Бесплатная столовая для бедных прихожан села Палеха
Бесплатная столовая для бедных прихожан села Палеха открыта 1-го июня 1893 года по усердию неизвестных благотворителей из гор. Москвы.
«Как богатеет мир бедствиями и скорбями! Дай Господи, чтобы не меньше богатели чада Божии чувствованиями и делами милосердия» (Филар. м. Московский).
И благодарение Богу, стремление к благотворительности заметно проявляется в православной России: благотворительные учреждения разного вида открываются постоянно то на средства обществ, то по усердию частных лиц, не только в многолюдных и благоустроенных городах, но и не в значительных селениях. Вот и о Палехе добрые люди в Москве вспомянули, о бедняках его усердно они порадели и присылают им оттуда каждодневный, даровой и сытный обед. Кто эти добрые люди — нам не известно, и почему расположились они своим усердием именно к нашим беднякам — совершенно не знаем. Только крепко уверены в том, что случилось все это не без указания Божия, как некогда, не без воли же Божией, и Даниилу пророку в ров львиный был принесен обед из Иудейской страны. Вот хранит Господь Бог Даниила невредимым во рве от кровожадных львов; но томит пророка Божия голод: целых шесть дней он не вкушал ничего, и никто из друзей Вавилонских не вспомянет о нем. В это время, в стране Иудейской, жил пророк Аввакум. Раз несет он пищу в поле жнецам; вдруг является ему Ангел Господень и говорит: «отнеси ты обед этот в Вавилон к Даниилу в ров львиный». Аввакум ответил: «Господин, Вавилона я никогда не видал и львиного рва я не знаю». Тогда чудесно, по воздуху несется он Ангелом и ставится в Вавилоне прямо у самого львиного рва. И сказал Аввакум: «Даниил, Даниил! Возьми обед, который Бог послал тебе!» Даниил сказал: «вспомнил Ты обо мне, Боже, и не оставил любящих Тебя». И встал Даниил и ел (Даниил. 14, 31 — 39).
Случай этот из жизни пророка Божия как много отрадного говорит уму и сердцу при заботе о судьбе бедняков! Всемогущему Богу благоугодно было чудесным образом сохранить Даниила невредимым от кровожадных львов, — и, конечно, Он также чудесно мог бы напитать его и без обеда Аввакумова; но Ему благоугодно было, чтобы один человек терпел нужду, а другой ему помогал бы в этой нужде, для пользы того и другого, для того именно, чтобы один из них получил награду за терпение, а другой за милосердие. Тебе оставлен нищий — помоги ему! К тебе приходит голодный, накорми его! Если же не может почему-нибудь он прийти к тебе, — обед принеси к нему, и сделай это, как и пророк Божий, без всяких отговорок.
Не Ангел ли Божий, или не сам ли Милосердый Господь внушил и нашим благотворителям из далекой Москвы открыть бесплатную столовую для бедных людей села Палеха? В самом деле, ужели нет нищих в Москве? Ужели там мало нуждающихся в дневном пропитании? Ужели там некому предложить дарового обеда? Нет, нищих много везде, а в Москве особенно: там существуют даже целые артели их с своими названиями, по районам города, и с особенными вожаками и старостами. Благодетели наши конечно всегда встречают там нищих на каждом шагу. Но в этой массе нищенствующих нет никакой возможности частному лицу отличить действительно нуждающихся, которые не могут обойтись без сторонней помощи, от промышляющих нищенством, которые предвосхищают наибольшую долю подаяний у действительных бедняков. В виду такого положения дел, невольно сдерживающего руку благотворителей, нужно думать, наши благодетели и пожелали направить свою благотворительность, или по крайней мере значительную долю ее — туда, где не тунеядное нищенство, а сиротство и с ним неразрывные горе и бедность у всех на глазах. И слава Богу, — Он Милосердый не оставил милостью наших бедняков сирот.
