В настоящее время в науке значительно вырос интерес к древнерусским граффити. Отношение к этим памятникам эпиграфики как к важному историческому источнику стало общепринятым. Несмотря на это, огромный, богатейший пласт их, находящийся на Владимиро-Суздальской земле, до настоящего времени в должной степени не изучен, хотя, при отсутствии находок берестяных грамот в этом регионе, изучение граффити остается единственным способом расширить наше представление о бытовой письменной культуре местного населения в эпоху средневековья. По поводу же рисунков-граффити можно отметить, что они привлекали к себе внимание еще меньше, чем надписи, поскольку большинство их имеет религиозную тематику, являвшуюся в советский период непопулярной. Тем не менее, и религиозные рисунки, и строительные метки, и рисунки бытового характера - это ценнейшие исторические источники, дающие возможность взглянуть на мир глазами их современников, наших предков. Надписи же, сопровождающие эти рисунки, во многих случаях позволяют их датировать. За последние 5 лет совместно с сотрудником ИА РАН доктором исторических наук Альбиной Александровной Медынцевой была проведена большая работа по выявлению, изучению и публикации граффити владимиро-суздальских белокаменных памятников. К сегодняшнему дню на предмет граффити уже обследованы Рождественский собор в Суздале, церковь Бориса и Глеба в Кидекше, Дмитриевский собор и Золотые ворота во Владимире, церковь Покрова на Нерли. Предстоит изучение и публикация граффити белокаменных памятников Боголюбова. В текущем году А.А. Медынцева опубликовала 12 надписей-граффити XV-XVII вв. из Успенского собора города Владимира. В последующие годы совместно с ИА РАН планируется издание обобщающей работы, которая стала бы итогом многолетних исследований, объединив их результаты в одно целое. Предлагаемая ныне работа посвящена древним рисункам- граффити Успенского собора во Владимире, достаточно многочисленным, но никогда ранее не публиковавшимся. Правда, несколько меток на майоликовых плитках и медных листах кровли главы собора были приведены Н.Н. Ворониным в 1961 г. в I томе его труда «Зодчество Северо-Восточной Руси...», однако и здесь отсутствуют какие-либо упоминания о граффити, имеющихся на белом камне или фресках данного памятника.
Рисунки-граффити в основном расположены на белокаменных блоках наружной части стен храма. Здесь их имеется 67 изображений. В интерьере они единичны (всего обнаружено 4 рисунка). На предмет наличия граффити на Успенском соборе были обследованы доступные (т.е. без использования лесов и другого специального оборудования) участки стен и столбов не только снаружи и внутри (включая алтарную часть) здания, но также на хорах и наружной части стенной кладки барабанов глав. Однако в верхней части собора найти пока ничего не удалось. Итак, говоря о выявленных на Успенском соборе граффити и сопоставляя их с граффити уже обследованных белокаменных памятников Владимиро-Суздальской земли, следует отметить очевидный факт немногочисленности рисунков бытового характера и практически полного отсутствия строительных меток.
Ил. 1 А. Рисунок круга на (восточном) пятом прясле Б. Кресты-граффити на камнях второго прясла южного фасада
Вряд ли к этим двум группам можно отнести изображение круга (ил. 1А) на одном из блоков четвертого снизу ряда кладки на восточном прясле южного фасада, т.к. скорее всего в круге был крест такой же, как в четырех подобных кругах (ил. 1Б), процарапанных на камнях второго западного прясла того же фасада.
Ил. 2 А. Изображение корабля Б. Рисунок кисти руки на западной грани второго юго-западного столба
К бытовым рисункам может принадлежать, например, изображение корабля (ил. 2А), едва различимое на западной грани второго юго-западного столба внутри собора. Но возможна и иная трактовка данного рисунка - как Ковчега Спасения - и в этом случае граффити следовало бы рассматривать как изображение религиозно-мистического характера. В пользу подобного толкования свидетельствуют два креста: один изображен на носу корабля, вторым заканчивается вверху единственная мачта. Корабль напоминает по своему виду ладью. Острый приподнятый нос в его левой части круто загнут к основанию первого креста. Правая часть рисунка неразличима под многочисленными тонкими линиями, которыми был зачеркан этот рисунок, как впрочем и находившаяся справа от него надпись, совершенно теперь нечитаемая. На той же грани упомянутого столба правее корабля имеется процарапанный рисунок кисти руки (ил. 2Б). Иконографически она соответствует руке молящегося. Датировка затруднена, хотя ее нижняя граница, как и у находящегося рядом изображения корабля, соответствует 1408 г. - времени создания фрески, на которой были процарапаны оба рисунка.
