Иевлева (Павленко) Валентина Григорьевна
Иевлева (Павленко) Валентина Григорьевна (1928 г.р.) – актриса, писательница.
Валентина Григорьевна Иевлева - прямой потомок адмирала времен Петра I Сильвестра Петровича Иевлева, строившего в 1702 году верфь в Соломбале. Он явился одним из главных героев романа Ю. Германа «Россия молодая».
Валентина Григорьевна Иевлева родилась в 1928 году в городе Соломбала (Архангельская область). В 1937 г. арестован и расстрелян отец.
В 1945 г. родилась дочь Белла. «Его звали Белл Рауграф, американец. Мы познакомились в Интерклубе на танцах. Ему 20 лет было, мне 15. Четыре месяца, пока он здесь был, мы встречались, потом его корабль ушел обратно в Америку. Переживала я очень. Глупо было думать, что он вернется. Корабли же по океану идут, их бомбят. Сколько погибло кораблей… В 17 я родила дочь… А дочку я назвала Белла».
Валентина Иевлева. 1946 год
26 сентября 1946-го — ученица первого курса архангельской театральной студии.
«Самые красивые девочки Архангельска ходили в Интерклуб, и всех посадили. Интерклуб сделали во время войны, чтобы иностранные моряки, которые по ленд-лизу привозили нам продукты, могли где-то отдохнуть. Они шли через моря, под бомбами везли нам помощь… Естественно, для них было все.
Как-то идем мы с подругой и слышим — очень красивая музыка. Не наша. Подошли — швейцар не пускает, говорит: вход только с иностранцами. Мы, разочарованные, пошли. Вдруг два иностранца идут, спрашивают: «Хотите в клуб?» И провели. С тех пор этот клуб был моим домом. Меня сразу начали провожать, на следующий день всегда было назначено свидание… Обстановка там была такая красивая: барский особняк, кругом ковры, диваны даже из Москвы выписали. Мы, девочки войны, ничего этого не видели… Музыка хорошая, танцы каждый вечер, поклонники… Скоро видим: одна девочка исчезла из клуба, вторая, третья… Аресты.
Скоро иностранцы узнали, что девочек арестовали. Англичане даже устроили бунт, что их русских жен не выпускают из СССР, а что толку? Жен тоже посадили. Кого-то брали за шпионаж, кого-то — за измену родине».
Портрет американского моряка
«Когда из лагеря вышла – ничего у меня не было: мама умерла, дочку отдали в детдом. А фотография сохранилась. Его звали Белл Рауграф, американец. Ему 20 лет было, мне 15. Четыре месяца мы встречались, потом его корабль ушел обратно в Америку. Переживала я очень».
Валентина была арестована в числе девушек, посещавших Интерклуб, созданный в Архангельске для развлечения моряков северных конвоев. Как и остальных, ее обвинили в шпионаже для английской и американской разведок. Следствие проходило в Архангельской внутренней тюрьме КГБ. Доказать факт шпионажа не удалось, и обвинение было переквалифицировано на статью «антисоветская агитация». «Агитацией» стали разговоры Валентины с тюремной «наседкой» — специально подсаженной соседкой по камере.
«Забрали из дома, привезли в какое-то учреждение, завели в кабинет. Все ушли, я села на диван и жду. Вошел мужчина, сел у стола, стал что-то читать. На меня — ноль внимания. Час сижу, два, три, наконец, спрашиваю: «Почему меня сюда привезли?» Он поднял глаза: «Я ваш следователь. Ордер предъявим». И ушел. А я три дня сидела в кабинете. Спала на диване, охранники приносили мне из буфета кисель и булочки. Через три дня мне предъявили обвинение в шпионаже для американской и английской разведок. Сначала меня вызвал следователь, говорит: «Вы знаете, что вход в Интерклуб — это переход границы?»
— Вот уж не знала, что наша граница так плохо охраняется, что можно свободно ходить туда и обратно, — говорю.
Следователь как заорет:
— Не остри! Да я тебя сгною!
Допрашивал он меня ночами, требовал, чтобы я созналась в шпионаже, но ни про что конкретное не спрашивал — понимал, что это все враки. Соседка по камере все время уговаривала: «Подписывай! В лагере такая же жизнь, а если не подпишешь, тебя никогда не выпустят». Потом соседку увели, а меня обвинили в антисоветской пропаганде. Я действительно говорила ей, что русские солдаты за бутылку водки готовы сделать что угодно, а американцы не такие. Этого оказалось достаточно: «Дискредитация советских военных». И все. Про шпионаж уже и не вспоминали.
