С 22 октября 1942 г. я находился на подготовке к фронту в Горьковской области в г. Кстово, после обучения находился на формировке в Москве, в Красных казармах, откуда и был отправлен на фронт под Старую Руссу в 228-й отдельный минометный дивизион разведчиком-наблюдателем. Эта часть имела на вооружении знаменитые установки «М-8» - «Катюши». После ранения в ногу я был отправлен в эвакогоспиталь № 2204, а после лечения получил направление в 52- ю гвардейскую дивизию разведчиком-автоматчиком 56-й отдельной
моторазведроты. Наша дивизия находилась тогда в обороне на реке Ловать, а рота располагалась на высоте «Чертова гора». Оттуда мы ходили на задание в поиск. После нескольких неудач решено было произвести разведку боем. Для штаба фронта требовалось во что бы то ни стало достать «языка». На поддержку разведгруппы командование выделило 200 стволов артиллерии и дивизион «Катюш». Залп реактивных минометов послужил сигналом для артподготовки, во время которой обрабатывался тот участок фронта, где предстояло действовать разведке. В результате умело проведенной операции нашему 1-му взводу удалось захватить желанного «языка». Показания пленного были достаточно сложными, поэтому для их проверки и уточнения командование приказало добыть контрольного «языка».
Это значило - идти вторично в тот же район фронта. Было решено рискнуть и попытать счастья на том же самом участке, где, предполагалось, противник нас не ждал. Такая тактика принесла успех, взятый нами пленный на допросе показал: «Мы не ждали такой дерзкой уловки разведчиков, что они повторят вчерашнюю вылазку в том же месте».
Правды ради надо сказать, что когда мы, разведчики, появлялись на переднем крае, то наша же пехота костила нас, что называется, на все корки. Почему? «Вы, - говорили нам пехотинцы, - нашумите, нас фрицы долбят изо всех видов оружия, а вы уже «дома», вернее, в расположении своей части». Подбор бойцов в разведку осуществлялся строгий. Известно, что в разведывательном подразделении трусишкам и паникерам места нет, там должны быть крепкие духом, выдержанные люди, уверенные в себе и в товарищах. Залог успеха разведчика - действовать по принципу: сам погибай, а товарища выручай. Мы отвечали друг за друга своей жизнью. Если вдруг вернулись из поиска с «языком», а недосчитались своего друга, то грош цена нашей работе и всей группе, которая действовала. Многое зависело от выучки группы и ее слаженности, а также от работы обеспечивающих подразделений и групп.
Когда войска стоят в обороне, то со стороны позиций противника и с нашей стороны тоже - минные поля разного типа. Проход в них для разведчиков проделывали саперы. Процесс разминирования являлся также весьма напряженной и ответственной, но совершенно необходимой операцией. Не считая саперов, общая разведгруппа состояла из одной группы захвата и трех групп прикрытия. Из числа последних две обеспечивали работу группы захвата на флангах, а третья группа, называемая также группой отхода, страховала товарищей с тыла. Прежде чем непосредственно действовать, мы достаточно продолжительное время готовили участок вылазки за «языком», вели наблюдение за противником, изучали нейтральную полосу, в общем, следовали русской пословице - семь раз отмерь, один раз отрежь.
Когда операция оказывалась недостаточно подготовлена, то результат давал себя знать незамедлительно. Если возвращались с неудачно проведенной операции «с синяками и шишками», то обязательно вызовут в штаб дивизии, там, что называется, прочитают мораль часа на полтора или два. Далее подобная же малоприятная процедура повторялась в дивизионном политотделе и у начальника разведки дивизии.
Боевой опыт приходил не сразу. Помню свое первое боевое крещение. Это было в районе станции Рамушево, куда нас, необстрелянных ребят, привезли на пополнение фронтовых частей. Строем прошли мы мост через реку Ловать, вышли на открытую местность, которую, как оказалось, просматривал противник от Старой Руссы. Вот тут-то нас и обстреляли из минометов, и я впервые увидел, как погибают люди и что такое фронт. Только увидев человеческую кровь и то, как после разрывов мин летит куда рука, куда нога, лишь тогда я сообразил, что нужно куда-то прятаться. Нас, уцелевших, приютили прапорщики. Около моста на берегу реки у них была вырыта землянка, и в ней мы спасались четыре дня. Потом нас нашел командир той части, куда нас направили.