Ил. 3 А. Перекрещивающиеся линии Б. Рисунок креста в киотце на северной стене алтарного прохода к жертвеннику
Наконец, последний рисунок, который может относиться к группе бытовых, находится на северной стене алтарного прохода к жертвеннику (ил. ЗА). Он представляет собой процарапанные крест-накрест линии, образующие некую фигуру из поставленных один на другой пяти ромбов (уменьшающихся кверху).
Ил. 4 Изображение священнослужителя в правой части косяка южного портала
Есть, правда, еще граффити с погрудным изображением человека, вероятно, священнослужителя (ил. 4). Оно находится на южной грани крайней справа полочки южного портала на третьем от цоколя блоке. Однако едва различимый нимб вокруг головы свидетельствует о том, что портретируемый не являлся обычным современником автора рисунка, и данное изображение, как некое проявление религиозного почитания, следует, видимо, отнести не к бытовым, но опять-таки к граффити религиозного характера. На время создания рисунка указывает явно относящаяся к нему надпись «Олекси(й)», датированная по палеографическим признакам А.А. Медынцевой концом ХѴІ-ХѴІІ вв. Следует также отметить тот факт, что среди белого камня, из которого были переделаны И.О. Карабутовым в 1888-1891 гг. все порталы собора, оказался и данный блок с уже имевшимися гаффити. Все остальные рисунки-граффити принадлежат к группе изображений религиозного характера (за исключением небольшого креста в прямоугольном киотце (ил. ЗБ) на упомянутой северной стене прохода к жертвеннику) и находятся на фасадах храма. Названный крест по времени совпадает с двухстрочной надписью, в начале которой он расположен. Эту надпись: «А се от стана позва попа да дьякона по...» А.А. Медынцева продатировала первой половиной XVI в.
Обследование собора показало следующее. Несмотря на то, что в ходе реставрации собора в 1888-1891 гг. почти половина старых белокаменных блоков на фасадах была заменена новыми, именно здесь (в основном на восточном и южном фасадах) концентрируется основная масса рисунков-граффити. При этом на северном фасаде их не обнаружено, на западном они единичны. Все они представляют собой изображения крестов разного вида и разной степени качества техники их исполнения. Точная датировка их затруднена, хотя многие имеют домонгольские аналоги на других белокаменных памятниках.
Ил. 5 Голгофский крест на стене южной апсиды
На восточном фасаде (включая северную и южную стены дополнительного алтарного нефа, возведенного мастерами Всеволода) имеется 27 древних крестов в большинстве своем правильной формы. Из них 19 крестов четырехконечные и по своему типу близки (за исключением трех) греческому кресту. 6 крестов Голгофские: 2 - на треугольной Голгофе, 2 - на одноступенчатой и 2 креста имеют двухступенчатую Голгофу. Один четырехконечный Голгофский крест (ил. 5) имеет на концах лопастей расширения в виде пламени свечи. На двух крестах - традиционное расширение в виде треугольников. Еще на двух крестах лопасти ограничены перпендикулярными черточками. 8 крестов являются шестиконечными, причем один из них (ил. 6А) процарапан в виде контура. Почти во всех случаях верхняя перекладина меньше нижней и расположены они параллельно, лишь у одного из них (ил. 6Б) нижняя перекладина короче верхней и имеет не совсем традиционный наклон - справа налево. Этот крест окружен силуэтами островерхих башен.
Ил. 6 Кресты и рисунок, напоминающий башни городской крепости, в южной части центральной апсиды
Кресты на этом фасаде располагаются не равномерно, а концентрируются в трех местах: 1) в северной части фасада (на обоих пилястрах и полуколонне северной стены дополнительного алтарного нефа, на северной полуколонне северной апсиды); 2) в угловом секторе между центральной и южной апсидами; 3) на двух блоках первого над цоколем ряда кладки - слева и справа от южной полуколонны южной апсиды. Такое «выборочное» местоположение процарапанных на камне изображений, разумеется, не может претендовать на какую-либо особую систематичность, хотя замечено на примере уже обследованных памятников, что в большей степени они концентрируются на апсидах и порталах (как и вообще в местах прохождения большого количества людей: на лестницах, в переходах). Это явление не может исключительно объясняться и вполне понятным стремлением авторов этих рисунков и надписей скрыться от посторонних глаз (как известно, священнослужители не приветствовали подобный способ излияния религиозных переживаний верующими), т.к., к примеру, на южном фасаде собора граффити достаточно многочисленны и располагаются равномерно. Наиболее достоверным объяснением подобной «избирательности» видится то, что на других участках стен эти рисунки просто не сохранились. Ведь стены белокаменных соборов снаружи покрывались побелками, обмазками, иногда штукатуркой и даже фресковой росписью. Поэтому изображения процарапывались как на открытых участках кладки, так и поверх обмазок. В этом нас убеждает, например, рисунок неизвестного святого на западном портале Рождественского собора в Суздале, где сама фигура его процарапана непосредственно на поверхности белого камня, а ноги оказались нанесенными поверх фрагментарно сохранившейся древней побелки. Вторая причина того, что на многих участках восточного фасада граффити не сохранились, кроется в значительной переборке древней белокаменной кладки и замене многих блоков новыми во время упомянутой реставрации собора в XIX в.