Меня судил военный трибунал. Прокурор потребовал 10, суд дал шесть. Я приняла их как… как ожидаемое.
Дали последнее слово. Ничего не стала говорить, только: «Отдайте мои фотографии». Судья: «Это не наше дело, это к следователю». А следователь сказал, что «все сожгли, как не относящееся к делу». Такая меня злость взяла! Папины фотографии они сожгли! Сначала самого расстреляли, теперь карточки его сожгли. Папу арестовали в 38-м. Он болел как раз, его забрали с постели и увели, за что — не знаю. Мама носила передачи в тюрьму. Одну передачу приняли, две, три. А на четвертую вернули папин костюм и сказали больше не приходить. Они, наверное, расстреливали в кальсонах».
10 января 1947-го — приговор военного трибунала: шесть лет исправительно-трудовых работ и три года поражения в правах. Февраль 1947-го г. — этапирована в Молотовск.
«Я никогда ничего не боялась, была отчаянная: что будет — то будет. И жизнь самоубийством кончала, и стреляли меня, и резали — ничего не боялась.
В первый же день в лагере нас отправили на цементный завод. Я должна была грузить цемент в тачку и отвозить на котлован. Первый раз нагрузила, а сдвинуть не могу. Бросила тачку — и за шесть лет больше не работала ни одного дня. Травилась, мастырку делала, но на работу не выходила.
Что могут сделать отказникам? Ну, посадят в карцер на 300 грамм хлеба. Посижу, стану доходягой — меня сразу в госпиталь, на усиленное питание. Один раз на лесоповале замерзла, пошла к костру. Там бесконвойники сидят. Подсела, греюсь и вижу: конвоир бежит, аж винтовка трясется. Подбежал — и давай меня бить, прямо прикладом. Оказывается, я перешла заграждение. Поднял меня, повел к бригаде. И вдруг говорит:
— Сходи с насыпи. Иди к лесу.
— Зачем?
— Сходи!
Я пошла — а он из винтовки мне в спину. Но у него осечка! Он снова стреляет — пуля мимо уха прошла. Третий раз — осечка. Он со злости как закричит диким матом: «Давай назад!»
Оказывается, он сам заключенный, за поимку беглого его досрочно освободят. Не будь осечки, меня бы как раз у леса нашли… В общем, дали мне 15 суток карцера за побег. Сижу избитая, голодная… Думаю: нет, не могу я так все шесть лет! Вышла из карцера, вижу — бочка с негашеной известью стоит. Подбежала, зачерпнула — и выпила. Так было больно, внутри все жгло! Лежу, больно невыносимо, вода обратно носом идет, фельдшер из санчасти не знает, что со мной делать. Лет 20 я потом мучилась, у меня сужение пищевода было. Но после того как один раз пытаешься, больше никогда не будешь кончать с собой. Потом я уже поняла, что и в лагере можно жить».
Из-за отказов от работы Валентину постоянно этапировали из одного лагеря в другой.
Лагпункты: Лысая гора, 501-я стройка, 310-я колонна, Лабытнанги.
В. Иевлева 40-е гг.
1949-й г. — этапирована в Лабытнанги. «На лагпункте в Лабытнанги работал вольнонаемный, начальник бытовой части Капарулин. Он дал мне блатную работу — заведовать каптеркой. И еда в моих руках была, и одежда. Как раз прислали наволочки: красивые, ситцевые, цветные. Я нашила себе из них длинных платьев, красивая была, как королева.
Однажды случай был удивительный. Начальник спецчасти капитан Дедовцев, который принимал этап, увидел меня и увез к себе домой. Благоустроенная квартира, старушка мать. Посадил за стол, накормил и говорит: «Ты мне нравишься. Могу тебя досрочно освободить, если ты будешь со мной». Вдруг стук в дверь — его вызывают принимать этап. Он ушел, а его мать все плачет, плачет… Спрашиваю: в чем дело?
— Да как же, он, чтоб с тобою жить, отправил жену и двоих детей к теще.
Я сказала: «Не плачьте, я уйду». Как она умоляла меня остаться: «Он меня убьет, он велел тебя не пускать». Но я вернулась на пересылку. Да-а-а… жизнь была интересная».
