Отец Клеопа, родом Малороссиянин, из Киева, был ученик и друг одноплеменника своего, известного на Афоне, и преимущественно в Молдаво Валахийских монастырях, по благочестивому подвижничеству, духовной мудрости и хранению умственного трезвения старца — Паисия Величковского, с которым много подвизался, особенно в безмолвном уединении и продолжительное время в монастырях (преимущественно в скиту во имя пророка Илии) на Афонской горе, где и постригся в иночество; по каким-то трудным обстоятельствам в жизни, Клеопа с ним перешел оттуда в Молдавию в известную тамошнюю Свято-Духовскую иноческую обитель «Драгомирню», управление которою Паисию было вверено господарем Молдавии — воеводою Григорием — Калимаха и митрополитом Ясским Гавриилом, и в ней Паисий принял схиму, а Клеопа прожил не малое время, имея с сим великим старцем Паисием близкое духовное общение; в юности соблюв чистоту тела и нрава и чуждый плотских грехов вел строгую, подвижническую глубоко духовную жизнь: пребывая в молитве, клал ежедневно утром и вечером по 150 поклонов (постоянно возносил умную молитву), читал писания святых отец, преимущественно творения Ефрема Сирина и Иоанна Лествичника и очень любил духовное песнопение, так как сам любил на клиросе петь церковное пение Знаменного напева или так называемое столповое. В 1760 году иеромонах Клеопа, вернувшись из Молдавии в отечество, поселился жить в Николаевский Пешношской пустыне (Московской епархии), посетил Введенскую Островскую пустынь в 4-х верстах от гор. Покрова (Владимирской губ ), по иным сведениям — случайно, а по другим будто бы потому, что в окрестности ее жил некто из его родных. На перепутье, как бы для краткого отдыха (по описанию Введенской Островской пустыни. М. 1860 г. стр. 20), приютился Клеопа в среде малочисленной братии Введенской обители, которой сообщал в назидательных рассказах о иноческих обителях святой Афонской горы; братия, приняв его радушно, полюбила и упросила его пожить. Клеопа согласился и благочестивым подвижничеством, природным умом и иноческою опытностью до того привлек к себе малую и смиренную братию, что в 1761 году на место строителя иеромонаха Алимпия, по единогласному их избранию, Клеопа был утвержден в Введенской пустыне настоятелем. Записки о. Феофана (стр. 39 — 40) — современника о Клеопы свидетельствуют, что Клеопа, живя в Пешношской обители, встосковался по Афоне и старце своем — друге Паисие и ушел; но Сильвестр, епископ Переславский и Дмитровский (с 1761 г.), в епархии коего была Пешноша, приказал его поймать; по тогдашнему монастырскому обычаю старец за самовольный уход был заключен в колодку, а архиерей потом велел ему месяца два назем возить. Когда срок наказания истек, Клеопа стал челом бить видеть владыку и наконец желание его исполнилось. «Зачем ты ушел?»- спросил епископ. «Я не с тем пошел, чтобы с худым намерением, а с тем, чтобы удалиться от Москвы; мы в Афонской горе привыкли к уединенной жизни», - убедительно отвечал Клеопа. Владыка, видя его смирение в назначенном ему испытании и сочувствуя его влечению к безмолвию, назначил его в 1761 г. строителем Введенской пустыни, где и настоятельское место было праздно, по случаю кончины ведавшего пустынь иеромонаха Алимпия. В ту пору истекало полвека (Введенская Островская пустынь учреждена в 1710 году, по освящении в сем году там выстроенной в память Введения во храм Пресв. Богородицы деревянной церкви, бывшей Антоньевой села Покровского (ныне гор. Покров) пустыни, монахами Тимофеем и Сергием, при чем последний назначен настоятелем.) существования Введенской иноческой обители; высящаяся на малом острову, посреди озера, осененного пустынным безмолвием и обрамленного величавым вековым лесом, пустыня