Приснопамятен для Палеха день 11-го мая. В этот день, совершенно неожиданно и неизвестно от кого, получаю я письмо из Москвы следующего содержания: «Ваше Благословение! Мы вам не известны, но сделайте милость, благоволите прислать нам ответ. Мы сердечно желаем помогать бедным прихожанам села Палеха, желаем открыть столовую, чтобы кормить бедняков, ради Христа. Денег на это дело будем присылать 50 руб. каждый месяц. Но как эту столовую возможно устроить, мы недоумеваем; надеемся, что вы, посоветовавшись с прихожанами, пришлете нам основательный ответ но этому делу». Несколько раз прочитал я это письмо. Благодарность, и радость, и благие надежды наполняли сердце мое. Но что пользы в одних чувствах и думах! Нужны дело и добрый совет от других, — и советников деятельных мне недолго приходилось искать: в какие-нибудь два — три часа предложен уже был одним из них удобный дом для временного помещения столовой, пожертвовано было и отопление, нашлись и другие предметы первой необходимости для нее.
Немедленно пишу обо всем этом в Москву неизвестным благотворителям; сообщаю им о результатах совещаний и о том, что столовая, по их усердию, может быть открыта для бедных людей с. Палеха с первого же числа июня. На письмо мое, в конце мая, получен мною очень сочувственный ответ и при нем первая жертва — пятьдесят рублей на открытие столовой. После нового совещания с местным о. протоиереем В.М. и с почетными прихожанами, приступлено было к формальному открытию столовой в доме крестьянина Антона Васильевича Лапина, в первый день июня, по окончании Божественной литургии. Несмотря на то, что
день 1-го июня был будничный (вторник), в храм наш к литургии собрались не только люди бедные, но некоторые и из почетных прихожан, сочувствующие благому начинанию. После литургии, в помещении столовой было совершено, в присутствии почетных прихожан и бедных людей, молебствие, в котором испрашивались у Господа Бога помощь и благодать Святого Духа к благоустроению доброго дела на пользу бедных людей.
По окончании молебствия, я прочитал присутствовавшим письма ко мне из Москвы от неизвестных благотворителей и, в след затем, в краткой речи своей, высказал о благотворительной цели открытия бесплатной столовой и о пользе ее для бедных людей, выразил также надежду, что пример неизвестных дальних благотворителей не останется без подражания и среди местных жителей, и призывал их, в лице присутствовавших прихожан, к посильным приношениям в пользу бедного населения; напомнил им при этом, что питающий брата питает самого Христа и что Господь принимает, ценит и награждает наше благотворение не по количеству и качеству приношений, но по усердию нашему, по любви к Нему и по состраданию к несчастным, — что мы все обязаны, сколько кто может, благотворить им. Слова мои были не бесплодны. Все присутствовавшие выразили свою признательность благотворителям, пожелавшим остаться в неизвестности, а некоторые из них свое сочувствие этому доброму делу доказывали и посильными своими пожертвованиями. Пожертвования эти, как ни были скромны, но в руке моей через две — три минуты оказалось более 18-ти рублей, а затем тут-же начали поступать приношения мукой, крупой и другими съестными припасами.
По окроплении святой водой помещения столовой, бедные люди, с молитвой к Господу Богу за своих благотворителей, сели за собранные столы и начался первый в новооткрытой столовой обед, который состоял, по праздничному положению, из четырех блюд. Священно- церковнослужители же и почетные прихожане, выразившие свое сочувствие столь доброму учреждению — и своим присутствием на открытии его, и своим посильным пожертвованием, приглашены были гостеприимным хозяином дома Антоном Васильевичем Лапиным к нему на чай и закуску, а главное — для более обстоятельного обсуждения дальнейшей организации новооткрытой столовой. При чем я подал мысль, чтобы столовая была в заведывании Попечительного Совета. Мысль эта была всеми одобрена, и тут-же присутствовавшими прихожанами единогласно предложены были — о. протоиерею В. Малинину звание председателя Попечительного Совета, мне обязанность наблюдателя столовой, а крестьянину Лапину — эконома. Церковный же староста И. В. Белоусов, волостной старшина крест. М. Ф. Пряхин, старосты сельских обществ Д. Я. Удалов и И. Е. Матюкин, затем С.-Петерб. куп. Алек. Триф. Коровайков, Иван Андреевич Коровайков, Н. М. Софонов, Д. П. Салаутин, Н. В. Гаранин, М. М. Куликов, П.И. Парилов, А. И. Дыдыкин, А. М. Корованин и другие избраны были почетными членами Попечительного Совета без всяких обязательных членских взносов. При этом мною все денежные пожертвования переданы были новоизбранному эконому Лапину (А.В. Лапин, в течение 1889 года, содержал в с. Палехе на свои средства приют для престарелых бедняков; в приюте было 15 человек.), которые и внесены были тут-же в приходо-расходную книгу по содержанию столовой. Затем, обсуждением общим положено было, чтобы в будни обед состоял из трех кушаньев, а в дни праздничные и воскресные из четырех, причем выдавалась бы также и порция белого хлеба. Время обеда в столовой назначено тотчас по окончании литургии, ужин же готовить Попечительный Совет признал неудобным, потому определил выдавать бедным людям, если они сами пожелают, по порции черного хлеба к домашнему ужину. Так как бесплатная столовая открыта и имеет содержаться на средства благотворителей, то Совет признал необходимым, чтобы заведенные в ней порядки и хозяйственные расходы были, так сказать, на виду всех: для этого положено завести особенную книгу, в которую бы вносилось каждодневно, сколько обедало бедных людей и из скольких блюд состоял обед. По окончании каждого месяца Попечительный Совет проверяет приходо-расходные книги по содержанию столовой и составляет краткий отчет, который представляется благотворителям.