Перевозка на баржах через Обь в тундру. Работа в клубе, в лагерном театре. «В театр меня взяли в Салехарде. Я же училась на актрису, мечтала о драматических ролях. Так радовалась, что могу теперь играть! Это великое счастье — играть!
«Я себя считаю крепостной актрисой. После освобождения я играла в Доме железнодорожников, вела драматический кружок. Но пик славы был в заключении. Да, славы! Меня знали все. Подходили, узнавали, благодарили…
Выступали мы в клубе, под баян танцевали разные танцы: и яночку, и гопак. У меня была своя концертная программа: Лесю Украинку читала, финальную сцену из «Евгения Онегина»… Романсы у нас пел Леша Петропавловский, до ареста — директор филармонии в Чебоксарах. Он очень ухаживал за мной. Приносил мне, бедняжка, сахарный песок. В день выдавали по ложечке, он накопит за пять дней — и горстку несет».
Знакомство с поэтом Лазарем Шерешевским.
Мама не выдержала разлук, умерла в 47 лет в 1950 от разрыва сердца.
1952-й г. — освобождена в связи с окончанием срока. Вернулась в Архангельск, взяла дочь из детского дома. «Ну что рассказывать, как освободили: дали паспорт, билет до Архангельска — и езжай. Мама умерла, два года меня не дождалась, дочку отдали в детдом. Сейчас ей 67 лет, и она ничего про него не помнит. Ничего. Память такая избирательная вещь… Еще я никогда ни на кого не злилась. Когда я освободилась, та, которая на меня стучала, — Комарова… Я знала, что она стукачка, что она поиграла с моей судьбой немножко. И когда приехала в Архангельск, пошла к ней в гости. Ох, как она испугалась! Тут же позвонила по телефону, вызвала сына. Думала, я мстить буду. А я просто наслаждалась ее страхом. Не стыдила, ничего. Просто спрашивала: как жили, что новенького… Посидела, поговорила и ушла.
Я всегда с удовольствием о лагере вспоминаю. У меня была очень счастливая жизнь. Была у меня в Архангельске подруга, Лида, она за военного вышла и спилась. Красивая, хорошо играла на гитаре — и вот, пожалуйста… Так что кто знает, что со мной было бы, если б не лагерь. Да, много случалось несчастий, но я их преодолела. Я победила. Победитель не может быть несчастлив.
Вот вы говорите: «осудили несправедливо». Почему — несправедливо?! Если я жила в стране, в которой сказано, что с иностранцами встречаться нельзя, — значит нельзя, а я пошла и нарушила закон. Конечно, в законах такое не написано, но это ж война, там свои законы. Да, Интерклуб создали легально, потому что так было надо, так было выгодно. Но иностранцы, считай, уже были враги. Почему иначе холодная война началась? Так что наказали меня заслуженно.
Я ни о чем не жалею. Абсолютно. Интерклуб — это самые счастливые мои годы, с 15 до 18 лет. Три года. За них я готова еще шесть лет посидеть.
Одно меня только преследует… Когда меня арестовали, я собиралась на свидание. Меня грек ждал. До сих пор часто его вспоминаю, думаю: что с ним, как, жив ли… Он ведь не понял, почему я не пришла. Вдруг обиделся?..»
В 1953 г. безуспешно пыталась устроится на работу в городах Первомайский, Мирзачуль, Мариуполь, Сухуми, Салехард.
Замужество за солагерником. В своих воспоминаниях Валентина Григорьевна пишет: «...Только приехала на Ярославский вокзал - меня встречает Геннадий со своей сестрой Алей. Едем к нему в Подлипки. Вхожу в дом, большая семья за столом. Празднично накрыт стол. Не успела я сесть за стол, входит милиция, у меня проверяют документы, забирают в милицию. Испуганные Геннадий и его мать идут со мной. Мне дают 24 часа выехать на 101-й километр. Геннадий и его мать едут со мной. В Струнино». Так Валентина Григорьевна оказалась в 1953 году на 101-ом километре, в Струнино.
1959 г. — реабилитация В.Г. Иевлевой Военным трибуналом Ленинградского военного округа.
1961 г. — Работа в Москве ученицей официанта в ресторане на Ярославском вокзале; официанткой в Парке культуры, в ресторане "Арагви", Серебряном Бору; в вагоне-ресторане.