Введенская, местностью своею невольно напоминая Клеопе иночески воспитавший его Афон, тоже омываемый морем, представляла там соответствующее убежище для ищущих удаления от мира и несомненно на Клеопу произвела самое отрадное впечатление. Клеопа положил начало ее возрождения: собрал по миру скитавшуюся для прокормления — по бедности пустыни-братию в построенные им для них, вместо ветхих деревянных, каменные келлии, заботясь воодушевить братию тем духом иночества, который сам воспринял на Афоне, для чего вниманию к своим помыслам и к внутренним движениям души братию поучал опытом своей жизни и словом наставления; соорудил, вместо ветхих деревянных, два каменных с таковою же колокольнею храма: 1) в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы — в 1767 г. иждивением купца Ситникова и 2) во имя Святителя и Чудотворца Николая в 1774 г. при помощи доброхотных и усердных жертвователей, привлекая их своим богомысленным подвижничеством (от долгого и непрерывного стояния на молитве страдал отеком ног), а особенно введением в обители богослужебного устава и общежительного образа по чину общежительных обителей святой Афонской горы. Богослужение было столь продолжительно при отце Клеопе, что всенощная длилась 7 часов; при чем Клеопа после поучения (положенного по уставу) во всенощную сказывал свое назидание, заимствуя преимущественно из любимых им творений святых Ефрема Сирина и Иоанна Лествичника; для богомольцев установил правило, по которому всякий приходящий для поклонения местной святыне может останавливаться в странноприимном доме (Клеопою выстроенным в стороне обители за озером, на его берегу) и иметь в нем не более трех дней пребывание, пользуясь в то время от пустыни бесплатно трапезою. В 3-х верстах от этого дома, на Московской большой дороге, поставил каменную часовню для сбора подаяния от проезжающих доброхотных дателей и установил к ней из пустыни ежегодный крестный ход в день, посвящаемый церковью святому пророку Илии (20 июля).
О духовном преуспеянии Клеопы столь в то время было известно, что к нему в Введенскую пустынь стали притекать некие из братий дальних известных, по строгости иноческой жизни, обителей; в 1774 году пришли жить из Санаксарской пустыни (Пензенской епархии) — ее послушник Феодор Соколов (впоследствии известный духовными наставлениями подвижник — старец Феофан архимандрит Кирилло — Новоезерской пустыни) и его друг, живший с ним в одной келлии — Матфей Брюшков (в сей же Введенской пустыни постриженный в монашество и нареченный Макарием, впоследствии был архимандрит Пешношского монастыря). Оба юные пришельца жаждали неустанной молитвы, строгости подвига и безмолвного уединения и в Введенской пустыни, неусыпно трудились в подвигах богомыслия и духовного бодрствования вместе с ставшим любимым учеником Клеопы — Игнатием, ранее их из Санаксарской пустыни к нему пришедшим и бывшим как там, так и здесь с ними всегда в неразрывном духовном общении, с первой поры их иноческой жизни до конца ее. В 1777 году прибыли в эту пустынь два знакомца старца Клеопы — из Молдавии-Валахии — монахи Антоний и Арсений, бывшие в Москве для сбора милостыни и вероятно возвращавшиеся в свой Тисмян монастырь в Валахии. Беседа с прибывшими о святой земле ими посещенной, да и рассказы Клеопы о Афонских монастырях возбудили в Феодоре сильное желание сходить на Афон и во Иерусалим поклониться гробу Господню и святым местам в Палестине. Клеопа благословил Феодора на сие боголюбезное стремление; следуя его примеру, 15 человек братии тоже взяли билеты на посещение Афона и поклонение в Иерусалим, а в числе их и Игнатий; но те направились в Иерусалим, а Феодор с Игнатием остановлены были в монастыре Тисмян, которого