Бученков Евгений Викторович (род. 12 мая 1938 г. в д. Межищи Муромского района Владимирской области, РСФСР, СССР) — советский партийный работник, российский политический деятель, депутат Государственной Думы ФС РФ первого (1993—1995 г.) и второго (1995—1999 г.) созывов.
Бученков Евгений Викторович родился 12 мая 1938 г. в д. Межищи Муромского района Владимирской области, РСФСР, СССР.
В 1956 году после окончания школы работал в совхозе «Зимёнки» разнорабочим.
С 1957 по 1959 год учился в лётно-технической школе ДОСААФ СССР в Саранске, где с 1959 года был авиатехником.
С 1961 года работал бригадиром тракторно-полеводческой бригады совхоза «Зименки», был председателем рабочего комитета совхоза.
С 1962 по 1963 год на комсомольской работе, был первым секретарём районного комитета ВЛКСМ. В 1963 году вступил в КПСС, членом которой оставался до 1991 года. С 1963 по 1967 год работал в совхозе «Мир» (с. Молотицы) главным инженером, с 1967 по 1977 год был директором племенного свиноводческого совхоза «Объединение» (д. Савково).
В 1975 году получил специальность «учёный агроном» окончив Ивановский сельскохозяйственный институт. С 1977 по 1981 год работал начальником управления сельского хозяйства Муромского района. В 1981 году получил второе высшее образование в Горьковской высшей партийной школе.
С 1981 по 1983 год был директором государственного племенного завода «Зименки» в Муромском районе Владимирской области.
С 1983 года на партийной работе, с 1983 по 1985 г. был первым секретарём Муромского районного комитета КПСС, с 1985 по 1987 год работал первым секретарём Вязниковского объединенного горкома комитета КПСС. В 1986 году был делегатом XXVII съезда КПСС. С 1987 году был назначен первым заместителем комитета по аграрной промышленности Владимирской области.
С 1990 года работал на государственном племенном заводе «Зименки» в должности директора.
Очерк Бученкова, опубликованный в книге «ПОНОМАРЕВ» (коллективный сборник воспоминаний по проекту В.И. Ишутина в серии ЛЗВ — «Люди Земли Владимирской» в 2008 г.). «Большое видится на расстоянье... В 70-е годы мне больше приходилось общаться с председателем облисполкома Тихоном Степановичем СУШКОВЫМ. С первым секретарем областного комитета КПСС Михаилом Александровичем ПОНОМАРЕВЫМ они составляли авторитетный тандем руководителей, и мы, руководители районных организаций, в своих действиях всегда пересекались и с тем, и с другим. Оба этих человека на мое профессиональное становление оказали столь серьезное влияние, что в моей памяти они остались как бы неразрывны связанными друг с другом. В домашнем архиве больше общих фотографий с Михаилом Александровичем. Одна из последних встреч с ним была в день его 75-летия. Храню снимки, как олицетворение огромного периода в жизни нашей страны, и не могу согласиться с поверхностной, некомпетентной оценкой того пласта истории страны, той эпохи и масштабных руководителей, в совершенстве знающих свое дело и людей, с которыми они работали. Я испытываю благодарность к обоим. Пожизненную. Из нашей памяти этих людей не изъять. Отношения с ними складывались на принципах разумной субординации, официоза, но были и чисто человеческие отношения, воспоминания о которых до сих пор греют мне душу. Что ни говорят сейчас, а жили мы в великой стране, знали, что такое честь, долг, ответственность за порученное дело, за доверие и поддержку. Когда встречаю в прессе однобокое суждение о том времени, в котором мы жили и на себе испытали и трудности, и взлеты, не могу с этим согласиться. А лучший способ познать истину — не спорить бессмысленно, а вспомнить то время, в которое мы росли, любили, рожали детей, поднимали их на ноги, отвечали за производство и сельское хозяйство. Мы были очевидцами той эпохи, и верно ведь сказал поэт: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи…». Михаил Александрович Пономарев и Тихон Степанович Сушков — люди разного склада характера, первый — типичный для того времени идеолог и политик, строгий человек, другой — более живой по характеру, крупный хозяйственник. Их объединяло не только глубокое понимание задач, стоящих перед ними, но и то, что в отношениях с окружающими оба были порядочными людьми, умеющими поддержать и видеть каждого человека в разностороннем ракурсе. Они не подчеркивали превосходства своего положения. И оба весьма высоко ценили профессионалов, ибо сами были по сути таковыми. Фраза «Дойти до каждого человека» стала газетным штампом, но ведь и правда — доходили! Уважали личность. Оба обладали врожденным чувством достоинства и ценили это в других. А это придавало нам силы и веру в себя, в успех порученного дела.
