Пятунин Владимир Алексеевич родился 18 июля 1925 г.
Лето только начиналось. Еще не было жарких, знойных дней. И далекая поездка в Варну, на знаменитые Золотые Пески, оказалась не столь утомительной, как думалось. Владимир Алексеевич сначала сомневался: ехать ли. Далековато все-таки: с севера Болгарии, из города Свиштова, к Черному морю, почти триста километров. А дни стояли без единого облачка, с предощущением близкого зноя. Да и усталость поднакопилась. Приближался пуск комбината химических волокон в Свиштове. Пятунин вместе с другими советскими специалистами и рабочими помогал болгарским коллегам в монтаже и доводке оборудования. Оставалось совсем немного. И тут профком организовал поездку к морю. Друг Васил, болгарский слесарь-сборщик, с которым полгода работали рука об руку, во время перекура сказал, мешая свои и русские слова: «Володя, другарь, давай поедем. Посмотришь мою Болгарию. Она цветет сейчас, это — рай». Пятунин улыбнулся: «Уговорил! Только займи местечко у окна». Что значит «займи», Васил не знал, но про окошко донял: «Будет, Володя, увидишь Болгарию!».
Уезжали из Свиштова рано утром. Но город уже купался в первых лучах солнца, утопал в зелени и цветах. И не заметили, как позади осталась первая сотня километров. Васил усадил Владимира Алексеевича у широкого окна «Икаруса»: удобно и обзор получился хорош. Васил то пытался, как мог, комментировать все, что виделось за окном, то угощал взятым из дома припасом и намекал, что есть еще и фляжечка с ракией. «Нет, все-таки хорошо, — подумал Владимир Алексеевич, — что согласился на поездку. Всего-то какие-то триста километров. Все равно, что от нашей Горбатки до Москвы...» После такого сравнения сразу же вспомнился родной сборочный цех Селивановского машзавода, своя бригада. Как там у них без него? Ведь на полгода уехал... Уехал пускать в дело на новом комбинате химволокон своим же заводом собранные машины. Подумалось об этом с гордостью за селивановцев, чью работу знают теперь в Болгарии, и чуть-чуть — за самого себя: в такую командировку не каждого пошлют. Ему доверили, и он на совесть отработал контракт. И эта поездка, как награда за труд. И как прощание с Болгарией, где останутся теперь друзья, и будут работать машины с маркой Селивановского машзавода.
На середине пути сделали получасовую остановку. Встали у реки и на опушке леса. Вдали, в голубоватой дымке, виднелись отроги невысоких гор. В долине раскинулся небольшой городок, окруженный полями и виноградниками. Еле заметный ветерок приносил дурманящий запах цветов. «Это наши розы, — сказал Васил. — Знаешь, Володя, когда цветет Долина Роз, мне кажется, что вся Болгария, цветами пахнет. Ты ведь был в Долине Роз, хорошо, правда?» А потом тронул Пятунина за локоть: «Все к гостинице пошли, давай присоединимся, там завтрак будет». Группу догнали через минуту, потому что все остановились у невысокого обелиска с красивой ажурной оградой. За оградой, у подножия, лежали венки, букеты полевых цветов и роз. Болгария недавно отметила День Победы. Владимир Алексеевич подошел к ограде, взялся за нагретый солнцем поручень. И будто обожгло руку, гулко застучало сердце. На мраморной плите обелиска Пятунин прочитал русские фамилии. И среди них — фамилию своего командира. Владимир Алексеевич понимал, что это просто совпадение. Ведь командир взвода погиб не здесь, а совсем в другом месте. Но знакомая, на всю жизнь запомнившаяся фамилия, всколыхнула память. Пятунин вернулся к автобусу, нарвал цветов, принес к обелиску и постоял молча минуту.
...Войну он встретил учеником школы ФЗУ в Коврове. Шли летние каникулы. В воскресенье, 22 июня, утром они с отцом отправились на рынок. Здесь и узнали черную весть. А в декабре Володя уже собирал прицелы для зенитных установок: в Красную Горбатку был эвакуирован из Боровичей машиностроительный завод. Он разместился в цехах бывшей бумажной фабрики, почти сразу же начал выпускать продукцию для фронта. Койки стояли прямо в цехе, и Володя дома бывал редко. Пришел как-то, а мать плачет, на отца пришла похоронка. Одна мысль завладела Володей: «На фронт! Отомстить за отца!» Но ему не было восемнадцати. Да и начальник цеха не раз повторял: «Здесь тоже фронт». Через год после прихода на завод Володя уже был хорошим слесарем. Похваливал его и мастер Александр Ильич Любицев, под началом которого он на первых порах осваивал сборку военной продукции. Но мечта о фронте оставалась. И к ее осуществлению он шел упрямо, напористо. Наверное, в те зимние холодные дни и начиналась настоящая, мужская закалка Пятунина. Работал по 14 — 16 часов в сутки. Как отличного сборщика его могли оставить на заводе, но он отказался от брони. Обнял Володю на прощание начальник цеха Говоров. Сказал с уважением: «Добился все-таки... Только возвращайся живым».