Попечительный Совет, располагая вначале самыми ограниченными средствами к содержанию столовой, и в виду новости дела, предположил каждодневно готовить обед не более как на 20 человек и при том таких, которые действительно нуждаются в насущном пропитании и не могут добыть себе куска хлеба. Таким беднякам и выданы были мною билеты для беспрепятственного входа в столовую на обед. В настоящее же время новооткрытая столовая, можно сказать, поустроилась, порядок в ней установлен, и материальные средства ее, благодаря вниманию и усердию благотворителей, увеличиваются. Кроме ежемесячной суммы, в размере 50 руб., присылаемой аккуратно из Москвы неизвестными благотворителями, столовая поддерживается также пожертвованиями местных обывателей и удостоена даже милостивым вниманием двоих Архипастырей: Высокопреосвященнейшего Саввы, Архиепископа Тверского, и Преосвященнейшего Иеронима, Епископа Тамбовского. Высокопреосвященнейший Савва, как родич с. Палеха, всегда сочувственно относится к своей родине и много благодетельствует ей. По теплому сочувствию к родине своей, Владыка обязал меня сообщать ему о событиях, чем-нибудь особенно выдающихся в жизни родичей. Открытие в Палехе бесплатной столовой - событие сколько неожиданное, столько-же и отрадное, — и я не мог не поделиться этой новостью с Тверским Архипастырем, благодетелем родного ему Палеха. Пишу об этом Владыке, — и 6-го июля удостоен был от него собственноручного ответа. «Последнее письмо ваше, пишет мне маститый Иерарх, очень утешительно. Благую мысль Господь вложил в души и сердца неизвестных благотворителей. Напитать алчущаго — одна из первых Евангельских добродетелей. На это благое дело я охотно приношу свою лепту — сто (100) рублей». Еще к большей отраде, в этот же самый день получаю родственно-сочувственное письмо и от другого Архипастыря, Преосвященнейшего Иеронима, Епископа Тамбовского, и также с приложением пожертвования в пользу столовой. Владыка, между прочим, пишет мне: «Искренно сочувствую вам в открытии бесплатной столовой для бедняков и радуюсь, что Господь послал вам добрых... людей, милостивых. С своей стороны на доброе дело посылаю скромную лепту — двадцать рублей». Привыкши всегда с благоговением принимать от благорасположенных ко мне Архипастырей Святительское благословение, как залог милости Божией, я порадован был глубоко столь теплым сочувствием их к только что открывшемуся благотворительному учреждению, — учреждению новому, в нашей местности даже еще первому. С чувством сердечной радости и искренней признательности к Архипастырям, я немедленно поделился этой отрадной новостью с председателем и прочими членами Попечительного Совета, и при этом с большей смелостью выразил надежду пополнить столовую сиротам и детьми, по преимуществу, занимающимися обучением иконописи в местных мастерских.
Для человека стороннего, не знакомого с бытом здешних жителей, естественно может представиться недоумение, — откуда особая нищета в таком видном, торговом и сравнительно богатом селе, как Палех? Население его промысловое и потому самому не должно быть бедным.
