Т. Н. Хераскова. МОЙ ОТЕЦ НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ ХЕРАСКОВ И МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О НЕМ. Краеведческий альманах «Старая Столица» выпуск 11.
Никанор - был священником церкви села Менчакова. В 1810 году у него родился сын Иван, который в 8 лет был отдан в Суздальское духовное училище. В то время фамилий у большей части духовенства не было, и Иван Никаноров сын, получил фамилию от смотрителя училища протоиерея Смирнова, который собственноручно написал: «Принят, и прозван Херасков» в честь поэта М.М. Хераскова за успехи в литературе. В 1832 году Иоанн Никанорович Херасков окончил семинарию по первому разряду, со званием студента (немногим более десятка лучших учеников получали это звание). В 1833 году он был рукоположен к Троицкой церкви погоста Николы-Гор, в то время находившейся в Юрьевском уезде, позднее - в Суздальском (ныне в Ильинском районе Ивановской обл.). В 1834 году он был переведен к Архангельской церкви с. Кучки (ныне Юрьев-Польский район Владимирской обл.), на родину своей жены Евдокии Борисовны.
В 1844 году умер Никанор, и мать попросила сына перейти священствовать в село Менчаково. Став священником родного села, о. Иоанн жил небогато, но с достатком, смог дать академическое образование трем сыновьям и выучить двух дочерей во Владимирском епархиальном женском училище.
В 1852 году о. Иоанн получил первую награду священника - набедренник, был назначен благочинным и в этой должности служил до 1877 года. В 1866 году награжден орденом Св. Анны 3-й степени, в 1869 году - золотым наперсным крестом, в 1875 году - возведен в сан протоиерея. С 1866 по 1869 год о. Иоанн был членом училищного совета Суздальского уезда. Он скончался в 1879 году.
1 октября 1836 г. в селе Кучках у о. Иоанна Хераскова родился сын Михаил. Михаил Иванович Херасков Михаил Иванович Херасков (1836-1901) учился во Владимирской духовной семинарии, в 1859 году окончил Киевскую духовную академию с ученой степенью магистра богословия…
Юлия Федоровна Хераскова
Михаил Иванович был женат на Юлии Федоровне Надеждиной - дочери протоиерея владимирского Успенского кафедрального собора Федора Михайловича Надеждина, сестре Ксенофонта Федоровича Надеждина - церковного историка и краеведа. У них было пять сыновей: Николай (врач-терапевт), Константин (врач, погиб в плену в Первую мировую войну), Иван (историк, филолог), Павел и Федор (юристы), а также две дочери - Варвара и Юлия.
Константин Михайлович Херасков родился в 1876 году, окончил медицинский факультет Московского университета. Работал врачом во Владимирской губернии, во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. заведовал госпиталем при Иваново-Вознесенском комитете Общества Красного Креста. После переехал в Брянский уезд Орловской губернии, в с. Рябчи, был владельцем поместья. В 1909 году Брянским земским собранием был избран почетным мировым судьей и членом Брянского уездного училищного совета, дважды - в 1910 и 1912 годах - избирался членом Брянской уездной земской управы. Занимался вопросами снабжения уезда медикаментами, осуществлял контроль за работой медицинских учреждений, одновременно продолжал работать как практикующий врач. В 1914 году К.М. Херасков ушел на войну, попал в плен, где и умер в 1915 году.
Иван Михайлович Херасков (1880-1963). Воспоминание Ф.А. Благонравова: «В это время имелись уже сложившиеся на местах соц.-дем. группы. Возникла группа в Суздале (с участием Алексея Ивановича Скобенникова, Юлии Ивановны Скобенниковой, Марии Ивановны Зыковой—по мужу Скобенникова, Степана Ивановича Назарова, переселившегося сюда после погрома осенью 1905 г. в Иванове, ветеринарного врача Рыболовского и при участии приезжавшего в Суздаль из Москвы приват-доцента И.М. Хераскова и др.)».