Ил. 7 Схема нижней части южного фасада. Рамкой отмечены блоки с граффити, серым тоном - блоки, замененные И.О. Карабутовым в 1888-1891 гг.
Как уже было отмечено, на южном фасаде граффити располагаются более равномерно, их плотность значительно выше (ил. 7). Здесь древние рисунки-граффити также представлены исключительно крестами. Всего их (четко бесспорно читаемых) 33. Среди них имеются: 7 Голгофских крестов, 3 шестиконечных и 30 четырехконечных крестов. Среди последних выделяются: 4 креста в кругах, 2 креста в прямоугольниках, 16 - близки по иконографии греческому кресту.
Ил. 8 Кресты-граффити на западном фасаде
На западном фасаде граффити обнаружены только на втором от юго-западного угла прясле (ил. 8). Несмотря на значительную выщербленность поверхности блока, хорошо видны 6 крестов: 3 Голгофских, 2 греческих, 2 шестиконечных (остальные - четырехконечные), 2 имеют треугольные расширения лопастей, у 2-х они в виде круглых углублений, у одного - концы лопастей ограничены перпендикулярными засечками. Данные кресты имеют достаточно архаичную иконографию и благодаря имеющимся датированным аналогам на стенах церкви Бориса и Глеба в Кидекше, Золотых ворот и Дмитриевского собора во Владимире, Рождественского собора в Суздале, а также в фасадной резьбе 1234 г. Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (ил. 9) без всяких сомнений могут быть датированы домонгольским периодом.
В целом, древние граффити главного храма Владимира демонстрируют прочно сложившуюся и широко распространенную в Древней Руси традицию оставлять на стенах храма молитвенные обращения к Богу, не только посредством надписей, но и в виде рисунков, наделенных сакральным значением. Как особенность обнаруженных на Успенском соборе граффити (в сравнении с другими белокаменными памятниками Владимиро-Суздальской земли) следует отметить практически полную принадлежность их к религиозной тематике.
Наше представление о белокаменном храме будет неполным, если мы не расскажем еще об одной удивительной странице его ЖИЗНИ. Еще недавно мы представляли его внешний облик таким, каким он и выглядит в натуре, то есть в природном состоянии. Идеально белым или с тонкими оттенками теплого или холодного тонов. То есть слегка золотистым или чуть серым. А если учесть, что камень в кладке совершенно разный, то с целой гаммой нежнейших цветовых оттенков и переходов. К такому виду его мы и привыкли. Сегодня каждая из девяти сохранившихся белокаменных построек именно такой и предстает.
И трудно, почти невозможно поверить, что еще совсем недавно наши ближайшие предки видели их совсем другими - белые резные камни или сочетались с цветным заполнением фона или были полностью раскрашенными. Что это? Скоротечная мода или давняя традиция? И что за этим стоит — эстетика или жизненная потребность? Или то и другое вместе. Даже при беглом знакомстве с возникшей проблемой вопросов возникает много. Их появилось еще больше, когда от собственных умозаключений мы перешли на строительные леса. Это были 1970-е годы. Тогда началась планомерная реставрация белокаменных храмов. Сначала Дмитриевский собор, затем Успенский, церковь Покрова на Нерли, Золотые ворота, Георгиевский собор в Юрьев-Польском, Рождественский в Суздале. И везде при нашем внимательном взгляде камень обнаруживал цвет.
Больше всего открытий дал Дмитриевский собор. В самых затаенных местах еще находились следы старых покрасок и побелок. Вооружившись скальпелем, мы начали их расслоение, уходя все дальше вглубь веков. Вначале один цвет следовал за другим, затем стал перемежаться с белой побелкой, а затем пошли следы одних побелок. И так до десяти-пятнадцати слоев. В разных местах по-разному. Начала выстраиваться определенная последовательность их нанесения. Но одних натурных данных было еще недостаточно, чтобы говорить о времени появления каждого из слоев. Цвет и время необходимо было увязать воедино. Начались кропотливые архивные поиски, не менее увлекательные, чем натурные.