Вся моя трудовая деятельность (общий стаж 53 года), можно сказать, прошла «под флагом» управления областью этими двумя замечательными людьми. В 1957 году я начал… с лошадки. Это был мой первый трудовой опыт после окончания Булатниковской средней школы. А родился и вырос я в деревне Межищи, где живу и где сейчас всего домов 80. Но, как говорят, где родился, там и пригодился. Именно при них, при их непосредственном контроле за работой по расстановке кадров я дошел до поста первого секретаря Муромского райкома партии. До этого поработал главным инженером хозяйства, начальником управления сельского хозяйства, директором совхоза. Вся моя жизнь связана с землей, с людьми, с организацией дела, когда приходилось брать на себя всю ответственность за исполнение поставленных передо мной задач. Этому меня научили и Пономарев, и Сушков, и та команда профессионалов, которая их окружала, в частности, Иван Дмитриевич Плюснин и Василий Иванович Суслов. Они служили делу развития региона, укрепления экономики Владимирской области с благородными помыслами, защищали людей труда. Сельское хозяйство тогда было на третьем месте по объему производства после промышленности машиностроительной и текстильной, но все же имело серьезные результаты. Мы обеспечивали область всей сельхозпродукцией, кроме мяса и фруктов, хотя неплохо развивалось и плодовое хозяйство. Дотаций особых у государства не просили. Помню первую встречу с Тихоном Степановичем. Тогда наш госплемзавод «Зименки» возглавлял Петр Кузьмич Панов (1955-1956 гг., 1959-1967 гг.), личность тоже уважаемая, значительная. А я был молод еще, работал бригадиром тракторной бригады. Тогда в 1961 году мне было всего 24 года. Приезд в хозяйство высоких руководителей воспринимался с трепетом. Но подчеркну: трепет был основан не на страхе, а на уважении. С нами они общались, вникая в наши нужды глубоко и серьезно. И Пономарев, и Сушков часто выезжали в хозяйства, изучая положение дел не по отчетам, а на местах. Примечательно, что первые руководители области доходили до каждого человека. Они помнили селян в лицо, их фамилии, называли по имени-отчеству. Они лично знали лучшую доярку, механизатора, простого полевода, пастуха, и люди гордились таким отношением к себе. Когда я впервые познакомился с Тихоном Степановичем Сушковым, то увидел перед собой красивого, статного, крепко сложенного человека. Своим открытым лицом и разговором он вызывал личную симпатию. И в компании он был обаятельным, живым в беседе, но при этом очень суровым на вид. Панибратство с ним исключалось. За дело спрашивал жестко. Но про него можно сказать: «За суровостью душевность скрыта…». И все же, долго с ним общаясь позже, я могу сказать, что эти отношения были доверительными, теплыми, человечными. Были и личные беседы, совместные поездки. Говорил он медленно, словно взвешивал каждое слово. Голос был с хрипотцой. Курил. Много. Если заходил к директору в кабинет, то там потом долго оставалась дымовая завеса. Бросились в глаза и последствия его ранения. У него рука была повреждена. Сейчас не совсем отчетливо помню, по-моему — правая. Это вызывало особое отношение к нему. Лидер, хозяйственник, в прошлом фронтовик. Он был тогда уже немолод, седые волосы. Когда он приезжал к нам, это был не мимолетный обзор дел, а обстоятельное их изучение, исследование, анализ условий труда и в животноводстве, и у механизаторов, итогов социалистического соревнования, текущих дел, заготовки кормов на зиму, сбора урожая — всего спектра сельхозработ. Они зорко отмечали передовиков, непременно поздравляли каждого с трудовым успехом и признанием его заслуг. И их слова звучали искренне, они разделяли радость успеха простого труженика. Люди не были для них серой массой. Глубокое знание дела, связи экономики с политикой — вот что всегда их отличало в стиле руководства. Ездили без охраны и «мигалок». В 80-е годы особенно часто встречался с Тихоном Степановичем. Всегда был интересен его взгляд на развитие страны, региона. У него были хорошие, компетентные заместители, в том числе Владимир Васильевич Долгов и Вячеслав Иванович Федосеев, наши, муромские. В 1986 году Сушков ушел со своего поста, когда первым секретарем обкома стал Ратмир Степанович Бобовиков. Начались у них какие-то трения, непонимание. А с людьми, с которыми он долгое время работал, у него остались прекрасные отношения. Вспоминаю, как признаком особого доверия ко мне было выдвижение директором племхоза «Объединение», хотя я тогда не имел высшего образования. Я возглавил хозяйство в 29 лет, имея богатый опыт организатора. Но при этом Пономарев и Сушков взяли с меня слово, что я продолжу обучение. Доверяли. И разве можно было подвести, если дал слово?! Не подвел, не подвел я их. Получил потом два высших образования. С Тихоном Степановичем мы нередко встречались, когда он после высокого поста продолжал трудиться и возглавил «Владпромлес». Запомнился такой случай. По его приглашению мы приехали к нему в здание лесхоза в 1994 году (такое заметное, с резными наличниками с правой стороны над Муромским спуском) вместе с Геннадием Ивановичем Чуркиным. Оба были депутатами Госдумы. Тихон Степанович был прост в общении. Мог сказать в качестве обращения: «Мужики!». А тут он буквально по-отечески начал:
- Ребята, я вам должен сказать, что ваш авторитет растет.