Воспоминания А.И. Скобенникова (1927 г.): «В 1905 г. я кончил Киржачскую учительскую семинарию и возвратился в Суздаль… В Суздале я встретился с Иваном Михайловичем Херасковым и П.Е. Сиговым первый приезжал в Суздаль на каникулы из Московского университета, где был преподавателем. Иван Михайлович, помню, не раз в мрачных комнатах Суздальского духовного училища, куда мы к нему собирались, делал доклады по основным вопросам марксизма и по существу он является основоположником Суздальской социал-демократической группы. Теперь он стал, кажется, просто ученым историком, но когда-то он много сделал для нашей Суздальской группы своим глубоким знанием марксизма и революционногодвижения». Был участником революции 1905 года, был арестован и сослан в Сибирь. Затем бежал во Францию и там стал довольно известным деятелем, публицистом русского зарубежья. Был сотрудником журнала «Современные записки», издававшегося в Париже, сотрудником журнала «Российский демократ», редакции газеты «Русская мысль», автором статей по историческим вопросам. В последние годы примыкал к «Союзу борьбы за свободу России». Деятельность Ивана испортила карьеру и репутацию другим братьям. Павел Михайлович Херасков (мой дед, отец Николая Павловича) - судья в г. Владимире, был из-за этого вынужден переехать из Владимира в Москву. Его место жительства в г. Владимире не известно.
Павел Михайлович Херасков окончил юридический факультет Московского университета и получил дворянство. Работал в суде г. Владимира, в 1908 году переехал в Москву и умер в 1939 году. Он был мягким и очень добрым человеком. Помимо работы, увлекался шахматами, играл на скрипке, а в конце жизни переводил на русский язык французские романы. Рукописи этих переводов до сих пор хранятся в семье. Он был женат на Надежде Ивановне Дунаевой, происходившей из купеческой семьи.
Павел Михайлович и Надежда Ивановна Херасковы
По отзывам моего отца и его сестер, она была очень разумной матерью и хорошей хозяйкой, и на ней держался весь дом. К сожалению, она очень рано умерла - в 1918 году, когда отцу было всего 12 лет. После этого о нем заботились три его старшие сестры, с которыми он дружил и относился к ним с большой нежностью до конца своих дней. Семья занимала первый этаж двухэтажного деревянного дома в Большом Власьевском переулке недалеко от улицы Арбат. К дому примыкал большой двор. В первые годы жизни в Москве во дворе держали корову, которая паслась на берегу Москвы-реки. Около Новодевичьего монастыря стояли стога сена. Отец говорил, что помнит, как по Арбату гоняли стадо. Семья отца была очень дружной и веселой. В доме всегда было много молодежи. Часто и подолгу жили племянники. Эта особенность сохранялась и продолжалась позднее в нашей семье, что очень скрашивало нам жизнь в трудные послевоенные годы.
Николай Павлович Херасков
Николай Павлович Херасков родился 15 октября (по новому стилю) 1906 года в городе Владимире. В 1908 году семья переехала в Москву.
Жили небогато, но и не бедствовали. Затем грянула революция 1917 года, и наступили тяжелые времена. Павел Михайлович как «элемент непролетарского происхождения» был уволен с работы в суде. Найти работу с такой анкетой было невозможно. В первые же революционные годы семью уплотнили, оставив в ее распоряжении три комнаты. В квартире стало жить 7 семей, и она превратилась в огромную «коммуналку». Внезапно скончалась Надежда Ивановна. Павел Михайлович остался без работы с четырьмя детьми. Но дочери к тому времени уже окончили высшие женские курсы и стали работать. Младшая из сестер рассказывала мне, что она учила детей в одной семье за 200 граммов пшена в месяц. Николай Павлович был подростком, быстро рос, а еды не хватало, и он заболел туберкулезом. От туберкулеза лечили тем, что закутывали и сажали в кресле зимой на улице на целый день. Отец мне потом рассказывал, что период этого сидения на морозе сыграл очень важную роль в его жизни. Он быстро повзрослел, очень многое передумал о жизни и смерти, много прочитал. Видимо, тогда сложился философский склад его ума.
После окончания школы в 1923 году как отличник, по рекомендации школы, отец поступил в Московский университет на математический факультет. Однако математика показалась ему слишком сухой и абстрактной наукой, и он перевелся на геолого-почвенный факультет, который и окончил в 1932 году, параллельно работая сначала коллектором и техником, затем геологом. Тогда уже началась индустриализация страны, и специалистов катастрофически не хватало. С 1929 по 1931 годы он работал в Институте удобрений ВСНХ и проводил исследования на юге Средней Азии в Таджикской депрессии (межгорная впадина, расположенная между горными массивами Гиссаро-Алая, Памира и Гиндукуша), где возглавил геолого-съемочные работы по поиску фосфоритов и калийных солей. В результате успешных поисков было открыто месторождение фосфоритов.
