ВВЕДЕНИЕ В МЕТАИСТОРИЮ - ПРЕДВАРЕНИЯ И ПАРАЛЛЕЛИ
Иван Чудотворцев
Популярное изложение «Розы мира» и параллели между нею и наукой – две волнующие темы, актуальные для всех, кому близко и дорого творчество Даниила Андреева.
Из двенадцати книг «Розы мира» четыре посвящены непосредственно метаистории, ещё две – описанию различных миров планетарного космоса. Уже из этого видно, насколько большое значение Даниил Андреев придавал метаистории.
Часто даже знакомство с Даниилом и его удивительными мирами начинается с понятия многослойности. В самом начале поэтического ансамбля «Русские боги» Андреев писал:
Вникая духом в дни былые,
Осознаем двойную весть:
Да, - в бездне есть двойник России,
Ее прообраз - в небе есть.
Естественно, возникает вопрос – возможно ли хотя бы попытаться рассказать о метаистории популярным языком, не прибегая к множеству терминов, не вдаваясь в подробности описания многослойного мира?
И на этом пути, на мой взгляд, возможны два подхода – язык художественных образов и язык науки. Язык мифа богаче, язык науки – точнее, во многих отношениях они дополняют друг друга. О параллелях с «Розой мира» в различных мифах, художественных произведениях, сказках, предстоит отдельный разговор.
Здесь мы рассмотрим некоторые предварения и параллели метаистории в религиозной философии, психологии и истории.
Слово «метаистория» принадлежит Сергею Булгакову.
Метаистория есть «ноуменальная сторона того универсального процесса, который одной из своих сторон открывается для нас как история» (1).
Сергей Булгаков был одним из первых, кто поставил вопрос в такой плоскости – что за видимым пластом истории может находиться еще нечто, не уступающее ему и даже превосходящее его по важности.
В своей книге «Свет невечерний» он писал:
Для религиозного сознания исторические эпохи определяются иначе, нежели для историка – хозяйства, права, культуры и т.п. Быть может, под громы войны и мировых потрясений и не без связи с ними, и ныне для мира совершается нечто такое, что для его судеб подлиннее, окончательное, существеннее, чем вся эта война и чем весь этот шум, поднятый европейским «прогрессом».
Так говорить об иных мирах мог только человек, соприкоснувшийся с ними сам, ощутивший их непосредственно, в личном опыте.
Но Булгаков не задавался вопросом, где именно происходит творение этой подлинной, настоящей истории.
А что может сказать на этот счет современная наука? Вопрос о существовании других потоков времени и иных размерностей пространства осторожно ставится в теоретической физике. Но эти представления ученых-теоретиков пока еще не имеют отношения ни к какому конкретному миру или мирам.
Оставаясь на научной почве, сейчас, наверное лучше говорить не о метаисторических силах, влияющих на нашу историю из иных пространств, а на те структуры, которые связаны с психическими излучениями множеств людей и проявляют себя через коллективы. Большие коллективы людей живут своей жизнью, их интересы выходят за пределы интересов входящих в них членов. Говорят о дне рождения института, о юбилее города, о жизни завода.
Можно отметить, что в теории систем разница между живым и неживым объектом по сути дела снимается. Организации являются в данном случае сложными системами с огромным множеством собственных функций.
Н. Винер определил кибернетику как науку об управлении и связи в животном и машине… (2) Предмет изучения кибернетики – способы поведения объекта: «она спрашивает не "что это такое?", а "что оно делает?"».
Интересно, что данную цитату привел Лев Гумилев в своей книге об этногенезе (3), где он задается вопросом о происхождении пассионарных толчков и их влиянии на историю. Гумилев также пришел к выводу, что природа этих толчков лежит за пределами сознательной деятельности человека.
Однако к этому мы вернемся чуть ниже.