1967 г. — поступление и учеба заочно на режиссерском отделении института имени Крупской.
1970 г. — постановка пьесы "Кто он?", выступления на клубных сценах.
1974–1975 гг. — работа в вагоне-ресторане.
1975–1978 гг. — работа горничной гостиницы Министерства приборостроения в Москве.
В 1978 г. вышла на пенсию.
– Именно творчество спасло меня от смерти в лагере. Все молодые годы я мечтала стать актрисой, но жизнь вырвала меня из этой мечты, и я оказалась совсем в других условиях. Но и там я играла. От всех тяжестей жизни я отдыхала на сцене, – говорит актриса.
У Валентины Григорьевны огромное количество друзей по всему миру. И все они известные люди, с которыми наша землячка когда-либо снималась в кино или в театре. Прежде всего, это две ближайшие подруги Павленко – Татьяна Окуневская и Зоя Федорова, а также Евгений Матвеев, Евгений Леонов, Изабелла Юрьева, Людмила Гурченко, Никита Михалков, Алла Пугачева. И это далеко не все.
Нелегкой была актерская судьба Валентины Павленко. После обвинения в связи с иностранцами и в шпионаже ей отказывали в главных и даже во второстепенных ролях в кино и театре. От творческого "голода" спасла Зоя Федорова – она привела Валентину Павленко на Мосфильм. Хотя бы массовка стала доступной для Валентины Григорьевны. С тех самых пор Павленко с ней очень дружила до самой её смерти.
У Никиты Михалкова снималась в киноленте "Пять вечеров" (1978). Играла эпизодические роли в различных фильмах, в т. ч. в фильмах «Отец Сергий» (1978), «Тегеран-43» (1981). С Аллой Пугачевой Валентина Григорьевна пересекалась на съемке фильма "Женщина, которая поет" (1978), с Евгением Матвеевым в фильме "Бешеные деньги" (1981), с Костолевским – в "Тегеране-43". Блокнот с автографами и пожеланиями известнейших людей актриса до сих пор хранит у себя дома. А дорогие сердцу воспоминания о близких войдут в книгу Валентины Павленко.
С 1988 г.— написание воспоминаний. Активное участие в работе общества "Мемориал". Выступление по телевидению в передачах, посвященных ГУЛАГу.
В дневнике 1990 года Валентина Григорьевна описывает свою повседневную жизнь в Струнино Владимирской области, где проживает с сыном Геннадием, больным шизофренией, свои вылазки к подруге на пункт приема макулатуры, где ищет интересные книги, кратко рассказывает о телепередачах и видеофильиах, прочитанных книгах. Красавица в молодости, она и в свои 62 года все еще имеет множество поклонников и подруг. Она многодетная мать и переживает сложные отношения со своими детьми и внуками.
В 1994 г. вышла книга воспоминаний "Непричесанная жизнь" в издательстве Московского историко-литературного общества "Возвращение".
О Валентине Григорьевне Иевлевой – Павленко снимают фильмы, делают передачи. К ней в гости, в небольшой городок, приезжают из Франции, Англии, Нидерландов. О ней написано несколько десятков книг и статей.
Как героиню сталинских времен ее приглашали на передачу "Большая стирка" и "Город женщин".
27 октября 2016 года в офисе Международного "Мемориала" в Москве открылась выставка, "58-я. Неизъятое", приуроченная ко Дню памяти жертв политических репрессий в СССР. На экспозиции, охватывающей временной отрезок с 1937 по 1958 годы, в одном выставочном пространстве представлены фотографии и бывших осужденных по 58-й статье ("контрреволюционная деятельность"), и сотрудников ГУЛАГа.
Валентина Григорьевна Иевлева-Павленко
На выставка «Александров – столица 101 километра» Литературно-художественного музея Марины и Анастасии Цветаевых в гор. Александрове часть экспозиций посвящана Валентине Григорьевне Иевлевой. Одними из запоминающихся экспонатов являются – книжки писательницы и актрисы Валентины Иевлевой-Павленко «Непричесанная жизнь» и удивительная, сделанная заключенными икона Николая Чудотворца, привезенная в «александровскую ссылку» актрисой с объекта 501503 - заброшенной ныне железной дороги Салехард-Игарка.
Владимирское региональное отделение Союза Писателей России
Владимирская энциклопедия
|
