«МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ТЕЗКА И ХАМАРАЛ!»
(два письма Вл. Солоухина)
Владимир ЕЛАГИН
«На исходе дня лесная дорога сбежала в глубокий овраг, круто повернув вправо, выскочила стремительно наверх, и не разобрав за деревьями, врезалась в большое село — Караваево...»
«Владимирские проселки».
День четвертый.
Однажды мне подарили слово. Слово загадочное, непонятное. Хамарал — слово нерусское. В переводе с чувашского объясняет понятие: «Мы с вами из одной деревни». (При встрече — возглас, с обязательным похлопыванием по плечу). Нет, это не обязательно земляки, но чем-то связанные или обязанные друг другу люди. Я принял подарок. Мне пояснили, что у чувашей слово звучит мягко, а на бумаге обозначается с указанием ударения: хамарал! В одном из рассказов В. Солоухина запомнилась фраза: «Просто так ничего не бывает». В смысле — всякому деянию есть исток. Выяснилось, что мы с известным писателем связаны подаренным словом. Более того, возможно, что даже дальние родственники. Нет, не удивляйтесь! Пусть седьмая вода на киселе — вам судить.
Я попробовал как можно больше узнать про свою фамилию, про елагинский род, его корни. (И здесь мне очень помог писатель А.М. Борщаговский.) В своих газетных публикациях под общим названием «Хамарал» я рассказал об этом.
Поиски завели меня в д. Марково (близ села Караваево) Петушииского района — на родину моего отца.
Елагины — фамилия дворянская. В числе известных — именитый граф И.П. Елагин, которого императрица Екатерина II по-простецки называла «Перфильич». По нынешним временам он был на должности министра культуры при дворе Екатерины, был назначен состоять «при собственных Ее Величества делах». В 1766 году стал во главе российского театра. Помогал царице сочинять комедии. Опекал таланты и, в частности, «ввел в люди» начинающего чиновника Дениса Фонвизина. В С.- Петербурге есть Елагин остров, а на нем — Елагин дворец.
В моем же случае дворянских корней обнаружено не было. Более того, архив подтвердил, что предки мои — крепостные.
В документах Владимирского губернского по крестьянским делам присутствия за 1861 год имеются уставные грамоты на д. Марково, на реке Пекше, по которым она значится за коллежским советником графом Н.П. Апраксиным (крестьян мужского пола — 91 душа) и за помещицей А.Н. Хметевской (крестьян мужского пола — 9 душ). Итак, накануне отмены крепостного права 100 душ мужского пола значились за этими господами. Выходит, вся деревня.
Изучая корни своей фамилии — Елагинского рода, я вдруг зашел в тупик. Кто-то из архивных работников дал мне совет: «А ты «пошевели» ревизские сказки, может, и добудешь сведения по своим предкам». А это, напомню, поголовные списки всех крестьян, движение их от одной ревизии к другой.
Как и полагается, в архиве я сделал заказ на эти самые ревизские сказки, не представляя, как они выглядят. Подошло время отпуска, и я решил наведаться в архив. Ревизские сказки, оказывается, давно меня ждали. Это были толстенные книги с твердыми корками. Книги, больше напоминающие сундучки. Самая полная — в 16 см толщины.
С Петровских времен до второй половины XIX столетия в России было проведено 10 ревизий. Я взялся за изучение более молодой из ревизских сказок — 6-й ревизии помещичьих крестьян Покровского уезда Владимирской губернии. А поскольку меня интересовали прежде всего деревня Марково и село Караваево (родина моей матушки), то и ревизские сказки я взял не с начала. Этот фолиант был начат 18 мая 1811 года. А закончен 16 декабря того же предвоенного года.
Листаю страницы. Мелькают названия сел, деревень. Все не те, незнакомые.
Но вот — Горушка, деревня — соседка с моим Кибиревом, где я и родился. «Пошли» Филимоново, Богдарня, Ермолино, Становцово, Стенино, сельцо Рождество, Очеп.
И вот 1811 год, сентябрь. Владимирской губернии, Покровского уезда села Караваева 3 деревни, 13 вотчин поручика Александра Николаевича сына Сабурова о состоящих мужского пола крестьянах.
