Свиридов Николай Тихонович
Ю. ГАЛКИН. ЕГО ЛИЧНЫЙ ПРИМЕР. 1985 г.
Свиридов Николай Тихонович
В деревне прошло его детство. Семье жилось нелегко, колхоз был не из крепких, и Николаю еще школьником пришлось втягиваться в крестьянский труд, а после семилетки — по-настоящему впрягаться в работу. Те же трудности заставили потом перебраться в город.
Не успела жизнь мало-мальски наладиться — грянула война. В августе 1942-го Свиридова призвали в армию. После месячных курсов он был зачислен орудийным номером в 1705-й зенитно-артиллерийский полк. 15 сентября принял присягу, а уже в ноябре в составе 3-го гвардейского механизированного корпуса часть бросили под Сталинград, где готовилось контрнаступление советских войск по разгрому фашистской группировки под командованием Паулюса. Известно, что противник предпринимал тогда все меры, чтобы избежать краха.
— Нелегко было в ту пору всем родам войск, — вспоминает Николай Тихонович. — Доставалось и нам, зенитчикам. Наш полк занимал позиции у деревни Кумская. Оказавшиеся в котле фашисты, предчувствуя свой разгром, словно озверели. Это потом мы узнали, что в направление наших позиций пыталась прорваться крупная группировка фашистских войск, большое количество танков. Тогда нам было не до подсчетов. Пришлось временно от деревни отойти и окопаться. Отсюда уже ни шагу не отступили. В течение дня отбили пять или шесть атак. Только наш расчет выпустил сотни снарядов. Били и прямой наводкой по танкам, помогая артиллерии.
— А незадолго до этого, — продолжает Свиридов, — я был представлен к боевой награде.
Дело было так. Некоторые наши части, стягивавшиеся к Сталинграду для контрнаступления, подходили из-за Волги. И тут мы несли свою службу, охраняя переправу от вражеских самолетов. При очередном налете нескольким бомбардировщикам удалось выйти к переправе. Однако зенитчики не подкачали. Мы хорошо видели, что именно наш расчет сбил одного из стервятников, остальные повернули поспешно прочь. Тут к нам и подошел незнакомый генерал-майор.
— Молодцы, ребята, хорошо стреляете! — сказал он. — Сам видел, как вы «срезали» «юнкерса».
Подозвав командира батареи, он предложил ему ходатайствовать перед командованием о награждении отличившихся, обещая свою поддержку. После этого и была вручена Свиридову медаль «За боевые заслуги».
Начался победный путь по очищению Советской земли от фашистской нечисти. Он пролег от былинной Волги и дальше на запад. Личный состав 3-го гвардейского механизированного корпуса, получившего наименование «Сталинградский», участвовал в боях на Курской дуге, освобождал Украину, форсировал Днепр в районе Канева, сражался в операции «Багратион» на территории Белоруссии. Этот путь проделал и боевой расчет зенитного орудия, в котором продолжал службу орудийным номером Свиридов. Несколько раз менялись в расчете люди: установщики, заряжающие, подносчики снарядов — выбывали кто по ранению, кто навсегда оставался на поле боя. А Николая Тихоновича не брали ни пуля, ни осколок. Не избежал только контузий. Но и тут дело не доходило до госпиталя.
В августе 1943-го батарея участвовала в боевых действиях в районе Сум на Украине, бои были ожесточенные. Вновь приходилось ставить зенитки на прямую наводку для отражения танковых, атак, били по вражеской пехоте осколочными. В один из особенно жарких дней, когда снаряды подошли к концу, командир взвода Доташидзе подозвал Николая и сказал:
— Поеду потороплю с доставкой боепитания. Ты, Свиридов, остаешься за меня.
Пришлось принять сержанту под команду два орудийных расчета. День выдался тяжелым. Вокруг горели подожженные соломенные скирды. Пользуясь случайной дымовой завесой, противник предпринял несколько яростных атак. Они были отбиты. Здесь же нашли свой бесславный конец несколько вражеских самолетов. Тогда и был сержант Свиридов представлен к ордену Красной Звезды.