настоятель игумен Феодосий был друг Паисия Величковского, собеседник преп. Клеопы и одноплеменник его (родом Малороссиянин из гор. Глухова), а их друг Матфей остался и все более и более сближался в молитвенном общении с своим аввою Клеопою. В Введенской пустыни Клеопа любил также удаляться для безмолвного уединения в столь сокровенное место в лесу около озера, что к нему чрез оный пролегала только трона, извивавшаяся между деревьями его и след которой отыскивался по зарубям на них в том лесу; и там особенно ревностно, даже до истомы предавался чтению и пению, так что от истомы, впадая в дремоту — продолжал славословить Господа Сил псалмами и стихирами; иногда в сокровенное свое уединение брал и некиих своих учеников из братии Введенской обители: Луку (впоследствии жившего в Вознесенской Давидовой пустыни Московской епархии) и Матфея (удалившегося на Афон). Клеопа при молитвенных своих воздыханиях имел дар источать слезы о грехах мира сего и на закате дней Клеопы эти слезы скорби претворялись в слезы умиления душевного, радости о успехе совершенного им не только обновления, но восстановления вверенной ему Введенской иноческой обители. В самую первую пору настоятельства Клеопы, в пустыни братья нередко терпели не только нужду по бедности средств к ее существованию, но даже и недостаток в хлебе насущном. Был раз такой случай: «Батюшка, отпусти нас в деревню попросить хлеба», сказал некто из братии. «Подождите» и ответил Клеопа. Протекло два дни, а как настал третий — опять стали проситься отпустить, так как запас хлеба истощился. «Подождите, завтра отпущу вас», утешал томившуюся братию их твердый настоятель. К вечеру этого дня на паре лошадей приезжает никому в обители неведомый человек и спрашивает: «где Клеопа?». Указала братия своего Строителя. — О, диво! Прибывший привез им значительные запасы не только ржаной муки, но и пшеничной, еще крупы, масла постного и коровьего. Будучи строг к себе, к слабостям и немощам других Клеопа был снисходителен. Основным началом его деятельности в управлении обителью была любовь кроткая и прощающая, которою он заботился воодушевить братию в их взаимных отношениях. Он заботился не столько о том, чтобы братия упражнялась в суровых подвигах поста и непрерывных трудах, сколько о внедрении между ними смирения, незлобия, чистоты помыслов и внутреннего мира, ради которого допускал даже некоторые послабления в своем монастырском уставе; так Клеопа позволял братии в общую трапезу, кто мог, и с своим белым хлебом ходить. Старец снисхождение сие оправдывал таковым рассуждением: «одинаково вести нельзя всех; иных грубая пища может привести в изнеможение; одни пришли из бедности от трудов в покой; другие от богатства, от нежного воспитания; для последних и то за велико вменится, что они оставили богатство. А брашно и питие не поставит нас пред Богом». Неимущие не роптали, а старец их удовольствовал при случае и блинами, которые в пустыне пекли и не в одни соответствующие поминальные дни. В обители живший послушник сказывал братии, что он видел очевидно явление. Отец Клеопа внушил некоему из братии искусить его, немножко пожурить со стороны; тот смутился, почел за оскорбление и пришел к о. Клеопе и говорит: «я не могу жить, меня оскорбляют». «Как же ты говорил, что удостоился видения, а не можешь терпеть? Следовательно это прелесть: в голову камень класть, поститься, на голой земле спать, — это само по себе ничего не значит; научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Матф. 11, 29), вот что нужно монаху, — назидательно выразил старец Клеопа оскорбившемуся». Взыскавший Клеопу Преосвященный Сильвестр очень уважал его за образ его жития и духовное водительство братии, чему служит