Ну и что! Все, все — бесфамильные. Как я узнаю, кто прадед моего прадеда по линии матушки? Последнего звали Никонор. Но он перешагнул XX век. Отец его Иван. Тот из XIX века. А тут Иванов-то!
Девичья фамилия матери Пантелеева. Кажется, и идти надо от Пантелея! Ищу его в столбиках имен. (Тут имена, годы, сведения о смерти или рекрутчине. И это-то в 1811 году, когда вот-вот начнется великая бойня. Почему-то много умирало в 1805 — 1807 годах. И старые, и молодые — как сейчас.)
Где же, однако, Пантелеймон заветный? Не нашел. Итог — мужского пола крестьян села Караваево — 99 душ.
Сыскалась заветная деревня Марково. Родина моего отца. Дед его — Филипп. А раньше кто, и не знаю. Как угадывать предков? Честно сказать, я запутался, зашел в тупик.
Позднее Марково (уже XX века) «открыл» мне житель этой деревни А.А. Буравов. С ним я познакомился, когда приехал в соседнюю деревушку Очеп, где жил на пенсии мой двоюродный брат И.А. Пырченков.
Туманным осенним утром отправился я обозревать деревню Марково, где провел свои лучшие, хоть и далеко не легкие годы мой отец.
Алексей Александрович подвел меня к дому, в котором жил отец, куда и молодую жену свою привел, где родилось четверо детей — мои братья и сестры.
— А этот вот дом, — указал Буравов на дом, стоящий наискосок через улицу, — деду Солоухина принадлежал. А писатель в своей недавней книжке неправильно написал, что родился де он в Караваеве.
Вовсе не случайно, выбирая маршрут Владимирских проселков в 1956 году, молодой Солоухин провел линию к старинному селу Караваеву.
Спутники остановились в селе на ночлег. (Сейчас на этом доме силами местных краеведов установлена мемориальная доска.)
Утром пятого дня путешествия Володя Солоухин решил сходить на Пекшу искупаться. Было так рано, что все прелести деревенского быта еще постепенно-понемногу входили в жизнь. Пропел запоздалый петух, промычала корова, мяукнула кошка. А уж птицы, их щебет оживит все!
Только начал он раздеваться на берегу, рядом парня приметил, который тоже искупаться решил.
— Володя Сахаров, зав клубом, местный краевед, — представился он. — Да что здесь-то — мель, пошли к чебуровской мельнице, вон сваи торчат.
Солоухин долго плавал, ходил вокруг этих жалких остатков былой красавицы-мельницы. Которая, возможно, при другом раскладе исторических событий, могла принадлежать и ему, последнему, десятому ребенку в семье Солоухиных.
Мельницей владел его дед — Иван Михайлович Чебуров. А мог ли зажиточный мельник фигурировать во «Владимирских проселках» в советскую пору, когда многие так тщательно скрывали свое прошлое?
Потому-то в «Проселках» даже упоминания о Чебурове нет. Да и вообще редактор «Нового мира» той поры Константин Симонов со своими помощниками, как бы оберегая дальнейшую судьбу молодого писателя, сделали 119 (!) выбросов из повести. Тогда так было надо.
И все же В. Солоухин, спустя время, решил рассекретить «семейнородовую тайну».
В своей книге «Смех за левым плечом» Владимир Алексеевич, хоть и запоздало, уточняет: «Строго говоря, фамилия караваевского деда была Елагин. А родился он в соседней деревне Марково».
Смена фамилии деда, по версии писателя, выглядит так. Мол, в тихом захолустном городке Покрове, к которому тяготело Караваево, славился лихой извозчик Чебуров. И дед — Иван Михайлович — тоже занимался извозом. И тоже очень споро работал. Мужики ему якобы постоянно говорили: «Ну, брат, ты и работаешь! Чистый Чебуров!» Эта кличка пристала, а потом даже, как ни странно, стала официальной фамилией деда, а следовательно, и девичьей фамилией моей матери».
Однако в жизни с переменой фамилии солоухинского деда есть и народная версия.
