В. ИЛЬИЧЕВ, заведующий отделом советской работы и быта
Нелегкая судьба сложилась у молодой матсри-одиночки Татьяны Рыжовой. Вскоре после родов она уволилась с завода — дочурку не с кем было оставить. Сначала с внучкой сидела бабушка, мать Татьяны. Потом она решительно заявила: — Не нянька я тебе больше, ищи другую. И с квартиры убирайся. Надоели мне гневные упреки мужа (неродного отца Татьяны), изводит он меня... Татьяна попыталась разжалобить, усовестить мать, но безуспешно. Отчим же н разговаривать не захотел с падчерицей. Он молча выставил за дверь Танины вещи и буркнул: — Вон! Отчаяние молодой женщины дошло до предела. — Как жить дальше? Родные выгнали, кому я нужна, смалюткой? Ни тебе своего угла, ни душевных слов... Но мир, как говорится, не без добрых людей. Татьяну Рыжову приветили в дружной рабочей семье «чужого» дома. Хозяева квартиры - уже немолодые супруги - обогрели, накормили незнакомку, делались с ней и хлебом, и теплом, и кровлей. Подружились. Попытались устроить Таню на работу, а ее дочку Леночку — в ясли. Но ничего не получалось. То одна, то другая работа не устраивала молодую мамашу. Главное затруднение было в том, что на руках оставалась Леночка, в приеме ее в ясли отказа не было, но... - Сейчас свободных мест в яслях нет, ждите своей очереди, — не раз заявляли ей и горздравотделе. И вот Рыжова пришла в редакцию, села на стул возле моего стола и тут же заплакала. Сколько времени ушло па то, чтобы успокоить необычную посетительницу — не помню, но в конце концов она разговорилась и все поведала о себе. — Верю газете, вы можете мне помочь, если захотите. Люди посоветовали идти в редакцию, — сквозь слезы проронила она. Не слезы растрогали меня — подсказало чувство долга. Я набираю номер телефона заведующей горздравотделом Галины Федоровны Серяковой, рассказываю ей печальную судьбу Рыжовой. В ответ слышу знакомые слова:— Поймите, все детские ясли переполнены. Что я могу сделать? Посоветуюсь с главным педиатром, о результате сообщу вам минут через двадцать. Позвонила главный педиатр Лидия Антоновна Филиппова: — Выход из положения есть. Если мать не возражает, возьмем ее дочурку в Дом ребенка, там, кстати, и няня требуется. Попросите Рыжову зайти к нам. Видали бы вы, с какой легкостью собеседница поднялась со стула и устремилась к выходу. Глаза ее зажглись радостью. — Спасибо вам, — как-то позвонила Татьяна Николаевна Рыжова из Дома ребенка. — Леночка чувствует себя хорошо, и я довольна работой. Я с облегчением положил трубку на рычаг. Человек доволен, значит, я не зря старался. Слова благодарности, искреннее «спасибо» посетителя за ту помощь, которую ты сумел оказать ему, — это ли не высокая награда для журналиста? Со мной могут спорить коллеги, доказывая, что журналист не дежурный приемной горисполкома, что его обязанность писать в газету, создавать летопись эпохи строительства коммунизма во всех се аспектах. Писать в газету — наше профессиональное призвание. Но на страницы прессы, как известно, попадает лишь часть писем, остальные направляются по инстанциям для принятия мер. А если просьба читателя не требует отлагательств, тогда надо действовать немедленно. Так зачастую и приходится поступать сотрудникам редакции и общественной приемной. И если журналист сделал хорошо человеку — значит, плюс газете. Александр Сергеевич Пушкин назвал журналистов «сословием людей государственных». Это определение ныне наполняется новым содержанием. Партийность — душа литературного труда. Она должна проявляться и в публикациях, и в личных контактах с читателем. Я рассказал лишь об одном факте, который остался за страницами газеты. На самом деле их больше. Ведь ежедневно в редакцию приходят десятки посетителей. Они идут сюда со своими радостями и горестями, с предложениями и жалобами. Частые визиты читателей дают богатую почву для раздумий журналистам, для подготовки обстоятельных корреспонденций. Но они требуют и оперативного вмешательства, внимания, чуткости к человеку. Ну что ж, человек человеком счастлив.
