел о В.Н. Шаганове. Причем в фонде Владимирского полицмейстера дело В.Н. Шаганова значится под первым номером. Именно оно начинает длинный список дел о «государственных преступниках и лицах неблагонадежных», которые до революции жили во Владимире или каким-то образом были связаны с этим городом. «Дело» В.Н. Шаганова начато еще в 1879 году в Сибири. Тогда он во Владимире, разумеется, не жил, но за политическими ссыльными осуществлялся постоянный полицейский надзор. На каждого из них заводилось «дело», которое путешествовало следом за самим человеком, а чаще впереди пего. «Государственный преступник» еще не успеет приехать к месту нового назначения, а уж «дело» о нем доставлено, изучается. И сразу же по прибытии за человеком устанавливается полицейский надзор. Так получилось и с В.Н. Шагановым. В 1884 году ему было позволено выехать из Сибири в европейскую Россию, в г. Вятку. 25 сентября 1884 года вятский губернатор предписал своему полицмейстеру учредить за ним гласный надзор полиции сроком на 5 лет, а сам Николай Шаганов с семьей прибыл в Вятку только 6 февраля 1885 года. На следующий год ему разрешили переехать в родные края. 23 апреля 1886 года Вячеслав Николаевич с женой и тремя малолетними дочерьми выехал из Вятки во Владимир.
А его «дело» прибыло во Владимир на месяц раньше его самого. В нем и находятся автографы революционера: прошения, расписки, эти живые свидетельства нелегкой жизни политического ссыльного. Большинство из них написано еще в Сибири. Эти пожелтевшие от времени листки дешевой бумаги, исписанные его рукой, будут через много лет читать потомки. Вот один из автографов В.Н. Шаганова: «Его Высокоблагородию Господину Якутскому окружному исправнику от государственного преступника Вячеслава Шаганова прошение. Честь имею покорнейше просить Вас, Ваше Высокоблагородие, исходатайствовать мне у Его Превосходительства Господина Губернатора дозволение на приезд в г. Якутск около 20-х чисел июля месяца для закупок по хозяйству. Прошу мне дозволить выехать в город одновременно с Загибаловым, так как я не имею своих лошадей. Вячеслав Шаганов. 1882 г. 25 июня». Трудно было жить в Сибири. Но и во Владимире В.Н. Шаганову жилось не легче. Семья была большая, а хорошо оплачиваемую работу он найти не мог. Ведь поднадзорного на государственную службу брали неохотно. Вячеслав Николаевич служил по частному найму в земской типографии письмоводителем, корректором, бухгалтером. Росли дети, их надо было кормить, обувать, одевать, учить. Средств не хватало. В январе 1890 года он вынужден был просить губернатора ходатайствовать перед правительством о дозволении ему получить доступ на государственную и общественную службу. Это прошение-автограф сохранилось. Департамент полиции удовлетворил ходатайство начальника губернии. На просьбу же самого Вячеслава Николаевича освободить его от полицейского надзора ответил отказом. А надзор за ним во Владимире был неусыпный: с декабря 1886 года — гласный, а с декабря 1889 года — негласный. Негласный надзор полиции был отменен только в марте 1903 г. Вот что писал, например, пристав первой части города Владимира 24 апреля 1889 года: «Состоящий под гласным надзором полиции сын купца Вячеслав Шаганов служит в земской типографии и хотя ведет образ жизни порядочный, но замечен в постоянных сношениях с живущими в г. Владимире другими поднадзорными по политическим делам, с которыми он имеет постоянные свидания, а посему и его политическая благонадежность является сомнительною». На этом письме карандашом помечено: Ф. Иванов, Иванов, Фальборг. По сведениям полиции эти люди приходили к Шаганову. Причем фамилия Фальборга обведена чертой. Значит, он был на особой заметке у жандармов. И, очевидно, не случайно. Бывший вольнослушатель Петербургского университета Генрих Адольфович Фальборг в 1888 году выслан во Владимир под гласный надзор полиции. Его фамилия была обнаружена в записной книжке Александра Ильича Ульянова. Хоть он по следственному делу Ульянова и не проходил, но из Петербурга его выслали. Во Владимире Фальборг установил связь с местным революционным кружком молодежи, помогая ему формировать свою подпольную библиотеку. Но не только эти трое посещали квартиру Шаганова. О его беседах с молодыми революционерами оставил воспоминания соратник В.