Это был отдельный гвардейский дивизион «Катюш М-8». Меня зачислили во взвод лейтенанта Ахматшина разведчиком-наблюдателем. Там мне и довелось получить первую боевую награду - медаль «За боевые заслуги» - за освобождение установки от снаряда, который застрял на ее направляющих. Риск был велик, что называется, или грудь в крестах, или - голова в кустах. Но необходимо было спасать установку, которая могла взлететь на воздух. А каждая из них тогда ценилась, как говорится, на вес золота. Действовали мы вдвоем. Я залез на направляющие, отвернул боевую головку, подал ее своему другу Алексею Музылину. Он ее осторожно отнес в безопасное место, там головку взорвали саперы. Установка и машина были спасены. Снаряд с установки свободно сняли, а нас представили к наградам.
Под Старой Руссой фронт проходил через дремучие леса. Кругом - сосны, ели, местность болотистая. Мы жили в блиндажах, а наблюдательный пункт находился на мощной ели. Бывало, немцы кричали: «Рус! Спой «Катюшу»!» Мы им отвечали: «Какую? Которая выматывает из вас душу?» - «Нет, камрад, которая по берегу ходила». По утрам фрицы кричали: «Рус! Давай делить махорку!» И начинается: «Кому?» - «Ваньке». - «Следующий, кому?» - «Мишке-Никишке», - и так далее. Все это было слышно, потому что нейтральная зона насчитывала не более 100 метров. С той и другой стороны громоздились завалы - мощная двойная стена, заполненная посередине землей.
Вспоминается такой случай. Стоял я на посту у блиндажа ночью, а ночи там летом светлые. Смотрю вдаль - что-то белое мелькает среди кустов. Я подумал, что немец ползет. На окрик никто не отозвался, я и шарахнул по «немцу» длинной очередью. Когда товарищи вскочили по тревоге, я им объяснил, что там, в кустах, немец ползал. Заняли круговую оборону, а наутро оказалось - это была дикая коза, которая ходила к ручью. Там мы готовили пищу, а она подбирала остатки. Вот этот эпизод мне и не забыть никогда. После ребята меня частенько донимали: «Ну, Петро, расскажи, как ты стрелял в немца в белом халате!»
Эффектное зрелище представляли собой ночные залпы «Катюш». Когда еще били термитными снарядами, там, впереди, получалось море огня. Первое время немцы пытались выслеживать установки реактивных минометов, но все было впустую. Пока они определяли место нахождения установки, откуда производился залп, ее уже след простыл. Для ведения огня имелось множество огневых позиций, с них можно было наносить удары как днем, так и ночью. Как разведчик-наблюдатель я был обязан выявлять огневые точки противника, скопления его техники и живой силы, подавать сведения о наблюдении за всеми действиями противника.
После ранения в ногу, лечения в 2204-м эвакогоспитале я был направлен в запасной полк, а оттуда прибыл в 52-ю гвардейскую дивизию, 56-ю разведроту, разведчиком-наблюдателем в первый взвод. Им тогда командовал лейтенант Н. Королько. Наша рота располагалась на северной стороне «Чертовой горы» - так именовали высоту в районе реки Великой. Там начались мои настоящие боевые действия - вылазки за «языком». Прежде чем послать в поиск, меня многократно испытывали в ложных вылазках.