Нам было приятно это услышать от него и в то же время неожиданно. Он гордился тем, что мы росли, учились, совершенствовались. Он всегда позволял с собой спорить, не давил авторитетом:
Нет, но ты подожди, подожди. Вот тут ты, пожалуй, прав, но учти следующее…
И развивал свою мысль, интересную для любого собеседника. Это был грамотный человек, прошедший большой жизненный путь, трудовой и фронтовой. Был заядлым охотником. Рыбак?! Нет, скорее рыбоед. Приглашение на уху принимал. Пригласили — отчего не уважить. Не было в нем чопорности в человеческих отношениях. При Михаиле Александровиче и Тихоне Степановиче Владимирская область стала орденоносной.
Тогда мощно работала наша оборонка, да и вся промышленность — на уровне. У Пономарева с Сушковым было прекрасное взаимопонимание. Каждый из них четко понимал роль друг друга. Иерархия была всегда, но и понимание было. Часто важные решения по кадровым вопросам принимались сообща. Они советовались друг с другом, хотя Михаил Александрович как первый секретарь обкома вправе был всё решать единолично. Они ровесники, по-моему, с 1918-го года рождения. Одно поколение.
Вспоминаю эпизод, который оставил след на всю жизнь. Убедился в мудрости высокопоставленного руководителя, взвешенно и ответственно решающего судьбу кадровых работников. Когда я был начальником Муромского управления сельского хозяйства, меня направили на учебу в 1979 году в Высшую партийную школу в городе Горьком, ныне — Нижний Новгород. Сельское хозяйство тогда курировал секретарь обкома Ю.Г. Тесленко. Видимо, я рассматривался в перспективе в резерве руководителей высшего звена. Юрий Григорьевич сказал тогда фразу, ставшую в среде партийных руководителей хрестоматийной:
- Есть предложение направить тебя на учебу в Горьковскую партшколу. Надо расти.
У меня была уже семья, двое детей, интересная нерядовая работа, которую знал, которая была результативной. Жил я тогда в Муроме. Вроде, все стабильно. Перемены волновали, конечно. Но тогда ведь особо не спорили. Хочу — не хочу. Надо. Партийная дисциплина существовала. Но и справедливо было то, что о семье подумали тоже. Ты же не «голым» студентом уезжал на учебу, за тобой сохранялась заработная плата. Об этом проявляли тогда заботу. Так что семье обеспечивался достаток. Учеба в партшколе проходила динамично. В любое время слушателя могли отозвать на практическую работу, на повышение, с переводом на заочное обучение. Мне же дали понять, что и меня это ожидает. Но учусь и учусь, меня все не отзывают, думаю, наверное, по каким-то соображениям ситуация изменилась. К финалу учебы я шел с отличием. Все нормально. Месяца за два до окончания партшколы, в апреле 1981 года, меня вызывают в обком, говорят:
- Евгений Викторович, вот мы тут подумали, посоветовались и решили предложить Вам возглавить госплемзавод «Зименки». Дела там сейчас идут не очень хорошо. У тебя отец там работал, ты и сам начинал, людей знаешь.
Я поначалу не давал согласие на это предложение, это же было не повышение, а скорее — наоборот. По логике вещей ожидал более престижной должности. Но вслух свои мысли не высказывал, побеседовал со многими в обкоме. Карьеристов тогда не любили, не уважали. Если человек рвался на должность, его изучали со всех сторон и чаще всего не пропускали. Зарваться может. И считалось нескромным делиться своими амбициями.