Работать в этом регионе было очень сложно из-за страшной жары, нехватки воды и жуткой антисанитарии. Так, отец рассказывал, что он с сотрудниками однажды напился из арыка, который тек из лепрозория. В течение трех лет все участники переболели малярией и паратифом. Это в дальнейшем очень сказалось на их здоровье. Кроме того, в то время в этом регионе еще бесчинствовали банды басмачей. Некоторые разведочные маршруты отец выполнял в сопровождении местного проводника. По его рассказам, ночевали всегда только в определенных домах, куда приводил проводник. Встречали их всегда с почетом. Отец не знал, кем проводник представлял его хозяевам, так как не знал таджикского языка. Но однажды проводник сказал, что они ночевали у очень «большого человека», который будто бы убил 20 паломников, направлявшихся в Мекку. Еще отец красочно рассказывал, как на экспедицию наступал отряд басмачей в 300 сабель. Когда об этом узнали, то послали гонца в обком партии с просьбой о поддержке. Из обкома прислали одного красноармейца с гранатами, и он отбил это наступление.
Но нет худа без добра - здесь папа познакомился с моей матерью Валентиной Николаевной Разумовой, тоже геологом по образованию. В 1930 году они поженились. Позднее им рассказывали, что в кишлаке, к которому подступали басмачи, возникла легенда о том, как русский прятал в горах и отбивал от басмачей свою невесту.
Этот рассказ поражал в детстве мое воображение. Брак был очень удачным, они очень подходили друг другу духовно и были очень близки между собой. В 1931 году у них родился сын Николай - мой старший брат.
В начале 30-х годов началась коллективизация, и снова наступили голодные времена. К тому же у Николая Павловича вновь обострился туберкулез. Чтобы прокормить семью и своего отца, в 1933 году он, будучи сотрудником института удобрений, завербовался в полярную экспедицию и был временно откомандирован в распоряжение Главного управления Севморпути в качестве геолога в полярном плавании на полуостров Таймыр. Это спасло семью, которая сразу получила красноармейский паек. Папа потом со смехом рассказывал о том, как он устраивался на эту работу. При зачислении на работу надо было сделать
запись в журнале о своем отношении к выпивке. Он стал смотреть, что написали другие члены команды. Все записи колебались между понятиями «запойный пьяница» и просто «пьяница». Пришлось думать, как охарактеризовать себя, чтобы не очень выделяться. В результате он дипломатично написал: «любит выпить». Экспедиция под началом И. Ландина из г. Красноярска отправилась на небольшом деревянном корабле «Белуха» вниз по течению Енисея к острову Диксон. Затем вышла в Карское море и начала двигаться вдоль берега по направлению к полуострову Таймыр. На Таймыр был высажен десант из трех человек - Николая Павловича и двух рабочих. Они должны были составить первую геологическую карту побережья Таймыра. Через несколько дней после высадки наступило резкое похолодание, образовался ледяной припай (вид неподвижного льда в морях, океанах и их заливах вдоль берегов), и корабль не мог подойти к берегу. Отряд, с большой долей вероятности, должен был остаться на зимовку. Все же Николаю Павловичу удалось составить первую глазомерную карту побережья Таймыра, а отряд удалось снять, так как ветер и прибой позднее раздробили припай.
Обратный путь до Архангельска проходил морским путем. Шли вдоль берега. Когда обогнули полуостров Ямал и вышли в открытое море, начался сильный шторм. «Белуха» получила пробоину и начала тонуть. На сигнал «SOS» начальник Карского моря ответил радиограммой: корабль деревянный не потонет, высаживаться на берег запрещаю, прибуду в конце года. Ледяную воду выкачивали из трюма ведрами, передавая друг другу по цепочке, сопровождая песней «В далекой знойной Аргентине...». Образцы пород, собранные Николаем Павловичем на Таймыре, ушли на дно вместе с «Белухой». Людей подобрала находившаяся поблизости грузовая баржа. Прибыв в Архангельск, Николай Павлович немедленно известил семью о своем благополучном возвращении, о его приключениях семья ничего не знала. Другой отряд не вернулся.