Пока важно обозначить, что даже оставаясь в рамках системного подхода, мы уже можем сделать первое приближение к метаистории. Используя разные способы описания одной и той же сущности, мы можем характеризовать ее и как существо, и как систему.
Например, Андреев из своего мистического опыта установил, что за многими государствами стоят демоны великодержавия. Демонов этих он называл уицраоры, и те, кто ощущал за государством нечто подобное при близком общении с властью или госструктурами, почувствуют интуитивную правоту Андреева…
Но многим людям ближе и понятнее термины «система», «командно-административная система», «аппарат» и т.п., чем уицраор.
Любое государство является личностью. Оно способно действовать, как личность, иметь свои интересы, строить планы и бороться за свое выживание с хитростью, превосходящей человеческую.
Русский религиозный философ Николай Лосский писал:
В международных отношениях государства часто проявляют безоглядный, циничный и нередко прямо преступный эгоизм… Марксисты говорят, что войны есть следствие экономических отношений между государствами… В большинстве случаев, однако, марксисты не правы: чаще всего поводом к войне служат не столько экономические нужды, сколько душевные страсти властолюбия, честолюбия, гордыни, свойственные целым народам не меньше, чем отдельным людям.
На это можно возразить – неоправданный перенос антропных представлений на сущности, о которых мы не имеем практически никакого понятия! Действительно, Лосский называл свою философию персонализмом.
Однако даже если не применять к государствам такие антропоморфные термины, как гордыня, честолюбие и т.п., если усматривать в государстве лишь некую «систему», безликий механизм, то и в этом случае можно понять основные закономерности. В перестроечной литературе встречался широко термин «командно-административная система». У системы могут быть свои интересы, у системы может быть свое поведение, свои цели и даже свой определенный индивидуальный почерк…
И изучая эти цели, поведение и индивидуальные особенности систем, можно продвинуться в понимании истории существенно дальше, чем оставаясь, например, на почве исторического материализма.
Однако структурный подход, при всех его достоинствах, хоть и позволяет разобраться во внутренней жизни системы, оставляет как бы за кадром ее взаимодействие с людьми. Между тем именно через конкретных людей действуют государственные структуры. И если мы хотим понять природу этого воздействия, требуется дополнение структурного метода психологией, в первую очередь психологией бессознательного.
Даниил Андреев писал:
Голосами Бессознательного говорят с человеком массы и другие инстанции: каросса, уицраор, Соборная Душа народа, даже Велга. Различить эти голоса можно только по характеру пробуждаемых ими чувств и внушаемых ими деяний.
Классик психологического жанра Карл Юнг считал, что следует различать объективно-психологическое и субъективно-психическое. Личное бессознательное представляет собой субъективное. А коллективное бессознательное является объективным.
Говоря о «объективно-психологическом», Юнг подразумевал, что данные образы, – а он называл их архетипами – существуют вне зависимости от воли и желаний конкретных людей.
При этом Юнг не задавался вопросом о том, где именно они существуют. Для него было важно, что он столкнулся с открытием действующей силы, обладающей несомненным влиянием на людей.
Изначальные образы – это наиболее древние и наиболее всеобщие формы представления человечества. Они в равной мере представляют собой как чувство, – так и мысль; они даже имеют нечто подобное собственной, самостоятельной жизни, вроде жизни частичных душ.
«Нечто вроде частичных душ» – сказал психолог, и мы можем только удивиться, насколько близко он подошел в этом плане к метаистории Даниила Андреева.
Юнг понимал то колоссальное влияние, которое имеют архетипы в жизни людей.
Работая с конкретными людьми, он просто не успевал подняться на уровень обобщений. Если бы ему пришла в голову мысль написать работу о том, как архетипы влияют на процессы мировой истории, он был бы просто поражен.
Психологизм вообще плохо приживался в исторической науке, так как считался чем-то зыбким. Гораздо более «научным» считалось выводить историю из экономических предпосылок, из географических данных, даже из циклов солнечной активности.