День Победы Николай Тихонович, уже полтора года командовавший орудийным расчетом, встретил в Прибалтике. Но служба его на этом не закончилась. В июле их часть погрузили в эшелон. Уже стало известно о предстоящем параде Победы. «Может, и мы пройдем по Красной площади!» — мечтали зенитчики под стук вагонных колес. Но эшелон проследовал мимо Москвы к манчжурской границе. Война продолжалась. Теперь против Японии.
Военную форму Свиридов снял в 1947 году. Вернулся в родное село, поработал немного в колхозе. Но как-то грустно чувствовалось ему здесь: родители умерли, старший брат погиб, близких за годы войны никого в селе не осталось. Младший брат уже несколько лет во Владимире. Он и звал к себе.
Перебравшись в областной центр, Свиридов сразу, раз и навсегда, выбрал для себя строительное дело. Работал на кирпичном заводе. Окончив курсы водителей автокранов, понял, что это его призвание. И уже четверть века верен ему.
— Свершать что-то особенное вроде бы не приходится, — рассказывает Николай Тихонович. — Работаю обыкновенно, всю смену с полной нагрузкой. Если скажут «надо» — остаюсь на вторую. Устаешь, конечно, вдвойне, но зато видишь, как еще выше поднимается дом. Значит, приближается радость к тем, кому получать в нем квартиру. Так вот мы все и связаны воедино каждый на своем месте: строители нашего треста № 94, химзаводцы, бытовики, врачи, рабочие совхозов — все, для кого мы строим жилье.
В разговоре Николай Тихонович несколько скуповат. Скупость такая не от того, что сказать не о чем, а опять же от характера. Впрочем, вот ведь и строки Указа Президиума Верховного Совета СССР от 11 августа 1966 года кажутся скупыми: «За достигнутые успехи в выполнении заданий... по строительству наградить...» Но за орденом «Знак Почета», который по этому Указу вручен Свиридову, стоит очень многое — рабочая честь и достоинство, стремление трудиться сегодня лучше, чем вчера, не искать выгоды для себя лично, ради общего дела находить выход из самого трудного положения.
Взять хоть такой пример. На улице Мира возводили 46-квартирный дом. На перекрытие фундамента шли трехтонные плиты. Автокран у Свиридова тоже трехтонной грузоподъемности. Значит, запаса никакого и работать можно только при условии вылета стрелы крана под строго определенным углом. Площадка же была так подготовлена, что брать плиту можно лишь почти горизонтальной стрелой. Брать, но не поднимать и перемещать куда надо.
— Вызывай кран помощней, а я на другой объект перееду, — предложил Свиридов прорабу. Но тот взмолился:
— Да ты что, Тихоныч! Это же полдня уйдет впустую, пока другой кран найдут. А у ребят простой будет, график сорвется. Придумай что-нибудь, ты же это можешь.
Походил Свиридов у стены, потоптал каблуком податливую землю и заявил:
— Сюда подсыпку, здесь укрепить съезд — и можно смело действовать, даже технику безопасности не нарушим.
Обрадованный прораб понял, что от него требуется, организовал все по предложению автокрановщика, и была не только спасена смена, но и наверстан час, затраченный на незапланированную подготовительную работу. Таких случаев в практике Свиридова было немало.
Обращаются к «Тихонычу» не только по производственно-технологическим вопросам, но и по личным и лично-общественным делам. И как к члену партбюро СУНРИМа (строительного управления нулевых работ и механизации), входящего в систему строительно-монтажного треста. И как к бывшему члену постройкома профсоюза, занимавшегося вопросами социалистического соревнования.
Пришли к нему однажды экскаваторщики:
— К тебе мы как к партийному, профсоюзному общественнику и как к автокрановщику. Ведь ты почти наш коллега, знаешь нашу специфику. Разберись, пожалуйста, почему нас обижают в оплате, не учитывают стесненных условий работы.