Поразмыслив, я согласился. Мне же не приказывали, а предлагали. Думаю, а что я теряю. Поработаю в родном хозяйстве. Когда-то года два им руководил мой отец — Виктор Ильич (1957-1959 гг.). С «церковно-приходским» образованием, но мужик был с головой. А в 1959 году в Зименках его сменил Петр Кузьмич Панов, ставший затем первым секретарем райкома. Преемственность. Принял я хозяйство с миллионным убытком, и уже через 2,5 года мы получили полтора миллиона рублей прибыли. А в 1983 году произошло и повышение — меня избрали первым секретарем Муромского райкома партии. Но этого могло бы и не быть. Вот тогда и случился тот поворот судьбы, когда Михаил Александрович поверил в меня и поддержал. Но не слепо, а изучив ситуацию, коварную для меня, досконально проверив по всем инстанциям суть проблемы. Надо сказать, для работы в обкоме приглашали людей, которые не были дилетантами. Эпоха дилетантов прошла, на смену им пришли профессионалы, люди образованные и вдумчивые, специалисты своего дела.
Работаю в Зименках, производство — на подъеме, и вдруг меня приглашают в обком. Для чего, не объяснили. Волнуешься, естественно. Предварительно морально настроил меня Петр Кузьмич:
- Тебя вызывает Пономарев. Вопрос — на месте. Приезжаю. Иду к Тесленко… Волнуюсь: что меня ждет? А накануне Петр Кузьмич, который работал первым в районе второй срок, будучи уже пенсионером, предлагал меня как своего выдвиженца и преемника. В общем-то, под его крылом непосредственно я и вырос в Зименках и в районе.
- В обком, к первому едешь. Костюм есть?
- Есть.
- А ботинки? Вот эти? Ты что! В них по скотным дворам ходишь, и в них же — к секретарю на прием?
Тут же звонит председателю райпотребсоюза Сопильняку:
- Николай Васильевич, у тебя есть ботинки 39−40-го размера, подбери Бученкову к завтрашнему утру, пусть купит.
Надел я костюм кримпленовый, немнущийся, новые желтые ботинки, папку — под мышку, поехал в область. Новые-то ботинки не жали, а «жали» смятенные мысли в голове, как бы мне не растеряться при беседе, не показать себя профаном. Вхожу, робея, в «притемненный» огромный кабинет М.А. Пономарева (в старом еще обкоме, в извилистых коридорах которого немудрено было заблудиться). Слышу негромкий голос:
- Входите, товарищ Бученков!
Нажимает там какую-то кнопку, спрашивает Тесленко, не желает ли он принять участие в беседе с Бученковым Евгением Викторовичем. Он отвечает, что уже предварительно побеседовал со мной. Михаил Александрович выходит из-за стола, здоровается за руку. Начали беседовать. Я рассказываю о делах в хозяйстве, сказать есть что, тут я на коне. Слушает, не перебивая, в паузах спрашивает о планах, одобрительно кивает, — хорошо, хорошо. И вдруг — неожиданный вопрос, строгий взгляд: - Евгений Викторович, а что за жалоба была на Вас, когда учились в Горьковской партийной школе?
У меня от волнения в горле пересохло, тихо отвечаю:
- Да, была такая анонимная жалоба, на втором году обучения. Я знаю, кто ее написал. Но говорить не буду. Скажу откровенно: это люди, которые не хотят, что бы после партшколы я двигался по карьерной лестнице.
Тесленко поясняет:
- Михаил Александрович, мы эту жалобу проверяли, подключали компетентные органы. Мы хотели его отозвать, но факты не подтвердились.
В чем суть интриги? Смесь полуправды с реальностью. Будучи еще председателем сельсовета, я купил в колхозе дом и стал его понемногу обустраивать. Кому-то показалось, что в ущерб делу я чуть ли не личным обогащением занимаюсь. Доскональные проверки опровергли домыслы доброхота.
Пономарев, внимательно взглянув на меня, понимая мое состояние, меняет русло разговора:
- Вы догадываетесь, зачем мы Вас пригласили?
- Догадываюсь. Просто так сюда не вызывают.
- Мы взвесили все Ваши качества и хотим рекомендовать Вас первым секретарем райкома партии. Петра Кузьмича мы уважаем, но уже — возраст, и он тоже Вашу кандидатуру поддерживает. Пока об этом никому не говорите, даже жене.
Вот так чередовались жесткий спрос, строгий контроль и объективность. Можно было человека оклеветать, забить, жалоба ведь в ЦК поступила. Проверили, разобрались. Причем, я этой проверки почти не ощущал, из рабочей колеи меня не выбивали. Были и другие достойные кандидатуры, но остановили выбор на мне как хозяйственнике, уже однажды оправдавшем доверие первых лиц области. И это было для меня, считаю, большим авансом.