Пересмотрено было все. Но полного удовлетворения не наступало. Документы обрывались XVII веком. А далее только скудные летописные известия. К счастью, вновь помогли реставрационные работы. Но на другом памятнике - на Успенском соборе во Владимире. И буквально в тот же год. Под поздними штукатурками и записями в труднодоступных местах за иконостасом обнаружились фрагменты орнаментов и часть фигур святых (пророков?). Они были расположены на северном и южном фасадах бывшего собора Андрея Боголюбского. Когда Всеволод III расширил храм, то эти стены оказались внутренними. У нас появилось прямое подтверждение того, что снаружи Успенский собор первоначально был расписан (1161). Правда, первые следы фасадной живописи здесь обнаружили при реставрации еще в 1880-е годы, а в 1918 году известный реставратор и художник Игорь Эммануилович Грабарь расчистил и укрепил. Тогда в северной галерее собора на фасаде первоначального храма между колонками аркатуры открылись изображения двух пророков со свитками и двух павлинов. Это была самая ранняя живопись в соборе, имевшая для истории искусства огромный интерес. Но другая сторона открытия особого внимания тогда не привлекла. Далеко идущих выводов не последовало. И вот новые находки. Сомнений больше не оставалось — храм Андрея Боголюбского имел на фасадах живопись.
А далее череда новых открытий. Оказалось, что в разные времена белые камни расписывались и на храме Покрова на Нерли (1165), и на соборе Рождества Богородицы в Суздале (1222-1225), и на церкви Бориса и Глеба в Кидекше (1152), и на Георгиевском соборе в Юрьев-Польском (1230-1234). Но самое ошеломляющее нас ожидало на Золотых воротах во Владимире. Под многовековыми слоями штукатурок и побелок открылись фрагменты фресок на своде хорошо всем известной проездной арки. Оказалось, что она была расписана в то самое время, когда были построены Золотые ворота, - в 1164 году. Не останавливаясь пока на подробностях, отметим главное - живопись находилась на наружной части постройки. Становилось ясно, что роспись белокаменных фасадов была тогда обычным делом. Как и побелка храмов. Итак, у нас в руках было начальное звено этой цепи. И самое убедительное - фрагменты фресок в подлинном виде. Можно себе представить, какое это было великолепие, когда храм одевался в живописный наряд. Но это было не все.
Снаружи многие его декоративные детали покрывались золотом. Вот лишь одно летописное свидетельство. Оно относится к Успенскому собору во Владимире, построенному Андреем Боголюбским. Он «верх (главу) бо золотом устроил, и комары (закомары) позолоти, и пояс (аркатурно-колончатый пояс) златом устрой каменьем усвети, и столп (барабан) позлати и изовну церкви, и по комарам же поткы (скульптурные изваяния птиц) золоты и кубъкы (вазы) и ветрила (флюгера) золотом устроена постави, и по всей церкви и по комарам около». И это не вымысел. Когда в конце XIX века на соборе проводили реставрацию, найдены были остатки золоченой меди, которой, как оказалось, оковали даже простенки между окнами барабана и белокаменные колонки аркатурного пояса.
Итак, мы установили начало пути развития наружного убранства храма и знаем его завершение. Значит, традиция эта не прерывалась. Выпадавшее среднее звено необходимо было восстановить. Но летописи молчали, а натурных следов не было. И не удивительно. Этого следовало даже ожидать. После монголо-татарского нашествия храмы стояли в запустении. Русь бедствовала. А когда Москва встала на ноги, то строить и украшать стали прежде всего там. К концу XV века белокаменные храмы в Кремле уже стояли. До владимирских же руки не доходили долго. Поэтому здесь ни на кого уже не полагались, а обходились своими скудными средствами. Чтобы освежить храм, его просто белили известью. Это была давно испытанная практика. Существовала даже профессия «белильника». Когда в 1194 году Всеволод III решил отремонтировать собор в Суздале, он пригласил также и мастеров «известью белити». Но если возможность представлялась, то фасады храмов вновь оживали красочным сиянием. Но такое могло представиться только в XVI веке - наиболее благополучном для России. Уже Иван III (1440-1505), венчанный на царство в 1462 году, официально стал именовать себя с 1485 года «государем всея Руси». Это ко многому обязывало. После возведения белокаменных соборов московского Кремля строить стали и в провинции. На владимирской земле архитектурная деятельность заметно оживляется при Василии III (1479-1533) и его сыне Иване Грозном (1530-1584).