свидетельством следующее повествование современника: приехал как-то в Москву к Светлейшему Князю Г. А. Потемкину Преосвященный Сильвестр и разговорились о духовной жизни, о иноческих обителях, о старцах — подвижниках. Князь Архиерею говорит: «В Молдавии какие отцы! Высокой жизни, почтенные! Здесь таких нет!». Преосвященный возразил: «Нет есть, да только они не видны». «Кто такой?»,- а вот Клеопа. «Светлейший говорит»: представьте мне. Преосвященный сказал где найти (Клеопа, бывая в Москве за покупками для строящихся храмов и зданий вверенной ему обители, останавливался у купца Матвеева, радушно принимавшего иноков и странников). Светлейший послал карету; когда прибыли к дому Матвеева, то там обедали странники, а в числе их и Клеопа. Прибывший спросил: «который тут из вас Клеопа?» «Я, на что?», - спросил старец. «Светлейший прислал за вами», - отвечал приехавший. Удивился смиренный старец, почему узнал о нем такой могущественный вельможа. «Хорошо»,- ответил старец, «я приеду; у меня есть своя повозка». «Без вас не велено приезжать»,- настойчиво отвечал посланный. Клеопа принужден был ехать. Входя во дворец к Князю, Клеопа увидал Преосвященного и умильно ему сказал: «это Вы меня Ваше Преосвященство затащили сюда старика». Князь вступил с ним в беседу, которая произвела благоприятное для Клеопы впечатление на Князя и Клеопа так понравился Князю, что Светлейший хотел его представить Императрице, но Клеопа уклонился от сего по всегдашнему своему смирению и, по возвращении к приютившему его Матвееву, тотчас же уехал в свою пустыню. Неутомимо, по званию строителя пустыни, трудился Клеопа в обновлении вверенной ему обители, будучи там истинно строго-подвижническим и глубоко-назидательным духовным деятелем и хранителем умного трезвления, настоятельствуя по одним сведениям двукратно с 1761 по 1769 г. и затем с 1777 по 1778 г., а по другим, непрерывно 17 лет до дня кончины своей, постигшей 9-го марта 1778 года; похоронен в Введенской пустыни в соборе, воздвигнутом его попечением в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы, в полуденной стороне алтаря, к которой позже был пристроен придел во имя Святого Иоанна Предтечи. Дска с выпуклыми — славянскими вязью буквами — на полуденной стороне храма свидетельствует о времени кончины и месте погребения благочестивого подвижника и старца строителя о. Клеопы. Клеопа скончался, имея от роду более 70 лет, страдая отеком ног. Видом был он: лице кругловатое; волосы седы, тощ, сухого телосложения. Кончину свою и день смерти предрек — собственноручно записав себя и своих присных в синодик обители, сказав братии ее, что отыдет от мира сего в любимый им день 40 Мучеников, что и совершилось, так как день 9-го марта церковью посвящен памяти их. Повествуют, что по кончине Клеопы являлись особенные знамения, исцеления по молитве пред Господом сего подвижника; одно из них особенно знаменательно: одна дьячиха была нездорова, «испорчена», ее родные лечили ее несколько лет, но она не выздоравливала; привезли в Введенскую пустынь, взяли с могилы о. Клеопы земли и положили в воду, которою и напоили больную, как только выпила, то тотчас же больную вырвало и дьячиха стала здорова. Клеопа от Всеведущего Господа имел дар прозорливости: казначей Флорищевой пустыни о. Игнатий, по своей должности ехавши в Петербург, навестил болящего старца Клеопу в давшей и ему приют Введенской пустыне. «Ты будешь здесь после меня!» - радостно приветствовал старец прибывшего и надел на него крест. «Да это, батюшка, архимандричий крест!» - увидав, отвечал Игнатий. «Да будет», - отвечал настойчиво Клеопа. Возвращаясь из Петербурга, Игнатий заехал опять поведать болящего, но старец о. Клеопа уже отошел ко Господу.