А буквально через два месяца Михаила Александровича перевели в ЦК партии. И с ним тоже потом приходилось встречаться в неофициальной, но торжественной обстановке, в частности, на его юбилее. Мне приятно сознавать, что мое становление как руководителя проходило под влиянием и при поддержке таких людей, которые оставили значительный след в развитии нашей области и памяти многих наших земляков». В 1993 году избран депутатом Государственной думы I созыва от Судогодского одномандатного избирательного округа № 68 (Владимирская область), был выдвинут от Аграрной партии России, являлся членом КПРФ. Был членом комитета Государственной думы по вопросам геополитики, входил во фракцию Аграрной партии России.
В 1995 году избран депутатом Государственной думы II созыва от Ковровского одномандатного избирательного округа N 67 (Владимирская область), был выдвинут от КПРФ, был заместителем председателя комитета Государственной думы по вопросам геополитики.
За время исполнения полномочий депутата Государственной думы I и II созыва выступил соавтором 43 законодательных инициатив и поправок к проектам федеральных законов. Серьезнейшие коррективы были внесены на последних думских выборах при Ельцине в 1999 году. На смену Бученкову от коммунистов округ пошёл брать Виктор Николаевич Паутов. Бученков также попытал счастья, но не прошел.
«Наказы моих избирателей и помощь людям … Как и каждому депутату, мне приходилось много работать с избирателями и их наказами. В моем личном архиве хранятся папки переписки с жителями моего округа из Мурома, Судогды, Коврова и других городов и теми инстанциями, кому я адресовал их просьбы. Чаще результат был положительным. Остановлюсь лишь на некоторых аспектах. За 6 лет работы в Государственной Думе я получил более 3000 писем (и ответил на них), около сотни запросов в различные государственные органы: Президенту, правительству, в генпрокуратуру, Счетную палату, министерства и ведомства. Десять лет я храню многие документы в своем личном архиве, часть из них передана в архив района и округа. Вот, к примеру, ответ В. Клюжева, начальника Главного военно-клинического госпиталя им. Академика Н.Н. Бурденко на мой депутатский запрос: «Депутату Государственной Думы Бученкову Е.В., Москва, ул. Охотный ряд, 1. От 30.03.99 г. Сообщаю, что полковнику в отставке Чиркунову Виктору Федоровичу разрешена госпитализация в 1-е урологическое отделение ГВКГ им. Н.Н. Бурденко на 30 апреля 1999 года». Аналогичное письмо из Минздрава России в апреле того же года в ответ на мой запрос, в частности, сообщало о возможности госпитализации пациента Н.Б. Никифорова в Научный центр сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева РАМН для необходимого обследования и лечения за счет бюджетных средств. Иногда сталкиваешься с неожиданными просьбами избирателей. К примеру, однажды мне пришлось обратиться к министру обороны России Игорю Сергееву о переводе военнослужащего О.В. Чабристова по месту жительства родителей-пенсионеров в связи с острой необходимостью ухода за ними. В ответ на мой депутатский запрос министр поручил своему первому заместителю дать указание кадровым органам ВВС о переводе военнослужащего с Камчатки на территорию Московского военного округа. Или такой факт. Меня просили принять меры по улучшению медицинского обеспечения женщин и новорожденных детей в городе Гусь-Хрустальный. Министр здравоохранения РФ Т.Б. Дмитриева сообщила, что горздравотделу этого города выделен инкубатор для младенцев. Возможность и желание реально помочь людям — это одна из составляющих работы депутата. И, когда это получалось, то я испытывал при этом искреннюю радость и прилив бодрости духа. Трудно мне забыть семью из Мурома, чей ребенок мог получить лечение только в специализированной клинике в Америке. Ведь средств на приобретение билета в Штаты туда и обратно у них, естественно, не было, и они обратились ко мне за помощью. Я договорился в порядке исключения с руководителем компании «Аэрофлот» г-ном Окуловым о выделении бесплатного билета для ребенка и сопровождающей его матери. И эта поездка, цена которой — жизнь девочки, состоялась. Конечно, высокие депутатские полномочия ко многому обязывают и упрощают иногда процедуру конкретной помощи, но многое зависит и от личного участия и неравнодушия к чьей-то конкретной судьбе или конкретного