В 1934 году Николай Павлович предпринял не менее трудную экспедицию на Верхоянский хребет, который в то время в географическом и в геологическом смыслах был белым пятном. Геологический отряд Якутской комплексной экспедиции Всесоюзного института минерального сырья состоял из начальника - Николая Павловича, двух геологов, коллектора, проводника-таежника Й двух рабочих. Добирались до места сложным путем: сначала по железной дороге, потом водным путем по р. Лене до г. Якутска. В Якутске получили продукты, весьма скудное снаряжение и купили 10 лошадей. На лошадей навьючили снаряжение и продукты и двинулись в путь. Впереди были нехоженая тайга, горные вершины, болота, каменистые русла горных речек, маловодных в летнее время. Район был не исследованный и безлюдный, поэтому карт не было. Приходилось, как первопроходцам, составлять маршрутную карту, временами залезать на деревья, чтобы наметить дальнейший путь. На речках и в летнее время сохранялись наледи. Донимали комары и мошка. В таких местах, если вдохнуть открытым ртом, то наберешь их полный рот. А каши без комаров вообще не бывает. Лошади шли на подножном корме, и за ночь могли уйти достаточно далеко. Зверей не встречали, тайга была суровой и молчаливой. Вернулись в Якутск уже по снегу и на голодном пайке по Якутскому зимнему тракту на санях вместе с другими отрядами экспедиции. В Москву отец вернулся в куртке из собачьего меха. Он ее потом долго носил, и я ее хорошо помню. Геологические работы Николая Павловича по Верхоянью считаются классическими и на них до тих пор ссылаются исследователи.
С 1934 по 1946 год отец работал во Всесоюзном институте минерального сырья. В этот период его исследования были тесно связаны с поисками и выяснением закономерностей размещения различных полезных ископаемых - в Западном Верхоянье, Приамурье и Южном Урале. Плодотворную научную деятельность Николай Павлович умело сочетал с педагогической. С 1937 по 1941 год он читал лекции по исторической геологии и геологии СССР в Московском геолого-разведочном институте им. Серго Орджоникидзе, а с 1945 по 1951 год - специальный курс геологии СССР и геотектоники в Московском государственном университете. В 1937 году ему без защиты диссертации была присуждена ученая степень кандидата геолого-минералогических наук.
Война застала нашу семью на Южном Урале, где родители проводили полевые работы, изучая мелкие месторождения марганцевых руд, необходимых для выплавки высокопрочных сталей, используемых для изготовления брони танков. Когда началась война, отца не призвали на фронт, а мобилизовали для организации разведки и одновременной добычи этих руд, чтобы обеспечить работу Магнитогорского металлургического комбината. Это было очень важно, так как главный марганцевый Никопольский рудный район страны был захвачен наступающей фашистской армией. Отец на каждом рудопроявлении должен был оценить запасы руды и определить, сколько грузовиков руды здесь можно добыть, чтобы обеспечить непрерывную работу Магнитогорского комбината. Это была очень ответственная задача, ее срыв по тем суровым военным временам мог обернуться расстрелом. Однако и результаты исследований внедрялись незамедлительно. В распоряжении Магнитогорского комбината имелись автоколонны. Получив заключение Н.П. Хераскова о том, что в данной точке можно взять примерно 3000 тонн руды или чуть больше 1000 тонн, туда направлялись колонны грузовиков, и за несколько месяцев месторождение полностью вырабатывалось, а Николаю Павловичу предъявлялось новое требование. Однако он, правильно поняв закономерности строения и расположения рудных тел, блестяще справился и с этой задачей. Его работы по этой проблеме ценятся до сих пор. После окончания войны за эти заслуги он был награжден орденом «Знак Почета» и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Мои собственные воспоминания о папе начинаются с войны, с периода, когда мы жили в бараке в районе города Орска на Южном Урале. Когда фашисты наступали на Москву, папины сестры прислали к нам своих детей - двух моих двоюродных сестер и брата. Таким образом, в семье оказалось пятеро детей. Все они были старше меня. Двоюродный брат и сестры очень скучали по своим родителям и очень за них беспокоились. Мои родители старались, как могли, их приласкать и успокоить. Уже взрослыми они часто вспоминали то время и всегда очень нежно относились к моим родителям. Сестер вскоре забрали эвакуировавшиеся на Урал их матери, а брат жил долго, так как его родители-врачи отправились на фронт. Он уехал только тогда, когда госпиталь его матери перевели в подмосковный Ногинск. Запомнилась большая карта на стене, на которой папа с мальчиками каждый вечер маленькими флажками отмечали линию фронта: синими - занятые немцами, а красными - освобожденные города. Все учили меня показывать на карте эти города и дружно смеялись, когда я, как попутай, правильно их показывала. Другим моим занятием было заворачивание образцов пород в бумагу. Эту бумагу-крафт выдавали специально для сохранения каменных коллекций. Но все дети, кроме меня, зимой должны были учиться, а тетрадей не было. Поэтому мама шила из этого крафта тетради и их линовала. А камни заворачивали только в исписанные листы. Вечером перед печкой этим занимались все, кроме папы. Он приводил в порядок свои записи и намечал маршруты на следующий день. Питание было довольно скудным. Хлеб был горьким на вкус из-за примеси полыни. Летом большую роль играл «подножный корм». Мальчики собирали ягоды, стреляли из лука голубей. Мама из маршрута приносила пучки дикого лука. Запомнилось, как у нас украли недельный запас хлеба, полученный по карточкам на всю геологическую партию.