Братия упросили о. Игнатия быть их наставником и по их просьбе Игнатий был утвержден строителем пустыми, а впоследствии был и архимандритом в Тихвине монастыре. Отец Клеопа был такой духовной святой жизни, что его ставит наряду с святым Тихоном святителем Воронежским-Задонским Чудотворцем, знавший очевидец и современник — о. Феофан архимандрит Кириллово-Новоезерский — тоже глубокий подвижник и великий старец. Память о. Клеопы благоговейно чтится до сего времени в Введенской Островской пустыни, из которой истекло не мало учеников Клеоны — как подвижников — насадителей духовной жизни, вводителей ее в некоторых известных в России, по строгости жизни и по историческим преданиям, замечательных монастырях. Преемником Клеопы, по настоятельству в Введенской пустыни, был любимый его ученик — иеромонах Игнатий, по благочестивой жизни достойный своего маститого предместника. Игнатий в мире служил при Дворе Императрицы Екатерины и был в 1763 году Ее указом уволен в числе 12 человек (из гвардии и от Двора Императрицы) в Санаксарскую пустынь, где в том же году и пострижен в иночество, был там иеродиаконом, перешел во Введенскую пустынь к о. Клеопе, прожил около 3-х лет, — оттуда отбыл в Молдавию, где жил в монастыре Тисмян, скучая там скорбел и жаждал вернуться в Россию. В Тисмяне один пустынник сказал ему, указав на образ Божией Матери с ним принесенной: «откуда этот образ, будешь там». — Возвратясь в отечество был казначеем Флорищевой пустыни; потом избран братией Введенской пустыни строителем с 1778 по 1781 год, а 28 августа 1781 года по убедительной просьбе Феофилакта, Епископа Переславского перешел настоятелем Пешношского монастыря (Московской епархии) для восстановления, из постигшего оный, совершенного запустения и для заведения доброго порядка и благочиния в Пешношской обители, — оттуда в 1788 году Гавриилом, Новгородским и С. Петербургским Митрополитом, по указанию о. Феофана (впоследствии архимандрита Кирилло-Новоезерского), был приглашен принять настоятельство в Тихвинском Успенском монастыре с возведением в сан архимандрита; в Тихвине Игнатии ввел общежительный Афонский устав и пробыл до 1795 года, а в этом году настоятелем перешел в Симонов монастырь, в Москве, которому грозило упразднение; но Игнатий успел ввести в нем общежитие при содействии, чрез о. Феофана, Московского именитого гражданина Афанасия Ивановича Долгова (щедрого благодетеля для монастырей), восстановив запустелый Симонов монастырь, хотя при кратковременном управлении им, ибо там и скончался на 4-е августа 1796 года, 65 лет от рождения. Другой также любимый ученик Клеопы — постриженик Введенской пустыни иеромонах Макарий — в мире Матфей Брюшков (родился 1750 г. в гор. Рузе Московской губ. в купеческом сословии) постыжен о Игнатием 2 мая 1779 г. с наименованием Макарием и посвящен в Введенской пустыне 26 декабря 1780 года в иеродиакона, а 27 марта 1781 года в иеромонаха; с поступлением о. Игнатия строителем Пешношского монастыря перешел туда и о. Макарий в должности казначея; вместе с ними прибыли из братии Введенской пустыни 12 иноков. Сначала, видя недостатки и упадок Пешношского монастыря, Макарий скорбел о Введенской пустыне, но Промысл Божий видением утешил его; а по переходе о. Игнатия в настоятели Тихвинского монастыря — братия Пешношской обители избрали, а Платон, Митрополит Московский 3 апреля 1788 г. утвердил о. Макария строителем Николаевского Пешношского монастыря, которого настоятелем был слишком 20 лет с 1788 по 1811 год, учредив на строгих правилах и общежитие. В 1806 году 8 августа был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем в Борисоглебский, в гор. Дмитрове, монастырь, но сохранил и управление Пешношскою обителью; затем в 1810 г. отказался от Борисоглебского монастыря и скончался в Пешношском монастыре, будучи 23 марта того года пострижен в великую схиму без обмена имени. Макарий имел духовную переписку с великим старцем Паисием Величковским (собеседником своего наставника Клеопы) и получил от него в дар посох.
Н. Стромилов.
Свято-Введенский Островной монастырь