жизни коллектива. Вспоминаю такой факт: отчитываясь перед работниками Муромского мясокомбината, который находился в тяжелом финансовом положении в эпоху взаимозачетов, я в очередной раз услышал это слово: «Помогите нам решить проблему взаимозачетов. Срок, установленный Правительством, заканчивается…». Мне пришлось с учетом форс-мажорной ситуации в присутствии членов коллектива из кабинета директора Романа Михайловича Ибрагимова обратиться по телефону к министру Георгию Боосу, который занимался системой взаимозачетов в стране. Я попросил его в порядке исключения принять нашего представителя (а он в это время томился в ожидании приема несколько дней в «предбаннике» министра) и положительно решить вопрос, что и было сделано. Думаю, что здесь сработал не только мой авторитет как депутата Госдумы, но и личные контакты с Босом, который еще недавно был моим коллегой. До сих пор на мясокомбинате люди об этом случае вспоминают с удивлением: ведь даже с думских телефонов дозвониться до министра было очень сложно. А тут сразу соединили — с телефона предприятия низового звена из небольшого провинциального города. В те годы, действительно, сложной была ситуация с взаимными неплатежами, с задержкой зарплаты или долгами смежников и заказчиков продукции производственным коллективам. И запросы не были однозначными. Ситуацию и цепочку долгов приходилось детально изучать, чтобы просьба была подкреплена фактически и юридически. Особое удовлетворение от упорной борьбы за справедливость и победы ощущалось, когда удавалось спасти некоторые предприятия, в частности в Муроме и Коврове, от процедуры банкротства. Чтобы предотвратить подобный процесс на Муромском приборостроительном заводе, мне пришлось решать этот вопрос на самом высоком правительственном уровне и обратиться с категоричным требованием к тогдашнему Председателю правительства Е.М. Примакову активно вмешаться и предотвратить банкротство градообразующих оборонных предприятий округа, да и в целом страны. Кстати, инициатором банкротства выступал «Межрегион-газ». Поводом для банкротства таких предприятий Владимирской области, как Муромский Приборостроительныйи Ковровский завод имени Дегтярева, послужили долги за отпущенный газ. Но сама процедура была похожа на типичную рейдерскую «ловушку». Заводы оказались заложниками ситуации, которая в нашем государстве на тот момент была типичной: им госбюджет годами не платил за произведенную и отпущенную заказчикам военную технику и вооружение. По аналогии с требованиями «Межрегионгаза» эти предприятия могли обратиться к государству как несостоятельному должнику и потребовать его… банкротства. В трудовых коллективах заводов сложилось крайне тяжелое положение. Люди работали по сути бесплатно на государство. И пока оно пребывало в беспомощном состоянии, монополисты не дремали — и по всей стране прокатилась разрушительная волна рейдерских захватов. На мой запрос пришел ответ Ю.Д. Маслюкова о прекращении процедуры банкротства этих и других оборонных предприятий моего избирательного округа. Кроме того, в его официальном письме говорилось: «В части реализации предложения Е.В. Бученкова информирую, что на совещании в Правительстве Российской Федерации уже принято решение об установлении порядка, в соответствии с которым государственные организации обращаются с заявлениями о банкротстве предприятий оборонной промышленности только при участии федеральных органов исполнительной власти, осуществляющих регулирование в данной сфере, и оперативном информировании Правительства Р. Ф. о подготовке такого обращения. Кроме того, ФСДН России направлены на согласование в Высший арбитражный Суд Российской Федерации предложения по проекту разъяснения, предусматривающего реализацию требований об обязательном наличии у арбитражных управляющих, назначаемых на предприятия оборонного комплекса, сертификата на право управления такими предприятиями». Более того, Президент России Б.