П. ШЕРЫШЕВ, заведующий отделом литературы и искусства
Было это тридцать лет назад, в феврале 1937 года. Тогда я впервые открыл дверь, над которой висела вывеска «Редакция газеты «Призыв». Как многие молодые люди, первый раз в редакцию пришел я не с заметкой, а со стихотворением. Посвящено оно было столетию со дня смерти Пушкина и начиналось так: Гляжу я в прошлое сквозь толщу вековую, И предо мной встает поэта славный лик... Ты жил, поэт, в эпоху роковую, Но головою гордой не поник Ни перед чем — ни перед царской властью, Ни перед злобной клеветой глупцов. Всегда свободы ты желал со страстью, Творил стихи, не требуя венцов... Привожу я эти стихи шестнадцатилетнего школьника непотому, что они представляют какую-либо ценность, а только потому, что это были первые мои строки, опубликованные в газете «Призыв». Я, конечно, не ожидал, что эти стихи будут помещены. Но, вопреки ожиданию, сотрудник газеты Иван Васильевич Ларин отнесся к ним благосклонно. И, думается, ему, этому человеку, я во многом обязан тем, что посвятил свою жизнь журналистике. Иван Васильевич руководил в то время литературной группой при редакции газеты «Призыв». Несмотря на то, что газета тогда была районной, литературная жизнь шла довольно оживленно. Регулярно печатались литстраницы. Здесь выступали со своими произведениями молодые поэты, имена которых сейчас редко кто помнит — Юрий Захаров, Иван Чуев, Анатолий Ржечицкий, Николай Болотский, Владимир Семенов, Александр Макавчук. Мало кто из них остался в живых. Расскажу хотя бы о Юрии Захарове. Мы учились вместе с ним в одном классе. Писал он задушевные лирические стихи о родном городе, о заклязьминских просторах. Я до сих пор помню четверостишие, прочитанное им на одном из собраний литгруппы: Друг старинный, лес ты мой сосновый, Пусть навстречу радость иль беда, В памяти, как ласковое слово, Сохраню тебя я навсегда... После войны, в 1946 году я как-то зашел на квартиру Захаровых, чтобы узнать о судьбе Юрия. Брат его, Николай Николаевич Захаров, преподаватель механического техникума, сказал мне, что Юрий погиб. Он окончил военное училище и был лейтенантом. Где-то около Великих Лук сразила его фашистская пуля... Встречались в жизни литературной группы и казусы. Помню, подготовили мы литературную страницу. И кому-то из членов бюро пришла в голову мысль снабдить каждое произведение портретом и биографической справкой автора. Мы, начинающие литераторы, ходили гордыми. Еще бы! В газете напечатаны наши портреты! И что же? Через несколько дней в ивановской областной газете «Рабочий» край» появился обзор, озаглавленный «Как во Владимире делают писателей». Ругали, конечно, не нас, а редакцию. Но нам-то от этого было не легче... С 1946 года я работаю в редакции газеты «Призыв». О журналистском труде можно воспоминать н писать очень много. Командировки. Встречи. Конфликты с опровергателями. Здесь материал не для короткой заметки, а для целой документальной повести. Но мне хочется продолжить небольшое повествование о литературной группе, поскольку я все время был с нею связан. В первые годы после войны ею руководил Аркадий Чеботарев. Тогда он работал завлитом во Владимирском театре. Сейчас живет в Горьком, стал драматургом, написал несколько пьес. Одна из них — «Андрей Боголюбский» готовится во Владимире к постановке. Впоследствии на собраниях литературной группы часто можно было встретить литераторов, которые потом стали известными писателями, — Сергея Никитина, Алексея Фатьянова, Константина Ваншенкина, Владимира Солоухина. Активное участие в работе литгруппы принимал Евгений Иванович Осетров. Тогда он работал заведующим отделом культуры и быта редакции. Сейчас Е. Осетров — один из московских литературных критиков. В «Призыве» печатались лучшие стихи Александра Меркулова, который в то время являлся сотрудником газеты. Здесь публиковались первые стихотворения Андрея