Фрида Ивановна Сидорина родилась в 1906 году в г. Коврове.
От стен подвала тянуло сыростью, рука холодела, касаясь ледяного кирпича, но девушка продолжала осторожно спускаться. Выщербленные ступеньки кончились, и в темноте затрепетал огонек керосиновой лампы: сделала несколько шагов к свету. Вокруг закопошились груды лохмотьев, из них стали высовываться обросшие головы, чумазые лица.
— Кто такая? Зачем пришла? — раздался басок из темноты.
Фрида перекинула назад тугие пепельные косы и вскинула голову:
— Я — комсомолка, — ответила негромко, — пришла, чтобы вывести вас в новую, светлую жизнь.
Дружный хохот был ей ответом. Высокий плечистый парень очутился рядом:
— А этого не хочешь? — он распахнул грязную гимнастерку на груди, порылся за пазухой и, найдя в складках что-то, бросил на девушку.
— На, агитатор! Меня кусала, пусть тебя покусает.
Фрида едва успела отстраниться, но сразу же взметнулись руки, еще и еще! Девушка попятилась, а хохот все нарастал.
— Все равно я приду еще! — крикнула она, бросившись к выходу.
— Приходи, приходи, еще не так угостим, — неслось ей вслед. Выскочив на улицу, Фрида глубоко вдохнула свежий осенний воздух, слезы брызнули от обиды. Она-то к ним со всей душой, а они как! Если бы был жив отец, он обязательно подсказал бы выход. Рабочий, член партии с 1917 года, он умел преодолевать трудности и учил этому ее. Но как поступить сейчас? Мать далеко, в родном Коврове, не добежишь туда в один момент, не долетишь.
Задание комсомольской организации (а в комсомол Фрида вступила в 1923 году в Коврове) медицинского факультета было четким — перевоспитать группу беспризорников, которые собирались на Смоленском рынке. Комсомольцев инструктировал помощник самого Дзержинского и сказал, что это дело государственной важности. Это Фрида хорошо понимала, но как подступиться к своим подопечным?
Через несколько дней, едва выдалось свободное от лекций время, Фрида ранним утром затерялась в шумной базарной толпе.
На рынке торговали всякой всячиной. С лотка вкусно пахло пирогами с капустой. В кармане легонького пальто звякнули монетки: куплю пирогов своим подопечным. Но сколько их? Наверное, там человек пятнадцать, а, может, и двадцать? Тридцать? Ладно, куплю на все, сколько выйдет!
С кульком пирогов она снова стала спускаться в темноту подвала. Потянула на себя едва прикрытую дверь. От старого, затхлого воздуха чуть не задохнулась.
— Здравствуйте, ребята!
— Ребя, агитатора принесло!
Девушка сделала несколько шагов вперед:
— Я подумала, может быть, вы еще не завтракали? Угощайтесь, пожалуйста, вот пироги...
— Гы-гы-гы, — пронеслось под мрачными сводами, — агитационные пироги!
Фрида молча развернула газету и пристроила на разбитом ящике, рядом с лампой, свой гостинец.
Ближайшие шумно потянули носами воздух, и чернявый, маленький, чумазый мальчишечка не выдержал, молниеносно схватил пирог и запихал его в рот целиком.
— Брось, Гришка, отрава! — злой голос стеганул Фриду, как плеткой. Девушка бросилась к мальчику, как будто стараясь заслонить его от этого голоса из темного угла.
— Не бойся, мальчик, ешь! — Фрида погладила малыша по грязным вихрам. — Чем так говорить, можете и сами попробовать,— сказала кому-то в темноту.
— И попробуем! — вразвалку из дальнего угла вышел плечистый парень, лет семнадцати. Неторопливо оттопырив мизинец, он церемонно взял двумя грязными пальцами пирог:
— Фи, правда, съедобные. Налетай, братва!
В мгновенье ока пироги были расхватаны, и только пустая промасленная газета напоминала, что они были.
В этот день Фриде удалось, наконец, составить список «своих» беспризорников, вожаком у которых оказался Мишка Соловей, тот самый крепкий парень, определявший съедобность пирогов.
Ребята привыкли к своему агитатору, ждали ее прихода. За два года ей удалось некоторых мальчиков вернуть к своим родителям, других отправить в детские дома, устроить на работу. Это было одно из поручений комсомолки, студентки медицинского факультета II Московского государственного университета.
Вместе с товарищами Фрида Сидорина трудилась на ремонте домов Москвы. В те годы студенты сами содержали себя — был такой «стол труда», где давались наряды на работу. Помощи от матери, у которой на руках были младшие братья, ждать не приходилось. Зарабатывали себе сами.
Она стала хирургом, не подозревая, какой тяжелый груз взвалила на свои девичьи плечи. Если бы выбор предстоял сейчас, то ответ Фриды Ивановны был бы иным — ни в коем случае, никогда! Но тогда, в 1930, ей было всего двадцать пять и, казалось, не было на свете дела, которое было бы неподвластно ее сильным рукам спортсменки, закаленной систематическими тренировками.