В разъяснение подобного недоумения я должен раскрыть перед читателем условия жизни здешнего населения в их зависимости от характера местного промысла. Палех имеет жителей мужеского пола до 570, а женского более 700, и все почти мужчины, от малого до старого, занимаются иконописью. Обучаются они этому искусству в местных мастерских, в которые поступают для обучения моложе даже 10 лет, по условию с хозяином, годов на 5 или на 6, без всякой платы. Привыкши к своим мастерским, иконописцы-выученики большей частью остаются в них и на всю свою жизнь на условной плате. И что это за труд! Правда, труд честный, нравственно высокий, святой труд, но в тоже время труд тяжелый, соединенный с большим вредом для здоровья, убийственный труд! Мастера высиживают очень долго за своей серьезной работой, работают с большим тщанием, с напряженным, сосредоточенным вниманием, склонясь грудью над самой иконой; трудятся они в мастерских, в каждые сутки, часов по 12, да еще, ради нужды своей, добавят занятие и на дому в часы неурочные. Дети - выученики, которые начинают писать иконы «в дело», не уступают по усидчивости занятий мастерам. А чего стоит высидеть за такой работой 12 или 14-летнему ребенку столько часов, и какое может быть в нем развитие физическое! Ни надлежащего развития телесных органов, ни здоровья действительно не достает в мальчиках - иконописцах, так что многие из этих тружеников в годах цветущих, от 20 — 30 лет, успевают уже на своем табурете насиживать прямо злодейку-чахотку; в самой же поре мужества, от 30 до 50 лет, они большей частью преждевременно сходят в могилу, оставляя после себя малолетних сирот и беспомощных вдов. Затем, тяжелая сиротская доля опять-таки на всех этих детей непременно кладет свою резкую печать, которая не изглаживается и впоследствии, даже при более счастливой семейной обстановке. После этого, конечно, нисколько не покажется удивительным, что женского пола в нашем Палехе на целую четверть населения больше, чем мужеского, и особенно много вдов; в мужском же населении надежных работников от 18 до 60 лет гораздо меньше, чем детей до 18 лет и старцев свыше 60 лет, мало способных к постоянному и нелегкому труду. Об этом всего правдивее и нагляднее свидетельствуют данные из семейных списков крестьян села Палеха.
Женщин и девиц: от 18 до 60 л. - 270 чел., старше 18 л. - 302 чел.
По этим данным легко понять всякому, что вдовство и сиротство, с их тяжелым положением, составляют громадный процент в местном населении... И если в селе Палехе, особенно между детьми, действительно нет нищенства, как промысла, то это потому, что вдовы-матери ужасно заботятся, как бы сыновей своих пораньше, с 8 лет, засадить в иконописную мастерскую, чтобы их заработками хотя сколько-нибудь облегчить свое сиротское положение. Правда, в этом они как будто и успевают; но в тоже время, они забывают, что «всякое дело мера красит». Они в нужде своей как будто не видят, что в их детях через это преждевременно и окончательно подрывается и без того-то, с самого рождения их, слабое здоровье. Известно также, что сироты, или бедных родителей дети - промышленники, изнуренные своими непосильными трудами в мастерских, нередко, особенно в прежнее время, душных от тесноты, прибегают домой на обед, но в тоже время не имеют возможности подкрепить себя сытной, питательной пищей, а довольствуются пищей самой скудной с прибавкой иногда порции чая, или чего-нибудь похожего только на чай, тогда как молодая натура их для поддержания и для развития сил требует пищи сытной, питательной и в достаточном количестве. Но откуда взять ее для ребенка-промышленника бедной матери вдове, у которой, может быть, на руках и еще двое или трое сирот детей и которой трудно из-за них оторваться на работу, чтобы достать самое необходимое для семьи. И вот ребенок-промышленник, поглодавши кое что наскоро, бежит опять в свою мастерскую и впроголодь садится за свою изнурительную работу с тем же почти тощим желудком, или же, пожалуй — еще к большому вреду, с желудком обремененным пищей самой суровой, трудно-переваримой, особенно при сидячей жизни. Какого же здоровья, какого физического развития можно ожидать и впоследствии нашим сиротам, детям - промышленникам? Конечно сами дети этой опасности для себя еще сознать не могут, да и у матерей их крайняя нужда и беспомощность вдовства закрывают глаза на действительную опасность для детей-промышленников от столь ненормального положения и воспитания их.