Учебные дни в роте автоматчиков прошли быстро. Пятунина готовили на командира отделения. Но в свой первый бой он ушел рядовым и сразу — ранение в голову. Два месяца пролежал в госпитале. Зато потом судьба берегла его. Хотя бывал в таких переделках, что до сих пор удивляется, как уцелел. После медицинской комиссии в госпитале его приглядел офицер 66-й инженерной бригады. И Володя стал сапером-разведчиком. После выполнения нескольких серьезных заданий, ему доверили отделение, двенадцать человек. Среди них 19-летний Пятунин был самым младшим по возрасту и самым старшим по званию.
Появление саперов на переднем крае зачастую предвещало скорое наступление. Разведчики работали дерзко и тихо, под самым носом у противника. Разведывали дороги и переправы, обезвреживали мины. Готовили проходы наступающим подразделениям. Иными словами, были впереди самых первых. Так говорил взводный. И еще он любил по-доброму подшучивать над Пятуниным: «Ты, Володя, говоришь, до армии кем был — сборщиком? Ну, а сейчас будешь разборщиком. Надо противотанковые мины у переправы разобрать. Без шума только. Шумнет мина — тебя уже никто не соберет». В умелых пальцах слесаря не «шумнула» ни одна мина. Тот взводный погиб при форсировании Немана. Здесь разведчики также скрытно изучали все подходы к реке, чтобы обеспечить чистую дорогу войскам. Под обстрелом артиллерии вязали плоты. А когда понтоны были почти на середине реки, налетели бомбардировщики. За Неман Владимир получил орден Красной Звезды. А за участие в наведении еще одной из бесчисленных переправ в Прибалтике медаль «За отвагу». Отличилось его отделение при взятии Кенигсберга. На гимнастерке появились солдатский орден Славы III степени и медаль за город, который фашисты считали неприступным. Здесь и закончилась для Пятунина война. Но демобилизовался он только в 1950 году.
Начальник цеха Анатолий Александрович Говоров по-отцовски встретил Владимира: «Молодец! Хорошо, что опять к нам. На сборку пойдешь? Не разучился?» Пятунин, вспомнив своего взводного и его шутку, ответил: «На фронте больше разборкой занимался. Придется учиться снова».
Учиться и в самом деле пришлось многому. Завод начал выпуск новой сложной продукции. Ее сборка требовала особой тщательности, добросовестности. Этих качеств Пятунину было не занимать. В практику все больше входили химические волокна, синтетические материалы. Заказы на машины для работы с ними резко возрастали. Машзавод наращивал производство этой продукции. Напряженно работал и сборочный цех. Владимир Алексеевич был среди первых. Шли месяц за месяцем, год за годом. И вот день, который запомнился надолго. Ему вручили орден Ленина. Счастливый, взволнованный, стоял он на сцене районного Дома культуры, принимая поздравления.
А утром следующего дня его еще раз поздравляли товарищи по цеху. С ним связана вся его судьба. Здесь дали ему рекомендацию для вступления в партию. Здесь его бригаде было присвоено звание коллектива коммунистического труда. Здесь, в цехе, родилась дружная их нынешняя бригада. Ее состав не меняется вот уже 15 лет. И столько же лет бригада работает на единый наряд. Здесь он учился твердости, принципиальности, качествам, без которых его вряд ли бы избрали членом бюро райкома партии и членом обкома КПСС. В этом цехе через его руки прошли практически все виды машин, которые выпускал завод. От первых простеньких и до тех, которыми оснащаются сейчас комбинаты химволокон у нас в стране и за рубежом. Две линии таких машин Владимир Алексеевич помогал монтировать в Свиштове.
А удавшаяся на славу поездка в Варну, на Золотые Пески, и в самом деле стала прощанием с Болгарией. Через неделю после того памятного путешествия Пятунин уже был дома, на родном заводе.
...Привычно начинается рабочая смена. На месте инструмент, еще с вечера изучены чертежи того узла, с которым сегодня предстоит работать. Еще несколько минут, и вся бригада в сборе. А рядом, в левом крыле участка сборки, рядом с мастером кто-то новенький. Из профтехучилища, на практику. Сорок с лишним лет назад и у Пятунина был точно такой же первый день. Владимир Алексеевич повнимательнее пригляделся к парню и про себя отметил: «А что — хорошо держится. Не робкого десятка. Значит, пойдет дело, если желание будет. Поможем. Молодые на сборке нужны. Нам на смену». Для этой смены, для того, чтобы она была счастлива, он, Пятунин, рабочий и солдат, сделал все, что мог.
Владимирский край в годы Великой Отечественной войны Селивановский машиностроительный завод