И. Ленина Сергей Павлович Шестернин. Он писал: «Шаганов — среднего роста, с правильными чертами красивого лица, очень бледный, мягкий и крайне деликатный, говорил тихо и задушевно. Он постоянно покашливал. Видно было, что туберкулез свил прочное гнездо в его груди... Шаганов всегда радостно встречал всех, кто заходил навестить его». А молодежь любила слушать беседы Вячеслава Николаевича о Чернышевском, о товарищах по борьбе. Воспоминания С. П. Шестернина относятся к 90-м годам XIX века. В России тогда начал распространяться марксизм. Марксистское учение захватило и бывалого революционера-народовольца. Под влиянием молодежи он стал читать марксистскую литературу. «В связи с этим мы много говорили с ним о марксизме», — вспоминал Шестернин.
По документам областного архива выявлено восемь домов во Владимире, где жил В.Н. Шаганов.
Небольшой деревянный дом под № 11 до революции принадлежал Кудрявцеву. Здесь в 1886 г. снимал квартиру Вячеслав Николаевич Шаганов. Пока здесь жил Шаганов, дом находился под неусыпным наблюдением полиции. Ведь Вячеслав Николаевич только что вернулся из сибирской ссылки, и за ним, как за бывшим «государственным преступником», дерзнувшим выступить против самодержавия, был установлен полицейский надзор.
Улица Герцена, д. 4а
Потом он проживал в доме Бережковой по улице Большой Ильинской (ныне улица Герцена, 4а). Владимир Галактионович Короленко в 1886—1887 гг. бывал у Шаганова на его квартире. О чем они говорили? Вероятно, вспоминали годы, проведенные в сибирской ссылке, говорили о Н.Г. Чернышевском, общих знакомых, литературных занятиях самого Короленко, о жизни и планах на будущее.
Владимир Галактионович Короленко приезжал во Владимир в 1895 году, об этом имеются сведения в документах Нижегородского городского полицейского управления. Там сказано, что он 5 марта 1895 года выбыл из Нижнего Новгорода в город Владимир и возвратился в Нижний 15 марта из г. Москвы. И, конечно, будучи во Владимире, Короленко не мог не навестить В. Н. Шаганова, которого знал еще по сибирской ссылке и с которым переписывался.
Улица Подбельского, д. 9. Большой, деревянный, двухэтажный дом стоит почти рядом с Троицкой церковью. В XIX в. он принадлежал Лоскутовой.
В 1892—1897 гг. в доме Лоскутовой на ул. Троицкой (ныне ул. Подбельского, 9) снимал квартиру Вячеслав Николаевич Шаганов.
Дом Лятендорф. Улица Герцена, д. 22 «Дом, в котором в 1892 году жил революционер, организатор первого марксисткого кружка во Владимире Федосеев Н.Е.»
В сентябре 1892 г. Н.Е. Федосеев был арестован за революционную деятельность. В дом Лятендорф на тихую Ильинскую улицу он больше не вернулся. Всю остальную жизнь провел в тюрьмах и ссылках. В 1899 и 1902 годах в этом доме жил с семьей Вячеслав Николаевич Шаганов. Не раз полиция доносила властям, что Шаганов «водит близкое знакомство и постоянную держит связь с другими политически неблагонадежными лицами». Так оно и было. Никакой общественно-политической деятельностью он в силу возраста, болезней, необходимости содержать семью — не занимался. Однако владимирская прогрессивно настроенная молодежь хорошо его знала. Среди близких знакомых Шаганова были молодые люди, входившие в революционный кружок. Они встречались с ним, слушали рассказы о встречах с известными людьми на каторге и в ссылке. Все эти встречи скрупулезно фиксировались в полицейских надзорных документах.