Многое говорилось и говорится о роли личности в истории. Но в большинстве случаев это сводится к волевому, сознательному влиянию личности на историю.
Пожалуй, наиболее близко к пониманию важности психологии в истории подошел Лев Гумилев. Приведем его цитату из книги «Этногенез и биосфера земли»:
Пассионарность – это способность и стремление к изменению окружения… Импульс пассионарности бывает столь силен, что носители этого признака – пассионарии не могут заставить себя рассчитать последствия своих поступков. Это очень важное обстоятельство, указывающее, что пассионарность – атрибут не сознания, а подсознания….
Гумилев подошел к бессознательному вплотную.
Однако природа потока психической энергии, вызывающего пассионарные толчки, оставалась для него неясной. Он пытался объяснить наличие пассионарных толчков естественно-географическими причинами, космическими лучами, циклами вращения Земли, Луны и т.п.
Обращался он и к учению о Биосфере Вернадского:
… ведь люди – тоже часть биосферы. Следовательно, энергия живого вещества пронизывает тела наши, наших предков и будет пронизывать тела наших потомков, стимулируя разнообразные этногенезы.
Образ силы, пронизывающей наши тела, уловлен достаточно точно. Но саму энергию, о которой идет речь, мы, следуя Даниилу Андрееву, назвали бы арунгвильтой-праной. Однако, конечно, не арунгвильта-прана осуществляет пассионарные толчки. Это делают силы, существующие в коллективном бессознательном человечества (4).
И это влияние достигает максимума, когда речь идет о людях, способных в силу своего положения и личной энергетики влиять на исторический процесс.
До сих пор психология не может разобраться с тем, как и почему так называемые харизматические личности обладают влиянием на людей.
Гумилев называл таких людей пассионариями и считал, что именно благодаря ним во многом создается история.
В качестве примера он приводил как великих завоевателей, таких как Александр Македонский или Наполеон, так и личностей совсем противоположного склада, таких как Ян Гус и Жанна Д’Арк.
Гумилев делает важную оговорку, что имеют значение не только сами пассионарные личности, но и окружающие их люди, которые ощущают передающийся от них особый эмоциональный подъем.
Гумилев пишет:
Жанна д'Арк, лотарингская девушка, говорившая по-французски с немецким выговором, никогда не спасла бы ни Орлеана, ни короля, ни родину, если бы ее окружали только прохвосты…, и не было бы ни Дюнуа с Ля Гиром, ни маршала Буссака, ни капитана Поитона де Сантрайля, ни отчаянных латников и умелых арбалетчиков, которым оказалось достаточно услышать только два слова: "Прекрасная Франция" – формулировку этнической доминанты, чтобы понять, за что стоит бороться до победы.
Таким образом, харизматическая личность выступает в роли проводника мощного энергетического потока, который проходя через нее, действует на окружающих людей. Энергетика человека при этом многократно усиливается за счет энергетики архетипа – и окружающие люди оказываются просто зачарованы мощнейшим энергетическим потоком, который исходит от таких людей.
Андреев называл такой процесс «инвольтацией».
Бывает и второй случай. Когда роль играет не одна яркая личность, а группа или класс людей, обладающей повышенной чувствительностью к голосу бессознательного.
Интересно, что рассматривая этот второй случай, Гумилев приводил тот же пример, что и Даниил Андреев (5).
Русские землепроходцы XVII в. были люди строптивые, крутые, неуступчивые. Они не боялись ни начальства, ни суровой северной природы.
С 1632 г., когда сотник Петр Бекетов основал зимовье на Лене, до 1650., т.е. до Анадырского похода казака Семена Моторы, они прошли весь северо-восток Сибири и добыли соболиного ясака на суммы не меньшие, чем давало конкистадорам американское золото. Казаки-завоеватели были людьми неукротимой храбрости и стихийной инициативы.