Собрали группу действия, куда включили и меня для испытания. Время было зимнее, кругом лес и снег. Шли мы по просеке у себя в тылу в направлении переднего края, где была слышна стрельба, видны ракеты, которыми освещали нейтральную зону. Прежде чем нам двинуться в путь, вперед послали несколько разведчиков, которые имитировали засаду противника. Мне вручили автомат ППС и два рожка холостых патронов (о чем я не знал) и финку - 3-й номер. Во время следования через лес было предусмотрено на нас «нападение», которое и состоялось по плану. Когда из-за кустов выскочили какие-то люди и напали на нас, то я сразу же, не раздумывая, открыл автоматный огонь по ложному противнику. А когда один из «немцев» схватился со мной врукопашную, я применил финку. Но поскольку там были опытные разведчики, финку у меня мгновенно выбили, скрутили и принесли в расположение роты. Там объяснили, с какой целью все это было сделано. Проверяли мою бдительность и быстроту реакции по обстановке. Реакция разведчика должна быть мгновенной, иначе станешь трупом в считанные секунды.
Мне приписали напарника - Алексея Часника, который меня инструктировал по всем вопросам, объяснял возможные уловки противника и учил нападению с ножом. Закон разведчика - следить друг за другом, беречь друг друга пуще глаза. Сам погибай, а товарища выручай. После боев наша дивизия выходила в тыл на формировку. На пополнение отбирали и разведчиков. Многие желали идти к нам в роту, потому что у нас был доппаек и «сто грамм» полагалось, хотя и не всегда, по боевой обстановке. Тех, кто, зная о разведке лишь понаслышке, клевал на подобную наживку, быстро отсеивали. Я себя уже чувствовал опытным разведчиком. О новом пополнении «старички» выясняли буквально все: откуда прибыл, из какой области, района, из какого города или деревни, в каких частях служил, кто родные, где живут. Это было в порядке вещей, чтобы каждый знал друг о друге, чем он дышит, какое у товарища настроение.
Когда после удачных операций настроение было приподнятое, разведчики шутили, подтрунивали, особенно над новичками. В зависимости от того, кто из какой области родом, каждому давалось и прозвище. Орловский - значит, «Рысак», тульский - «Самовар», горьковский - «Водохлеб», владимирский - «Богомаз», вятские - «люди хватские, семеро одного не боятся». Мне тоже частенько надоедали: «Петр, расскажи, как на крышу бани корову тащили, потому что там трава выросла». - «А зачем?» - «Так траву корове нужно было скормить». Разные были шутки, когда рота находилась на отдыхе. У некоторых поначалу не хватало чувства юмора, но со временем привыкали и шутили, кто во что горазд. Впрочем, не унывали не только на отдыхе, но и в бою. Разведчики - народ веселый. Любимая поговорка была: «Или грудь в крестах, или голова в кустах». И, действительно, кресты давались нередко. Первая моя награда в общевойсковой разведке - медаль «За отвагу», вторая - тоже «За отвагу», третья – орден Славы III степени, четвертая - орден Красной Звезды, пятая – орден Отечественной войны II степени. Кроме орденов и медалей, которые вручались за особо выдающиеся действия, существовали еще значки, тоже весьма почетные: «Отличный разведчик», «Отличный пулеметчик». В случае же неудачи мы получали энергичное напутствие от командира роты в достаточно сильных «истинно русских» выражениях. На войне как на войне.
Хочется рассказать еще об одном случае. Однажды на реке Синей в Псковской области ходили мы в ночной поиск. Нужно было взять «языка». Он нам достался «хороший». Это был румын огромного роста, сухой, руки как лопаты, не говоря уже о кулаках. Пока скрутили - намучились. А нужно было его тащить через болото и потом тоже далеко. Румын покуражился над нами изрядно, потом и говорит: «Ладно, руски, я руманешта, куда идти, пошли скорей, пока нас не накрыли минометы «Ишак» (эти шестиствольные немецкие минометы еще называли «Скрипачами»). Когда мы вместе с пленным вернулись в расположение части, уже занималось утро и начинало светать.