Вознесенского. Особенно оживилась деятельность литературного объединения, когда им руководил Василий Иванович Акулинин. Участники объединения готовили литературные страницы, поэтические сборники, участвовали в составлении альманаха «Владимир». Среди них можно назвать Бориса Гусева, Нину Макарочкину, Святослава Павлова, Василия Барынкина, Николая Сергеева, Бориса Горбунова и многих других. Несколько лет во главе литературной группы стоял Николай Петрович Сергеев. По специальности он не журналист, не литератор. Демобилизованный офицер Советской Армии, работник Владимирского химзавода, он много времени уделял своей общественной работе. Сейчас председателем бюро литературной группы избран старейший призывовец Сергей Дмитриевич Виноградов. Начавший свою журналистскую деятельность в двадцатых годах, работавший во Владимире вместе с Герасимом Фейгиным и Александром Безыменским, он до сих пор молод духом. По его инициативе было осуществлено, например, такое мероприятие. Литгруппа выезжала на тракторный завод, побывала в цехах и составила литературную страницу из жизни завода на конкретном фактическом материале.... У владимирской областной газеты давние литературные традиции. Пусть далеко не все удачно, что мы печатаем. Но газета всегда поддерживала даже малейшие проблески таланта.
В. ЧЕРНОВ, заведующий отделом информации
Полночь. Свинцовые тучи нехотя пересекают небо над городом. Сквозь частую сетку дождя не видно даже противоположной стороны проезда. На улицах и площадях областного центра - ни души. И вдруг, неожиданно, где-то невдалеке, за углом быстрые шаги. Сомнения нет - идет женщина: четкие, равномерные удары «шпилек» об асфальт трудно спутать с размашистым, как правило, бесшумным в такую погоду, звуком мужских ботинок. Вот тишину в небольшом приплюснутом двухэтажном здании, что расположено на перекрестке двух улиц, разрывает дребезжащий звук электрического звонка. Заспанный вахтер, еще не совсем точно и ясно представляющий, что произошло, с шумом и скрежетом выхватывает из петли язычок железного запора и распахивает дверь редакции. На пороге - промокший до ниточки сотрудник редакции. — Мария Григорьевна! — удивленно всплескивает руками «ночной редактор». - Что случилось? — Ничего страшного, тетя Поля, — кричит уже с лестничной клетки второго этажа уставшая женщина, — Дмитрий Сакуненко — наш владимирский конькобежец, вернулся с соревнований рекордсменом мира. Быстренько напишу материал, надо поставить его в следующий номер. Женщина эта — репортер областной газеты «Призыв» Мария Григорьевна Громова. Ни ливень, ни колючий ветер, ни поздняя ночь не помешали ей встретить на вокзале ночной поезд, привезший во Владимир земляка-спортсмена, установившего новый мировой рекорд, взять у него под аккомпанемент проливного дождя интервью. С Марией Григорьевной Громовой я познакомился в 1958 году, когда учился еще в институте. В тот день, с трепетом перешагнув редакционный порог, я принес в «Призыв» свой первый материал. — Ну, что ж, — прочитав небольшую заметку, сказала заведующая отделом информации, — материал, кажется, получился. Конечно, придется его пошлифовать. Только вот объясните, почему вы считаете, что это репортаж? Я замялся, пробурчал что-то нечленораздельное. — Репортаж — это прежде всего рассказ очевидца, свидетеля или, еще лучше, — участника событий, о которых вы пишите. А в данном случае это просто констатация фактов. Вы ведь не были на открытии детского кинотеатра? — спросила она. Я кивнул головой. ...