Улица Передний Боровок, д. 8 (снесен в 2016 г.).
Последняя квартира Шаганова находилась в доме Гдалевича на улице Передний Боровок (дом 8).
В.Н. Шаганов умер во Владимире 20 августа 1903 г. и похоронен на городском Князь-Владимирском кладбище. В первые послереволюционные годы его могила значилась среди тех, которые должны были находиться под особой охраной государства, однако в последующие годы ее забыли, и найти сейчас место захоронения известного в свое время человека практически невозможно.
Большая семья Шагановых постепенно разъехалась, во Владимире жила долгие годы лишь его дочь Евгения Вдовская.
Уже после смерти Вячеслава Николаевича из Якутии приезжал родственник его жены (Шаганов был женат на якутке). Он был депутатом Якутского Совета, поэтому местная городская власть всячески пыталась помочь гостю в поисках сестры и ее семьи. Однако к этому времени имя старого революционера, умершего задолго до революции, во Владимире было прочно забыто. Гость уехал ни с чем. И невдомек было городскому руководителю, что за стеной его кабинета сидела за работой секретарь Евгения Вячеславовна, которая носила, правда, уже другую фамилию, — Вдовская. Это была дочь В.Н. Шаганова. Евгения Вячеславовна умерла в 70-е годы, перед смертью уничтожив архив отца, в котором было, в том числе, много писем от разных лиц. Попытки краеведов, в том числе музейных работников, познакомиться с этим архивом окончились безрезультатно: Евгения Вячеславовна отказывалась расстаться с ним и даже познакомить с отдельными документами.
Некоторое время на каторге В.Н. Шаганов жил вместе с Н.Г. Чернышевским. Рассказы о нём во многом были причиной интереса к нему владимирской молодёжи. Кроме того, им были написаны воспоминания о знаменитом человеке, опубликованные первоначально в 1890 году в рукописном журнале «Якутский сборник», издававшийся ссыльными. В 1900 году эти «Воспоминания» отрывочно были опубликованы в журнале «Русское богатство», а затем в иркутском журнале «Восточное обозрение». В 1907 году Э.К. Пекарскому удалось издать «Воспоминания» отдельной книгой под названием «Николай Гаврилович Чернышевский на каторге и в ссылке». В своих воспоминаниях В.Н. Шаганов рисует подробности жизни и быта Н.Г. Чернышевского, передаёт содержание их разговоров на политические и литературные темы, рассказывает об отношении окружающих к Николаю Гавриловичу, как политических ссыльных, так и простых людей - местных жителей. Вот некоторые сюжеты, которые сообщил Шаганов в своих воспоминаниях. Известно, что правительство не разрешило Чернышевскому после окончания срока каторги жить на частной квартире. Его поместили в камеру тюрьмы Александровского завода, а потом в Вилюйский острог. Шаганов рассказывает о камере в Александровском заводе так: «Это была небольшая продолговатая комната в одно окошко против входных дверей, - комната, сделанная из сеней этого дома. С наружного фасада дома было крыльцо в несколько ступеней с небольшим фронтоном, поддерживаемым 4-мя колоннами, и за этими колоннами - входная дверь из двух половинок со стеклянным верхом. Вот эту-то входную дверь снаружи наглухо забили досками, а стеклянный верх обратили в единственное окно, которое также забили железной решёткой что, вместе с застиланием света колоннами, делало комнату достаточно тёмною. По бокам этой комнаты изнутри были также две двери, ведущие в комнаты дома, также заколоченные <...>. Между четырьмя дверями постоянно дуло, так что Чернышевский привык постоянно носить длинное пальто на мерлушечьем меху, которое надевал прямо на сорочку и сидел всегда в лёгкой барашковой шапке». Не лучше была и камера в Вилюйскос остроге. Она тоже была тёмная, «ибо окна глядели прямо в частокол, и из них не виднелось даже и кусочка неба». Она была ещё и сырая, «так что Николай Гаврилович ещё до сих пор (т.