В Москву мы вернулись в конце 1944 года, когда большая часть территории нашей страны уже была освобождена от фашистских захватчиков. Хорошо запомнилось, как мы на поезде ехали в Москву. Основную часть пассажиров составляли раненые и контуженые солдаты и офицеры, возвращавшиеся из госпиталей. Все боялись начала войны с Японией. А навстречу нам с запада шли разбомбленные составы. У многих вагонов сохранился только пробитый во многих местах пол и колеса. Мы вернулись в Москву в свои комнаты в коммунальной квартире, которая за время войны заметно обветшала.
В 1946 году Николай Павлович перешел на работу в Геологический институт АН СССР по приглашению директора института Н.С. Шатского. С академиком Н.С. Шатским Николая Павловича связывала многолетняя дружба, он считал себя его учеником. В этом институте до конца своих дней он занимался разработкой различных проблем геологии. А теперь я стараюсь продолжить его дело.
В 1946 году я пошла в школу, и папа занялся моим развитием и образованием, весьма запущенным из-за войны и отсутствия книг. Он часто читал мне вслух перед сном классиков русской и западной литературы. Читал он очень выразительно, приятным баритоном и весело, заразительно смеялся в смешных местах. Это чтение вслух любила не только я, часто приходили слушать мама и соседи по квартире. Так мы прочли всего Н.В. Гоголя, А.С. Пушкина, Н.А. Некрасова и др. Когда я позднее перечитывала эти произведения сама, то без его голоса и смеха они казались менее интересными и более пресными.
Последние два десятилетия, наряду с другими исследованиями, Николай Павлович постоянно занимался составлением тектонических карт. Он участвовал в коллективной работе по составлению широко известных тектонических карт СССР, изданных в 1952 и 1956 годах. Эти работы он сочетал с полевыми исследованиями на Урале, в том числе в полярной его части. Несмотря на занятость, он много внимания уделял мне и моему брату.
Брат в это время уже учился на геологическом факультете, поэтому в дом часто приходили его друзья, отец часто читал им целые лекции и обсуждал с ними проблемы геологии. Много говорили о поэтах серебряного века. Часто приходили друзья Николая Павловича, сотрудники института, его аспиранты и ученики. Было весело, шумно и дымно. Вот как описывает в своих воспоминаниях свой визит в наш дом один из учеников Николая Павловича - А.Б. Дергунов: «В общении Николай Павлович привлекал собеседника внимательным добрым взглядом и неизменной, как бы скрытой улыбкой. Строго научный разговор он часто пересыпал остроумными, шутливыми замечаниями и сам первый начинал заразительно смеяться, как-то по-особому, вроде бы заикаясь. Однако подобная разрядка быстро сменялась продолжением серьезного разговора. Один раз мне удалось побывать у Херасковых дома и после делового разговора меня позвали к чайному столу. Вероятно, я немного смущался и, заметив это, его жена Валентина Николаевна с улыбкой произнесла: “Угощайтесь смелее - все, что нам жалко, мы спрятали”. Первым засмеялся Николай Павлович, а я почувствовал особое семейное тепло в этом доме».
Когда я стала учиться в школе, папа предложил собирать вместе с ним открытки и репродукции картин великих художников. Полагаю, что эта коллекция была ему не очень нужна, хотя мы с большим энтузиазмом ее собирали. Но он стремился таким ненавязчивым способом расширить мой кругозор, научить понимать и ценить искусство. Надо сказать, что ему это удалось, и я с тех пор люблю посещать художественные выставки и картинные галереи. На прогулках он показывал мне различные растения и учил их узнавать по форме листьев, характеру жилкования, строению цветка. Он знал их поразительно много. А в его книгах и записных книжках постоянно встречаются засушенные растения. Он учил меня пользоваться определителями растений, атласами бабочек и жуков. Полученными в то время знаниями я пользуюсь до сих пор. Я так увлеклась всем этим, что одно время собиралась поступать на биологический факультет МГУ. Но он мне отсоветовал, сказав, что природой лучше любоваться, а заниматься интересней геологией. Таким образом он определил мой дальнейший путь.
