В 1903 году скончался добрым подвигом подвизавшийся во Владимирской епархии противораскольнический миссионер Тимофей Алексеевич Николаев. Это был до самоотвержения ревностный труженик на миссионерской ниве Христовой. В это скромное дело, которое отвела ему жизнь, он вложил всю свою душу. Здесь было затрачено им столько труда и энергии, что вся деятельность его представляется теперь одним великим апостольским подвигом. Но особенно личность почившего вырастает перед нами, прямо таки поражая своей цельностью и нравственным величием, если мы возьмем ее во всей совокупности тех тяжелых условий, среди которых миссионеру пришлось расти, жить и работать.
Тимофей Алексеевич Николаев - из крестьян села Чаадаева, Муромского у., и был, таким образом, в собственном смысле «сыном народа». Родина его - село Чаадаево пользовалось в окрестности громкой, хотя и печальной славой. Это село было главным гнездом местного раскола. Здесь жили столпы старообрядчества, раскольнические начетчики и вожди. Чаадаево служило для окрестных старообрядцев своего рода митрополией. Сюда обращались они с своими вопросами и сомнениями; отсюда давался тон и движение расколу; здесь же сосредоточивался главный старообрядческий совет. К числу самых закоренелых старообрядцев принадлежала и довольно зажиточная семья Николаевых. Она, можно сказать, составляла душу местного раскольнического кружка. Грамотный, с живым, сметливым и восприимчивым умом, обладавший даром речи искренней и горячей, способной зажигать сердца других, — Тимофей Алексеевич представлял собою крупную силу в кругу чаадаевских старообрядцев. Но вот военная служба на время оторвала его от родной семьи и от той раскольнической атмосферы, которая, казалось, была насквозь пропитана ладаном, да злобными спорами об истовом перстосложении... В Нижнем-Новгороде, где Тим. Ал. отбывал военную службу, ему пришлось стать совершенно в другие условия жизни. Здесь для любознательного, молодого раскольника открылся вдруг свободный доступ к самому разнообразному чтению. Не устоял старообрядец. Со всей силой сказалась в нем жажда живой, увлекательной книги... И все, что ни попадалось под руку, он поглощал жадно, с каким-то упоением... Но главное внимание сосредоточено было все-таки у него на чтении богословских и церковно-исторических произведений... Мысль, доселе направленная узко и односторонне, вскоре приняла другое, более широкое течение. В душу начали закрадываться сомнения в истинности старообрядчества. Талантливые беседы известного профессора Ивановского, которые во время ярмарки в Нижнем усердно посещал призадумавшийся раскольник, усилили его сомнения.
Кончилась служба. Николаев опять на родине. Но он теперь не узнавал родного села. Многое в нем изменилось. Местный священник, известный своей миссионерской деятельностью, о. Алексей М-в не громко, без крику, но твердо и решительно поднял борьбу с расколом. Борьба велась настойчиво и успешно. Простые, задушевные беседы ревностного пастыря, которые почти каждодневно в длинные, зимние вечера велись по дымным крестьянским избушкам, действовали на многих неотразимо. Рост раскола сразу же приостановился. Начались массовые обращения раскольников в православие. И для колеблющегося Николаева искреннее, горячее слово чаадаевского батюшки было последним, решающим словом. Истина в его душе восторжествовала окончательно. Но тут-то во всей своей остроте и выступили на сцену препятствия чисто практического, житейского характера.
Родители Т.И. Николаева, — эти темные, невежественные старики, до того закоренели в своих заблуждениях, что представляли из себя совершенно косную, непроницаемую силу.
Никакие речи не могли сдвинуть их с места. Это были фанатики, дышавшие страшной злобой ко всем православным. Неудивительно, что намерение сына оставить раскол вызвало с их стороны сильное противодействие. Начались семейные неурядицы и раздоры... Тяжело отзывались они на молодой, восприимчивой душе. Но честного, убежденного Тимофея Алексеевича ничто не останавливало. Он истину поставил выше всего и присоединился к православной Церкви. С этого-то момента и началась его бодрая живая работа на пользу православия. Местный священник приобрел в нем себе деятельного сотрудника. Дело крепло, росло, — и вскоре раскол в Чаадаеве рухнул. Мало того, самое село, бывшее раньше гнездом раскола, сделалось теперь рассадником православных миссионеров. Дело в том, что, благодаря содействию владыки Феогноста, движение против раскола охватило здесь всю Владимирскую епархию. Явилась нужда в миссионерах. Знакомый с бытом и настроением местного раскола Тим. Алек. представлялся, конечно, самым желанным сюда кандидатом. И вскоре действительно он получает официальное назначение быть миссионером. Рамки деятельности теперь для него значительно расширились. Заботы о пропитании семьи уже не отрывают более его от горячо любимого дела. И бывший старообрядец, не жалея своих сил, с самоотвержением, весь отдается тяжелому подвигу. Своей лихорадочной деятельностью он спешит как-бы загладить свою вину перед Церковью.
Много заблудших было обращено им на путь православия. Человек широко начитанный, особенно в свято-отеческой литературе, со способностью живого, увлекательного слова, скрашенного самобытной красотой народных образов и оборотов, тихий, вежливый, старавшийся не раздражать, а будить мысль в раскольнике, действовать на его сердце, — Тимофей Алексеевич пользовался в своей деятельности необыкновенным успехом. Не десятками, а сотнями надо считать лиц, обращенных им к православию. И в этих случаях, когда дело касалось спасения человеческой души, Н.Т. себя не жалел. В душной закоптелой крестьянской избе, всегда набитой до тесноты народом, в атмосфере, пропитанной смешанным запахом полушубков, прокислой капусты и тут же лежащих на полу телят, — ему приходилось часто говорить без перерыва 10 — 12 часов в сутки...
По своей наружности, Тимофей Алексеевич был представительный, видный красавец. Казалось износу не будет его сильному и молодому организму. Но такого чрезмерного напряжения не выдержал и он... Раз, во время беседы, у него из горла показалась кровь... Тим. Алек. сначала этому не придал значения. Но то было для него роковым предзнаменованием... Начался тяжелый процесс горловой чахотки. Точно свеча таяла, догорала его жизнь. Но своих рабочих рук Тимофей Алек. не сложил до самой почти смерти. И пал, наконец, на своей трудовой борозде утомленный работник, до конца своих дней остававшийся верным завету Апостола: «дондеже время имамы, да делаем благое ко всем».
Епархиальное начальство всегда отличало особенным вниманием успешную деятельность Тим. Алексеевича, выдвигая его из ряда других миссионеров на первый план. Как наиболее сведущего и ознакомленного с положением раскола в епархии, оно командировало его и на всероссийский Казанский миссионерский съезд. Среди своих тяжелых трудов Тим. Алек. находил все-таки время для серьезного, образовательного чтения, которым старался пополнить недостаток своих познаний, — и всегда очень горевал при этом, что ему не удалось получить законченного, систематического образования... Уделял время он и для своих литературных опытов, из которых один недавно напечатан был на страницах Миссионер. Обозрения. Скончался он еще в цветущей поре: ему не было и 40 лет. После него остались жена и сироты.
(Миссион. Обозр. 1903).
Орфеев Григорий Степанович (1864) - противосектантский миссионер.
Александр Акципетров - Епархиальный миссионер по старообрядчеству.
Святители, священство, служители Владимирской Епархии Владимиро-Суздальская епархия.