е. в конце апреля) не мог сидеть без валенок, иначе сейчас же начиналась ломота». Пять лет ишутинцы жили в Александровском заводе вместе с Чернышевским. Ему иногда разрешали приходить к ним в камеру. Здесь велись разговоры, которые касались многих общественных явлений. Именно эти разговоры дали Шаганову возможность изложить политико-философские взгляды Чернышевского. Кроме того, Чернышевский читал друзьям по несчастью свои романы, рассказывал о задуманных произведениях, многие из которых никогда не увидели света, потому что он постоянно уничтожал свои рукописи. «Ему было крайне противно, что какой-нибудь налетевший чиновник увезёт все его рукописи, и в них начнут рыться», - пишет по этому поводу Шаганов. В одно из последних свиданий Николай Гаврилович рассказал Шаганову о своём замысле написать историю в рассказах для детей. «Прочитанный мне отрывок рассказывал про осаду Коринды римлянами. Священная любовь кориндлян к своим республиканским учреждениям и страх за разрушение греческой цивилизации варварами-римлянами - вот была тенденция, поучение рассказа. Но какая прелесть была в этом рассказе!» Как и многие другие, этот замысел не был осуществлён. «И горько, и скучно описывать всю эту гнусную канитель разных назойливостей и неприятностей, которые приходилось переносить Чернышевскому», - пишет автор в конце своих воспоминаний. На этом фоне «назойливостей и неприятностей», чинимых властями по отношению к человеку, единственная вина которого, «что это человек с выдающимся умом», особенно впечатляет отношение к нему простых людей. В Александровском заводе, в соседних с Чернышевским помещениях сидели ссыльные поляки - мастеровые, бывшие солдаты, домашняя прислуга. Чтобы избавить его от шума, они перевели из двух смежных камер своих мастеровых в дальние помещения. «Конечно, это было сделано без малейшего какого-либо намёка или просьбы со стороны Чернышевского <...>. Как было отрадно видеть, что все эти люди, имея очень случайное, или, по большей части, не имея никакого понятия о Чернышевском как писателе, и о его идеях, были искренне расположены к нему, любили и уважали его. Всякому хотелось чем-нибудь услужить ему: почистить, вымести <...>, уже сам Чернышевский едва отвоевал себе право собственноручно ставить самовары», - писал Шаганов. Такова была сила обаяния этого человека. Его жизнь стала легендой даже для тех, с кем рядом он жил. Так, жители Вилюйска утверждали, что после обыска жандармы увезли почти целый воз рукописей, хотя сам Николай Гаврилович говорил, что у него не нашли ни единой писаной строчки. «Их пылкое воображение создало себе такое понятие о Чернышевском, что он только и делает, что пишет, - пишет обо всём и обо всех. Что он пишет, понять они, конечно, не могли, да это их и не интересовало. Обо всём и обо всех - и баста! Разве этого недовольно? И писания этого все очень боятся, особенно там, в Петербурге. <...> Надо было лично знать Чернышевского, чтобы понять, как сильно можно любить его», - заключает Шаганов. Бесспорно, разговоры В.Н. Шаганова с владимирской молодёжью, которую он встречал с искренней радостью, как вспоминал С.П. Шестернин, оказывали большое влияние на неё. Молодёжь привлекал и сам Шаганов, и его рассказы о замечательном человеке. Чем мог быть опасен этот уже немолодой, тяжело больной человек для власти, совсем непонятно. Во всяком случае, когда в 1889 году закончился срок гласного надзора полиции, о чём ему было сообщено, секретный циркуляр предписывал установить за Шагановым негласный полицейский надзор в течение двух лет.
Владимирский гражданский губернатор Теренин Михаил Николаевич (22.01.1893-30.05.1898)
Уроженцы и деятели Владимирской губернии Владимирская губерния.