Часа полтора рассказывала мне Мария Григорьевна о тайнах «репортерских троп», вспомнила «королей» этого жанра — Диккенса, Короленко, Кольцова. А потом предложила: — Попробуйте-ка написать материал о состязаниях легкоатлетов. Но напишите так, чтобы можно было безбоязненно поставить рубрику «репортаж». Что такое рубрика, честно говоря, в то время я еще не знал. Но я поспешно согласился, в глубине души пожалев, что отнял у занятого человека так много драгоценных минут. Разговор этот, имевший место много лет назад, вспомнил я совсем недавно. И вот при каких обстоятельствах. - Над аэродромом, словно стая журавлей, плыл косяк белобоких облаков. Летчик захлопнул дверцу, и сразу же рев мотора до отказа заполнил небольшую кабину «ЯК-12», вытеснив все остальные звуки. Разбег был коротким. Послушный «ЯК» взмыл в воздух. Предметы на земле стали уменьшаться. Очень быстро здание аэропорта превратилось в кубик, а «Волгу» с красными крестами на бортах, что доставила нас на аэродром, уже безбоязненно можно было сравнить со спичечным коробком. Когда самолет выровнялся, я посмотрел на приборы. Высота — 300 метров, скорость — 150 километров в час. Курс — через Мещеру на Меленки. Там в одной из палат райбольницы ждет нас больная. Местные врачи уже поставили диагноз. Необходимо срочное хирургическое вмешательство. Операция очень сложная. Меленковские врачи нс в силах ее сделать. И вот опытный хирург областной больницы Ф.В. Елизов в пути. Я лечу вместе с ним. Шквалы ветра швыряют самолет из стороны в сторону. Лететь, откровенно говоря, уже надоело. Поворачиваюсь к хирургу, сидящему сзади пилота. Видимо, и ему полет наскучил. Охотно вступает в разговор. — Не жалеете, что полетели? — спрашивает он, стараясь перекричать рев двигателя. — Нет, — по движению моих губ догадывается спутник. — Знаю-знаю, — снова кричит он, — читал у Гиляровского: репортер обязан быть участником событий! «Репортер должен быть участником событий», про себя повторяю его слова и вспоминаю своего доброго наставника М.Г. Громову, ножницы н клей, с помощью которых она доводила до кондиции мои первые репортажи, и мысли захлестывают меня. ...Глухая ночь. Беззаботно спит Владимир. А динамик на специальном пульте дежурного горотдела милиции через каждые 5—10 минут выбрасывает слова докладов: - Я «Енисей-12», нахожусь на улице Лакина, грабителей отыскать не удалось. — Я «Струнино». След преступников пока не найден. Полчаса тревожного молчания. И вдруг без позывных и шифра, открытым текстом: — Борис Иванович! Преступники задержаны... А дежурный Владимирского горотдела капитан Бернс Иванович Аладин уже снимает телефонную трубку, и несется по проводам его радостный голос: «Преступник задержан». Все, кому надо это, слышат его. Один за другим возвращаются в горотдел работники уголовного розыска, следственного отдела, участковые уполномоченные. — На обыск поедете? — спрашивает меня начальник уголовного розыска. — Конечно. — Так родился один из последних моих репортажей «Енисей-12» спешит на вызов». Была нарисована в нем и обстановка, царившая в горотделе милиции, были живые картинки, детали, разговоры. И репортаж, кажется, читателю понравился. ...И снова ночь. Лунная, тихая. Но где-то, в спичечном коробке какого-то беспечного человека притаилась беда. И вот сирена. Через 30 секунд пожарные, с которыми провел я эту ночь, уже в машинах. Еще секунда, и мы мчимся по улицам спящего Владимира к месту происшествия. Резкая остановка. Бросок в сторону специального колодца, и вот из наполненных водой пожарных рукавов через ствол вырываются первые дальнобойные струи спасательной воды. Проходит минута, пятая, восьмая. Очаг пожара ликвидирован. Начальник караула А.И. Лопатин докладывает по рации в центральный диспетчерский пункт, что пожар потушен, жертв нет. Среди пенных н водных струй, среди огня и рева сирен родился другой репортаж «Спят ли пожарные?». Так живет и трудится репортер. Много ли он ходит? Загляните в кладовку его квартиры — немало стоптанных ботинок. Много ли репортер пишет? Посмотрите на стопы бумаг, хранящихся в семейном архиве. Долго ли репортер спит? Загляните поздним вечером к нему домой, скажут — уехал на весенний сев. Нравится ли ему работа? Беспокойная, нервная, хлопотливая? Спросите его, и он ответит вам: — Очень нравится!