Вот этим-то несчастным детям-промышленникам и нужна своевременная помощь, — «дорога милостыня во время скудости». Им нужна пища довольная и сытная, которая бы доставляла молодому организму жизненные соки для физического развития и для подкрепления сил и здоровья; а когда эти бедные дети достаточно окрепнут силами и позапасутся здоровьем, тогда уже и тяжелый труд будет не так изнурителен для них. Ведь им еще и впереди предстоит нелегкий жизненный путь: на них лежит обязанность не только пообставить самих себя в жизни, но и поддержать в сиротстве мать и с нею, пожалуй, еще младших братьев и сестер. Как же после этого не пожалеть наших сирот и как не помочь им!
Указанными обстоятельствами в жизни нашего промыслового населения объясняется, между прочим, и то, почему наши благотворители, а с ними и Попечительный Совет, в выборе способа благотворения остановились на бесплатной столовой, и этой форме благотворительности дали предпочтение перед всеми другими. Кто хочет благотворить несчастным людям не в силу только одного обычая и приличия, или для удовлетворения одной лишь внутренней, нравственной потребности — сделать доброе дело, а желает оказать действительную, существенную помощь бедным, тот скорее всего остановится именно на бесплатной столовой, особенно в нашей местности. Не говоря уже о бедных сиротах, для которых по местным условиям нужнее и дороже всего здоровое и достаточное питание, можно сказать безошибочно, что и взрослые бедняки находятся в тех же условиях. Много нужд у бедного человека; но хлеб всему глава и всего нужнее: он требуется и старому и малому, больному и здоровому. Не мало потребностей у каждого, даже самого бедного человека; но между ними довольно таких, которые и оставить можно, а без насущного хлеба мало поживешь, еще меньше поработаешь. Вот и Господь Спаситель наш, во время земной жизни своей, не оставлял попечения о насущном пропитании Учеников своих. Раз Он явился им на море Тивериадском; видит, что измучились они, ловивши рыбу целую ночь, и с заботою, с сожалением спрашивает их: «Дети, есть ли какая у вас пища? Они отвечают Ему: нет... Иисус говорит им: приидите, обедайте» (Иоан. 21 гл.). Когда и мне приходится быть в бесплатной столовой и видеть за обедом детей-сирот, так и слышится сострадательный призыв Самого Господа: «Дети, у вас нет дома достаточной пищи: идите сюда, — вот вам и обед готовый!»
Есть, конечно, много и других способов помогать бедным, представляющих широкое поле для благочестивой деятельности людей сострадательных. Но одни из этих способов требуют слишком больших затрат, каково напр. устройство и содержание приютов, богаделен и проч.; другие, имея вид частной благотворительности, далеко не отвечают цели благотворителей, или достигают цели только лишь случайно. Для того, чтобы благотворительность могла вполне достигать своей цели, она должна представлять собою совокупные и дружные усилия нескольких лиц, из которых одни жертвуют своим достоянием на дело благотворения, другие распоряжаются этими жертвами и с общего совета направляют пособие только лишь в среду действительно бедных, нуждающихся в помощи.
Ближе других к бесплатной столовой подходит вид благотворения, издавна и повсеместно практикующийся, особенно в селах и деревнях: это, так называемые, поминовенные (поминные, поминальные) обеды, устраиваемые в память новопреставленных. Но этот-то именно способ благотворения 1) менее всего оказывается целесообразным, потому что здесь предлагается даровое угощение всем без разбора, и нуждающимся в дневном пропитании, и вовсе не нуждающимся, вследствие чего затраты на эти обеды далеко превышают пользу от них, 2) менее всего может оказать существенную помощь беднякам, потому что бедные пользуются такими обедами не постоянно, а только лишь изредка и случайно. На каждый из этих обедов людьми состоятельными затрачивается такая сумма денег, на которую можно было бы пропитать несколько дней целые десятки несомненно нуждающихся бедняков.
Палеховская бесплатная столовая открыта пять месяцев назад: за эти пять месяцев она израсходовала всего 253 руб. (в том счету и экстренные расходы по устройству столовой), а между тем в продолжение этого времени она ежедневно пропитывала средним числом 27 человек, точнее — дала 3950 обедов на одно лицо. Поэтому-то благопотребность и целесообразность нашей столовой теперь уже начинает ясно сознаваться некоторыми нищелюбцами, так что поминовение усопших и в ней уже исправляется нередко, — при чем, если наблюдателю столовой бывает это известно, совершается им и заупокойная лития.