Все подводило к тому, что воссоздать недостающее звено в нашей цепи можно было только обратившись к опыту строительства, прежде всего, этого времени. То есть подтвердить в нашем случае дальнейшую жизнь традиции наружной росписи храмов путем аналогии. Это довольно распространенный в реставрации метод восстановления утраченного. И здесь вновь помогли реставрационные открытия. Вначале под росписями XVII столетия обнаружились остатки фресок на входных порталах Успенского собора Княгинина монастыря во Владимире (начало XVI века). Еще более значительные следы раскраски белокаменных порталов XVI века сохраняют Троицкий и Покровский соборы в Александровской слободе. Недавнее раскрытие в последнем из-под закладки резного белокаменного архивольта портала явно говорит о его раскраске. Немец-опричник Генрих Штаден, побывавший в Александровской слободе во времена Ивана Грозного, отметил в своих записках необычность внешнего вида царских построек, сочетавших красный цвет с белым. Другой немец несколькими десятилетиями позже, в 1620 году, говоря о том же Покровском соборе, тоже отметил: «камни расписаны разными красками так, что один черный, другой белый и посеребренный, третий желтый и позолоченный, на каждом нарисован крест. Все это представляет красивый вид для проезжающих мимо дорожных людей».
Перечень отрывочных находок фасадных росписей и раскрасок можно продолжить. В 2010 году, при реставрации Рождественского собора в Суздале мы обнаружили под поздними обмазками и побелками хорошо сохранившиеся фрагменты росписей южного и северного порталов. Они раскрыты в труднодоступных местах примыкания портальных дверей к белокаменным откосам. Как показали исследования, живопись относится к 1635 году, времени внутренней росписи собора. Ясно, что традиция эта продолжала жить. Только красочные покрытия чередовались временами с побелкой. Но ее тоже надо рассматривать как раскраску фасада в белый цвет.
Вот теперь вся цепочка сомкнулась. Расслаивая один за другим слой покрытий на Дмитриевском соборе, мы дошли до побелок. Они наверняка принадлежали XVII столетию. Это время самозванцев на престоле и интервенций с Запада. Храмы вновь запустели. Первым Романовым было не до их благолепия. Шли постоянные войны с Польшей, со Швецией, с Турцией, Крымским ханством. Россию потрясали церковные расколы, крестьянские войны, стрелецкие бунты. А Петр I и вовсе церковь вниманием обделил. Больше брал, чем давал. Успенский собор во Владимире к концу XVII века был настолько плох, что «иждивением» стольника Григория Андреевича Племянникова к его углам в 1708 году были пристроены контрфорсы (подпоры), чтобы он только не развалился. Это и понятно, если он выглядел, судя по описанию того времени, следующим образом: «... деревянная кровля весьма обветшала, отчего в оной церкви и во олтаре во многих местах имеется превеликая теча, и от той течи во многих местах стал иметь камень в сводах великое повреждение к разрушению, и из многих мест из сводов падают камни».
Если таким был кафедральный собор, то другие еще хуже. Поэтому вся первая половина XVIII века ушла на приведение белокаменных храмов в элементарный порядок. На том же Дмитриевском соборе побелки известью отмечены в документах за 1719 и 1756 год. Это совпадает с нашим натурным исследованием. А вот при Екатерине II дело меняется. Она самолично посетила Владимир. В 1768 году на приведение «в надлежащий вид» Успенского собора было выделено 14 тысяч рублей - по тем временам сумма огромная.
В 1788 году наступил черед Дмитриевского собора. Его «побелили и покрасили». Побелили резьбу, а покрасили фон между резьбой и остальные части фасадов без резьбы. В наших послойных раскрытиях это соответствует бирюзовому цвету (эпоха барокко). Далее очередность цветных покрытий следующая: 1807 год — охристый (эпоха классицизма), 1846 - «бланжевый» (телесный, эпоха эклектики), 1882 - темно-красный (русский стиль). 1886 - светло-синий («церковный» цвет). В 1895 г. соотношение меняется: резьба красится в темно-серый цвет, а фон, напротив, в белый. Это было последнее поновление фасадов в цвете в духе модного тогда архитектурного стиля «модерн».
Наступившая революция и советские годы решительно прервали эту традицию. Но возраст у нее оказался столь солидным, что возникает естественное желание узнать, что же стояло у её начала и каковы последствия её конца. Александр Скворцов. Наследие земли Владимирской. Русь белокаменная. 2012.Успенский собор Граффити XII – нач. XV в. церкви Покрова на Нерли Граффити Золотых ворот в г. Владимире Граффити церкви свв. Бориса и Глеба XII в. в селе Кидекше