В 1953 году умер И.В. Сталин. Началась политическая оттепель. Появилось много информации, бывшей под запретом ранее, масса интересных литературных произведений и воспоминаний. Все увлекались чтением журналов «Новый мир» и «Иностранная литература». Папа их выписывал. Вся семья и частые гости обсуждали прочитанное, а также события недавнего прошлого. Он предложил мне прочитать «Один день Ивана Денисовича» А.И. Солженицына, сказав, что это очень важно. Тогда я узнала, что мой дед - отец матери - был репрессирован. Из-за этого выгнали из Текстильного института сестру моей матери. А моих родителей геологи не выдали, а поскорей отправили на полевые работы, чтобы они исчезли из Москвы, пока все не успокоится. Отец всегда помнил об этом и очень ценил.
В последние годы своей напряженной, но такой недолгой жизни, Николай Павлович готовился к защите докторской диссертации и принимал очень активное участие в составлении Международной тектонической карты Европы масштаба 1:2.500.000 (1964) и тектонической карты Евразии масштаба 1:5.000.000 (1966), которая выполнена сотрудниками отдела региональной тектоники Геологического института АН СССР и была удостоена Государственной премии СССР в 1969 году. С 1956 по 1960 год он работал не только в Геологическом институте, но и по совместительству возглавлял отдел геологии в Институте минералогии, геохимии и кристаллохимии редких элементов. В эти годы он продолжал разрабатывать теоретические принципы составления тектонических карт, предложенные А.Д. Архангельским и Н.С. Шатским, и занимался написанием своих главных теоретических обобщений: «Роль тектоники в изучении закономерностей размещения полезных ископаемых в земной коре» (1958) и «Некоторые общие закономерности в строении и развитии структуры земной коры» (1963). За последнюю работу Президиум АН СССР присудил ему премию имени А.П. Карпинского. Кроме того, он проводил полевые исследования на Кольском полуострове, в Китае и ГДР.
Между тем, в эти годы у него начались проблемы со здоровьем. Сказались старые болезни, перенесенные главным образом во время работы в Средней Азии и во время войны. В 1965 году он, наконец, защитил докторскую диссертацию. Раньше все как-то не складывалось, хотя многие защитились благодаря его советам. То времени не хватало, то здоровья, то результат не нравился. А главное, не хватало тщеславия.
Сразу после защиты диссертации, полный замыслов и надежд, он отправился на Енисейский кряж. Решил сплавляться на резиновой лодке по реке Ангаре, хотя мама, как никто другой знавшая о состоянии его здоровья, протестовала. Отец не послушался, так как верил, что на воздухе и на природе он сразу почувствует себя лучше. Однако судьба распорядилась иначе. Сразу после возвращения он скоропостижно скончался 11 сентября 1965 года. Сообщение о присуждении Государственной премии СССР его уже не застало.
Для многих это было полной неожиданностью, потому что он никогда не жаловался и не любил, чтобы его жалели. Когда он очень плохо себя чувствовал и его преследовали язвенные боли, он не подавал вида, чтобы не огорчать окружающих. Он был очень мужественным человеком и не хотел выглядеть беспомощным.
Семья: Мать — Дунаева Надежда Ивановна. Жена — (с 1930) Разумова-Хераскова Валентина Николаевна. Сын — Николай (род. 1931) — геолог. Дочь — Татьяна (род. 1939) — геолог, доктор геолого-минералогических наук.
Хераскова Татьяна Николаевна
Валентина Николаевна родилась в семье Разумовых. Работала геологом. В 1930 г. вышла замуж за Николая Павловича Хераскова. Валентина Николаевна оставила после себя записки и воспоминания.
Хераскова Татьяна Николаевна
Родилась в 1937 г. в семье Николая Павловича Хераскова, доктора геолого-минералогических наук и Валентины Николаевны (в девичестве Разумовой), тоже геолога.
Татьяна Николаевна, как и ее родители, посвятила жизнь геологии. Она – доктор геолого-минералогических наук, главный научный сотрудник Геологического института РАН, заместитель главного редактора журнала «Геотектоника». Проживает в Москве.
Источник: Хераскова Т. Н. [Сведения об авторе] // Старая столица : краеведческий альманах. – Вып. 11. – Владимир, 2011. – С. 164.
Уроженцы и деятели Владимирской губернии Владимирская энциклопедия