Ю. КОРНИЛОВ, заместитель ответственного секретаря
Вот уж несколько лет сидим мы друг против друга за большими, видавшими виды столами в просторной солнечной комнате с табличкой на двери «Заместители ответственного секретаря». Должности у нас с Анатолием Петровичем Кобзевым не очень-то благодарные. Писаных и неписаных обязанностей — больше чем нужно. Конфликты с коллегами по работе — явление повседневное и привычное. В общем, как мы шутим, того и гляди, наживешь гипертонию. Недаром те, кто подменяет нас в секретариате во время наших отпусков, считают дни и стенают на манер чеховского Ваньки Жукова: «Милый дедушка, сделай божескую милость, возьми меня отсюда... нету никакой моей возможности...». Критикуют нас время от времени и за то, что мало, мол, мы ездим в командировки, не бываем «в гуще масс». Критикуют, а в командировку выехать далеко не всегда удается: наверное, потому, что хорошо, когда под рукой опытные работники. Опыт-то нас главным образом и спасает. Трудна секретарская доля. Но есть у нее свои светлые, мажорные стороны, есть, как говорят ученые мужи, аспекты, которые делают нашу работу привлекательной, а то и просто захватывающей. Работать в секретариате интересно, ведь это штаб редакции, и ты как бы держишь руку на пульсе всей редакционной жизни. Сюда, в секретариат, стекаются все материалы, которые потом увидят или не увидят свет, сюда обязательно заходят наиболее пробивные авторы, чтобы побыстрей протолкнуть свое очередное творение, сюда то и дело забегают сотрудники газеты: решить какой-нибудь текущий вопрос или рассказать свежий анекдот. И тогда наша комната превращается в маленький клуб. К окнам тянутся синие облака дыма: с курильщиками нет сладу, — как ни воюй, все бесполезно. Стучит телетайп — умная машина, которая доставляет нам последние новости из всех уголков мира: и мы узнаем их первыми. Мы же даем им ход. Есть такое понятие—лицо газеты. И то, каким оно получается изо дня в день, тоже в немалой степени зависит от секретариата. И хотя порой обстоятельства искажают это лицо, хочется нам всегда поинтересней и повыразительней сделать макет каждой будущей газетной страницы, чтобы утром читателю было приятно взять наше общее редакционное детище в руки. И когда это нам удается, мы испытываем скромное профессиональное чувство радости и немножко — гордости. ...Анатолий Петрович сегодня работает и утреннюю смену. Завершив свои дела, он собирается, делает мне рукой знак: пока, мол, до завтра. Я отвечаю ему тем же. Нынче, кажется, удачный день. Всего каких-нибудь восемь часов вечера, а уже подписана последняя полоса. Доволен редактор, довольны корректоры, довольны работники типографии: сегодня все уйдут домой на часок-другой пораньше. Доволен и я: пожалуй, не стоит бежать в «Липки», чтобы съесть пару бутербродов и выпить стакан горячего кофе. Ужинать скоро буду дома. На досуге любуюсь первой полосой: здорово получилась. Молодец, Толя, постарался. И телетайп замолк. Тихо и спокойно сейчас в редакции. Они никогда не забудутся, эти вечерние часы: когда уже все сделано и вот-вот принесут на подпись свежий, пахнущий краской номер завтрашней газеты. И вдруг! На лице техника-телетайписта Лии Якименко, вошедшей в комнату, смешанное чувство грусти и ехидства. И грусть и ехидство понятны. Первое говорит о том, что нам всем предстоит нынешней ночью «капитальная» работа. Второе испытывает, наверное, каждый, когда подкладывает своему другу «свинью» и при этом не чувствует за собой никакой вины. Лия подает небольшую полоску с печатным текстом: «Молния. К сведению редакций. Скоро будем передавать официальный материал размером до двух газетных