Н. Ельцин поручил Примакову и Маслюкову подготовить и внести в Государственную Думу предложения по изменению Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» в отношении предприятий оборонно-промышленного комплекса. Неоднократно мне приходилось обращаться в Правительство, Совет обороны, Министерство обороны, Генпрокуратуру о принятии срочных мер по ликвидации долгов за отгруженную продукцию. Трудовые коллективы этих предприятий находились на грани социального взрыва, и было очень опасно шутить с предприятиями, которые производят оружие. Ведь в любую минуту люди могли повернуть его против власти. Это касалось и ведущих ковровских заводов: приборостроительного, электромеханического, механического и им. Дегтярева; муромских предприятий: «Муромтепловоза», радиозавода, завода радиоизмерительных приборов, стрелочного, машиностроительного, приборостроительного, а также владимирского ПО «Точмаш». Позже я не раз получал к своим юбилеям в приветственных адресах благодарности за оказанную помощь от директоров этих предприятий. Вот строки из приветствия директора МПЗ Николая Михайловича Бибнева: «Мы выражаем Вам искреннюю признательность за большую практическую помощь, которую Вы оказываете нашему заводу в решении сложных технических и социально-экономических задач». Или вот слова директора Ковровского приборостроительного завода А.А. Никитина: «С удовлетворением отмечаем, что благодаря Вашей личной помощи нашему коллективу неоднократно решались весьма сложные вопросы. Именно за высокий профессионализм и глубокую человечность Вас искренне уважают труженики завода. Нам приятно отметить Ваше постоянство в политических убеждениях. Несмотря на то, что Коммунистическая партия потеряла политическую власть в стране, несмотря на беспощадную и далеко не всегда объективную критику ее идей, Вы остаетесь убежденным, активным членом Коммунистической партии». Помню, какая катастрофическая ситуация сложилась на авиаремзаводах ВВС Минобороны России. Я направил детальный запрос на имя первого заместителя Председателя Правительства Р. Ф. Ю.Д. Маслюкова, и помощь была получена. Оценкой моей работы в Государственной Думе Российской Федерации было решение Совета Думы о награждении меня Почётной грамотой за большой вклад в разработку и принятие законов Российской Федерации. И вновь хочу вернуться к периоду своей деятельности в Госдуме и встречам, в частности, с представителями космического агентства и космонавтами, о чем я в отдельных фрагментах своих воспоминаний уже рассказал ранее. Мне повезло в жизни — не каждому дано быть причастным к развитию космоса и встречаться с поистине великими людьми. Наша страна, как известно, сохраняет за собой название великой космической державы. Разрабатывая в Госдуме вопросы по развитию космической деятельности, я очень близко познакомился с генеральным директором Российского космического агентства Юрием Николаевичем Коптевым и с его заместителем, статс-секретарем Валерием Владимировичем Алавердовым. С ними непосредственно работал над законами «О безопасности космической деятельности», «О предпринимательской космической деятельности», «О создании и применении космических средств в интересах обороны и безопасности РФ». Когда летала наша космическая станция «Мир», и ее решили затопить в Атлантике за неимением средств на ее работу, наши депутаты во главе с летчиком-космонавтом, Героем Советского Союза Виталием Ивановичем Севастьяновым, создали комиссию и предпринимали все необходимое, чтобы предотвратить преждевременное затопление. Сама станция — это огромный, неоценимый вклад советской науки в изучение космического пространства, утверждение того факта, что человек может работать за пределами земной атмосферы, что он может не только ставить эксперименты, но и методом непосредственного пребывания в космосе готовить следующие этапы в освоении космоса и полеты на другие планеты. И вот сейчас в одном из научно-исследовательских институтов проводится имитация полета на Марс, которая займет в будущем около 500 дней. Это говорит о том, что наша космонавтика была на правильном пути. Но тогда наша борьба за спасение станции «Мир» не увенчалась успехом, хотя с экспертной оценкой на нее летал космонавт Валерий Рюмин, а затем доложил, что станция находится в рабочем состоянии, и ее еще можно некоторое время эксплуатировать без затраты дополнительных средств. Сейчас работают международные космические станции (МКС). Я присутствовал на запуске первого космического модуля МКС «Заря» 20 ноября 1998 года, который послужил основой для международного космического комплекса. У меня есть памятный знак о том событии. Сама МКС сейчас обросла многими модулями — американскими, канадскими, французскими, японскими. Это, конечно, неплохо.