Вот, пожалуй, и все, что можно сказать, оставаясь на сегодняшней научной почве.
Психология бессознательного, с одной стороны, и религиозная философия, с другой, приоткрывают туманную завесу.
Но шагнуть на ту сторону завесы может или тот, кто обладает собственным опытом соприкосновения с иными мирами, или тот, кто научился чувствовать реальность мифа и жить в ней.
Так что, вполне возможно, пройдет несколько лет, и появится наука, которая будет определена примерно так:
Метаистория – это наука, изучающая влияния коллективного бессознательного человечества на исторические процессы земной реальности.
В заключение хочется сказать еще об одном. В фантастических романах Айзека Азимова – прекрасного и доброго писателя-фантаста – описан метод, называемый психоистория. В этом методе ученый-психоисторик мог предсказывать будущее на основании сложных расчетов, с помощью системы математических уравнений. В основу закладывались данные по социальной статистике, состоянию экономики, политики и т.п. Но самое интересное в том, что прогноз психоистории сбывался только в том случае, если о нем не становилось известно общественности.
То есть и в этом случае за психологией оставалось последнее слово.
И хотя компьютер, в который заложены данные обо всем происходящем на земле, пока возможен лишь в воображении фантаста, а сам алгоритм вызывает ряд серьезных сомнений, кто знает – может, описанный метод и мог бы работать – если вместо сухой статистики можно было как-то подсчитать потоки психической энергии всех живущих на сегодняшний день на земле людей.
Именно эти потоки энергии в конечном счете создают будущее.
Примечания:
1. Данная цитата из книги «Два града» была приведена самим Даниилом Андреевым на страницах «Розы мира».
2. Естественно, мы можем не разделять взглядов Винера на природу живых существ, но при этом использование его подхода к способу описания может быть в данном случае полезно.
3. Гумилев цитирует Н. Винера по книге: Росс Эшби У. Введение в кибернетику. М., 1959.
4. Наверное, одной из причин, по которым Гумилев так и не вышел на глубинные подсознательные слои, является то, что он осознанно рассматривал явление пассионарных толчков вне этики. Желая оставаться в рамках естественных наук, он избегал этических трактовок. Однако, как показала уже метаистория Даниила Андреева, избежать их в данном случае как раз невозможно.
5. Здесь имеется явная параллель с известными рассуждениями Даниила Андреева в главе «заполнение пространства между культурами» (8 книга «Розы мира»): …Деяния, внушавшиеся землепроходцам, сводились к одному — только к одному, но великому: силами нескольких сотен богатырей захватить и закрепить за сверхнародом Российским грандиозные пространственные резервы — всю пустующую территорию между массивами существующих ныне на земле культур. Ни один казак, ни один герой сибирских завоеваний этого, конечно, даже приближённо не понимал. Перед каждым возникала не эта общая историческая цель, а мелкая, частная, конкретная: бороться за своё существование путём устремления на Восток за горностаем, за белкой, за соболем.
Список литературы:
1. Андреев Д.Л. Роза мира / Д.Л. Андреев
2. Булгаков С.Н. Свет невечерний / С.Н. Булгаков. – М.: ООО «Издательство АСТ»; Харьков : «Фолио», 2001. – 672 с.
3. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли.
4. Лосский Н.О. Бог и мировое зло / Н.О. Лосский. – М.: Республика, 1994. – 432 с.
5. Юнг К. Психология бессознательного.
Метаисторическое Познание.
Уицраор - демон государства.
Уицраоры: их обуздание, обращение и возможность просветления.
Введение в метаисторию - предварения и параллели.
Метаисторические сценарии. И.Д. Потапов.
Индийская государственность 40-60-х. И.Д. Потапов.
Война в Ираке. И.Д. Потапов.
Метаистория Китая ХХ век.
«Причина оранжевых революций в ближнем зарубежье» - И.Д. Потапов.
Copyright © 2015 Роза Мира
|