полос». И подпись: ГРСП. ГРСП — это значит — Главная редакция союзной печати. Представляю, как сейчас нахмурится редактор, как побледнеет выпускающий, как заворчат метранпажи, заволнуются уставшие корректоры. Прощай, первая полоса — лицо газеты. Напрасно ты вчера так долго возился над ее макетом, дорогой товарищ Кобзев! А телетайп разошелся: стучит и стучит. Теперь ему долго стучать: не меньше четырех часов. А потом надо набирать, верстать, вычитывать. Одним словом, раньше трех часов ночи из редакции не выберешься. Стучит телетайп, я засылаю одну за другой в набор восковки — странички с текстом нового материала. И даже радуюсь: хорошо, что нынче работают опытные линотиписты Валерия Константиновна Липовецкая и Фаина Яковлевна Кромова. Был бы набор, а метранпажи у нас что надо: Галя Клявиньш, Тамара Иванова, Аля Максимова и Зоя Шибаева. Поворчать, правда, любят, но зато и работать умеют: не первый год у реала стоят. И выпускающие наши Прасковья Федоровна Арефьева и Раиса Вячеславовна Хлебнева недаром красуются на редакционной Доске почета. Самоотверженные и добросовестные. Работать с ними легко и приятно, хотя, скажу по секрету, без стычек (полезных, разумеется) дело не обходится. ...Наконец-то умолк телетайп, переданы все поправки. Связисты пожелали друг другу спокойной ночи. И нам уже легче. Две новые полосы сверстаны и выправлены, тиснуты на подпись редактору. Вот уж Владимир Николаевич Панов снимает одну за другой матрицы. Вот уж их несут в стереотипное отделение. Алексей Андреевич Иванов и Николай Васильевич Никаноров отливают по этим матрицам новые стереотипы — металлические полуцилиндры. Вот они поставлены на барабаны ротационных машин. Вот ночные работники — ротационеры Николай Иванович Воронин и Лев Александрович Большаков пускают свои агрегаты в ход. Крутятся валы машин, бежит широкая бумажная лента, на наших глазах превращаясь в свежие номера газет. Итак, номер подписан. Теперь-то уж можно ехать домой, и там, чем придется, погасить голодные спазмы желудка: в кафе так и не пришлось сбегать. А завтра, точнее уже сегодня утром, опять на работу. Утром снова застучит телетайп...
А. ПУЧКОВ, старший литературный сотрудник
Нередко, чаше всего утром, в автобусе, троллейбусе, или просто в толпе прохожих случайно слышишь: — Ты неправ! Сегодняшний «Призыв» читал? — Нет, а что? — Там на этот счет говорится совсем другое... Или. — По-моему, их правильно пропесочили. Давно бы надо! — Будто вам известно, правильно или нет, — вмешивается чей-то явно раздраженный голос. — Я когда-то работал по этой же линии и уверен, если бы корреспондент сам побывал в шкуре тех, кого он критикует, он бы написал не так. Завязываются спор, причем сторона, разделяющая в нем позицию газеты, говорит утверждающим тоном, не допускающим двоякого толкования. Всегда бывает жаль, когда не удается дождаться исхода столкновения мнений, но всякий раз с волнением бываешь свидетелем спора, арбитром которого выступает газета и из которого она выходит победителем. В читательском доверии к печатному слову — авторитет газеты. А, значит, — и твой! Потому, что хоть газета — и плод коллективного труда, а не одного человека, но ведь может статься, что читатель обсуждает мысли, высказанные именно тобой, поднятые тобой вопросы. И, наверное, очень важно, если он тебя поддерживает. Ну, а всегда ли читатель согласен с газетой? Ведь ее работник не непогрешимая во всех отношениях личность, а у читателя есть собственный жизненный опыт, своя точка зрения, личный критерий оценки того или иного факта или явления, конфликта или проблемы. Популярный русский журналист В. Дорошевич в свое время писал: «Утром