В пользу международного сотрудничества говорит такой факт. Когда американцев постигла трагедия и космический челнок вместе с экипажем погиб в земной атмосфере, на станцию некому было больше летать, кроме наших космонавтов на кораблях «Союз», которые доставляли на нее людей, питание, научные приборы. Наши летали и в течение двух лет поддерживали МКС. Самоизоляция, конечно, не имеет такой отдачи, как международное сотрудничество. Лишь бы оно было открытым и взаимовыгодным. Мне повезло и в том, что я был на космодроме Байконур при запуске шести пилотируемых экипажей на станцию «Мир», пока она работала, и на МКС. Во время полета американской делегации я сфотографировался с их женщиной-астронавтом, которая дважды побывала в космосе. Среди тех экипажей, которые я провожал на орбиту, были французы, американцы, чехи и космонавты других стран. Это ни с чем не сравнимое зрелище, когда с наблюдательного пункта визуально, без увеличительных приборов, видишь: ракета на старте, космонавты — внутри нее, идет легкий парок от реагентов, которыми заряжается корабль! Последние минуты перед запуском кажутся самыми длинными и тягостными. Все люди, не менее сотни человек, руководство РКА, РКК «Энергия» (его в то время возглавлял Юрий Семенов, которого я тоже близко знал), ведущие конструкторы, пресса, находятся в напряжении. А сам персонал, который непосредственно осуществляет запуск, работает под землей. После памятных трагических событий на Байконуре, когда в результате взрыва ракеты погибло много людей, в том числе и руководитель этого направления маршал Неделин, и простые солдаты, которые обслуживали космический корабль, меры по безопасности стали соблюдаться строже, и люди уже не скапливались в радиусе поражения. Мне посчастливилось быть на трапе, по которому проходят все космонавты. Ощущение как свидетеля причастности к эпохальным событиям очень трогательное и незабываемое. Здесь впервые прошел по пути к бессмертию первый космонавт планеты Юрий Гагарин. А с космонавтом Германом Титовым мне пришлось очень плотно работать на ниве законотворчества о космосе. Он практически всегда присутствовал на стартах, если не был в зарубежных командировках. Титов вел очень большую общественно-политическую работу по популяризации космической деятельности. Я наяву слышал эти магические короткие слова на космодроме: «Пуск!». И ракета превращается в огнедышащее мифическое существо: из газоотводов вырывается пламя. Ракета медленно-медленно начинает подъем, затем ее ход ускоряется — и вот, задрав головы, мы уже видим стремительно удаляющуюся точку. И далее звучит голос диктора: «Прошли 20 секунд. Полет нормальный. 30 секунд. Полет нормальный. Прошла минута. Полет нормальный…». Слава богу, все хорошо. По чарке водки — за успешный вывод на орбиту космического корабля. Объятья. Поздравления. Пресс-конференция. Это неповторимо! Испытываешь ликование, счастье и гордость: «Мог ли я, простой парень — от плуга, себе представить, что в будущем смогу присутствовать при столь эпохальных событиях мирового масштаба!». Бесподобное впечатление было и от посещения сборочных цехов, где рождался величественный космический корабль! А время тогда было сложное. Многое совершалось не по обстоятельствам, а вопреки преградам. Работали чаще на энтузиазме (кстати, в переводе с греческого это слово означает: «имеющий Бога внутри себя»), самоотверженности и самопожертвовании. Большую роль играло бескорыстие профессионалов, их верность делу. И все-таки ценные кадры с их уникальным опытом работы в ракетно-космической промышленности сохранили. Вспоминаю, как летали на космодром на спецборте, где все было приспособлено для работы, в том числе и организации пресс-конференций. Было и ощущение приобщения к настоящему равноправному братству единомышленников и патриотов своего Отечества. Байконур — это город в бескрайних казахских степях, который связан с космическими полетами. Природный ландшафт — это безводная пустыня, саксаул, а весной — море тюльпанов. Как они там выживали на жаре в 30−40 градусов по Цельсию, а зимой — в 40-градусные морозы, непостижимо! Точки стартовых площадок были расположены в отдалении друг от друга на случай непредвиденных ситуаций. Жилые посёлки располагались от них не менее чем за километр. Первый раз, когда я приехал туда, было смутное время, эра разрушения СССР, и в городе было уже двоевластие. Допустим, милиция российская и милиция казахская — и так по всей иерархии власти. Было немало разрушенных домов с пустыми глазницами окон. Безлюдье. Безденежье. Разбитые дороги. Поезд, который вез на космодром специалистов и нас, наблюдателей, шел с минимальной скоростью. Но жизнь продолжалась. Что еще хочу сказать о том периоде? Встречи со многими людьми, в том числе с иностранцами, которые жили несравнимо лучше нас. У них было больше денег. Но именно мы могли делать двигатели первой и второй ступеней, собирать и запускать в космос ракеты, а не они. Даже Япония, богатейшая в финансовом плане, до сих пор не делает ракет, подобным нашим: «семерку» королевскую, «Протоны», которые имеют минимальные неудачи при запусках, в отличие от американских, японских и китайских.
Наше ракетостроение находится все же на передовых рубежах. Например, авиационные двигатели могут построить от начала до конца только русские, американцы, французы и англичане. Даже немцы и японцы не могут изготовить эти двигатели самостоятельно, а закупают их в других странах. Буквально недавно прошло сообщение, что американская «Дельта» полетела в космос с нашими двигателями. Это говорит о том, что в нашей ракетно-космической отрасли заложен такой конструкторский и научный потенциал, что даже спустя 20 лет жизни в постсоветском пространстве он не исчерпан. Бученков Е.В. - автор известных в регионе мемуаров "С высоты прожитых лет".
Почётный гражданин Муромского района.
Почётные граждане города Мурома Владимирская энциклопедия