С представителем администрации выехал Свиридов на место. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правоте экскаваторщиков. Работать им действительно приходилось очень осторожно: с одной стороны, в непосредственной близости от железнодорожного пути, с другой — у угла соседнего здания, а с третьей — рядом с подвеской воздушного кабеля. Объем работ был выполнен, но во времени экскаваторщики, естественно, не уложились. В сменном рапорте прораб применил коэффициент повышенной оплаты из-за таких сложных условий. А в ОТИЗе — им ведь из окна всего этого не видеть!— взяли и механически срезали расценки. Вмешательство Свиридова поставило все на свои места. Простое рабочее «спасибо» было для него не менее ценным и приятным, чем врученные в разное время Почётные грамоты Минстроя РСФСР и ЦК отраслевого профсоюза, свидетельство лучшего механизатора Главверхневолжскстроя, удостоверение почётного ветерана труда Владимирского ордена Октябрьской Революции строительно-монтажного треста, врученное ему в июле 1983 года.
Был уже конец смены. Стропальщики только-только освободили тросы от последней плиты перекрытия, положенной на стены фундамента, и Свиридов тронул свой автокран, чтобы задним ходом выбраться из котлована. Тут прораб и вскочил на подножку машины.
— Тихоныч! Из управления только что позвонили, приглашают тебя в партбюро. — Он изобразил на лице недоумение, словно это его приглашали. — Вот только не пойму, зачем: за наградой — вроде еще рано, объект только начали. Может, за выговором? Так тебе такое вроде не грозит, ты у нас кругом праведник.
Свиридов не стал уточнять: от души были сказаны последние слова или не обошлось без подковырки. Он, не торопясь, переключил рычаг перемены передач, а спрыгнувший с подножки прораб с тем же недоумевающим выражением лица смотрел вслед набирающему скорость автокрану, пока он не завернул за ограждение новостройки.
От секретаря партбюро Николай Тихонович вышел несколько озадаченным. Да и было над чем поразмыслить. Предложили ему взять шефство над одним из водителей автокрана. И шефство-то какое-то необычное. Ладно бы, новичок это какой был, кому навыки передать следовало. А то ведь далеко не юноша — будущий подшефный; двоих детей уже нажил. И дело знает не хуже многих, а иным и поучиться у него есть чему. Вот только насчет рюмки...
Впрочем, в партбюро Свиридову так и сказали: «Шефство и в самом деле будет не совсем обычное: надо человеку помочь от пагубной привычки избавиться. По партийной линии с него взыскать нельзя — не коммунист. На заседание товарищеского суда, членом которого ты являешься, уже вызывали, когда ты был в отпуске. А расставаться с ним не хочется — работник золотой. Короче, партийное тебе поручение — индивидуальная работа с беспартийным товарищем».
«Поручить проще всего, — рассуждал в сердцах Свиридов, уже подходя к дому. — А вот как подступиться к этому человеку, не сказали. Тоже небось не знают».
Ночью долго ворочался без сна, ничего путного в голову не приходило, и, уже засыпая, подумал: «Может, отказаться, пока не поздно, отступиться?»
Но не отказался! По натуре своей, по характеру он не мог этого сделать. И если бы случилось ему как бы со стороны, нейтральным наблюдателем охватить мысленно всю прошлую жизнь, и тут, наверное, не нашлось бы хоть малого эпизода, где пришлось бы ему отступиться от данного слова, полученного поручения или вообще от дела, за которое приходилось ему браться. Сама жизнь выработала в нем такой неуступчивый характер...
В последнюю нашу встречу я спросил Николая Тихоновича о подшефном.
— С ним порядок, — ответил Свиридов. — Только не знаю, при чем тут я? Вроде бы и усилий никаких прилагать не пришлось. Когда работали на одном объекте, подходил к нему в свободную минуту поговорить о том о сем. По окончании смены старался пригласить вместе пойти домой, пока его старые дружки не опередили и не соблазнили на выпивку. Расспрашивал о семье, советовал, какой подарок купить детям в получку. Наверное, вот этой малости не хватало прежде парню, чтобы забыть о пагубной привычке. А может, помогло то, что я, да и товарищи мои оказывались рядом с ним в любой нужный момент. Собутыльники же, как известно, появляются, когда им самим хочется к стакану приложиться. Теперь, думаю, и в радостную и в трудную для себя минуту мой подшефный обратится в первую очередь если не ко мне, то к нужным и правильным людям, а не к сомнительным дружкам.
Мне же подумалось, что не последнюю роль сыграл тут личный пример самого Николая Тихоновича. Пример коммуниста, фронтовика, труженика.
Владимирский край в годы Великой Отечественной войны
|