Расскажу еще о разведке боем. Что это такое? Тот же поиск, только днем, при участии большого количества артиллерии. Когда готовится дневная вылазка, то об этом знает только та группа, которая участвует в «работе». Группа непосредственного действия ночью выходит в траншею на передний край, где ждет сигнала. Начинается артподготовка, снаряды рвутся на нейтральной зоне, шквал огня постепенно переносится в глубину немецкой обороны. Вместе с переносом огня подымается действующая группа по захвату «языка». Шквал огня еще не утих в тылу противника, а мы уже возвращаемся с «трофеем» - с пленным (одним или двумя, сколько удастся захватить). Пока противник опомнится, поймет, в чем дело, мы уже далеко от переднего края. Пленного допрашивают, выспрашивая у него сведения о противнике. При допросе «языки» в большинстве случаев становились болтливыми, ради сохранения своей жизни. Когда их брали сразу двух, то показания порой бывали разные. Помню, один из пленных, Ганс, заявил следующее: «Я из Гамбурга, мне 18 лет». Но он был совершенно белоголовый - поседел от страха. Когда он очухался, говорит: «Кругом рвутся снаряды и мины, а тут русские разведчики, откуда взялись - непостижимо, видимо, прилетели вместе с минами и снарядами». После того, как ему принесли зеркало, он вскрикнул: «О, майн гот!» Сам себе не поверил, что он поседел за считанные минуты от неожиданности нападения русских разведчиков. Ганс рассказал, что ему внушали: если попадешь в плен к русским, тебя будут казнить и истязать нечеловеческими пытками. Поэтому он и оказался таким напуганным. Вообще, большинство немцев, когда попадали на допросы, кричали в первую очередь: «Гитлер капут, Сталин - гут!» А пока сидели в своих окопах, кричали обратное.
После многих операций в отдельной разведроте, я был ранен в шею и направлен в медсанбат. После выздоровления меня направили в запасной полк, а оттуда в 157-й стрелковый полк 53-й гвардейской дивизии разведчиком-автоматчиком, где и встретил конец войны. Наша группа была послана на ознакомление с передним краем. А наш полк должен был сменить находившийся на переднем крае соседний полк 33-й пехотной дивизии. Утром 8 мая 1945 г. немцы стали выкидывать белые флаги - признак капитуляции. Но нам еще не верилось, что это конец войны. Все еще думалось, что это - очередная провокация. Только когда с других участков фронта позвонили в штаб дивизии и сказали, что у них то же, что на нашем участке, поверили - Победа. Немец капитулировал. Нас направили в загродотряд, где мы принимали пленных из Курляндского мешка. После этой операции мы стояли на станции Приэкунс, нас готовили на Дальний Восток. Но через некоторое время пришел приказ: отставить. Обошлись без нас. А с нашей части подготовили группу из 13 человек со знаменем части на парад Победы. В эту группу был включен и я.
Вначале нас повезли в Ригу на подготовку к параду. Спустя некоторое время мы прибыли в Москву в Алешинские казармы. Там мы готовились к параду Победы, там размещался сводный полк Ленинградского фронта, в состав которого вошла группа нашей дивизии.
П.Л. Смоленцев у знамени части. Май 1945 г.
Парад Победы состоялся в Москве на Красной площади 24 июня 1945 г. Принимал парад маршал Г.К. Жуков, командовал парадом маршал К.К. Рокоссовский. Первой по Красной площади шла колонна Карельского фронта во главе с генералами К.Н. Мерецковым и Т.Е. Калиновским, второй - колонна сводного полка Ленинградского фронта с генералами А.А. Говоровым и А.Т. Спаученко, далее следовали колонны 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов, 2-го и 1-го Белорусских фронтов, 1-го, 4-го, 2-го и 3-го Украинских фронтов, колонна Военно-Морского Флота. Завершал прохождение сводный оркестр из 1400 человек.
П.Л. Смоленцев (справа) г. Ковров, июль 1946 г.
Источник:
Н. Фролов. Потомству в пример. Из истории боевой славы Ковровского края. Воспоминания работников Ковровского экскаваторного завода – участников Великой Отечественной войны и трудового фронта. Ковров. 1995.
Ковровский экскаваторный завод в годы Великой Отечественной войны