Но как обеды поминовенные мало соответствуют цели благотворения, так равно и другие наши подаяния, совершаемые без рассуждения и разбора — и не столько из сострадания к бедным, сколько в силу обычая, далеко не имеют тех благотворных последствий, каких можно было бы ожидать от той же самой жертвы нашей, но распределяемой с большим вниманием и разборчивостью. Поэтому-то в делах благотворения требуется не только искренность и сострадательность к бедным, но и рассудительная предосторожность как в отношении к просящим помощи, так при изыскании средств и выборе способов благотворения. Благотворение, совершаемое без надлежащего рассуждения и разбора, не только, в большинстве случаев, не приносит пользы, а нередко даже обращается во вред для людей, склонных злоупотреблять милостынею. Но сообразить все, что требуется для целесообразного распределения милостыни, предусмотреть и взвесить все последствия благотворения — для одного лица оказывается не под силу: такая предусмотрительность, всестороннее обсуждение и правильная постановка в деле благотворения достигаются только общими силами нескольких, участвующих в этом деле, лиц. Вот почему общественная благотворительность имеет огромное преимущество перед частною! На том же основании и постоянная столовая, как учреждение общественное, имеет несомненное преимущество перед всяким видом частной благотворительности в отношении собственно пропитания бедных.
В числе преимуществ бесплатной столовой перед другими видами подобного благотворения нужно указать и на то, что здесь (в столовой) благотворитель, если пожелает, может не объявлять своего имени. Первые, главные виновники нашего благотворительного учреждения пожелали остаться и остаются неизвестными: да благословит их Отец небесный за их тайную милостыню и за добрый почин в открытии столовой для бедных людей! Слава и благодарение Господу Богу! Добрый пример первых благотворителей находит живое сочувствие во многих жителях Палеха, которые также готовы с радостью помогать бедным, уделяя от своего достояния для бесплатной столовой; подражая Московским благодетелям в усердии к доброму делу, некоторые из местных благотворителей подражают им и в смиренной скромности, не желая объявлять имен своих. Тайное благотворение дает гораздо более свободы благотворителю и избавляет его от многих неприятностей в семейной жизни, которыми нередко сопровождается открытое благотворение. Искренно расположенный к делам благотворения человек всего чаще встречает препятствие к осуществлению добрых намерений со стороны своих родственников, близких и дальних. Эти непрошеные опекуны готовы при всяком случае укорить его якобы в напрасной, бесполезной расточительности, высказать ему свои, далеко не бескорыстные, внушения, даже прямо предъявить свои права на его добро, — и тем самым могут привести его в невольное смущение и поколебать в нем решимость на доброе дело.
Наконец не лишнее заметить и то, что бесплатная столовая имеет историческое основание в самой глубокой древности христианства, в общественной жизни первенствующих христиан. Жизнь этих христиан была устроена так, что между ними царствовало полное единодушие и искренняя, всеобъемлющая любовь. И хотя между ними не было полного равенства по состоянию и положению общественному, а также были богатые и бедные, знатные и незнатные, господа и рабы, но все они были едино в Господе и все заботились друг о друге; от того-то у них всего и для всех было довольно. Более обыкновенным выражением благотворительности первенствующих христиан были так называемые вечери любви (братские обеды), которые учреждались ими вскоре после общественного богослужения и не только для братского единения, но и для вспомоществования беднейшим в насущном пропитании.
«Ныне богатеет мир бедствиями и скорбями; надобно, чтобы и чада Божии не меньше богатели чувствованиями и делами милосердия». И дай Господи, чтобы являлись в мире христианском не только щедрые благотворители, но и мужи совета, которые бы поболели сердцем о бедноте людской, порадели бы о нищих и сирых и свою глубокую, разумную думу поведали бы другим на пользу бедной братии. Заповедь милосердия широка и благотворительность в средствах и способах неистощима. «Каждый да творит добро по возможности и да светит делами света, если не наряду с великими светилами, то хотя между малыми звездами» (Филарет митроп. Московский).
Священник Николай Петрович Чихачёв
«Владимирские Епархиальные Ведомости» № 23 за 1893 г.
Иконописцы Палеха XVII века.
Владимирская губерния
Вязниковский уездCopyright © 2016 Любовь безусловная
|