вы садитесь за чай. И к вам входит ваш добрый знакомый. Он занимательный, он интересный человек. Он должен быть приличен, воспитан, приятно, если он к тому же еще и остроумен. Он рассказывает вам, что нового на свете. Рассказывает интересно, рассказывает увлекательно. Он ни на минуту не дает вам скучать. Вы с интересом слушаете о самых сухих, но важных предметах. Высказывает вам свои взгляды на вещи. Вовсе нет надобности, чтоб вы с ним во всем соглашались. Но то, что он говорит, должно быть основательно, продуманно, веско. Вы иногда не соглашаетесь, но выслушиваете его со вниманием, интересом, как умного и приятного противника. Он заставляет вас несколько раз улыбнуться меткому слову и уходит, оставляя впечатление с удовольствием проведенного получаса. Вот что такое газета...» Это писалось полстолетия назад и для наших дней во многом устарело. Сегодня газета больше чем «добрый знакомый», в обязанность которого входит развлечь вас новостями на полчасика и уйти, «оставив приятное впечатление». Знакомый может зайти, а может и не зайти, из-за боязни прослыть надоедливым. Сегодняшняя газета приходит к нам в дом, как товарищ, правдивый, последовательный, принципиальный. Его мы всегда ждем, ему мы всегда рады. Рады потому, что всегда найдем с ним общий язык, получим от него разъяснение, совет, ответ на острый вопрос. И мы не просто выслушаем его, но и сами поделимся с ним чем-то хорошим, так как хорошим всегда хочется поделиться, что-то добавим, чем-то дополним. И он охотно воспользуется этой данью, чтобы завтра передать ее другим. Мы рады газете потому, что видим и знаем, что она служит нам, она наша, она для нас. И вот это близкое чувство «читатель — друг», а с друзьями разговаривают доверительно, друзей не обманывают, не обижают, не предают, и помогают тебе в твоей корреспондентской работе, позволяет с уверенностью отдавать на читательский суд все, что ты воспринял и разумом и сердцем, к чему определил свое отношение, сообразуясь с чем, ты излагаешь этот вопрос именно так, а не по-иному. Однако это еще не означает, что читатель — твой единомышленник навсегда. Но он наверняка будет им, не сможет им не быть, если ты, журналист, в свою очередь не предашь забвению те пять журналистских заповедей, которые однажды высказал Михаил Кольцов и которым сам всю свою жизнь следовал: Первая: По-настоящему ненавидеть то, что ненавистно, по-настоящему любить то, что дорого. Без страха и. колебаний драться с ненавистным, без страха и колебаний бороться за великое дело, которому служишь. Вторая: Всегда знать о предмете, о котором собираешься писать, по крайней мере в десять раз больше, чем может влезть в очерк. Третья: Перед тем как сесть за машинку, быть твердо убежденным, что не можешь этой вещи не написать. Четвертая: Верить людям. Без доверия к человеку, без настоящей заинтересованности в его судьбе, без чувства ответственности за нее нет журналиста. Но это не исключает того, что в своей работе журналист должен тщательно проверять каждый факт. Ибо это вторая сторона ответственности: ответственность за абсолютную, непреложную достоверность того, о чем пишешь. Пятая: Всегда помнить, что тебе дано в руки очень сильное оружие. Держать его в чистоте, не баловаться им, по воробьям не стрелять... Поэтому всякий раз, когда я сажусь за письменный стол н остаюсь наедине с чистым листом бумаги, я знаю, что рядом стоит и он, читатель, твой друг. Поэтому всякий раз, прежде чем взять в руки перо, я думаю: что же я имею сказать ему и как я лучше должен сделать это.
Кузьмин Леонид Алексеевич (1915-1981) - главный редактор газеты «Призыв» (23.12.1958-1.01.1980).
Газета «Призыв»