Как я уже говорил, деревня Марково — родина моего отца, Сергея Степановича Елагина. В 1928 году родители поженились, и когда на следующий год родилась моя старшая сестра Нина, мама работала почтальоном. И тут уж она не могла спутать: в те годы из 60-ти домов д. Марково 15 принадлежали Елагиным. Иван Михайлович Елагин-Чебуров давно перебрался в с. Караваево и стал вполне справным сельским капиталистом. Мельница приносила немалый доход. Было у него два двухэтажных (низ — кирпичный, верх — деревянный) с хозяйственными службами дома. Прадед же мой — Николай Иванович — имел в Караваеве небольшую кузницу. И по свидетельству матушки, не раз чаевничал с Чебуровым в его чайне, где прислуживала Стеша — Степанида Ивановна — мать будущего писателя.
Но вернемся в Марково. Всякое случается. Пятнадцать Елагиных да уехавший Чебуров и все это на 60 домов деревни?! Значит, где-то, да родственные линии марковских Елагиных перекрещиваются. Свидетельством тому факт: в нынешнем Кибиреве, большой деревне под Петушками, куда мой отец перевез семью в 1936 году, одних Овсянниковых было семей двадцать. И все они меж собой двоюродные, троюродные родственники.
Сумел я разыскать редкую фотографию караваевской мельницы Елагина-Чебурова... Отправил с письмом Владимиру Алексеевичу.
Ответ получил не сразу. Вот он:
«Да, в прошлый раз я не удосужился ответить на Ваше письмо. То Вы куда-то уезжали в Сибирь. То я говорил по телефону с владимирцем Кругловым и просил его передать Вам, что письмо мною получено и благодарил за фотографию мельницы. Конечно, я давно знаю, что Иван Михайлович Чебуров (Елагин) родом из д. Марково. Просто мне не хотелось обременять читателей излишней информацией. Так что не ошибка (по мнению Вашего старожила), а сознательное опущение.
Хотелось бы когда-нибудь встретиться.
С приветом Вл. Солоухин.
Я был в ФРГ, поэтому и это письмо пишу с задержкой».
Казалось бы, круг замкнулся, тема исчерпана. Но в следующем письме писателю отправил я несколько своих статей под общим названием «Хамарал». Чтобы убедиться (по его же мнению), что в жизни простых случайностей не бывает. Владимир Алексеевич, видимо, во многом со мной согласился, если в последнем письме так и обращается ко мне:
«Многоуважамый тезка и хамарал!
Давно бы надо написать Вам, да и без того много приходится водить пером по бумаге. Когда-то я сравнил это, как если бы сельского почтальона, делающего в день 20 верст, попросили сделать «крюк» и сбегать в Жары за бутылкой.
Но вообще-то это вопрос писательской недисциплинированности. Ну, я написал книгу, ну, читатель ее прочитал, ну, что ему еще надо?! На письма надо бы отвечать. (Ваш, конечно, случай особый. Фотографии мельницы я храню и всем показываю.) Скоро начнут выходить первые тома собрания сочинений, так вот во 2-м томе будет портрет Ивана Михайловича Чебурова (т. е. Елагина) До сих пор диву даюсь, зачем он свою такую красивую и традиционно русскую фамилию поменял Бог знает на что! А с владельцами Маркова Апраксиными меня свела судьба в Брюсселе. Более того, я жил у них со своей внучкой около 3-х недель. Со всеми ними, т. е. с графиней Марией Николаевной и графом Владимиром Петровичем и их детьми Лизой, Андреем и Варей, равно как и братом М.Н. Владимиром Николаевичем мы, можно сказать, подружились. Я даже написал о них в книге «Древо». Хотя я ездил в Бельгию по другому поводу: для участия в съезде русской православной молодежи (на правах лектора, разумеется). Почти все время мы говорили о Митине и называли друг друга земляками. Петрович, между прочим, научил меня интересному пасьянсу. Но теперь его уже нет.
На счет Елагиных островов в С.-Петербурге, мне кажется, Вы слегка преувеличиваете. Слово, как и фамилия в России, довольно распространены. Впрочем — кто знает?
Как-нибудь повидаться бы...
Вл. Солоухин.
P.S. Я только вчера вышел из больниц, по которым проскитался около трех месяцев. Не исключено, что летом залечу в Алепино».
Однако судьба распорядилась иначе. Встреча так и не состоялась.
Литературно-художественный и краеведческий сборник «Годова Гора». Выпуск четвертый. 2004
Владимир Алексеевич Солоухин
|