После окончания учебы была направлена в село Загорье Гаврилово-Посадского района Ивановской области, где заведовала участковой больницей, где приходилось быть, и детским врачом, и зубным, и даже... ветеринарным! Да, да, брала справочник и давала советы, как лечить лошадь. В 1932 году муж, работавший в Москве, потребовал, чтобы она все-таки оставила сельскую больницу и переехала к нему. Фрида Ивановна поступила работать участковым врачом II городской больницы. Через два года она была рекомендована в интернатуру хирургического отделения больницы № 6. Все более сложные операции становились доступны молодому хирургу. В 1938 году пригласил Фриду ординатором профессор Петр Александрович Герцен (внук А.И. Герцена) в госпитально-хирургическую клинику I Московского ордена Ленина медицинского института. Став затем аспирантом, Фрида начала собирать материалы для кандидатской диссертации по теме «Влияние тромбофлебита на ближнюю артерию нижних конечностей». Перед молодым ученым открылись блестящие перспективы, но... шел 1939 год. В войну с белофиннами Фрида Сидорина была начальником хирургического отделения полевого госпиталя. А 23 июня 1941 года в четыре часа утра она уехала в поезде, который шел на Бобруйск, чтобы там стать хирургом медсанбата одной из воинских частей. При ней был пакет с пятью сургучными печатями о ее назначении, распечатать который там, куда ее послали, так и не пришлось. Поезд был обстрелян немцами. Вернулась в Смоленск, где ее направили в другой госпиталь ведущим хирургом и заместителем начальника по медицинской части.
Работала Фрида Ивановна и во Владимире, в госпитале. Владимирцы запомнились ей особо сочувственным отношением к раненым, медсестры, санитарки были в нужном количестве, бесперебойно поступала донорская кровь для раненых. В августе 1942 года доктор Фрида Сидорина была отозвана в 61 Армию Западного фронта ведущим хирургом госпиталя. В ноябре 1942 года была ранена в левую голень с повреждением костей. Лето 1943 года застало ее вместе с госпиталем под Курском. Здесь, в шалаше, накануне наступления наших войск, ее приняли в члены партии. Во время боев на Курско-Орловской дуге майору медицинской службы Сидориной пришлось сделать тысячи операций. Персонал госпиталя работал на пределе человеческих возможностей, и, когда, едва держась на ногах от усталости, хирург Сидорина наклонилась над очередным раненым, взрывная волна от разорвавшегося рядом снаряда сорвала палатку и врача отбросило на много метров в сторону. От боли потеряла сознание. Когда пришла в себя, узнала лица своих товарищей, но слова их не доходили до нее. «Полная потеря слуха. Неужели с любимой хирургией покончено?»
К счастью, недели через две слух восстановился, силы возвратились, и Фрида Ивановна вновь заняла место у операционного стола.
Орден Красной Звезды, Орден Отечественной войны II степени, 13 медалей — так оценила Родина вклад доктора Сидориной в общую победу. Более десяти тысяч операций в годы войны, а сколько она сделала их почти за пятьдесят лет своей практики?
Как-то доктор Сидорина совершала туристскую поездку на пароходе в Африку. Любуясь экзотическим закатом, она услышала, что больной женщине срочно требуется хирург. Подошла к капитану, назвала себя, свою специальность, но ей не поверили. Члены их интернациональный туристской группы, среди которых были французы, американцы, просто не могли взять в толк, что милая советская женщина — хирург! В их представлении это совершенно нереально: врач — женщина, а особенно хирург.
Случай требовал срочного вмешательства, три дня до порта больная не выдержала бы. Сидорина взяла ответственность на себя (в который уже раз!) и сделала сложную операцию, сохранив еще одну жизнь.
Диссертацию, начатую перед войной, она с блеском защитила в 1948 году в Академии медицинских наук, успев и после войны немного поработать под руководством Петра Александровича Герцена, прекрасного специалиста и обаятельного человека.
Работая систематически в клинике общей хирургии, возглавляемой действительным членом АН СССР И.Г. Руфановым, а затем действительным членом АМН СССР В.И. Стручковым, Сидорина защитила докторскую диссертацию. У доктора медицинских наук Сидориной было больше ста двадцати научных работ. В последние годы она работала во Всесоюзном научно-исследовательском институте физической культуры, в секторе спортивной медицины.
У Фриды Ивановны были последователи, применяющие ее метод операций. Это — профессор-анестезиолог в клинике общей хирургии I Московского ордена Ленина медицинского института Ольга Анатольевна Долина, профессор, доктор медицинских наук хирургической клиники стоматологического института г. Москвы Леонид Топинский и другие.
...Пожилая женщина всматривается светлыми, много повидавшими на своем веку глазами в корявые строчки письма. Кто бы это мог быть? Фрида Ивановна поближе пододвигает настольную лампу. Ах, вот это кто! Гужелев из шестнадцатой палаты. Благодарит за то, что сохранила ему ногу.
От теплых слов радуется сердце. Значит, ее труд приносит пользу людям, значит, прожила жизнь так, как завещал отец — ковровский слесарь, большевик Иван Сергеевич Сидорин, — не в стороне, а на самом гребне событий, которые переживала ее страна.
